Асимметричный во времени характер энтропийной статистики ветвящихся систем приводит к некоторым важным выводам, которых мы не касались в восьмой главе и на которые нам нужно теперь обратить внимание. В частности, ни выводы относительно энтропийной статистики ветвящихся систем можно использовать для того, чтобы объяснить: 1) условия, при которых возможно ретроспективное высказывание относительно прошлого, тогда как предсказание будущего невозможно^[1], 2) отношение психологического времени к физическому времени, 3) выводы, которые следуют из возможности ретроспективного и невозможности соответствующего перспективного высказывания, и их значение для объяснения прошлого и предсказания будущего и 4)значение полемики между философским механицизмом и телеологией.

A. Условия, при которых возможно ретроспективное,
и невозможно перспективное высказывание

Предположим, что мы попали на пляж, где песок образует гладкую поверхность, за исключением одного места, где песчинки расположены в виде отпечатка человеческой ноги. Из наших приведенных ранее соображений следует, что данная система не развилась изолированно из предыдущего состояния однородной гладкой поверхности в ее настоящую необычную конфигурацию в соответствии с принципом статистической энтропии для непрерывно замкнутых систем; вероятнее всего, пляж был открытой системой которая взаимодействовала с проходившим по песку человеком. И кроме того, мы знаем, что если имеется более широкая квазизамкнутая система, к которой принадлежат и пляж и прохожий, то, как это часто бывает, пляж достигает своего упорядоченного состояния с низким уровнем энтропии, характеризующимся отпечатком, или индикатором взаимодействия, по крайней мере за счет возрастания энтропии в более общей системе, включающей в себя и прохожего, которое компенсирует понижение энтропии пляжа: прохожий вызывает возрастание энтропии в более общей системе, расходуя свои ресурсы энергии на оставление следов.

Таким образом, отпечаток ноги на песке является настоящим индикатором, а не формой, случайно возникшей из произвольного беспорядочного смещения песчинок. Отпечаток, следовательно, содержит информацию в том смысле, что он является правдивым индикатором взаимодействия. Далее, по всей вероятности, энтропия системы «пляж», которая характеризуется отпечатком ноги после взаимодействия этой системы с прохожим, будет возрастать в силу сглаживающего действия ветра. И это возрастание энтропии будет идти, вероятно, параллельно направлению возрастания энтропии большинства ветвящихся систем. Более того, возникновение индикатора в результате взаимодействия, видимо, включается в возрастание энтропии какой-то более общей системы, частью которой является этот индикатор. Следовательно, по всей вероятности, по сравнению с состояниями взаимодействия состояния взаимодействующих систем, которые должны содержать индикаторы взаимодействия, суть состояния с относительно более высокой энтропией, характерной для большинства ветвящихся систем. Поэтому состояния-индикаторы являются более поздними по сравнению с состояниями взаимодействия, о которых они свидетельствуют. Будучи более поздними, а также индикаторами, эти состояния имеют ретроспективное значение, поскольку они являются следами, протоколами или воспоминаниями. И благодаря высокой степени ретроспективного правдоподобия состоянии с низкой энтропией, представляющих собой индикаторы, последние обладают высокой степенью специфичности.

Ограничивая наше внимание только такими индикаторами, появление которых требует наличия взаимодействия, о котором они свидетельствуют, мы придем к следующему выводу. Кроме некоторых видов предварительных индикаторов, появление которых требует весьма специальных условий и которые составляют исключения, обычно происходит так, что с подавляющей вероятностью индикаторы-состояния с низкой энтропией могут существовать в системах, о взаимодействиях которых они свидетельствуют только после этих взаимодействий, а не до них^[2]. Если этот вывод правилен (предполагается, что либо не существует случаев, либо не существует достаточного количества случаев, позволяющих bona fide опровергнуть его), то он, естественно, не является априорной истиной. И было бы весьма неосмотрительным пытаться выдавать его за тривиальную априорную истину, называя состояния-индикаторы следами, протоколами или воспоминаниями и указывая на то, что утверждение о следах и подобных им индикаторах как имеющих только ретроспективное значение, опираясь на которые нельзя предсказывать будущее, есть простая тавтология. Но эта словесная игра не делает априорной истиной утверждение, что (кроме исключений, которые будут обсуждаться ниже) взаимодействующие системы порождают индикаторы, правдиво свидетельствующие только о их прошлых, но не о будущих взаимодействиях с внешними силами.

Следовательно, кроме отмеченных исключений, мы получаем фундаментальную асимметрию протоколируемости: во взаимодействующих системах существуют надежные индикаторы только для ретроспективных выводов относительно взаимодействий, за которые они ручаются, но из них нельзя делать никаких предсказаний относительно соответствующих взаимодействий в будущем.

Грубо говоря, логическая схема этих индуктивных выводов является следующей: предпосылки, в которых утверждается 1) наличие в системе определенного состояния характеризующегося низкой энтропией, и 2) существование квазиуниверсального статистического закона, гласящего что большинство состояний с низкой энтропией являются индикаторами взаимодействий и им предшествовали взаимодействия, о которых они свидетельствуют. Вывод из этих предпосылок будет в таком случае индуктивным ретроспективным высказыванием о происшедшем в прошлом взаимодействии определенного типа.

Как уже говорилось, наше утверждение о временной асимметрии возможности протоколирования взаимодействий следует уточнить, проанализировав два исключения, из которых первым является предварительное протоколирование тех взаимодействий, которые достоверно предсказываются людьми (или вычислительными машинами). Ибо любое событие, которое может быть предсказано ученым, с таким же успехом может быть «предварительно запротоколировано» этим ученым в самых различных формах, например в виде письменного сообщения о предстоящем таком-то событии, предварительного чертежа или в виде фотографии этого чертежа. Точно так же и искусственно созданные установки, вроде вычислительных машин, могут предварительно протоколировать те события, которые они в состоянии предсказать. Сравнение рукописных, начерченных и сфотографированных предварительных протоколов (то есть запротоколированных предсказаний), скажем падения самолета на дом и его последующее протоколирование в виде причиненных им разрушений, и такое же сравнение соответствующих предварительных и последующих протоколов взаимодействия человеческой ступни и пляжа позволит нам сформулировать существенные различия в совокупности условий, необходимых для получения соответствующих предварительных и последующих протоколов, равно как и обычных различий в способах их получения.

Получение по крайней мере одного ретроспективного индикатора или последующего протокола такого, скажем, взаимодействия, как падение самолета на дом, требует только наличия самого этого взаимодействия (равно как и средней степени продолжительности существования протокола). Относительно системы, которая взаимодействовала с внешними силами, нужно проводить различие между ретроспективными индикаторами-состояниями и использованием этих физических индикаторов-состояний людьми в своих познавательных целях. И в нашем утверждении (что для появления последующих протоколов достаточно взаимодействия) признается, естественно, что интерпретация реальных последующих протоколов людьми как bona fide документов прошлого требует не только существования взаимодействий, но и применения теории. В отличие от возможности по крайней мере кратковременного протоколирования прошлого взаимодействия, для чего достаточно наличия самого взаимодействия, в случае возможности предварительного протоколирования одного взаимодействия недостаточно. Предупреждение о подавляющей невероятности какого-нибудь необычного события, появление даже одного-единственного предварительного протокола, связывающего систему с внешними силами, требует в качестве необходимого условия либо а) применения соответствующей теории существами, которые пользуются символами (люди, вычислительные машины) и обладают достаточной информацией, либо б) того, чтобы эти предварительные протоколы являлись частичными следствиями той причины, которая вызывает сами предварительно запротоколированные взаимодействия, как в случае с барометром, о котором речь пойдет ниже. И в ситуации, где для предсказания необходимо условие а), мы обнаруживаем, что, поскольку предварительные протоколы достоверны по определению, данное необходимое условие не может вообще быть также и достаточным, если теория, используемая в целях предсказания, не является детерминистической, а информация, которая имеется в распоряжении использующих теорию организмов, не относится к замкнутой системе.

Предварительные протоколы, помимо отличия от последующих протоколов по условиям их возникновения, отличаются от последних также и в другом отношении: если предварительный протокол, составленный человеком (или вычислительной машиной), не является частью взаимодействующей системы, к которой он относится, он не будет содержаться и в соответствующих состояниях взаимодействующей системы, а будет частью какой-то другой системы. Таким образом, предварительный протокол относительно того, что в густом тумане самолет врежется в дом, не будет вообще ни частью самолета, ни частью дома, хотя и данный случай и его предсказание вполне могут произойти. Однако при последующем протоколировании всегда будет по крайней мере один последующий протокол, хотя бы и кратковременный, в той самой взаимодействующей системе, к которой этот протокол относится.

