Утверждают, что время, кроме присущих ему измеримых интервалов и анизотропии, характеризуется мимолетностью и непрерывным движением (transiency) настоящего, которое часто называют «течением», или «прохождением».

В самом деле, говорят, что «прохождение времени… является самою сутью понятия»^[1]. Поэтому мы намереваемся посвятить эту главу рассмотрению гарантий, которых можно требовать от этого непрерывного движения настоящего с точки зрения существующих физических теорий.

С точки зрения здравого смысла истинная сущность времени состоит в том, что события случаются теперь или же являются прошлыми или будущими. Более того, события должны меняться в зависимости от их принадлежности к будущему или настоящему. Наше обыденное употребление грамматических времен кодирует наш опыт, согласно которому любое частное настоящее замещается другим, событийное содержание которого «приходит», таким образом, «в бытие». Именно это случающееся теперь, или приход в бытие, первоначально будущих событий и их последующий переход в прошлое и называется «становлением», или «прохождением». Таким образом, подразумевая ссылку на события настоящего, становление подразумевает нечто большее, чем происходящее в различные моменты времени, упорядоченного часами. Прошлое и будущее могут быть охарактеризованы как то, что происходит соответственно до и после настоящего. Поэтому мы сосредоточим свою оценку становления на статусе настоящего, или теперь, как атрибуте событий, с которыми мы сталкиваемся в сознании на уровне восприятий.

А. Проблема зависимости становления от сознания

Допуская, что становление является наиболее рельефным свойством нашего осознания времени, мы задаем вопрос: должно ли поэтому становление быть также и свойством временного порядка физических событий независимо от нашего осознания их, как это полагает точка зрения здравого смысла? А если нет, то существует ли в рамках физической теории per se нечто такое, что поддерживало бы этот вывод здравого смысла?

Очевидно, что само становление физических событий в нашем осознании времени не гарантирует того, что становление обладает статусом независимости от сознания. Цветовые свойства в обыденном смысле, например, только кажутся свойствами, присущими физическим объектам независимо от нашего осознания их, но они должны быть именно таковыми согласно здравому смыслу. И все же физическая теория утверждает, что они являются качествами, зависящими от сознания, подобно вкусовым ощущениям сладости или кислоты. Конечно, если физическая теория утверждает, что вопреки здравому смыслу становление не есть свойство временного порядка физических событий в отношении более позднего или более раннего, тогда более общая научная и философская теория должна подвергнуть становление как важную характеристику нашего осознания временных отношений физических и психических событий соответствующему анализу.

В данной главе мы намереваемся выяснить статус становления во времени, рассмотрев оба поставленных нами вопроса. Ясно, что оценка становления, которая позволила бы дать ответ на эти вопросы, не представляет собой анализа того, что подразумевает человек, придерживающийся точки зрения здравого смысла, когда он говорит, что физические события относятся к настоящему, прошлому или будущему; напротив, такая оценка исходит из того, как эти приписываемые свойства должны быть отражены в рамках теории, которая должна была бы вытеснить наивную в научном отношении точку зрения здравого смысла. То, что точка зрения здравого смысла на самом деле является наивной в научном отношении, становится очевидным из следующего факта. В момент t оба из следующих двух физических событий квалифицируются, согласно этой точке зрения, как происходящие «теперь», или «принадлежащие к настоящему»: (i) вспышка звезды, которая произошла за несколько миллионов лет до момента t, но которую впервые увидели на Земле в момент t, (ii) вспышка молнии, происшедшая только за долю секунды до t и наблюдаемая в момент t. Если последует возражение, что современный здравый смысл начал признавать конечный характер скорости света, то на это можно ответить, что здравый смысл ошибается по крайней мере в том, что связывает абсолютную одновременность с моментом «теперь».

Временные отношения раньше (до) и позднее (после) могут быть установлены между двумя событиями независимо от мимолетного «теперь» и какого-либо сознания. С другой стороны, разделение событий на прошлые, настоящие и будущие, присущее становлению, требует соотнесения с выражаемым наречием атрибутом «теперь» так же, как и с отношением «раньше» и «позже». Следовательно, проблема зависимости становления от сознания в свою очередь зависит от статуса, выражаемого наречием атрибута «теперь». И в такой ситуации утверждение о том, что становление зависит от сознания, не равносильно утверждению, что существование для физических событий отношения предшествования во времени зависит от сознания. Не равносильно оно также и утверждению, что простое осуществление событий, происходящих около различных последовательно расположенных в пространстве часов, зависит от сознания.

При ясном понимании этих обстоятельств мы можем сформулировать наш тезис следующим образом: становление зависит от сознания потому, что оно не является атрибутом физических событий per se, но требует осуществления определенного концептуального осознания переживаний происходящих физических событий. Доктрина, согласно которой становление зависит от сознания, ошибочно называется «теорией блок-вселенной» (block universe). Поэтому нам хотелось бы подчеркнуть различие между принципами этой доктрины и серьезным непониманием ее критиками, с одной стороны, и довольно ошибочными предположениями, к которым приводят метафоры, используемые ее сторонниками,- с другой. После того как мы изложим наши доводы в пользу утверждения о зависимости становления от сознания, мы постараемся защитить это утверждение против главных возражений, выдвигавшихся против него.

Б. Различие между становлением во времени и независимой от сознания анизотропией времени

Чтобы рассмотреть эти различные проблемы, избегая возможной путаницы, мы должны провести резкое различие между следующими двумя вопросами: (i) испытывают ли становление физические события независимо от какого-либо концептуального осознания их осуществления, и (ii) существуют ли какие-либо физические или биологические процессы, которые являются необратимыми в силу законов природы и/или де-факто господствующих граничных условий?

Сначала мы покажем, как получается отождествление этих двух вопросов, а затем объясним, почему их отождествление, несомненно, является ошибочным. Второй вопрос, который касается необратимости, часто формулируется в виде вопросительного предложения, имеет ли физическое или биологическое время «стрелу». Однако такая формулировка вопроса (ii) может ввести в заблуждение, склонив к ошибочному отождествлению (ii) с (i). Ибо о стреле неверно говорят так, как будто она выражает «однонаправленное течение времени вперед»; в таком случае существует и становление, ибо последнее понимается как «движение» вперед настоящего. И, опираясь на это ошибочное отождествление, обосновывают затем столь же неверное утверждение о том, что положительный ответ на вопрос о необратимости содержит и положительный ответ на вопрос о становлении. Чтобы понять, почему мы утверждаем, что данное отождествление является на самом деле грубой ошибкой, напомним прежде всего, к каким логическим следствиям приводят поиски существования в природе таких процессов, которые являются необратимыми.

Если система мировых линий, каждая из которых представляет собой жизненный путь физического объекта, должна обнаруживать одномерный временной порядок, то для определения состояний мира необходимо установить отношения одновременности между пространственно разделенными событиями. Для наших целей будет достаточно использовать критерий одновременности какой-то одной локальной инерциальной системы специальной теории относительности, не прибегая к космическому времени какой-либо космологической модели.

Предположим теперь, что события, принадлежащие к каждой мировой линии, инвариантно упорядочены относительно всех инерциальных систем с помощью отношения «между», обладающего формальным свойством пространственного отношения «между», которое характеризует расположение точек на евклидовой прямой: из любых трех элементов только один может находиться между двумя другими. Это отношение «между», очевидно, является скорее временным, чем пространственным, поскольку оно инвариантно связывает события, принадлежащие к каждой индивидуальной мировой линии относительно всех инерциальных систем, в то время как никакое подобное пространственное отношение «между» не получается инвариантным^[2]. Пока временное отношение «между» мировых линий является формально евклидовым в точном смысле этого термина, любые два события на одной из этих линий или любые два состояния мира могут способствовать определению двух смыслов времени, которые в порядковом отношении противоположны друг другу, поскольку это касается предполагаемых временных отношений «между»^[3]. И членам этих одновременных классов событий, определяющих один из этих двух противоположных смыслов, можно затем приписать убывающие числовые значения координат, тогда как членам класса, определяющим противоположный смысл, можно приписать возрастающие значения координат. На этой стадии несущественно, какому из двух противоположных смыслов приписываются возрастающие вещественные числа. Мы утверждаем только, что координатизация с помощью вещественных чисел следующим образом отражает временные отношения «между» среди событий: событиям, расположенным во времени между двумя данными событиями Е и Е', должны быть приписаны такие вещественные числа, выражающие координаты, которые в порядковом отношении расположены между временными координатами Е и Е'. Используя одну из таких координатизаций времени, связанную с этим минимальным требованием, мы можем применять выражения «начальное состояние», «конечное состояние», «до» и «после», основываясь на вещественных числах, выражающих координаты, не нанося, по сути дела, никакого ущерба решению вопроса о том, существуют или нет процессы необратимого типа^[4]. Под «необратимым процессом» (a la Планк) мы понимаем такой, для которого невозможен какой-либо контрпроцесс, способный восстановить некоторое исходное состояние системы в другой момент времени. Отметим, что словарь временных терминов, используемых в данной дефиниции процессов, ;которые мы считаем необратимыми, не исходит молчаливо 'из предположения, что необратимые процессы существуют. Используемые здесь термины «исходное состояние», «восстанавливать» и «контрпроцесс» предполагают только координатизацию, основанную на изложенном выше отношении между».