Наш предыдущий пример с отпечатком ступни на пляже может дать нам более полную иллюстрацию асимметрии между требованиями, необходимыми для появления предварительных или последующих протоколов. Предварительное протоколирование последующей прогулки по пляжу потребовало бы весьма обширной информации относительно побуждений и привычек людей, которых сейчас нет на пляже, а также знаний относительно возможностей, которыми располагают будущие прохожие, чтобы добраться до пляжа. Это равносильно знаниям относительно большой замкнутой системы, причем предполагается, что эти знания надежно включают все сведения относительно всех имеющих значение сил. Ибо в противном случае мы были бы не в состоянии гарантировать, например, что будущий прохожий не будет остановлен по дороге на пляж какой-нибудь силой, которая не включена в систему и возможность появления которой лишило бы наш предварительный протокол описываемого объекта, лишая его тем самым статуса правдоподобного индикатора. Короче говоря, в случае с отпечатком ступни, который является не предварительным, а последующим протоколом взаимодействия ноги человека с песчаной поверхностью, само взаимодействие достаточно для его протоколирования (хотя продолжительность существования протоколов может быть незначительной), но не для его предварительного протоколирования и предсказания. Поскольку будущее взаимодействие такой потенциально открытой системы, как пляж, недостаточно само по себе для осуществления его предварительного протоколирования, открытая система, подобная пляжу, не обнаруживает предварительных протоколов своих будущих взаимодействий. Вместо этого (помимо второго вида возможности предварительного протоколирования, к рассмотрению которого мы сейчас перейдем) для возможности предварительного протоколирования взаимодействий потенциально открытых систем необходима связь между символами и организмами, которые пользуются теориями или оперируют соответствующими устройствами вроде вычислительных машин. И такая возможность предварительного протоколирования может быть реальной в том случае, если теория, доступная организмам, занимающимся предварительным протоколированием, является детерминистической и достаточно общей, то есть способной охватить все соответствующие законы и граничные условия, которым подчиняется рассматриваемая замкнутая система.

Исключения из асимметрии протоколирования, относящиеся ко второму типу, представлены, например, таким фактом, как внезапное падение показаний барометра, которые могут рассматриваться как предварительные индикаторы или «предварительные протоколы» последующего шторма. Конечно, непосредственно перед этим изменяется давление в пространственной окрестности барометра, только это частное предшествующее изменение (то есть прошлое взаимодействие, обусловившее падение давления) протоколируется количественно падением стрелки барометра, а не те изменения давления, которые будут происходить этом же самом месте в более поздние моменты времени. Чтобы сделать предсказания для предварительного протоколирования изменений давления, которые будут происходить в данной точке пространства в более поздние моменты времени (то есть протоколирование соответствующих будущих взаимодействий), необходимо наличие обширных метеорологических данных, охватывающих более широкие области. Однако в этом случае имеется возможность обосновать гораздо более надежные предсказания будущего шторма по сравнению с внезапным падением барометра. Последнее обстоятельство, однако, является на деле bona fide предварительным индикатором только в силу того, что оно есть частное следствие более общей причины, вызывающей также и шторм. Таким образом, выполняется необходимое условие, согласно которому требуется наличие каузальных «предков», частично перекрывающихся с каузальными «предками» шторма, что и позволяет приписать падению стрелки барометра статус предварительного индикатора. В отличие от ситуации, превалирующей в случае последующей протоколируемости, наличие этого необходимого условия содействует тому, что будущее появление шторма недостаточно само по себе для существования предварительного индикатора этого шторма в виде внезапного падения стрелки барометра в более раннее время.

Аналогичную оценку можно дать примеру, предложенному мне для рассмотрения господином Ф. Брианом Скайрмсом, а именно ситуациям, в которых предварительными индикаторами событий являются намерения людей вызвать эти события. Так, желание выпить кружку пива в совокупности с предположением, что имеются условия, при которых и пиво и кружка доступны, приводят к намерению осуществить это действие. И если внешние условия допускают (пиво имеется в наличии и доступно) и если осуществлены требуемые внутренние условия (человек может пойти и купить его), тогда уже намерение будет причиной того что человек выпил пива. Однако в отличие от ситуации, превалирующей в случае ретроспективных индикаторов (последующих протоколов), будущее питье пива не является достаточным условием для существования вероятностного предварительного индикатора данного события в форме соответствующего намерения.

Соображения о временной асимметрии протоколируемости взаимодействий мы завершим рассмотрением некоторых контрпримеров. Цель этих контрпримеров состоит в доказательстве того, что якобы существуют предварительные протоколы, появление которых не зависит от использования предсказательной теории организмами, оперирующими символами, или от того, являются ли предварительные протоколы следствиями причины, которая вызывает и протоколируемые ими взаимодействия.

Прежде всего можно утверждать, что существуют спонтанные предварительные протоколы, которые представлены в научных исследованиях следующими двумя видами: во-первых, в любой, по существу, замкнутой динамической системе, как, например, солнечная система, динамическое состояние, более позднее, чем состояние, имеющее место в момент времени t₀, является не менее достаточным условием для появления состояния момента t₀, чем состояние, существовавшее до t₀, следовательно, состояние в момент t₀ может рассматриваться как предварительный протокол более позднего состояния, равно как и последующий протокол более раннего состояния, и, во-вторых, определенные причины, приводящие к смерти - скажем лейкемия,- могут быть достаточным условием для существования предварительного протокола в форме начала активного процесса болезни. Однако в этих примерах нарушаются условия, на которые мы опирались при отрицании спонтанной предварительной протоколируемости, и нарушаются в том смысле, что они включают более поздние состояния, которые не являются состояниями взаимодействия с внешними силами, воздействующими на замкнутую в других отношениях систему вроде нашего примера с пляжем.

Далее, поскольку тезис о временной асимметрии спонтанной протоколируемости делает случаи bona fide предсказания крайне невероятными, можно сказать, что этот тезис и энтропийные соображения, лежащие в его основе, уязвимы перед лицом достаточного числа случаев настоящих предсказаний, а именно открытий, о которых говорилось итого, как они были сделаны. На это мы можем возразить, что, если бы имеющиеся в виду предсказания были хорошо удостоверены, тогда мы, конечно, согласились бы рассмотреть данную альтернативу в рамках современной ортодоксальной теории науки, как она бы того и заслуживала.

Связь между состояниями низкой энтропии и ретроспективной информацией, которая следует из нашего обсуждения асимметрии протоколируемости, проливает свет на причину неудачи хорошо известного демона Максвелла, сортирующего частицы. Главное состоит в том, что демон Максвелла не может нарушить второй закон термодинамики, поскольку вызываемое им уменьшение энтропии газа не больше, чем балансирующее его возрастание энтропии в механизме получения информации относительно отдельных молекул газа, которая нужна демону для успешной их сортировки ^[3].

Мы уже видели ранее, как, опираясь на энтропию, можно установить, какое из двух причинно связанных событий является причиной, поскольку оно произошло несколько раньше. Наша энтропийная оценка обстоятельств, при которых из настоящего может быть сделан вывод о прошлом, но не о будущем, равно как и наше прежнее утверждение (см. восьмую главу) относительно обстоятельств, когда возможно только обратное определение, позволит нам точно установить условия, при которых оказывается справедливым утверждение Рейхенбаха о том, что «только полная совокупность всех причин позволяет нам делать выводы относительно будущего, но относительно прошлого можно сделать вывод только из одного частного следствия» и далее: «можно сделать вывод об общей причине из частного следствия, однако нельзя сделать вывод относительно общего следствия из частной причины»^[4]. Частное следствие возникшее в системе, когда она была незамкнутой, позволяет на этропийной основе сделать вывод относительно более раннего взаимодействия, которое явилось его причиной. Даже если мы не знаем всего следствия, мы знаем, что части его, которая является упорядоченным состоянием с низкой энтропией, (с большей вероятностью) предшествует состояние с еще более низкой энтропией, и отличие данного состояния от состояний, связанных с взаимодействиями, приводящими к очень низкой энтропии, относительно невелико, что и позволяет нам делать более точные заключения о прошлом.

Таким образом, асимметрия выводимости возникает на макроуровне при отсутствии знаний относительно микросостояний целой (замкнутой) системы в данное время и становится возможной благодаря относительной ретроспективной достоверности состояний с локальной низкой энтропией, которые возникают в результате взаимодействий. Следовательно, мы имеем ответ на вопрос, сформулированный Смартом, который писал: «Тогда, даже с точки зрения Лапласа, мы все еще не можем ответить на вопрос, почему из рассмотрения ограниченной области пространства мы можем сделать существенные выводы относительно прошлого, тогда как для предсказания подобных фактов относительно будущего даже сверхчеловеческий интеллект обязан был бы рассмотреть начальные условия в очень широком объеме»^[5].

Б. Физическая основа анизотропии психологического времени

Мы видели, что порождение следов, протоколов или воспоминаний, сопровождается обычно возрастанием энтропии в ветвящихся системах. И отсюда следует, что направление возрастания запасов информации, или «воспоминаний», либо в неодушевленной регистрирующей установке, либо в подобном человеку организме, обладающем памятью, должно быть одинаковым с направлением возрастания энтропии в большинстве ветвящихся систем. Однако при обсуждении критики Эддингтона Бриджменом мы отмечали (см. восьмую главу), что возрастание, или аккумуляция, духовных «отпечатков», или воспоминаний, направлено вперед в психологическом времени. Следовательно, то, что является психологически более поздним, идет рука об руку с тем, что является более поздним с физической точки зрения, основанной на энтропийной эволюции ветвящихся систем. Поэтому анизотропия психологического времени отражает анизотропию физического времени, которая является более фундаментальной.