Выдвигают также обвинение, что тот, кто говорит о временном отношении «между» и в то же время оставляет открытым вопрос о том, существуют ли процессы, относящиеся к типу необратимых, виновен в опространствовании времени. Однако подобное обвинение упускает из виду, что формальное свойство находиться «между» на евклидовой Плинии, на которое мы ссылаемся, является абстрактным и, как таковое, не может быть ни пространственным, ни временным. И сознательное приписывание этого формального г свойства отношению «между» для событий, принадлежащих каждой мировой линии, без предположения о необратимости не является поэтому незаконным опространствованием времени. С таким же успехом можно говорить о том, что поскольку временное отношение «между» обладает этим абстрактным свойством, постольку приписывание его отношению «между» для точек на пространственной линии является овременением пространства!^[5]

Таким образом, предположение, что события, принадлежащие к каждой мировой линии, упорядочиваются абстрактным евклидовым временным отношением «между», не подразумевает существования процессов необратимого типа, но допускает, что процессы любых типов являются обратимыми^[6]. Если имеются необратимые процессы, тогда два противоположных относительно порядка смысла времени на самом деле имеют и другие структурные различия: существуют некоторые виды последовательностей состояний систем, заданные в порядке возрастания временных координат, причем такие, что эти же самые виды последовательностей не существуют в порядке убывания временных координат. Или, что эквивалентно, существование необратимых процессов предполагает два структурно противоположных смысла времени: имеются определенные виды последовательностей состояний систем, задаваемые в порядке уменьшения временных координат, так что те же самые виды последовательностей не получаются таким же образом в порядке возрастания временных координат. Соответственно, если имеются необратимые виды процессов, то время анизотропно. И мы видим, что когда физики говорят, следуя Эддингтону, что время имеет «стрелу», то это и есть анизотропия, на которую они ссылаются метафорически. В частности, пространственное противоположение между наконечником и оперением стрелы изображает анизотропию времени. Отметим, что мы смогли охарактеризовать процессы как необратимые и время как анизотропное без какой-либо явной или неявной ссылки на непрерывно движущееся «теперь» или на грамматические времена прошлого, настоящего и будущего^[7]. К тому же мы можем метафорически утверждать, что время имеет стрелу без каких-либо скрытых или прямых ссылок на то, что события происходят теперь, случаются в настоящее время, или идут в бытие. Тем не менее анизотропия времени, символизируемая стрелой, ошибочно приравнивается в литературе к непрерывному движению «теперь», или становлению событий, путем следующих рассуждений: 1) становление событий описывается кинематической метафорой «течение времени» и понимается как скольжение «теперь», которое выделяет будущее направление времени в качестве смысла его «продвижения», и 2) хотя стрела, о которой говорит физик, не подразумевает непрерывного движения «теперь», а его утверждение о том, что имеется стрела времени, можно рассматривать как эквивалент утверждения, что имеется течение времени в направлении будущего, это обусловлено тем, что обращают внимание на наконечник стрелы и не обращают внимания на ее оперение, отождествляя первый с направлением «продвижения» «теперь».

Утверждение физиков, что время имеет «стрелу», весьма тонко передает тот эмпирический факт, что два противоположно упорядоченных смысла времени структурно отличаются друг от друга в специфическом отношении. Однако, кодируя таким образом данный эмпирический факт, физик не ссылается на непрерывное движение «теперь», чтобы выбрать один из двух смыслов времени как предпочтительный. Напротив, утверждение о том, что настоящее, или «теперь», скользит в направлении будущего, ссылается на непрерывное движение «теперь», выбирая один из двух смыслов времени и, как мы вскоре увидим, представляет собой обыкновенный трюизм вроде высказывания «все холостяки - мужчины». В частности, термины «скользит» или «течет» употребляют не в их буквальном кинематическом смысле, так что пространственное направление скольжения, или течения, задается там, где находится скользящий предмет в более позднее время. Следовательно, когда мы метафорически говорим о «теперь» как «скользящем» в каком-то частном направлении времени, то «скольжение теперь», или его продвижение в направлении будущего, является просто вопросом определения. Ибо эта декларация говорит нам только о том, что «теперь», соответствующее более позднему времени, произошло позже, чем «теперь», соответствующее более ранним моментам, то есть эта декларация совершенно неинформативна, как и тот трюизм, согласно которому более ранние «теперь» предшествуют более поздним^[8].

Теперь очевидно, что метафизическое утверждение о существовании необратимых в смысле физической теории процессов с помощью рассуждений о стреле вовсе не содержит утверждения о существовании независимого от сознания становления физических событий, как таковых. Следовательно, те, кто намеревается утверждать, что становление не зависит от сознания, не могут обосновывать свои утверждения анизотропией физического времени, которая на самом деле независима от сознания.

Будучи только тавтологией, кинематическая метафора о течении времени в направлении будущего не передает сама по себе никакого эмпирического факта, связанного с временем нашего опыта. Однако роль, которую играет настоящее в становлении, представляет собой свойство переживаемого мира, закодированное обыденным временем в следующем информативном смысле: каждому огромному разнообразию событий, которые упорядочены в отношении «раньше» и «позже» с помощью физических часов, соответствует частное переживание события как случающегося теперь. Следовательно, мы скажем, что наш опыт обнаруживает разнообразие «теперь-содержаний» сознания, которые упорядочены во времени применительно к каждому из отношений «раньше» или «позже». Таким образом, существенным свойством переживаемого мира, которое кодируется временем здравого смысла, является наличие явного разнообразия моментов «теперь», и в этом явном разнообразии будущее играет не большую роль, чем прошлое. Поэтому в данном нейтральном по отношению к направлению смысле высказывание о существовании непрерывного движения момента «теперь» или о «вхождении в бытие» различных событий является информативным. И конечно, в контексте соответствующих отношений «раньше» и «позже» это течение настоящего способствует бытию событий как прошлых, так и будущих.

Прежде чем разобраться в проблеме зависимости становления от сознания, мы хотели бы предупредить неверное понимание, которое может возникнуть при употреблении терминов «становиться» и «приходить в бытие» в тех ситуациях, когда понятие времени лишено грамматического смысла (tenseless). Данные ситуации подразумевают непринадлежность к настоящему времени, или к происходящему «теперь», как это имеется в виду при рассуждениях о времени, и мы должны строго подчеркнуть, что наш тезис о зависимости становления от сознания относится только к той разновидности становления, которая связана с грамматическим временем (tensed). Примерами безвременного в грамматическом смысле (tenseless) употребления терминов «приход в бытие», «становление» и «теперь» являются следующие. 1) Момент, когда ребенок приходит в бытие как юридическая сущность, постигается биологически. То, что имеет в виду это утверждение, между прочим ошибочное, необходимо в юридических целях - жизненный путь ребенка начинается (безотносительно к грамматическому времени) в тот момент, когда происходит оплодотворение (безотносительно к грамматическому времени) яйца. 2) Если в какое-либо частное мгновение t с помощью соответствующего устройства воспламеняется порох, то взрыв приходит в бытие в это же мгновение t. Виды приходящего в бытие, подразумеваемые здесь, включают событие здравого смысла, которое, как утверждается в данном случае, должно происходить безотносительно к грамматическому времени в момент t. 3) Кусок железа, когда он нагрет до соответствующей температуры, становится красным. Это предложение утверждает, что после того как кусок железа нагрет (безотносительно к грамматическому времени), он (опять же безотносительно к грамматическому времени) становится красным и продолжает оставаться таким в течение неопределенного интервала времени. 4) В релятивистском двухмерном пространственном изображении Минковского событие, обозначаемое точкой начала (светового конуса), называется «здесь-теперь», и соотнесенные с ним классы событий на диаграмме соответственно называются «абсолютным прошлым» и «абсолютным будущим-». Однако «здесь-теперь» Минковского обозначает произвольно выбранное событие отсчета, которое может быть установлено раз и навсегда и будет квалифицироваться как «теперь» в различные моменты времени независимо от того, когда используется эта диаграмма. Следовательно, в релятивистской схеме, изображенной Минковским, нет мимолетного «теперь» и его абсолютное прошлое и абсолютное будущее представляют собой просто «абсолютно раньше» и «абсолютно позже» чем данное произвольно выбранное фиксированное событие отсчета, именуемое «здесь-теперь»^[9]. В соответствии с этим мы должны быть внимательны к тому, что имеются безотносительные к грамматическим временам значения слов «становление» и «теперь».