Это можно показать на конкретном примере: когда лектор читает лекцию, то этим он вызывает возрастание энтропии в аудитории и порождает воспоминания у слушателей о его психологических затратах. Вначале лектор обладал сконцентрированной энергией, и, следовательно, энтропия аудитории была в то время относительно низкой. После его лекции значительное количество энергии оказалось рассеянным в виде звуковых волн, что вызвало возрастание энтропии в аудитории, а также регистрирующие запоминания у слушателей, свидетельствующие о том, что все это произошло после того, как они расселись на своих местах.

Эти соображения показывают, что, даже в том случае, если бы наше существование как лиц, обладающих психикой оказалось возможным в состоянии всеобщего равновесия (которого на самом деле нет), у нас не могло бы возникнуть никакого чувства времени, которым мы действительно обладаем. Если бы мы, к несчастью, оказались способными выдержать в течение достаточно долгого времени состояние погружения в глубокое космическое равновесие, это было бы невыразимо скучным занятием вплоть до утраты нами чувства времени.

B. Отношение возможности ретросказания
и невозможности предсказания к возможности
объяснения и предсказания

Какое имеет значение наличие асимметрии между ретросказанием и предсказанием для решения следующего совершенно иного вопроса: имеется ли симметрия между объяснением события E на основе одного или нескольких его антецедентов, если E относится к прошлому опыту ученого, пытающегося объяснить его, и предсказанием события E такого же типа с помощью ссылки на точно такие же антецеденты события E, если E относится к будущему опыту ученого, делающего предсказания? Короче говоря, каково отношение асимметрии ретросказание - предсказание к тезису о симметрии (или структурном равенстве) объяснения и предсказания, как она сформулирована такими авторами, как Гемпел^[6]. Прежде чем ответить на этот вопрос, мы выясним точный смысл временных отношений, рассмотренных здесь, и затем представим результат в виде диаграммы.

По Гемпелу, частные условия C_i (i = 1, 2, 3, . . ., n), ответственные вместе с соответствующими законами за объясняемое (explanandum) событие E как в объяснении, так и в предсказании, могут существовать либо раньше, либо позже чем E. Так, случаи предсказания, когда C_i существуют позже чем E, имеются, например, в астрономии, где будущее E объясняется путем ссылки на C_i , которые будут существовать позднее чем E. Подобные утверждения имеют смысл, поскольку критерий, отличающий, по Гемпелу, объяснение от предсказания, состоит в том, что E принадлежит к прошлому опыту ученого, когда он предлагает свою оценку этого события, тогда как в случае предсказания E относится к будущему опыту ученого с точки зрения того момента, когда он делает свое предсказание.

Однако в антитезе «ретросказание - предсказание» ретросказание характеризуется тем, что C_i, существуют позже чем E, тогда как в случае предсказания C_i существуют раньше чем E, и хотя это предсказание является антитезой ретросказания, оно не тождественно с предсказанием ночки зрения Гемпела.

В соответствии с диаграммой i, k, l, m могут принимать значение 1, 2, . . ., n каждое.

'Если мы используем приставку H для сокращенного обозначения термина «гемпеловский», тогда два вывода становятся очевидными. Во-первых, ретросказание, равно как и предсказание, может быть как предсказанием, так и объяснением в гемпеловском смысле. Во-вторых, вопрос о том, является ли данное высказывание H-предсказанием, а не H-объяснением или наоборот, зависит от преходящего гомоцентрического «теперь», однако вопрос о том, является главное высказывание ретросказанием или предсказанием или наоборот, никак не зависит от момента «теперь». Приведем отрывок из статьи Гемпела - Оппенгейма, излагающий тезис о симметрии, поддержанный Поппером.

Один и тот же формальный анализ, содержащий четыре необходимых условия, применим как к научному предсказанию, так и к объяснению. Различие между последними двумя имеет прагматический характер. Если дано E, то есть если мы знаем, что явление, описанное высказыванием E, произошло и после него можно сделать соответствующую совокупность высказываний C₁, C₂, …, C_k, L₁, …, L_r, то мы говорим об объяснении рассматриваемого явления. Если же последние высказывания уже имеются и E выводится до наличия явления, которое оно описывает, мы говорим о предсказании. Можно сказать поэтому, что объяснение не является вполне адекватным, если его объясняющие (explanans) не могут с точки зрения временной оценки выступать в качестве основы для предсказания рассматриваемого явления^[7]. Поэтому, что бы ни говорилось в этой статье относительно логических характеристик объяснения или предсказания, эти высказывания применимы и к тому и к другому даже в том случае, если упоминается только одно из них^[8].

Поэтому теперь тезис Гемпела о симметрии, или структурном равенстве между H-объяснением и H-предсказанием, может быть сформулирован следующим образом: любое предсказание, которое логически и методологически квалифицируется как H-объяснение, с таким же успехом может быть определено и как H-предсказание в том случае, если ученый обладает информацией относительно C_i как до осуществления Е, так и после. И любое ретросказание, которое логически и методологически определяется как H-объяснение, может быть квалифицировано и как H-предсказание в том случае, если информация относительно C_i может быть получена в соответствующее время, и обратно.

Прежде чем критически рассмотреть различные возражения, выдвинутые в современной литературе Решером^[9], Баркером^[10], Хэнсоном^[11] и Скривеном^[12] против тезиса Гемпела об этой симметрии, нам бы хотелось сделать несколько замечаний относительно нашего понимания как самого этого тезиса, так и тех философских задач, к решению которых он имеет отношение.

Мы считаем, что утверждение Гемпела о симметрии имеет отношение не к возможности доказательства per se (самого по себе) объясняемого, а только к вопросу, является ли возможность вывода объясняемого из объясняющего индуктивной или дедуктивной. Поппер и Гемпел говорят: помимо того, что существует объяснительная выводимость, имеется также и предсказательная выводимость, и наоборот. Они отнюдь не утверждают, что всякий раз, когда вы имеете право сказать на тех или иных основаниях, что события определенного типа происходили в прошлом, с тем же правом вы можете сказать, что события этого же самого типа произойдут и в будущем. Имея дело с проблемой научного истолкования, Поппер и Гемпел говорят, что существует временная симметрия не возможности доказательства per se, а возможности доказательства в силу наличия объясняющего. Научное значение предсказательных аргументов, а не только предсказательных утверждений можно решительно отвергнуть, если присоединиться к высказыванию Скривена, который отмечает, что в данном случае «решающий пункт состоит в том, что предсказание, хотя бы и успешное, какого-то события представляет и просто выражение результата развития тех событий, на основании которых это предсказание делается, и оно по внутренней своей сущности является не чем иным, как простым описанием этого события»^[13], ибо простое пророчество предсказателя о том, что третьей мировой войны не будет, которое ничем не обосновывается, не имеет научного значения и не внушает никакого доверия с научной точки зрения именно в силу неосновательности способа его достижения. Следовательно, оправданное с научной точки зрения предсказание какого-либо события должно быть чем-то большим, нежели просто предварительным утверждением о наступлении данного события. И в любом имеющем научную значимость случае можно провести различие между следующими двумя компонентами в значении глаголов «H-предсказать» и «H-объяснить» (или «постобъяснить»), а также между значениями соответствующих существительных: 1) простым утверждением относительно объясняемого, которое может выводиться из оснований, отличных от его научных объясняющих, 2) логической выводимостью (дедуктивной или индуктивной) объясняемого из объясняющего; точный характер содержания объясняющего будет определен в этой главе несколько позднее.

Наша слабость к приставке H перед словом «объяснять» (и «объяснение») и использование термина «пост-объяснять», как синонима «H-объяснять» обусловлена стремлением напомнить в целях ясности, что это употребление термина «объяснять» вытекает из хорошо обоснованного ограничения, наложенного ранее на употребление одного термина, который должен быть нейтральным относительно времени, а именно на употребление термина «объяснять» в смысле достижения научного понимания (или научного объяснения), почему что-то произошло или произойдет. Однако, по нашему мнению, философская задача, стоящая перед нами, представляет собой не установление того, как употребляются слова «объяснять» и «предсказывать» даже если предположить, что имеется достаточное постоянство и точность в их употреблении, которые позволяют выполнять эту лексикографическую задачу. И поэтому приговор относительно правильности тезиса Гемпела о симметрии нельзя вынести в зависимости от того, сохраняется ли его справедливость при обычном употреблении этих терминов. Напротив, цель философского исследования представляется нам в этой связи как разъяснение и проверка условий научного понимания объясняемого с помощью объясняющего, как это происходит в реальной научной теории. В соответствии с этим тезис Гемпела. о симметрии, который касается выводимости, а не доказуемости объясняемых из данного типа объясняющих, должен быть оценен на основе сравнения H-предсказательных аргументов с H-объяснительными по степени допускаемого ими научного понимания. Таким образом, дискуссия относительно адекватности тезиса о симметрии будет вращаться вокруг следующего вопроса: характеризует ли временная симметрия логическую связь между объясняющим и объясняемым, и если да, то какова степень ее влияния. Выражаясь более точно, нам нужно будет ответить на следующие два вопроса. Во-первых, если имеется аргументация, которая позволяет предсказывать будущее собъпие-объясняемое, то почему она не обеспечивает равнозначное научное понимание соответствующего прошлого события? И во-вторых, объясняет ли объясняющее свое объясняемое, связанное с событием прошлого, с большей убедительностью, чем объясняющее такого же типа, но предсказательное, которое подразумевает объясняемое, относящееся к событию будущего.