И обратно, мы должны ясно понимать, что некоторые важные на вид безотносительные к грамматическим временам употребления терминов «существовать», «происходить», «быть действительностью», «обладать бытием или реальностью» на самом деле обременены настоящим временем в смысле грамматики. В частности, все эти термины употребляются в смысле случившегося теперь. И, молчаливо подразумевая принадлежность события к «теперь» как необходимое условие его осуществления, существования или реальности, философы выдвигают следующие ошибочные аргументы. Сначала они утверждают, что вселенная может считаться существующей только в той мере, в какой имеются события настоящего. Однако утверждение о том, что только события настоящего существуют теперь, является либо тривиальным, либо ошибочным. Затем они ссылаются на правильную предпосылку, согласно которой существование физической вселенной не зависит от сознания, и делают вывод (из первого утверждения), что «быть в настоящем времени», «случаться теперь» или «становиться» не зависит от разума или сознания. Так, Томас Гоббс писал: «Только настоящее имеет бытие в природе, прошлые вещи имеют бытие лишь в памяти, а будущие вещи не имеют никакого бытия»^[10]. Заявляя в данном случае, что только события настоящего или настоящие воспоминания о прошлых событиях «имеют бытие», Гоббс явственно апеллирует к тому смыслу выражений «иметь бытие», или «существовать», который логически не зависит от понятия существующего теперь. Однако правдоподобие его утверждения зависит от молчаливого обращения к происходящему в настоящее время как необходимому условию обладания бытием, или условию существования. Раз этот факт ясно осознан, утверждение, что «только настоящее имеет бытие в природе», оказывается простой тавтологией, согласно которой «только то, что существует теперь, существует на самом деле». И с помощью своей завуалированной апелляции к несокрушимой уверенности, выражаемой этой тавтологией, он придает видимость правдоподобия совершенно необоснованному заключению, что природа может рассматриваться как существующая только в той степени, в какой имеются события настоящего и воспоминания настоящего о прошлых событиях. Тот факт, что какое-то событие не происходит теперь, отнюдь не подтверждает вывода о том, что оно не могло произойти в то или иное время.

В. Зависимость становления от сознания

Зная об этих логических ловушках, мы можем перейти к следующему важному вопросу: если физическое событие происходит теперь (в настоящее время, в настоящем времени), то какие атрибуты или отношения, характеризующие его свершение, можно по праву рассматривать как квалифицирующие его именно таким образом?

Задавая этот вопрос, мы помним о том, что если в данное по часам время t₀ будет правильным сказать о некотором частном событии Е, что оно происходит теперь или случается в настоящее время, то это утверждение не может быть также истинным во все остальные моменты t ¹ t₀, отмечаемые этими часами. И следовательно, мы должны различать временное в грамматическом смысле утверждение о происходящем в настоящее время от безвременного в грамматическом смысле утверждения, что событие Е случилось в момент t₀; а именно последнее безвременное утверждение, если оно вообще является верным, может быть сделано с таким же правом как в момент t₀, так и во все остальные моменты t, отличные от t₀. Кроме того, мы должны остерегаться отождествления временного в грамматическом смысле утверждения, сделанного в некоторый частный момент t₀, о том, что случилось в настоящее время, с вневременным утверждением, сделанным в любой момент времени t, о том, что событие Е происходит, или «является настоящим», в момент t. Это же имеет силу и для различения между временными в грамматическом отношении смыслами быть прошлым или быть будущим, с одной стороны, и вневременными смыслами быть прошлым в момент t₀ или быть будущим в момент t₀ - с другой. Быть будущим относительно t₀ означает только быть позже, чем t₀, и это отношение является вневременным в грамматическом смысле. Таким образом, наш вопрос ставится так: что фактически, кроме и сверх определенного по часам момента t, позволяет охрактеризо-вать совершающееся в этот момент t физическое событие (которое в противном случае является в грамматическом смысле безвременным) как происходящее теперь, или принадлежащее к настоящему времени? Следует напомнить, что в начале этой главы мы говорили, почему наше толкование этого вопроса не предусматривает анализа значений понятий «теперь» и «принадлежность к настоящему» здравого смысла, но требует критической оценки того статуса, который здравый смысл приписывает настоящему времени^[11]. Предлагая данную трактовку вопроса, мы даем следующий ответ: то, что квалифицирует физическое событие в момент t как принадлежащее к настоящему времени, или к «теперь», не представляет собой какого-либо физического атрибута события или какого-либо отношения, испытываемого им, к другим чисто физическим событиям; напротив, для такой квалификации события необходимо только то, что в момент t по крайней мере один человеческий или другой обладающий сознанием организм М концептуально осознает в это время переживаемое событие^[12]. И это сознание вообще не содержит в себе информации относительно дат и показаний часов, устанавливающих время свершения события. Каким же является тогда содержание концептуального сознания М в момент t, когда оно переживает некоторое событие, происходящее именно в этот момент времени? Переживание организмом М какого-то события в момент t связано с Осознанием временного совпадения переживаемого им события с состоянием знания о том, что он вообще переживает это событие. Иными словами, М переживает данное событие в момент t и он знает, что переживает его. Таким образом, принадлежность к настоящему времени, или к «теперь», некоторого события требует концептуального осознания непосредственного переживания события. Например, если я только что слышал шум в момент времени t, то этот шум нельзя квалифицировать как происшедший именно теперь в момент t, если только в момент t я вообще не осознаю рассудком того, что услышал этот шум, и совпадения во времени услышанного с его осознанием^[13]. Если само событие, происходящее в момент t, является психическим (mental) событием (например, страданием), тогда нет различия между событием и нашим переживанием его. При таком понимании мы утверждаем, что принадлежность к «теперь» в момент времени t либо физического, либо психического события требует, чтобы имелось переживание данного события, которое удовлетворяло бы определенным требованиям. И, удовлетворяя этим требованиям, переживание физическо-кого события квалифицирует событие в определенный момент времени t как происходящее теперь. Таким образом, выполнение установленных требований со стороны переживания события в момент времени t также достаточно для принадлежности к «теперь» и этого переживания в данный момент времени t. Однако только то, что переживание физического события квалифицирует его как происходящее «теперь» в момент времени t, фиксируемый часами, допускает, с другой стороны, в смысле физического факта, что само физическое событие произошло за миллионы лет до момента /, как, например, в случае обнаружения в настоящий момент вспышки звезды на расстоянии в миллионы световых лет. Следовательно, только наличность переживания физического события в момент времени t недостаточна для вывода, что время осуществления события, показываемое часами, равно t или какому-то частному моменту времени до t. В самом деле, свершение некоторого внешнего физического события Е в любой инерциальной системе никогда не может быть одновременным с непосредственной перцептуальной регистрацией этого события Е организмом, обладающим сознанием. Следовательно, если событие Е переживается в настоящий момент как случившееся в некоторый частный момент t, фиксируемый часами, тогда не существует никакой инерциальной системы, в которой Е произошло бы в тот же самый фиксируемый часами момент t. Конечно, для некоторых практических целей повседневной жизни близкая к Земле вспышка в небе может без ущерба рассматриваться как одновременная с чьим-то переживанием ее, тогда как вспышка далекой сверхновой звезды или затмение Солнца, например, не могут считаться таковыми. Но эта некоторая практическая безвредность суждений здравого смысла о принадлежности к настоящему времени физических событий, высказываемых на основании перцептуальных данных, не может уменьшить их ошибочности с научной точки зрения. И поэтому мы не считаем своим долгом давать философскую оценку статусу принадлежности к «теперь», совместимому с решением здравого смысла относительно «теперь». В частности, мы не видим никаких возражений против того, чтобы сделать принадлежность к «теперь» переживания физического события достаточным и необходимым для постулирования его принадлежности к «теперь», хотя уже достаточно осведомленный здравый смысл может отказаться от этого критерия, например в случае со вспышкой звезды. Однако для нашего тезиса о зависимости от сознания существенным является то, что принадлежность к «теперь» переживания некоторого события необходима для постулирования принадлежности к «теперь» самого события. И поэтому наш тезис допускал бы до некоторой степени компромисс со здравым смыслом, а именно ограничивал возможность приписывать принадлежность к «теперь» тем физическим событиям, которые обладают весьма неопределенным реляционным свойством произойти только «слегка раньше», чем соответствующее переживание их кем-то.

Приведем несколько важных комментариев относительно нашей характеристики момента «теперь».