Теперь мы можем вернуться к оценке критических замечаний в адрес тезиса симметрии Гемпела, которые были выдвинуты Решером, Баркером, Хэнсоном и Скривеном. «ere нашей формулировки тезиса Гемпела становится ясным, что он не утверждает, как предполагает Решер,что любая система С, которая позволяет сделать предсказательный вывод, способна также обеспечить и соответствующее ретроспективное высказывание или что обращение этого высказывания также является истинным. Как правильно, но неуместно отмечает Решер, вопрос о том, существует или нет симметрия между предсказанием и ретросказанием в любой данной сфере эмпирической науки, не является на самом деле чисто логическим вопросом, а зависит от содержания законов, относящихся к рассматриваемой области. Поэтому Гемпёл был прав, когда утверждал^[14], что Решер спутал H-объяснение с ретроспективным высказыванием. И этому смешению способствовало одно из утверждений Скривена о тезисе симметрии, которое гласило: «Для того чтобы сделать предсказание, нам нужно установить корреляцию между событием настоящего момента и будущим событием, а для того, чтобы объяснить, нужно установить корреляцию между настоящим и прошлым событиями»^[15].

В согласии с Шеффлером^[16] Решер высказал критические замечания относительно гемпеловского утверждения о симметрии: «Оно несовместимо с обычаями науки и обычной наукой зрения на понятия объяснения и предсказания», ибо, кроме всего прочего, «только истинные утверждения и являются собственно предметом объяснения, но видно, что с предсказанием дело обстоит не так»^[17]. Таким образом, Решер отмечает, что мы объясняем только явления, о которых мы знаем, что они произошли, но мы иногда предсказываем события, которые не произойдут. И в поддержку последнего утверждения относительно «эпистемологической» асимметрии» Решер указывает на множество случаев, где мы имеем «фактически определенные данные о прошлом на основе следов, находимых в настоящем», но «только вероятные знания о будущем на основе знания настоящего и/или прошлого»^[18].

Вопрос, поставленный дополнительным возражением Решера, состоит в следующем: может ли эта эпистемологическая асимметрия опровергнуть тезис Гемпела о симметрии. Чтобы рассмотреть этот вопрос, важно провести различие (что, к сожалению, не удалось сделать Решеру, Баркеру, Хэнсону и Скривену и нанесло значительный ущерб выдвинутым ими тезисам) между следующими двумя совокупностями идей: во-первых, асимметрия между H-объяснением и H-предсказанием как по отношению к основаниям, на которых мы утверждаем, что наши знания об объясняемом являются истинными, так и по отношению к корреляции степени нашего доверия к предполагаемой истинности объясняемого, и, во-вторых, асимметрия, если таковая существует, между H-объяснением и H-предсказанием в плане логического отношения, существующего между объясняющим и объясняемым. В целях краткости мы будем в дальнейшем говорить о первой асимметрии как асимметрии «доказуемости» объясняемого, о второй же будем говорить как об асимметрии «выводимости» объясняемого, или об асимметрии вопроса, почему объясняемое существует. Учитывая это различие, мы сможем показать, что существование эпистемологической асимметрии в отношении доказуемости объясняемого не может опровергнуть тезис Гемпела о симметрии, который относится только к вопросу, почему существует объясняемое.

Если бы утверждение Решера о существовании эпистемологической асимметрии понималось как имеющее отношение только к доказуемости per se объясняемого, оно было бы правильным. Ибо, как мы уже видели в первом разделе данной главы, существуют весьма надежные ретроспективные индикаторы, или протоколы, прошлых взаимодействий, но вообще не существует никаких спонтанно вызываемых соответствующих индикаторов, предваряющих будущие взаимодействия. И этот факт имеет важное следствие: если мы можем удостовериться в доказуемости или истинности объясняемого, относящегося к прошлым взаимодействиям на основе протокола, не привлекая предположения об истинности того или иного (обычного) объясняющего, то никаких предварительных индикаторов вообще нет, есть только предположения о справедливости соответствующих объясняющих, которые можно использовать при рассмотрении доказуемости или истинности объясняемого, касающегося будущих взаимодействий. И поскольку теория, лежащая в основе нашей интерпретации протоколов, имеет лучшее подтверждение, нежели многие теории, которые пользуются в объясняющих, существует очень большой класс случаев, где эпистемологическая асимметрия, или асимметрия протоколируемости, имеет место по отношению к доказуемости объясняемого. Однако данная асимметрия доказуемости не может нанести ущерба иной симметрии, которую формулируют Поппер и Гемпел. В той степени, в которой какое-то объясняемое, относящееся к прошлому, может быть доказано постфактум в H-объяснении в силу его объясняющего, соответствующее объясняемое, относящееся к будущему, может быть доказано заранее на основе тех же самых объясняющих в H-предсказании. Иными словами, вы можете доказать впоследствии некоторое объясняемое на основе его объясняющих не лучшим образом, чем вы можете доказать его заранее.

Как возражения Баркера на гемпеловскую симметрию, так и критика ее Хэнсоном (1959) оказываются несостоятельными. Эти авторы не смогли установить, что временная асимметрия относится только к доказуемости объясняемого и предъявляют это в качестве обвинения против гемпеловского утверждения о том, что здесь имеется временная асимметрия в отношении выводимости объясняемого. При этом они ссылаются на случаи, где якобы существует мнимое противоречие между недоказуемостью объясняемого, отосящегося к будущему, и индуктивной выводимостью соответствующих объясняемых, принадлежащих к прошлому. Так, Баркер пишет: «Было бы более правильно говорить об объяснении во многих случаях, где такое предсказание невозможно. Так, например, если пациент обнаруживает все симптомы пневмонии, болеет и умирает, то я могу объяснить его смерть - я знаю, что убило его,- я однако я не могу с определенностью предсказать, что он обязательно умрет; ибо обычно исход пневмонии не бывает фатальным»^[19]. Однако все то, что приводит здесь Баркер, выражается в утверждении, которое вполне совместимо с гемпеловским тезисом симметрии: во многих случаях каким является и случай с заболеванием пневмонией, существует последующая доказуемость объясняемого, опирающаяся на наличие мертвого тела, но нет соответствующей предварительной доказуемости в силу асимметрии спонтанной протоколируемости. Это, конечно, не подтверждает того, что можно с большей убедительностью объяснить факт смерти, о котором достоверно известно из протоколов, ссылкой на более раннюю пневмонию, нежели сделать вывод, предсказывающий смерть в будущем в результате пневмонии, от которой кто-то страдает в настоящий момент. И это объясняется тем, что логическая связь между объясняющим, которое подтверждает, что кто-то страдал от пневмонии в прошлом, и объясняемым, говорящим о зафиксированной смерти больного, столь же индуктивна, как и связь в случае явно предсказательного вывода (H-предсказания) о будущей смерти, исходя из объясняющего, которое утверждает, что пациент страдает от пневмонии в настоящее время.

Могло бы показаться, что ошибке, которую совершил Баркер, утверждая асимметрию выводимости, способствовало следующее решение вопроса о различии между объясняющим, используемым в его H-объяснении случая смерти от пневмонии, и H-объяснением, которое он использует с целью соответствующего предсказания: в H-объяснении Баркером случая смерти используется объясняющее, которое доказывает начало пневмонии в какой-то момент прошлого, равно как и течение болезни в более позднее время, однако дальнейшее условие хода болезни получено из антецедентов соответствующего H-предсказания, предложенного им. Следовательно, асимметрия, существующая между двумя случаями, является мнимой.

Теперь становится ясным, что рациональное зерно рассуждений Баркера представляет собой банальное высказывание о том, что в случае пневмонии, равно как и в других случаях, имеется последующая доказуемость объясняемого, тогда как предварительная доказуемость отсутствует. И коль скоро установлено, что только асимметрия, которая соответствует случаям типа пневмонии, доказывается на иных основаниях, чем обычные объясняющие, при отрицании этой симметрии с точки зрения философии нужно точно сформулировать весь комплекс оснований, на которые оно опирается, о чем мы и говорили выше. Однако при отрицании тезиса Гемпела о симметрии никаких философских оснований не приводилось.