1) Наша характеристика настоящего времени, случающегося или происходящего теперь, имеет в виду отрицание того, что принадлежность к настоящему есть физический атрибут события Е, который не зависит от какого-либо рассудочного осознания события Е. Но мы не предлагаем никакой дефиниции атрибута «теперь», выражаемого наречием, который относился бы к концептуальной схеме рассуждений, опирающихся на грамматические времена. Мы предлагаем только определение с помощью атрибутов и отношений, заимствованных из безвременной в грамматическом смысле схемы (Минковского) рассуждений о времени, обычной для физики. В частности, мы прямо обращаемся к настоящему грамматическому времени, когда ставим принадлежность к «теперь» события Е в момент t в зависимость от того, что кто-то должен знать, что он переживает в настоящее время событие Е. И это равноценно суждению кого-то в момент t: «Сейчас я переживаю событие Е теперь». Эта формулировка не содержит порочного круга, ибо она служит отчетливому выражению зависимости принадлежности к «теперь» от сознания и не выдвигает ошибочного требования элиминировать эту зависимость с помощью подробной дефиниции. В самом деле, мы гораздо меньше заботимся об адекватности особенностей нашей характеристики, нежели о ее тезисе относительно зависимости от сознания.

2) Наша характеристика делает принадлежность к «теперь» некоторого события в момент t зависимым от наличия концептуального осознания того, что переживание данного , события имеет место в момент t, и указывает на недостаточность одного только этого переживания. Предположим, что в момент i я выражаю такое концептуализированное осознание в виде лингвистического высказывания и это высказывание является квазиодновременным с переживанием события. Тогда высказывание удовлетворяет условию, необходимому для осуществления в настоящем переживаемого события^[14].

3) В первую очередь только некоторое переживание (то есть психическое событие) всегда можно квалифицировать как происходящее теперь, и, более того, психическое событие (например, боль) должно удовлетворять специфическим требованиям осознавания, чтобы его можно было квалифицировать, как таковое. Физическое событие, подобное взрыву, можно квалифицировать как происходящее теперь в некоторый момент времени только опосредованным образом с помощью одного из следующих двух способов: а) необходимо, чтобы таким образом было квалифицировано чье-то переживание этого физического события, или б) если физическое событие не воспринималось, то оно должно быть одновременным с другим физическим событием, которое квалифицируется в указанном выше опосредованном смысле а).

В целях лаконичности мы будем ссылаться на это сложное состояние дел, говоря, что физические события, принадлежащие к районам пространства-времени, полностью лишенным перципиентов, обладающих сознанием, никогда не могут быть квалифицированы как происходящие теперь и, следовательно, становления не испытывают.

4) Наша характеристика «теперь» достаточно близка к тому, чтобы исключить прошлые и будущие события: здесь нужно ясно понять, что выявление, или восприятие, события, сколь бы ясным оно ни было, не следует ошибочно называть «наличием переживания» события, если к переживанию применяется наша характеристика «теперь». Наше утверждение, что принадлежность к «теперь» зависит от сознания, вовсе не говорит о том, что принадлежность события к «теперь» определяется произволом. Напротив, из нашей оценки следует, что вообще не может быть произвольным, какое событие или события квалифицируются как существующие теперь в любое данное время t; до этих пор наша оценка совпадает с оценкой здравого смысла. Но мы отвергаем многое из того, что здравый смысл рассматривает как статус момента «теперь». Так, когда я мысленно удивляюсь (причем эту мысль я могу передать с помощью вопросительного словесного высказывания), неужели сейчас 3 часа пополудни по Гринвичу, то я спрашиваю себя о следующем: является ли частное восприятие, которое я сейчас осознаю, когда задаю этот вопрос, членом класса одновременных событий, которые квалифицируются как случающиеся в 3 часа пополудни по Гринвичу такого-то числа? И когда я мысленно удивляюсь тому, что происходит теперь, я задаю вопрос: какие события, которые я не осознаю, являются одновременными с частным восприятием момента «теперь», которое я осознаю, задавая этот вопрос?

Когда происходящему событию непроизвольно приписывается атрибут принадлежности к «теперь» (newness), то мне кажется, что свойственная ему зависимость от сознания вытекает из соображений о некоторой информации, которая достаточно надежно должна передаваться суждением «сейчас 3 часа пополудни по Гринвичу». Ясно, что такое суждение является информативным в отличие от суждения «все холостяки - мужчины». Но если слово «теперь» в информативном временном суждении не подразумевает ссылки на частное содержание концептуального сознания, или языкового высказывания, которое относит его к определенному моменту времени, ; тогда, по-видимому, ничего не остается, кроме обозначения его либо как времени событий, уже идентифицированных с моментом 3 часа пополудни по Гринвичу, либо как времени событий, идентифицируемых с каким-то другим моментом времени. В предшествующем случае первоначально информативное временное суждение «сейчас 3 часа пополудни по Гринвичу» превращается в абсолютную тривиальность относительно того, что события момента времени, равного 3 часам пополудни по Гринвичу, случились в 3 часа пополудни по Гринвичу. И в последнем случае первоначально информативное суждение, если оно ошибочно с точки зрения фактов, превращается во внутренне противоречивое суждение, подобное тому, что «ни один холостяк не является мужчиной».

Как можно ответить на возражение, что независимо от того, воспринимаются кем-нибудь физические события или нет, они сами по себе обладают неанализируемым свойством принадлежности к «теперь» (то есть свойством принадлежности к настоящему) в соответствующие моменты времени их свершения, причем это свойство представляет собой нечто большее, чем простое свершение их в данный момент времени, фиксируемый часами? Я нахожу, что ответ на этот вопрос совершенно бесполезен по следующим причинам. 1) Следует нетривиальным образом сформулировать утверждение «сейчас 3 часа пополудни по Гринвичу». Это означает, что когда часы показывают 3 часа пополудни такого-то числа, то данное событие, фиксируемое часами, и все события, одновременные с ним, внутренне обладают неанализируемым свойством принадлежности к «теперь», или к настоящему времени. Но я не могу найти абсолютно ничего такого, о чем нетривиальным образом можно было бы сказать, что в 3 часа пополудни принадлежность к «теперь» (к настоящему) была внутренне присуща событиям, происходившим в 3 часа пополудни. Все, что я могу найти здесь,- это то, что события, происшедшие в 3 часа пополудни, на самом деле являются событиями, происшедшими в 3 часа пополудни в тот день, о котором идет речь. 2) Как мне кажется, решающее значение здесь имеет то, что ни в одной из существующих физических теорий не содержится никаких отличительных знаков (в смысле, связанном со становлением), которые говорили бы нам о том, что событие произошло именно «теперь». Если бы принадлежность к «теперь» была фундаментальным свойством самих физических событий, тогда было бы, конечно, довольно странно, что это свойство до сих пор оставалось вне поля зрения всех существующих в настоящее время физических теорий и это не наносит никакого ущерба их успехам в объяснении явлений природы. И я согласен с Рейхенбахом^[15], что «если имеется становление [независимое от сознания], то физик должен познать его». 3) Как мы вскоре отметим в конце раздела Г, тезис о том, что принадлежность к «теперь» не зависит от сознания, приводит к серьезным затруднениям, отмеченным Смартом, и защитники этого тезиса не в состоянии даже намекнуть на то, как они надеются разрешить эти трудности без того, чтобы сформулировать этот тезис в нетривиальном виде.

Утверждение о том, что некоторое событие может быть «теперь» (в настоящем) только при условии переживания его кем-то, полностью соответствует, конечно, точке зрения здравого смысла, согласно которой существует не более одного момента времени, в который некоторое частное событие находится в настоящем, и что этот момент времени не может быть выбран произвольным образом. Но если какое-либо событие всегда переживается так, что имеется одновременное осознание самого факта его переживания, тогда существует момент времени, в который событие квалифицируется как существующее «теперь».

Отношение высказываемой здесь концепции становления к концепции становления здравого смысла можно сопоставить с отношением релятивистской физики к физике Ньютона. Наша оценка принадлежности к «теперь» как зависимой от сознания отрицает, а не подтверждает точку зрения здравого смысла на ее статус. Подобным же образом из релятивистской физики следует вывод об ошибочности результатов ее предшественницы. Таким образом, хотя ньютонианская физика не может быть сведена к релятивистской физике (в техническом смысле сведения одной теории к другой), последняя позволяет нам увидеть, почему первая хорошо работает в области малых скоростей: теория относительности показывает (путем сравнения преобразований Лоренца и Галилея), что наблюдательные результаты ньютоновской теории в этой области достаточно корректны по своим численным значениям для некоторых практических целей. Аналогичным образом наша оценка принадлежности к «теперь» позволяет увидеть, почему понятие становления здравого смысла может функционировать при удовлетворении практических целей повседневной жизни.

Существующее «теперь»-содержание сознания может охватывать осознание того, что одно событие произошло позже чем другое или следует за другим, как это показывают следующие примеры. 1) Когда я воспринимаю «тик-так» часов, то «тик» еще не становится моим прошлым, когда я слышу «так»^[16]. Уильям Джемс и Ганс Дриш отмечали, что осознание мелодии представляет собой нечто иное, чем в случае квазимгновенного осознания последовательности^[17]. 2) Состояния памяти являются ингредиентами «теперь»-содер-жания сознания, когда мы осознаем другие события как происшедшие раньше, чем событие нашего осознания их. 3) Содержание «теперь» может охватывать мысленное видение события как происходящее позже, чем его идеальное восприятие.