Аналогичное смешение асимметрии доказуемости и асимметрии выводимости лишает убедительности и статью Хэнсона, на которую Баркер ссылается в поддержку своей точки зрения. Предположим, что определенный вид прошлых измерений приводит к частной Ψ-функции, которая затем используется в уравнении Шредингера для H-объяснения еще более ранних событий. Предположим также, что тот же самый вид измерений, производимых в данный момент времени, дает точно такую же Ψ-функцию для подобной системы и что эта функция используется затем для соответствующего H-предсказания более поздних событий того же типа, что и прошлые. Очевидно, что в квантовой механике логическое отношение между объясняющим (функции Ψ₁ и связанная с ней система распределения вероятностей s₁ в момент t₁ и объясняемым (описание частного микрособытия в рамках распределения вероятностей s₁) является в случае H-объяснения не менее статистическим (индуктивным), чем в случае H-предсказания. И эта симметрия с точки зрения статистической выводимости полностью совместима со следующей асимметрией: достоверность наших знаний о том, что микрособытие специфического вида, входящее в систему s₁ распределения вероятностей, произойдя в прошлом, не имеет никаких двойников в наших знаниях о будущем появлении такого события, поскольку в протоколах имеются только результаты прошлых событий (взаимодействий).

Поэтому Хэнсон совершенно неправ, используя последнюю асимметрию протоколируемости в качестве основы выведения псевдопротивоположности между квантовомеханической выводимостью прошлого микрособытия (эта выводимость логически тождественна с выводимостью относительно будущего) и отсутствием предварительной доказуемости появления будущего микрособытия. Он говорит: «Любое единичное квантовое явление Р… может быть Шестью объяснено ex post facto; с помощью хорошо обоснованных законов… квантовой теории можно полностью понять, какого именно вида событие произошло. Однако наиболее фундаментальное свойство этих законов заключается, конечно, в том, что предсказание такого явления Р на основе теоретических принципов совершенно невозможно»^[20]. Хэнсон упустил из виду, что асимметрия между последующей и предваряющей доказуемостью, существующая в квантовой механике, никоим образом не способствует асимметрии между H-объяснением и H-предсказанием в отношении между объясняемым и его квантово-механическим объясняющим. И статистический характер квантовой механики проявляется только тогда, когда в совокупности с асимметрией протоколируемости классической физики она способствует временной асимметрии доказуемости объясняемого.

Мы видим, что статистический характер квантовомеханической оценки микроявлений совместим с симметрией между H-объяснением и H-предсказанием не менее, чем детерминистический характер механики Ньютона. И этот результат делает несостоятельным утверждение, которое Хэнсон рассматривал как наиболее существенную часть своей статьи 1959 года, посвященной проблеме симметрии, а именно «что существует очень тесная связь между гемпеловской оценкой симметрии между объяснением и предсказанием и логикой ньютоновских «Начал»»^[21].

Нам остается рассмотреть пространную критику Скривеном гемпеловского тезиса. Скривен утверждает, что 1) эволюционные объяснения и объяснения, подобные объяснению пареза, вызванного сифилисом, не удовлетворяют требованиям симметрии, поскольку не допускают соответствующих предсказаний; 2) предсказания, основанные только на индикаторах (а не на причинах), такие, например, как предсказания шторма на основании внезапного падения стрелки барометра, не сопровождаются соответствующими объяснениями, поскольку индикаторы ничего не объясняют, хотя и могут способствовать предсказанию (или в других случаях ретроспективному высказыванию). И согласно Скривену, эти предсказания, основывающиеся на индикаторах, показывают, что одна только выводимость объясняемого не гарантирует научного понимания его, так что симметрия выводимости не гарантирует симметрии между объяснением и предсказанием в смысле научного понимания.

Сейчас мы проанализируем несколько примеров, приведенных Скривеном в поддержку своей точки зрения.

I. Эволюционная теория

Он ссылается на эволюционную теорию с целью доказать, что «удовлетворительное объяснение прошлого возможно даже в том случае, когда невозможно предсказание будущего»^[22].

Эволюционная теория на самом деле позволяет привести убедительные примеры эпистемологической асимметрии доказуемости. И это становится возможным благодаря двум положениям, вытекающих из раздела А данной главы: первое - универсальная роль, которую играют в эволюции взаимодействия, приводит к асимметрии протоколируемости. И эта асимметрия входит не только в доказуемость объясняемого. В случаях когда H-предсказание основывается на объясняющих, содержащих в качестве антецедентов ссылки на будущие взаимодействия, существует еще и асимметрия доказуемости между H-предсказанием и H-объяснением по отношению к объясняющим. И второе, наличие биологических свойств в том смысле, что даже если бы все законы были строго детерминистическими, появление этих свойств не могло бы быть предсказано раньше, чем стали бы известны эти свойства, исходя из законов, которые могут быть открыты человечеством. Таким образом, теория эволюции знакомит нас с прошлыми биологическими изменениями, вызванными еще более ранними взаимодействиями, последние же представляют собой последующие доказуемые положения, опирающиеся на существующие в настоящее время протоколы. И эти прошлые взаимодействия могут способствовать объяснению эволюционных изменений. Однако логическое отношение между объясняющими и объясняемыми обеспечивает полную временную симметрию этого объяснения. Следовательно, данная ситуация подтверждает асимметрию только в следующем безобидном смысле: поскольку будущие взаимодействия не могут быть предварительно доказаны рациональным образом (так как относительно их нет никаких предварительных протоколов), не существует никакой предварительной доказуемости тех будущих эволюционных изменений, которые явятся результатом будущих взаимодействий.

Пытаясь доказать наличие асимметрии, опровергающей тезис Гемпела, с помощью анализа случаев невыживания с позиций эволюционной теории, Скривен пишет:

Однако все возможные выводы Скривена в данном случае ограничиваются положением, что существует только вероятностная связь между движением потока лавы и гибелью определенных организмов, результатом чего является отсутствие у предварительной доказуемости именно той степени определенности, которой обладает последующая доказуемость.

Скривен вообще ничего не доказывает, выдвинув предположение о том, что выводимость предсказания в данном случае ни на йоту не менее определенна, чем выводимость соответствующего последующего объяснения. Ибо в чем заключается большая степень определенности последующего объяснения? Только в доказуемости объясняемого, но не в характере логических отношений между объясняющим (поток лавы) и объясняемым (смерть некоторых организмов). Какой же должен быть вынесен приговор в этой связи утверждению Скривена о наличии асимметрии между определенностью предсказания и последующим объяснением? Мы видим, что это утверждение несостоятельно из-за смешения следующих двух радикально отличных друг от друга типов асимметрии: во-первых, различие в степени определенности (категоричности) наших знаний о действительном наличии объясняемого и утверждение о непригодности окружающей обстановки, которая выражается объясняющим, и, во-вторых, различие, так сказать, в «степени выводимости» объясняемого из объясняющего.

С такими же трудностями сталкивается анализ случая биологического выживания, предлагаемый Скривеном, который оценивается из соответствия организма окружающей среде. Он говорит:

Конечно, следовало бы полностью согласиться со Скривеном, если бы он удовлетворился тем, что существуют случаи, где мы можем «объяснить, почему» и не можем «предсказать, что». Однако он сочетает эту верную формулировку с неверным предположением, что случаи последующего объяснения выживания того или иного вида животных в силу их приспособленности дают основу для отрицания гемпеловского тезиса о симметрии. Коль скоро мы признаем всеобщий характер взаимодействий, мы можем сформулировать правильный вывод относительно наблюдений Скривена и сказать: поскольку будущие приспособленность и выживание зависят от будущих взаимодействий, которые не могут быть предсказаны на основании имеющейся в данный момент информации, тогда как приспособление и выживание в прошлом зависят от прошлых взаимодействий, о которых можно сделать ретроспективные выводы на основании той же самой информации, постольку существует эпистемологическая асимметрия между H-объяснением и H-предсказанием в отношении доказуемости как объясняющего, в антецеденте которого утверждается наличие приспособленности, так и объясняемого, где антецедент констатирует сам факт выживания.

Допуская, что это утверждение истинно и достаточно ясно, мы должны пойти дальше и сказать, что не менее истинны следующие соображения (которые Скривен может допустить только ценою признания несостоятельности своей оценки асимметрии в случае с потоком лавы): возможность сделать научный вывод на основании причины, а следовательно, и наше понимание того, почему выжили животные данного вида, обеспечивается таким объясняющим, которое содержит в качестве антецедента условие, что данные животные могут выплыть из области обитания во время случайного и неожиданного наводнения. Этот вывод о выживании в случае будущего наводнения ни на йоту не будет более вероятностным (то есть менее убедительным), чем в случае прошлого наводнения. Ибо если логическая связь объясняющего (приспособленность к специфическим неожиданным условиям) с объясняемым (факт выживания) оказывается в случае будущего только вероятностной, то почему она будет менее вероятностной в случаях прошлого? Очевидно, что индуктивная выводимость последующего объяснения, по-существу, здесь равноправна с выводимостью предсказания, опирающегося на приспособленность как на причину. Но почему тогда Скривен считает возможным говорить о «вероятностном предсказании» будущего выживания, не упоминая при этом также и о «вероятностном объяснении» прошлого выживания? Видимо, основанием этого утверждения является не что иное, как псевдопротиворечие между отсутствием предварительной доказуемости объясняемого (что выражается словом «вероятность» в выражении «вероятностное предсказание») с существующей индуктивной выводимостью последующего объяснения объясняемого. И правдоподобие этого псевдопротиворечия вытекает из молчаливой апелляции к bona fide асимметрии между предварительной и последующей доказуемостью объясняемого, то есть такой асимметрии, которая ничего не дает для опровержения тезиса Поппера - Гемпела.