Г. В защиту тезиса о зависимости становления от сознания

Прежде чем перейти к рассмотрению некоторых интересных возражений против тезиса о зависимости становления от сознания, мы хотели бы отречься от некоторых карикатурных версий этого тезиса, которые часто встречаются в литературе под неверным названием «теория блок-вселенной». Худшей из этих версий является голословное утверждение, что якобы этот тезис постулирует отсутствие времени во вселенной и поддерживает, по словам Чапека, «абсурдную точку зрения… что… время является только постоянной и ужасной галлюцинацией человеческого разума»^[18]. Но даже наиболее ошибочные из пространственных метафор, которые используются защитниками тезиса о зависимости становления от сознания, не приводят к заключению о том, что этот тезис отрицает объективность так называемого «временноподобного разделения» событий, известного из теории относительности. Утверждение, что принадлежность к «теперь», а тем самым и к «прошлому» и «будущему» зависит от сознания, несомненно, совсем не тождественно утверждению, что отношения раньше - позже между событиями мировой линии зависят от сознания, являются исключительно следствием галлюцинации.

Тезис зависимости от сознания отрицает, что физические события сами по себе случаются в смысле грамматического времени (tensed sense) событий, приходящих в бытие независимо от какого-либо осознания их. Но этот тезис ясно говорит о том, что физические события происходят независимо от какого-либо сознания в грамматически безвременном смысле (tenseless sense), а именно что события происходят только в определенное по часам время в контексте объективных отношений раньше и позже. Таким образом, было бы грубой пародией объективное отсутствие становления (becominglessness) физических событий, утверждаемое данным тезисом, приравнивать требованию их безвременности (timelessness). Так, тезис о зависимости от сознания ошибочно интерпретируют таким образом, будто он приводит к утверждению, что все события случаются одновременно или составляют «totum simul»^[19]. Но было бы грубой ошибкой думать, что если физическое время не имеет течения в смысле отсутствия непрерывного движения «теперь», , то физические события не могут быть разделены во времени, а должны быть все одновременны.

Типичным примером такой ошибки является приписывание Вейлю и Эйнштейну утверждения, «что мир подобен киноленте: на ней уже есть фотографии, они просто поочередно предстают перед нашими глазами»^[20]. Но если фотографии на киноленте «уже есть», они все существуют теперь и, следовательно, одновременно. Поэтому ошибочно отождествлять отрицание Вейлем физического становления с псевдоотображением «блок-вселенной» и тем самым обвинять его в абсурд-; ном утверждении, что все события одновременны. Так, Уитроу ошибочно говорит, что теория «блок-вселенной» «означает, что прошлые (и будущие) события сосуществуют с событиями настоящего»^[21].

Мы увидим в следующем разделе, что подобная же ошибка делает несостоятельным утверждение, что детерминизм якобы содержит абсурдное утверждение о современности всех событий. И в данной ситуации декларацию о том, что «прохождение времени… является самой сутью понятия»^[22] рассматривают как решение вопроса. Несомненно, прохождение времени в смысле непрерывного движения «теперь» является неотъемлемым положением концепции времени здравого смысла и может свидетельствовать только о том, что в этом отношении данная концепция антропоцентрична.

Отсутствие становления в интерпретации физического мира, предложенной Минковским, рассматривается как sub specie aeternitatis (с точки зрения вечности) в том смысле, что релятивистская оценка времени, предложенная им, не делает никаких ссылок на частные времена чьих-то «теперь» и их соответствующие временные перспективы. И, как замечает Смарт, «безвременной в грамматическом смысле способ объяснения не подразумевает, что физические вещи или события являются вечными в том же смысле, что и число 7»^[23]. Мы должны поэтому отвергнуть странное утверждение Уитроу о том, что, согласно релятивистской концепции Минковского, «внешние события постоянно существуют, и мы только проходим сквозь них»^[24]. Согласно концепции Минковского, некоторое событие квалифицируется как случившееся, не испытав становления (becomingless), потому что оно случается в системе отношений «раньше» и «позже», и, таким образом, о нем можно сказать, что оно произошло «в определенный момент времени t ». Следовательно, для того чтобы утверждать безвременно в грамматическом смысле, что некоторое событие происходит, нужно утверждать также, что имеется время или показание часов t, с которым оно совпадает. Но несомненно, это утверждение не содержит абсурдного требования, чтобы событие происходило во все моменты времени, отсчитываемые часами, или «постоянно». Произойти безвременно в грамматическом смысле в тот или другой момент времени t вовсе не то же самое, что и существовать «постоянно».

Сам Уитроу признает отношения раньше - позже в смысле Минковского, когда он правильно говорит, что «релятивистская картина мира признает лишь различие между раньше и позже, а не между прошлым, настоящим и будущим»^[25]. Однако он все же задает вопрос: «Но если никакие события не происходят, кроме наших наблюдений, мы можем законно спросить-почему наши наблюдения представляют исключение?»^[26] Мы ответим, что Минковский утверждает, что события случаются безвременно в смысле их свершения в определенные по часам моменты времени. А что касается исключительного статуса событий, которые мы регистрируем в сознании путем наблюдения, то мы сделаем следующее ясное, но только частичное возражение: будучи регистрируемы сознанием, эти события ео ipso являются исключительными.

Я говорю, что этот ответ является лишь частичным, потому что за вопросом Уитроу стоит более фундаментальный вопрос. На этот вопрос следует отвечать тем из нас, кто утверждает совместно с Расселом, что «прошлое, настоящее и будущее вытекают из временных отношений субъекта и объекта, тогда как отношения раньше или позже вытекают из временных отношений объекта и объекта»^[27]. Вопрос состоит в следующем: каким образом становление в случае психических событий, которые становятся и каузально зависят от физических событий, приводит к выводу о том, что сами физические события не испытывают становления независимо от того, воспринимает ли их кто-нибудь или нет, но происходят безвременно в грамматическом смысле? Говоря более точно, вопрос состоит в следующем: если наши переживания (внешних и/или внутренних) физических событий каузально зависят от этих событий, как же тогда психические события можно квалифицировать как происходящие «теперь», в то время как сами вызывающие их физические события нельзя квалифицировать таким образом, причем оба вида событий (по отдельности и все вместе) одинаково соотносятся друг с другом при помощи квазипоследовательных отношений раньше и позже?^[28]

Однако, на наш взгляд, этот вопрос не указывает на доказательство, опровергающее зависимость становления от сознания. Напротив, его значение состоит в том, что он отрицает а) установление того, что сложные психические состояния рассудочного сознания, как таковые, обладают отличительными свойствами сами по себе, б) что четкая формулировка этих свойств как составной части теоретической оценки «места сознания в природе» и есть установление того, что может быть свойственно исключительно времени сознания. Нам кажется, что существование свойств, присущих времени сознания, не ставит затруднений, свидетельствующих против зависимости становления от сознания, и это вытекает из следующих трех контрвопросов, которые мы адресуем критикам.

1) Почему зависимость становления от сознания представляет большие трудности, чем зависимость от сознания, с точки зрения здравого смысла цветовых атрибутов? То есть, почему первое озадачивает более, чем то, что физические события, подобные отражению от поверхности фотонов определенного вида, каузально индуцируют психические события вроде ощущения синего цвета, которые фундаментально отличаются от них в определенных отношениях? Задавая этот вопрос, мы не предполагаем, что принадлежность к «теперь» является чувственным качеством, подобно красному или сладкому, но только то, что принадлежность к «теперь» и чувственные качества одинаково зависят от сознания.

2) Более того, если предполагается каузальная зависимость психических событий от физических, то почему зависимость становления от сознания является более ошеломляющей, чем тот факт, что грубые чувственные компоненты психических событий, такие, как частное событие ощущения зеленого цвета, не являются членами пространственного порядка физических событий^[29]. Все же психические события и их грубые чувственные ингредиенты являются частями временной системы отношений «раньше» и «позже», которая точно так же охватывает и физические события^[30].

3) Психические события должны отличаться в некоторых отношениях от физических, поскольку они психические. Это иллюстрируется тем, что они не являются членами той же самой системы пространственного порядка. Тогда почему должно приводить в замешательство то, что в силу иной природы концептуального сознания и самосознания психические события довольно сильно отличаются от физических в отношении становления, хотя оба вида событий испытывают временные отношения одновременности и предшествования?

Каковы рассуждения, которые лежат в основе уверенности критиков в том, что их вопрос способен указать способ опровержения зависимости становления от сознания? Их рассуждения напоминают нам ошибочную апелляцию Декарта к принципу, согласно которому в следствии не должно быть ничего сверх того, что было в причине. Кстати, это был один из его аргументов в пользу существования бога: наиболее совершенное, утверждал он, не может происходить от чего-то менее совершенного как своей достаточной и общей причины. Более совершенное, то есть временные отношения, включающие становление, аргументируют критики, не может происходить от менее совершенного, то есть от лишенного становления физического времени как своей достаточной причины. Мы же, напротив, полагаем, что принадлежность к «теперь» (а тем самым к прошлому и будущему) является свойством событий, переживаемых концептуально, не потому, что становление есть свойство, подобное свойству физических событий, которые каузально вызывают наше осознание их, но потому, что эти вызванные состояния на самом деле определяют состояния сознания. Раз мы установили роль сознания здесь, тогда разнообразие и порядок событий, которые мы осознаем в форме содержаний моментов «теперь», вызывают непрерывное движение «теперь», как это объяснялось выше в разделе В, если надлежащие предупреждения будут учтены. Как мы подчеркивали там, эта непрерывность движения «теперь» не будет сформулирована тавтологично.

В утверждении о зависимости становления от сознания мы вполне допускаем, что некоторые виды нейрофизиологических состояний мозга, которые лежат в основе нашего осознания событий как случающихся только «теперь», специфическим образом отличаются от состояний, лежащих в основе осознания звуков «тик-так», или мелодии, или осознания воспоминаний, восприятий, а также от состояний, лежащих в основе глубокого сна. Но мы не можем понять, почему состояния сознания, которые способствуют становлению, должны иметь в качестве двойников физические события, которые изоморфны с ними и точно так же должны испытывать становление. Поэтому мы полагаем, что ответили на вопрос Уитроу, почему только воспринимаемые события испытывают становление. В самом деле, нам кажется, что тезис о зависимости становления от времени свободен к тому же от существенного затруднения, на которое наталкивается противоположное утверждение, что физическим событиям внутренне присущи прошлое, настоящее и будущее. Это затруднение было следующим образом сформулировано Смартом: «Если бы прошлое, настоящее и будущее были бы реальными свойствами событий [то есть свойствами, присущими событиям независимо от того, воспринимаются они или нет], тогда потребовалось бы [нетривиальное] объяснение, почему некоторое событие, которое становится настоящим [то есть квалифицируется как происходящее теперь], в 1965 году становится настоящим [теперь] в тот или иной день (и это должно было бы быть объяснено, кроме и сверх объяснения того, почему событие этого сорта случилось в 1965 году)»^[31]. Конечно, совершенно тривиальной интерпретацией тезиса о независимости становления от сознания является такая, когда отвечают, что событие, происшедшее в момент t, фиксируемый часами, по определению, обладает неанализируемым атрибутом принадлежности к «теперь» в момент времени t

Таким образом, на вопрос, откуда появляется становление в случае психических событий, испытывающих становление и каузально зависящих от физических событий, которые сами становления не испытывают, мы отвечаем: становление может характеризовать психические события, поскольку они, с одной стороны, существуют как части сознания, а с другой - испытывают отношения временного порядка.

Осознания данного физического события, которыми обладают каждый из реципиентов - людей, могут быть таковыми, что все они одинаково побуждают дать одно и то же описание внешнего события в терминах грамматических времен. Так, предположим, что следствия данного физического события одновременно регистрируются в сознании нескольких реципиентов, так что каждый из них воспринимает событие как случающееся, по существу, в то время, когда оно впервые было осознано. Тогда каждый из них может думать в это время, что событие относится к настоящему времени. Параллелизм в подходе к событиям, коренящийся в этом виде интерсубъективности грамматических времен, внушает здравому смыслу уверенность в том, что принадлежность к «теперь» некоторого физического события является внутренне присущим, хотя и мимолетным атрибутом этого события. Однако интерсубъективность этого типа не опровергает зависимости становления от сознания; напротив, она способствует доказательству того, что : становление в настоящем времени некоторого события, которое, хотя и не менее зависит от сознания, чем, скажем, боль, не испытывает необходимости быть столь же индивидуальным, как боль. Некоторые частные специфические страдания личности являются сугубо индивидуальными в том смысле, что эта личность обладает повышенной восприимчивостью к своим грубо чувственным компонентам^[32]. Зависимость становления от сознания опровергается такой интерсубъективностью в отношении к грамматическим временам не более, чем зависимость от сознания цветовых атрибутов здравого смысла, в конечном счете опровергается соглашением между несколькими реципиентами относительно цвета данного стула.

Д. «Становление» и конфликт между детерминизмом и индетерминизмом

Если доктрина зависимости становления от сознания является правильной, то отсюда следует очень важный вывод, на который, по-видимому, до сих пор не обращали внимания. Напомним, что принадлежность событий к «теперь» порождается (нашим) концептуальным осознанием их. Поэтому принадлежность к «теперь» становится возможной благодаря в достаточной степени макродетерминистическим (каузальным) процессам, которые позволяют гарантировать основные необходимые корреляции между осуществлением некоторого события и тем, чтобы кто-нибудь мог соответствующим образом воспринять его. Конечно, само понятие переживания внешнего события покоится именно на таком макродетерминизме и тем самым делает возможным эмпирическое познание. Короче говоря, мимолетное настоящее имеется настолько, насколько это позволяет наличие в физическом мире необходимой степени макродетерминизма. И поэтому ясно, что мимолетность настоящего может быть получена в полностью детерминистской физической вселенной, будь то релятивистская или ньютонианская вселенная.

Теория относительности отвергает уникальный характер слоев одновременности в рамках класса физических событий, который постулировался ньютонианской теорией. Следовательно, теория Эйнштейна, несомненно, устраняет концепцию «настоящего», которую некоторые защитники объективности становления связывают с ньютонианской теорией. Однако следует подчеркнуть, что обоснованность доктрины зависимости становления от сознания, которая, по существу, в такой же степени совместима с теорией Ньютона, не зависит от подтверждения теории Эйнштейна в противовес теории Ньютона.

Наш вывод, что в полностью детерминистской физической вселенной может существовать мимолетное «теперь», всецело расходится с утверждением некоторых выдающихся мыслителей о том, что индетерминированность законов физики является необходимым и достаточным условием становления. Поэтому мы сейчас перейдем к рассмотрению этих утверждений.

Согласно таким знаменитым авторам, как Эддингтон, Бергсон, Рейхенбах, Бонди и Дж. Уитроу, отличительным свойством индетерминистской вселенной по сравнению с детерминистской является то, что физические события, принадлежащие к настоящему, происходят теперь, или приходят в бытие, помимо и сверх того, что они становятся настоящими в сознании. Мы рассмотрим аргументы, предлагаемые Бонди, хотя они не более убедительны, чем аргументы Рейхенбаха. Мы намереваемся показать, что, поскольку события испытывают становление, постольку неопределенность физических законов не является ни достаточной, ни необходимой для того, чтобы придать свойство принадлежности к «теперь», или к настоящему времени, происходящим событиям, то есть установить атрибуты, свидетельствующие о том, что события приходят в бытие. И таким образом наш анализ этих аргументов подтвердит наше первоначальное заключение, что становление требует вовсе не зависимости от неопределенности законов физики, но зависит в значительной степени от макродетерминизма и может быть получено в полностью детерминистском мире. Более того, мы будем настаивать на том, что не только становление событий любого вида, но и временной порядок «раньше» и «позже» среди физических событий зависят по крайней мере от квазидетерминистского характера макрокосма. И тогда станет очевидным, в каком отношении утверждение о том, что детерминистская вселенная должна быть абсолютно лишена времени, покоится на серьезной ошибке в истолковании самого детерминизма.

Рейхенбах утверждает, что «когда мы говорим о движении времени вперед (progress of time) [от раннего к позднему]… мы намереваемся сделать синтетическое [то есть фактуальное] утверждение, которое относится как к непосредственному опыту, так и к физической реальности»^[33]. И он полагает, что утверждение относительно событий, приходящих в бытие независимо от сознания (и которые отличны от тех, которые происходят безвременно только в грамматическом смысле в определенный момент времени, фиксируемый часами), может быть подтверждено в отношении физической реальности, опираясь на индетерминистскую квантовую механику, с помощью следующего аргумента^[34]. В классической детерминистской физике как прошлое, так и будущее определялись по отношению к настоящему взаимно однозначными функциями, хотя даже они отличались друг от друга в том отношении, что имелась возможность непосредственного наблюдения протоколов прошлого и только предсказательные выводы относительно будущего. С другой стороны, если результаты прошлых измерений над квантовомеханической системой детерминированы по отношению к настоящему существующими в настоящее время протоколами этих измерений, то измерения, проводимые в настоящее время над одной из двух сопряженных величин, никак не детерминируют уникальным образом результаты будущих измерений другой сопряженной величины. Таким образом, заключает Рейхенбах, «понятие «становление» приобретает в физике следующее значение: настоящее, которое отделяет будущее от прошлого, представляет собой момент времени, когда то, что недетерминировано, становится детерминированным, и термин «становление» имеет то же самое значение, что и «становиться детерминированным»… По отношению к «теперь» события прошлого детерминированы, тогда как события будущего нет».