II. Парез

В дальнейшем, стремясь обосновать свое отрицание тезиса Гемпела, Скривен говорит:

Короче говоря, аргументация Скривена состоит в том, что хотя уже наступивший парез может быть объяснен ссылкой на то, что его причиной является сифилис, все же никто не может предсказать наступление пареза на основании заболевания сифилисом, который может быть причиной возникновения в будущем пареза. К этому он добавляет следующий комментарий.

Мы сейчас покажем, что интерпретация Скривеном таких случаев, как последующее объяснение возникновения пареза вследствие сифилиса, страдает теми же самыми недостатками, как и его анализ примеров из теории эволюции: хотя и имеется некоторая асимметрия, Скривену не удалось установить ее точное место, и эта неудача привела его к ошибочному предположению, что тезис Гемпела является несостоятельным, поскольку такая асимметрия существует.

Какой вывод можно сделать из данного частного случая с парезом, равно как и из предложения, в котором говорится, что единственной причиной пареза является сифилис, где «причина» понимается, согласно Скривену, как «совокупность необходимых условий»? Скривен правильно утверждает, что из этого следует как то, что данный паралитик болен сифилисом, так и то, что в данном специфическом случае сифилис был причиной в особом смысле термина «причина». И затем Скривен продолжает утверждать, будто бы данный случай вопреки Гемпелу устанавливает возможность утверждения, что сифилис явился причиной пареза, и в то же время не имеем права сказать, что сифилис будет причиной пареза. Однако Скривен упускает из виду, что наша неспособность сделать оба эти утверждения вовсе не достаточна для дискредитации тезиса Гемпела, который относится к временной асимметрии выводимости объясняемого из объясняющего. Недостаточность аргументации Скривена становится очевидной с того момента, когда мы осознаем, почему нельзя сказать, что сифилис «будет причиной» пареза, хотя и имеем основания утверждать, что он «явился причиной» пареза.

В каждом из предложений, фиксирующих высказывание «явился причиной» и «будет причиной» соответственно, выражаются следующие два утверждения: во-первых, о существовании объясняемого (парез) per se, и, во-вторых, утверждение о существовании причинных отношений (в смысле случайного наличия необходимого условия) между объясняющим (сифилис) и объясняемым (парез). Таким образом, в нашей терминологии утверждение «сифилис будет причиной того, что субъекта Z разобьет парез», должно быть сформулировано в следующем виде: «Субъекта Z разобьет парез и причиной этого будет сифилис», а утверждение «сифилис явился причиной того, что субъекта К разбил парез», перейдет в утверждение «субъекта К разбил парез, а причиной этого оказался сифилис». И решающий пункт состоит здесь в том, что поскольку наступление пареза в прошлом может быть индуктивно выведено из еще более раннего заболевания сифилисом, то точно такие же выводы можно сделать и по отношению к будущему наступлению пареза. Ибо симметрия во времени причинного отношения, или связи между сифилисом и парезом, является неопровержимой именно потому и в той степени, в которой сифилис является и будет являться в будущем необходимым условием наступления пареза! Следовательно, единственная bona fide асимметрия, которая действительно существует, основана на протоколе, однако она не имеет отношения к доказуемости объясняемого per se и не относится к выводимости пареза из сифилиса. Первая безобидная асимметрия такова, что запрещает нам делать предсказательное утверждение «будет причиной», позволяя в то же время делать соответствующее утверждение «была причиной», имеющее характер последующего объяснения. И именно этот факт разрушает основу, на которой Скривен отрицает тезис Гемпела. Ибо Гемпел и Оппенгейм не утверждают, что объясняемое, которое может быть предметом последующего доказательства, всегда может также быть предметом и предшествующего доказательства; они утверждают только, что объясняющие никогда не дают последующего объяснения более исчерпывающего и более убедительного, чем это имеет место в отношении предсказания, что существует полная симметрия между выводимостью последующего объяснения и возможностью сделать предсказательный вывод из данных объясняющих. Поэтому они с Поппером совершенно правы, предлагая в социальных науках проверять адекватность объясняющих на основе того, сочетается ли выводимость последующего объяснения данного объясняемого с соответствующей предсказательной выводимостью, будь то индуктивная выводимость или дедуктивная.

В чем состоит смысл замечания Скривена: при последующем объяснении пареза нам не нужно выводить объясняемое из объясняющего а la Гемпел и Оппенгейм, поскольку мы об этом уже знаем из существующих протоколов (наблюдений) того или иного вида, тогда как на самом деле нам нужно вместо этого сделать вывод, что событие-объясняемое произошло в результате причины (необходимое условие), которая описывается объясняющим, но этот вывод не позволяет нам предсказать (то есть предварительно доказать) событие-объясняемое? Это замечание Скривена доказывает только, что имеется основанная на протоколах последующая доказуемость пареза, но нет соответствующей предварительной доказуемости.

Короче говоря, обращение Скривена к случаю с парезом, подобно его ссылкам на эволюционную теорию, обусловлено тем, что он смешивает эпистемологическую асимметрию с логической.

В ответ на это обвинение Скривен говорит, что в своих статьях, например при обсуждении принципа действия барометра, который мы рассмотрим ниже, он потратил много усилий на установление различий между правильной аргументацией, основанной на истинных посылках, которая квалифицируется как научное объяснение, и такой аргументацией, которую нельзя квалифицировать подобным образом. Этот ответ не имеет отношения к делу, поскольку возражения Скривена против отождествления (смешения) аргументов, основанных на верных предпосылках, которые являются и справедливыми и доказательными, с теми, которые справедливы, но недоказательны, еще не доказывает того, что он проводил следующие различения, которые являются в данном случае решающими: 1) различение (асимметрия) в доказуемости либо вывода (объясняемого), либо посылки (объясняющего) и 2) различение (асимметрия) в выводимости объясняемого из его объясняющего. Хотя различение, которое проводилось Скривеном, не позволяет смягчить обвинение в путанице, которое было выдвинуто нами в его адрес, оно может способствовать проверке правильности его утверждений.

Приступая к рассмотрению этого вопроса, мы прежде всего остановимся на примерах, которые он приводит и где убедительные дедуктивные аргументы не имеют предсказательной силы, на основе чего он отрицает их принадлежность к объяснительным аргументам. И затем мы завершим наше опровержение критики Скривеном тезиса Гемпела обсуждением следующего предлагаемого им же примера, а именно справедливого в дедуктивном отношении предсказательного вывода о приближении шторма на основании внезапного падения стрелки барометра, который он приводит, чтобы доказать, что такие верные в дедуктивном отношении выводы нельзя было бы квалифицировать как последующее объяснение шторма.

Все, видимо, согласны в том, и мы разделяем эту точку зрения, что никакое научное понимание не обеспечивается дедуктивным выводом объясняемого из самого себя даже в том случае, если такая дедукция законна в логическом отношении. Следовательно, можно считать доказанным, что класс справедливых дедуктивных аргументов, вывод из которых представляет собой объясняемое, соотнесенное с тем или иным событием, шире, чем класс справедливых дедуктивных аргументов, обеспечивающих научное понимание события-объясняемого. Однако совершенно другое дело утверждать, как это делает Скривен, что никакое научное понимание не обеспечивается теми справедливыми дедуктивными аргументами, которые обычное употребление слов не позволяет нам назвать «объяснениями». Скривен приводит следующий пример, который был предложен Бромбергером и обсужден Гемпелом^[28]: высоту флагштока можно вывести дедуктивно из длины его тени и измерения угла подъема Солнца над горизонтом, вычисленного по принципам геометрической оптики, однако о высоте флагштока нельзя было бы на этом основании сказать, что тем самым она «объяснена». Или возьмем случай прямолинейного треугольника в физическом пространстве, для которого предполагается справедливой евклидова геометрия. Пусть даны два угла 37° и 59° соответственно. Тогда можно сделать дедуктивный вывод, что третий угол равен 84°, однако, согласно Скривену, это не будет объяснением величины третьего угла.