Мы присоединяемся к Гуго Бергману^[35], отвергавшему эту аргументацию по следующим причинам. В индетерминистском квантовом мире отношения между множествами измеримых значений переменных, характеризующих состояние физической системы в различные моменты времени, не являются в принципе взаимно однозначными отношениями, связывающими состояния замкнутой системы, которая ведет себя классическим образом. Но мы можем обоснованно утверждать, например в 1966 году, что это положение имеет силу для данного состояния физической системы и ее абсолютное будущее совершенно не зависит от того, случилось ли данное состояние в полночь 31 декабря 1800 года или в полночь 1 марта 1984 года. Более того, если мы рассматриваем какую-то одну из последовательных во времени областей пространства-времени, то мы можем в любое время с полным соответствием истине утверждать, что события, принадлежащие к абсолютному прошлому этой частной области, могут быть (более или менее) уникальным образом зафиксированы в протоколах, являющихся частью этой области, в то время как ее частное абсолютное будущее является с этого момента непредсказуемым в квантово-механическом смысле. Соответственно, каждое событие, будь то рождение Платона или рождение какого-то человека в 2000 году, во все моменты времени определяет в смысле Рейхенбаха разделение между своим собственным протоколируемым прошлым и своим непредсказуемым будущим, удовлетворяя тем самым дефиниции «настоящего времени», или «теперь», предложенной Рейхенбахом, в любой и во всё моменты времени. И если бы Рейхенбах должен был ответить, что индетерминированность событий в год рождения Платона уже превратилась в детерминированность, тогда как индетерминированность событий 2000 года - нет, то и на это можно было бы дать следующий ответ: эта временная в грамматическом смысле конъюнкция остается в силе для любого события, происшедшего между 428 годом до нашей эры и 2000 годом нашей эры, которое квалифицируется как «теперь» в течение всего этого интервала на иных основаниях, чем рейхенбаховская асимметрия детерминированности; однако второй член этой конъюнкции не имеет силы ни для какого бы то ни было события после 2000 года, которое квалифицируется после этой даты как момент «теперь».

Поэтому вопреки Рейхенбаху для нетривиального и непроизвольного выделения мгновения t как настоящего времени, или «теперь», по критерию Рейхенбаха, то есть если мгновение t должно быть уникальным образом выделено в момент t, как происходящее «теперь» в силу того, что оно является порогом, отделяющим переход от недетерминированного к детерминированному, то при этом необходимо молчаливо ссылаться на момент «теперь» концептуального сознания.

Теперь перейдем к Бонди, который говорит:

Если Бонди намеревается сказать этим, что индетерминированность усугубляет нашу человеческую неспособность узнать, какие частные виды событий будут в ходе их действительного свершения материализоваться в фактические, тогда, конечно, не может быть никаких возражений. Ибо в индетерминистском мире атрибуты специфических видов событий, которые существуют на самом деле, не фиксируются уникальным образом свойствами более ранних событий и поэтому непредсказуемы. Однако мы понимаем его так, что он утверждает, кроме этого, еще и следующую традиционную философскую доктрину: в индетерминистском мире события приходят в бытие путем становления и становятся настоящими с течением времени, тогда как в детерминистском мире статус событий состоит в том, что они только случаются, безвременно в грамматическом смысле, в определенные моменты времени. А наши возражения на его апелляцию к превращению статистических ожиданий в реальные события в ходе времени распадаются на несколько пунктов.

1. Поставим вопрос так: какие существуют различия в характере и значении между (микрофизическим) индетерминистским и детерминистским физическим миром в отношении атрибутов событий будущего? Разница касается только типа функциональных связей, соединяющих атрибуты будущих событий с атрибутами событий настоящего или прошлого. Таким образом, применительно к состояниям, существующим в другие моменты времени, индетерминистская вселенная допускает альтернативы атрибутам некоторого события, которое случилось в данное мгновение времени, тогда как детерминистская вселенная не дает никакого соответствующего простора. Но это различие не способствует (микрофизическому) индетерминизму - в противоположность детерминизму - провести различие в статусах осуществления событий будущего, позволяя им приходить в бытие. Следовательно, в индетерминистском мире физические события становятся реальными (то есть настоящими) не больше и не более воспринимаемы в своем бытии, так сказать, чем события в детерминистском мире. Как в детерминистской, так и в индетерминистской вселенной события могут сохранять приход в бытие, или становление «действительными», путем становления настоящего времени в (нашем) сознании, однако становление действительными в силу происходящего таким образом «теперь» способствует независимости от сознания вступления в существование в индетерминистском мире ничуть не больше, чем это имеет место в детерминистском мире.

2. Индетерминированность по сравнению с детерминированностью ничуть не больше способствует какому-либо различию в любое мгновение времени в отношении того, какие специфические атрибуты внутренне присущи самим будущим событиям, то есть их существованию (безвременному в грамматическом смысле), такими, как они есть. Ибо во вселенной любого типа осуществление в будущем именно тех событий, которые произойдут, является таким же логическим фактом, как и существование в настоящем или прошлом именно тех событий, которые происходят или уже произошли в настоящем или прошлом^[37]. Результат будущего квантовомеханического измерения не может быть определенным до его осуществления в отношении к более ранним состояниям, и, таким образом, наше предварительное знание о нем соответственно также не может быть определенным. Но квантовомеханическое событие имеет безвременной в грамматическом смысле статус существования в определенный момент времени, который полностью совместим с внутренне присущей им атрибутивной определенностью точно так же, как это присуще и измерению, произведенному в детерминистском мире. Вопреки широко распространенной точке зрения это утверждение имеет силу также и для тех событий, которые выражаются энергиями состояний квантовомеханических систем, поскольку энергия может быть измерена, согласно этой теории, за произвольно короткое время^[38].

Следует напомнить, что квантовая теория измерения якобы показывает существенное значение сознания наблюдателя-человека для определенности квантовомеханического события. У нас нет никаких сведений, полученных из первых рук, относительно технических деталей аргументации, приводящей к такому выводу. Но мы надеемся, что тем не менее нас извинят, если мы в связи с этим выводом поставим следующий вопрос. Может ли квантовая теория объяснить соответствующие физические события, которые, по-видимому, происходили на поверхности Земли до появления человека и эволюции его сознания? Если это так, тогда точное определение этих физических событий не может зависеть от человеческого сознания. С другой стороны, если квантовая теория не может в принципе иметь дело с доэволюционными физическими событиями, тогда удивительно, почему этот факт не опровергает фундаментальным образом ее адекватности?

В индетерминистском мире отсутствуют атрибуты точного определения событий в их отношении к событиям, происходящим в другие моменты времени. Но это отсутствие отношений как атрибутов точного определения не может изменить того логического факта, что некоторое событие обладает внутренне присущим ему атрибутом, точно определяющим его бытие (безвременное в грамматическом отношении) в определенный момент времени t, фиксируемый часами^[39].

Поэтому было бы ошибкой предполагать, что если некоторое событие индетерминистского мира не принадлежит к настоящему или прошлому (и до тех пор пока оно не принадлежит), данное событие не должно обладать внутренне присущими ему точно определяющими атрибутами. Эта ошибка хорошо иллюстрируется утверждением Чапека о том, что в случае некоторого события «только его принадлежность к настоящему времени [то есть принадлежность к моменту «теперь»] порождает его специфичность… элиминируя все остальные возможные свойства, несовместимые с ним»^[40]. Подобно Бонди, Чапек упускает из виду, что только в отношении к тому или другому «теперь» некоторое событие может быть будущим, вообще начинаться с него и что отсутствие атрибута специфичности или «неопределенность» будущего события не внутренне присуща ему. но зависит от отношения к событиям с точки зрения предшествующих «теперь»^[41]. В индетерминистском мире некоторое событие обладает внутренне присущим ему атрибутом определенности, будучи (безвременно в грамматическом смысле) тем, чем оно является (безвременно в грамматическом смысле), безотносительно к тому, будет ли время его свершения моментом «теперь» (настоящим временем) или нет. То, что способствует приходу в бытие некоторого будущего события в какой-либо более поздний момент времени t, есть вовсе не то, что его атрибуты являются индетерминированными относительно предыдущих моментов времени, а то, что оно регистрируется в содержании момента «теперь», присущего сознанию в последующий момент времени t.

3. Видимо, смешивают две совершенно различные вещи, когда делают вывод, что в некотором индетерминистском квантовом мире будущие события сами характерным образом приходят в бытие со временем, кроме и помимо того, чтобы только случаться и становиться настоящими по отношению к сознанию, тогда как в детерминистской вселенной они не приходят в бытие: (i) эпистемическое выпадение де-факто событий-свойств будущих состояний из числа возможных свойств, допускаемых в ходе времени квантово-механическими вероятностями, выпадение или становление определенным, которое конструируется путем получения нами знаний об этих де-факто свойствах в более поздние моменты времени, и (и) независимый от сознания приход в бытие, кроме и сверх одного только осуществления и становления настоящим, по отношению к осознанию этого в более поздний момент времени. Эпистемическое выпадение на самом деле вызывается прохождением времени благодаря преобразованию только статистических ожиданий в определенные порции доступной информации. Но это не доказывает, что в индетерминистском мире получается какое-либо становление настоящего («реального») с прохождением времени, чего не получается в детерминистском мире. В мире любого типа становление в отличие от одного только свершения в фиксируемый часами момент времени требует концептуального осознания.