Что доказывают случаи с флагштоком и углом в отношении справедливых дедуктивных аргументов, обеспечивающих научное понимание, и тех, которые, согласно обычному словоупотреблению, должны были бы рассматриваться как «объяснения»? Мы утверждаем, что, хотя они и отличны в одном отношении от того, что мы обычно называем «объяснениями», все же упомянутые выше обоснованные дедуктивные аргументы, которые позволяют вычислить высоту флагштока и величину третьего угла, обеспечивают научное понимание не менее, чем это делают «объяснения». Основания для подобных соображений, на наш взгляд, следующие.

Например, в случае с флагштоком объясняемое (устанавливаемая высота флагштока) может быть выведено из предпосылок двух разных видов: во-первых, из объясняющих, относящихся к обычному типу положений геометрической оптики, законы которой являются законами сосуществования, а не последовательности, предшествующие события не играют в объясняющих никакой роли, и, во-вторых, из объясняющих, которые содержат причинно предшествующие события и законы последовательности, относящиеся к временному генезису флагштока как изделию человеческих рук. Однако является ли это различие между типами предпосылок, из которых дедуктивно может быть выведено объясняемое, основой для утверждения, что объясняющие, относящиеся к типу законов сосуществования, обеспечивают меньшую степень научного понимания, нежели объясняющие, которые относятся к типу законов последовательности? Наш ответ гласит: конечно, нет. И мы поспешим отметить, что различие между доаксиоматизированной и аксиоматизированной геометрией выражает меру научного понимания, которая обеспечивается геометрической оценкой, полученной в случаях с флагштоком и углом на основе закона сосуществования.

Однако не является ли в конечном счете ошибочной точка зрения обычного словоупотребления, согласно которой применение термина «объяснение» законно только в тех случаях, где объясняющие используют причинные антецеденты и законы последовательности? На это мы ответим: данный терминологический факт не имеет отношения к делу, поскольку не поучителен в философском отношении.

Вернемся все же к описанным Скривеном случаям дедуктивно достоверных предсказательных выводов, которые с его точки зрения лишают убедительности тезис Гемпела, поскольку не могут рассматриваться как последующие объяснения.

III. Барометр

Скривен пишет:

Другим случаем, относящимся к типу барометра, является, скажем, предсказание заболевания свинкой по ее симптомам или предсказание изменения погоды по ревматическим болям.

Когда мы делаем предсказательный вывод относительно шторма из внезапного падения барометра, мы делаем вывод о следствии некоторой частной причины из другого (ранее) доказанного следствия этой же самой причины. Следовательно, вывод о шторме делается не из причины шторма, а только из индикатора ее. И закон, связывающий внезапные падения барометра со штормами, выражает только связь индикаторного типа, но не связь причинную.

Суть проблемы состоит в следующем: мы, видимо, не приходим к научному пониманию явления на основе его дедуктивной выводимости из индикаторных законов (вместе с соответствующими предваряющими условиями); научным считается понимание, которое обеспечивается только такими объясняющими, которые ссылаются на одну или большее количество причин. Если бы это было так, тогда Скривен мог бы утверждать, что хотя сама по себе выводимость данного шторма из частного внезапного падения стрелки барометра и является, по общему признанию, симметричной во времени, в позитивном научном истолковании никакой временной симметрии не существует. Из обсуждения примера с флагштоком становится ясным, что терминологическая практика ограничения термина «объяснение», но не термина «предсказание» случаями, где объясняющие ссылаются на общие или частные причины, а не только на индикаторы, не решает проблемы: может ли аргументация подобного рода, позволяющая сделать предсказание о будущем событии-объясняемом (шторме) из предпосылок индикаторного типа, обеспечить какое бы то ни было научное понимание, и если да, то может ли аргументация подобного рода получить столь положительную оценку в смысле научного понимания соответствующего прошлого события (шторма).

На эти вопросы, конечно, не отвечают отрицательно, справедливо указывая на то, что закон, связывающий причину шторма с самим штормом, может послужить основанием и для менее строгого закона-индикатора. Этот факт показывает только, что причинный закон может объяснить как шторм, так и закон-индикатор, но не доказывает, что закон-индикатор не может обеспечить никакого научного истолкования возникновения данного шторма. Чтобы добраться до существа проблемы, мы должны спросить, в чем состоит отличие причинного закона от индикаторного, которое позволяет утверждать, как это делает Скривен, что принадлежность к индикаторным законам не обеспечивает научного понимания, тогда как принадлежность к причинным законам обеспечивает.

Следует отметить, что причинный закон, который используется в объясняющем и который сам не выводится из некоторого более общего причинного закона, является логически совершенно случайным как чисто индикаторный закон, который точно так же не выводится из причинного закона, но используется как предпосылка для дедуктивного вывода объясняемого (либо в предсказании, либо в послесказании, то есть в смысле H-объяснимости). Тогда на каком основании можно утверждать, что принадлежность объясняемого (предсказательного или послесказательного) к причинным законам предпочтительнее, чем принадлежность его к чисто индикаторным законам? Оправдание этого предпочтения покоится, видимо, не только на большей общности причинного закона; оно, очевидно, опирается на большее разнообразие эмпирических случайностей, которые должны быть исключены ceteris paribus (при прочих равных условиях) из списка соответствующих условий, при которых имеет силу индикаторный закон, по сравнению с разнообразием таких случайностей, которые относятся к соответствующему причинному закону^[30]. Однако это различие как в степени общности, так и в степени разнообразия случайностей не доказывает, что индикаторный закон не приводит к научному истолкованию явления, которое может быть соотнесено с ним, он только показывает, насколько можно судить, что имеет смысл говорить о степени научного понимания. И этот вывод, по существу, совместим с утверждением, которого требует тезис асимметрии, а именно что барометрический индикаторный закон обеспечивает столь же позитивное научное истолкование как прошедшего, так и будущего шторма, который им предсказывается.

Я думаю, мне удалось доказать, что в отношении тезиса о симметрии Гемпел ab omni mevo vindicatus (защищен от всех недостатков)^[31].

Г. Дискуссия между механицизмом и телеологией

Результаты нашего обсуждения временной асимметрии протоколируемости имеют решающее значение для спора между механицизмом и телеологией.

Под механицизмом мы понимаем философский тезис, согласно которому все объяснение должно происходить только a tergo (сзади), то есть что события, происшедшие в момент времени t, могут быть объяснены только путем ссылки на более ранние события и не могут быть объяснены путем ссылки на более поздние^[32]. А под телеологией мы подразумеваем тезис, который можно охарактеризовать скорее как обратный механицизм, а не противоречащий ему: все явления, относящиеся к определенной области и происшедшие в момент времени t, должны пониматься только через ссылку на более поздние явления. Отметим, что при таком понимании как механицизм, так и телеология могут быть ошибочными.

В нашей посленьютоновской эпохе существует вводящее в заблуждение несоответствие в употреблении термина «механицизм» как названия тезиса о монополии a tergo объяснений, ибо с помощью симметричных во времени законов ньютоновой механики состояние замкнутой механической системы в момент времени t может быть выведено из состояния более позднего, чем t (то есть о нем можно сделать ретроспективное высказывание), столь же успешно, как и из состояния более раннего, чем t (то есть о нем можно сделать предсказание). Вместо того чтобы служить прототипом механистического объяснения в философском смысле, явления, описываемые симметричными законами ньютоновой механики, составляют область, по отношению к которой как механицизм, так и телеология ошибочны, а тем самым спор между ними представляет собой псевдодискуссию. С более общей точки зрения этот спор является псевдодискуссией и по отношению к любой области, представленной эволюцией замкнутых систем, подчиняющихся законам, симметричным во времени, будь они детерминистическими или статистическими.

Однако существует широкий класс явлений, по отношению к которым механицизм является истинным. И можно предположить, что молчаливая ссылка на этот частный класс явлений придает правдоподобие тезису о неограниченной справедливости механицизма: следы, или метки, взаимодействий, существующие в момент времени t в системе, по существу, замкнутой, оцениваются с научной точки зрения как результаты более ранних взаимодействий, или возмущений, этой системы, именуемых «причинами», а не как результаты более поздних взаимодействий этой системы. Так, шрам на теле того или иного лица мы объясняем тем, что оно в прошлом получило рану, но не утверждаем, что оно получит рану в будущем.

Поэтому в свете продемонстрированной ограниченности справедливости механицизма мы должны рассматривать как слишком сильное следующее утверждение Рейхенбаха: «Мы заключаем: если мы определим направление времени обычным образом, для телеологизма не останется места и только причинность будет служить основанием для плодотворного объяснения»^[33].

¹ Напомним читателю, что условия, при которых получается такая асимметрия, обсуждались в восьмой главе.
² Два исключения, которые мы ниже обсудим несколько подробнее представлены следующими классами предварительных индикаторов: во-первых, достоверные предсказания, которые делаются и запасаются (протоколируются) человеческими или другими существами, которые обладают чувствами и пользуются теорией, и физически регистрируемые bona fide предварительные индикаторы, которые получаются с помощью вычислительных машин и во-вторых, предварительные индикаторы (например, внезапное падение стрелки барометра), являющиеся следствиями той же самой причины (изменение давления), которая вызывает к жизни и будущие взаимодействия (шторм), на что и указывают эти индикаторы.
³ См.: Л. Б. Бриллюэн, Наука и теория информации; E.C. Cherry, The Communication of Information, «American Scientist», Vol. XL (1952), p. 640; J. Rоthstein, Information, Measurement and Quantum Mechanics, «Science», Vol. CXIV (1951), P. 171; S. Watanabe, Uber die Anwendung Thermodynamischer Begriffe auf den Normalzustand des Atomkerns, «Zeitschrift fur Physik», Bd. CXIII (1939), S. 482-513.
⁴ Н. Reichenbach, Die Kausalstruktur der Welt und der Unterschied von Vergangenheit und Zukunft, «Berichte der Bayerischen Akademie Munchen, Mathematisch-Naturwissenschaftliche Abteilung» (1925), S. 157; «Les Fondements Logiques de la Mecanique des Quanta», op. cit., p. 146. См. также: С. F. vоn Weizsасker, Der Zweite Hauptsatz und der Unterschied von Vergangenheit und Zukunft. Отметив в своих более поздних публикациях (особенно в «Направлении времени», стр. 213-227), что временная асимметрия имеет здесь энтропийную основу, Рейхенбах отказался от своей прежней точки зрения, что это якобы обеспечивает независимый критерий анизотропии времени. Таким образом, он, по существу, признавал справедливость критических замечаний Бергмана относительно его более ранних рассуждений ("Der Kampf um das Kausalgesetz in der jungsten Physik», S. 19 - 24)
⁵ J. J. C. Smart, The Temporal Asymmetry of the World, p.81
⁶ Я отсылаю читателя к статье Гемпела и Оппенгейма «Studies in the Logic of Explanation», «Philosophy of Science», Vol.XV (1948), p. 15. Более поздние утверждения Гемпела относительно его оценки процедуры научного объяснения см. в его «Deductive Nomological vs. Statistical Explanation», в: H. Feigl and Q. Maxwell (eds.), Minnesota Studies in the Philosophy of Science (Minneapolis: University Minnesota Press, 1962), Vol. III, pp. 98 - 169.
⁷ «Логическое подобие объяснения и предсказания и тот факт, что одно из них направлено на события прошлого, а другое на отбытие будущего, хорошо выражается терминами «послесказание» и «предсказание», используемыми Рейхенбахом [в: «Philosophic Foundations of Quantum Mechanics», p. 13]».
⁸ С. G. Hempel and P. Оppenheim, Studies in the Logic of Explanation, § 3.
⁹ N. Rescher, On Prediction and Explanation, «British Journal for the Philosophy of Science», Vol. VIII (1958), p. 281.
¹⁰ S. F. Barker, The Role of Simplicity in Explanation, в: H. Feigl and G. Maxwell (eds.), Current Issues in the Philosophy of Science, pp. 265-286; см. также комментарии на эту статью Сэлмона, Файерабенда и Раднера и возражения на них Баркера.
¹¹ N. R. Hansоn, On the Symmetry Between Explanation and Prediction, «The Philosophical Review», Vol. LXVIII (1959), p. 349.
¹² M. Sсriven, Explanation and Prediction in Evolutionary Theory, «Science», Vol. CXXX (1959), pp. 477ff; отрывки из этой статьи были перепечатаны в: H. Feigl and G. Maxwell (eds.), Minnesota Studies in the Philosophy of Science, Vol. VIII, pp. 170-230. Там же была опубликована и статья Скривена «Explanations, Predictions and Laws».
¹³ M. Sсrivеn, Explanations, Predictions and Laws, Sec. 3.4.
¹⁴ С. Q. Hemреl, Deductive-Nomological vs. Statistical Explanation, Sec. 6.
¹⁵ M. Sсriven, Explanation and Prediction in Evolutionary Theory, p. 479
¹⁶ I. Scheffler, Explanation, Prediction and Abstraction, «British Journal for the Philosophy of Science», Vol. VII (1957), p. 293.
¹⁷ N. Resсher, On Prediction and Explanation, p. 282.
¹⁸ N. Resgher, On Prediction and Explanation, p. 284.
¹⁹ S. F. Barker, The Role of Symplicity in Explanation, p. 271.
²⁰ N. R. Hanson, On the Symmetry Between Explanation and Prediction, pp. 353 - 354.
²¹ Ibid., p. 357.
²² М. Sсriven, Explanation and Prediction in Evolutionary Theory, p. 477.
²³ М. Scriven, Explanation and Prediction in Evolutionary Theory, p. 480.
²⁴ Изменения окружающей среды, на которые ссылается Скривен, по своей природе являются взаимодействиями потенциально открытой системы, и именно это общее свойство определяет их роль и делает невозможным предсказать, какой вид животных может выжить.
²⁵ М. Scriven, Explanation and Prediction in Evolutionary Theory, p. 478. В статье «Cause and Effect in Biology» («Science», Vol. CXXXIV [1961], p. 1504) зоолог Е. Мейер не обратил внимания на ошибочность утверждения Скривена, которую отметили мы, и охарактеризовал его как автора, который «совершенно правильно подчеркивает, что одним из наиболее важных вкладов, которые сделала в философию теория эволюции, является доказательство независимости объяснения от предсказания». Мейер основывает свой вывод, между прочим, на утверждении, что «теория естественного отбора может описывать и объяснять явления с соответствующей точностью, но не может делать надежных предсказаний».
²⁶ М. Scriven, Explanation and Prediction in Evolutionary Theory, p. 480.
²⁷ М. Scriven, Comments on Professor Grunbaum's Remarks at The Wesleyan Meeting, «Philosophy of Science», Vol. XXIX (1962), pp. 173-174. Более поздние критические замечания Скривена относительно моих взглядов см. в его «The Temporal Asymmetry of Explanations and Predictions», в: В. Baumrin (ed.), Philosophy of Science, New York: John Wiley and Sons, 1963, Vol. I, pp. 97-105.
²⁸ См.: С. G. Hempel, Deductive-Nomological vs. Statistical Explanation, Sec. 4.
²⁹ М. Scriven, Explanation and Prediction in Evolutionary Theory, p. 480.
³⁰ Например, кроме всех тех вещей, которые могут воспрепятствовать возникновению шторма, когда существует их общепризнанная общая причина (понижение давления в значительном районе), имеется множество других случайностей, при которых наблюдение внезапного падения барометра в одном месте имеет своим результатом отсутствие шторма. Внезапное падение барометра может быть следствием местного понижения давления, вызванного особой причиной (установкой) в непосредственном пространственном окружении барометра. И следовательно, в этом случае внезапное падение давления не означало бы падения давления в достаточно обширном районе, которое вызывает шторм. Точно так же появление какого-либо признака, который может быть истолкован как симптом свинки, не означает еще наличия фильтрующегося вируса, который вызывает это заболевание; напротив, эти предполагаемые симптомы могут возникнуть в результате какой-либо из множества иных причин, ни одна из которых не вызывает появления свинки. Если же симптомы свинки дают надежные основания для последующего вывода о начале этой болезни, то следует исключить другие виды причин, помимо тех, которые входят ceteris paribus в описание закона, выражающего причину заболевания свинкой.

Хотя различие между причинным законом (C-законом) и индикаторным законом (I-законом) кажется в примерах Скривена достаточно ясным, профессор Ричард Раднер в частной переписке высказал мысль, что в свете хорошо известных трудностей, связанных с характеристикой C-закона, как такового, следовало бы сделать хитроумное предположение, что вообще ясное и логичное различие между C-законами и I-законами уже получено. В случаях с барометром и со свинкой мы отличаем начальную общую причину от чистого индикатора, указывая, что индикатор сам является частным следствием начальной общей причины. Если трудности, связанные с общей характеристикой C-закона, действительно состоят в том, что данный критерий различения не работает и что мы не можем найти никакой другой убедительный критерий, тогда лишь замечания относительно большей предпочтительности высказывания о принадлежности объясняемого C-законам, а не I-законам потеряют свою всеобщность и будут ограничены частными примерами, подобными тем, которые приводятся Скривеном. Ясно, что аргументация Скривена зависит здесь именно от утверждения о выводимости различия между C-законами и I-законами. И если бы оказалось, что такое различие на самом деле несостоятельно, то этот факт был бы достаточным для опровержения аргументации Скривена.
³¹ Полагая (ошибочно), что он очистил Евклида от всех недостатков, Саккери (1667-1733) опубликовал в 1733 году книгу под названием «Euclides ab omni naevo vindicatus».
³² Более слабой версией механицизма может быть теория о том, что все события можно понять путем ссылки на более ранние. Этот тезис допускает, что понимание может быть достигнуто также путем ссылки на более поздние события. Эта более слабая и менее влиятельная версия механицизма, хотя она также несовместима с телеологией, не является, однако, тезисом, оценка которого проясняется асимметрией протоколируемости. Поэтому здесь мы обсуждаем только более сильную, хотя и более уязвимую версию механицизма.
³³ Г. Рейхенбах, Направление времени, стр. 209-210.