Мы видим, что физические события индетерминистского квантового мира, как таковые, приходят в бытие не более, чем события классического детерминистского мира, но они точно так же происходят безвременно в грамматическом смысле. И наше прежнее утверждение о том, что непрерывное движение «теперь» зависит от сознания и поэтому безотносительно к физическим событиям, остается в силе, как таковое.

Сторонники индетерминизма как физического базиса объективного становления утверждают, что детерминистский мир является безвременным. Так, Чапек пишет:

В том же духе высказывается и Уитроу:

Однако мы осмеливаемся утверждать, что существует ясное и глубокое различие между отношением взаимно однозначной функциональной связи двух разделенных во времени состояний, с одной стороны, и отношением временного сосуществования, или одновременности,- с другой. Следует спросить, каким образом тот факт, что будущее состояние уникальным образом определяется настоящим состоянием, умаляет значение того, что оно существует позднее, и подразумевает, таким образом, что оно парадоксальным образом существует в настоящем? Не ясно, какую выгоду получает Чапек из двусмысленного употребления терминов «действительное существование» и «сосуществование», смешивая последовательное во времени отношение быть детерминированным настоящим с отношением одновременности - существовать в одно время с настоящим? Таким образом, он ошибочно обременяет детерминизм утверждением, что будущие события существуют «теперь» именно потому, что они детерминируются существующими в данный момент состояниями. Когда он говорит нам, что, согласно точке зрения детерминизма на будущее, «мы уже сейчас мертвы, но не знаем этого»^[44], он неверно использует правильную предпосылку, что, согласно детерминизму, настоящее состояние уникальным образом определяет, в какое более позднее время кто-то из нас умрет. Так, он ошибочно ссылается на определенность нашей последующей смерти, как на то, что мы «уже» мертвы, и отсюда делает вывод, что детерминизм включает абсурдное утверждение, что мы мертвы теперь. Без этого двусмысленного употребления термина «уже» никакой абсурдный вывод подобного типа невозможен.

Когда Уитроу спрашивает, почему предлагаемое детерминизмом будущее уже не существует в настоящее время, хотя оно «логически заранее существует в настоящем», то на это можно ответить так: именно потому, что существующее в настоящее время радикально отличается в соответствующем временном отношении от того, что он называет «логически заранее существующим в настоящем». Уитроу игнорирует тот факт, что состояния едва ли обязаны быть одновременными только потому, что связь между ними описывается взаимно однозначными функциями. И он получает возможность утверждать, что детерминизм влечет за собой иллюзорность временной последовательности (то есть отношений раньше-позже) только потому, что он использует термин «скрытое настоящее» столь же двусмысленно, как Чапек - термин «сосуществует». Но если рассмотреть этот вопрос с более фундаментальной точки зрения, то мы знаем из теории относительности, что события испытывают временноподобное разделение одно от другого в силу их каузальной связуемости или детерминистической связанности, а не несмотря на эту детерминистическую связанность. И ничто в релятивистской оценке временного порядка не зависит от существования некоего индетерминистического микрофизического субстрата! В самом деле, при отсутствии каузальности, предполагаемой в данной теории в форме причинной (сигнальной) связуемости, остается совершенно неясным, каким образом система отношений между событиями обладала бы некоторой структурой, которую мы именуем «временем» физики^[45].

Подведем итоги. В этой главе мы изложили свои соображения в пользу отрицания того, что принадлежность к «теперь» или становление во времени имеют право на существование в рамках физической теории, будь то детерминистическая или индетерминистическая теория. С одной стороны, временные отношения «раньше чем», «позже чем» или «одновременно», конечно, по праву существуют для физических событий в смысле, хорошо известном из теории относительности. Следовательно, если время должно охватывать становление или прохождение, тогда одно из этих свойств времени зависит от сознания. Однако, характеризуя становление как зависящее от. сознания, мы вполне допускаем, что психические события, от которых зависит само становление, требуют биохимической, физической основы или кибернетической металлической модели физической основы.

¹ Дж. Уитроу, Естественная философия времени, стр. 293.

² Рассмотрим, например, события на жизненном пути людей или животных, которые так часто возвращаются в пространственно зафиксированное на Земле место обитания. Эти события, происходящие в различных точках поверхности Земли, не обнаруживают отношения «между», характерного для точек евклидовой прямой.

³ За подробностями отсылаем читателя к разделу А главы восьмой.

⁴ Этот нестрогий характер термина «начальное состояние», видимо, был установлен Коста де Борегаром в одном из разделов его статьи, озаглавленной «Проблемы необратимости» («Proceedings of the 1964 International Congress for Logic, Methodology and Philosophy of Science» (Amsterdam, Holland: North-Holland Publishing Co., 1965), p. 327]. Однако, когда де Борегар рассматривает наши критические замечания относительно оценки Рейхенбахом необратимости (см. главу восьмую данной книги) [ibid., Р- 331], он не учитывает того, что они подразумевают начальные состояния только в этом нестрогом смысле.

⁵ Так, было бы ошибкой утверждать, как это делает Чапек [«The Philosophical Impact of Contemporary Physics» (Princeton, NewYork: D. Van Nostrand Co., 1961), p. 349, also 347 and 355], что приведенное различие между временным отношением «между» и необратимостью является «ошибочным» в силу того, что оно «основывается на поверхностной и обманчивой аналогии «течения времени» с геометрической линией» (ibid., p. 349). Если бы осуждение Чапеком этого различения было правильным, тогда нельзя было бы законным образом поставить следующий фундаментальный вопрос теоретической физики: являются ли prima facie необратимые процессы, известные нам, необратимыми на самом деле, и если да, то в силу каких законов и/или граничных условий они являются таковыми? Ибо этот вопрос основывается именно на том разделении, которое Чапек отвергает как «ошибочное». К тому же Чапек ошибается (ibid., p. 355), говоря, что, когда Рейхенбах характеризует эпохи, энтропии которых направлены в противоположные стороны как «следующие друг за другом», тогда необратимость «вкрадывается» совместно с асимметричными отношениями «до» и «после».

⁶ На основании весьма двусмысленного употребления термина «необратимый» Чапек («The Philosophical Impact of Contemporary Physics», pp. 166-167 and 344-345) ошибочно утверждает, что оценка пространственно-временных свойств мировых линий, которая дается специальной теорией относительности, влечет за собой необратимость физических процессов, представленных мировыми линиями. Он пишет: «Мировые линии, которые, по определению, составляют последовательность изотопических событий, являются необратимыми во всех системах отсчета» (ibid., р. 167). И далее, «релятивистская вселенная представляет собой в динамическом отношении сеть каузальных линий, каждая из которых необратима… Эта необратимость есть топологический инвариант» (ibid., pp. 344-345). Однако Чапеку не удалось установить различие между 1) необращением, или инвариантностью, временного порядка между различными галилеевскими системами, которых требуют преобразования Лоренца в случае каузально связуемых событий, и 2) необратимостью процессов, представленных мировыми линиями, в стандартном смысле невозможности восстановления того же самого состояния в любой системе. Применяя термин «необратимость» как в 1), так и во 2) смысле и не сумев провести различия между ними, Чапек посчитал себя вправе сделать вывод о том, что преобразования Лоренца приписывают необратимость в рамках какой-либо одной системы процессам, описываемым мировыми линиями, и именно поэтому данные преобразования утверждают инвариантность временного порядка на мировых линиях как раз между различными системами. То, что преобразования Лоренца не отвергают обратимости физических процессов, становится ясным, если проделать каждую из двух замен t -> - t и t' -> - t' в преобразованиях. Эти замены приводят к той же самой системе уравнений, за исключением знака скорости в числителях, то есть они только обращают направление движения. Поэтому эти две замены не влекут за собой какого-либо нарушения инвариантности временного порядка теории между различными системами S и S'! Напротив, различные уравнения, обнаруживающие нарушение инвариантности временного порядка на мировых линиях, могли бы быть получены путем замены в преобразованиях Лоренца только одной из двух переменных t и t' на их отрицательные двойники.

⁷ Некоторые подвергают сомнению возможность сформулировать положение, что специфически физические события происходят на самом деле в частные моменты времени по часам без скрытых ссылок на непрерывно движущееся «теперь» [см.: Н. Wеуl, Philosophy of Mathematics and Natural Science (Princeton: Princeton University Press, 1949), p. 75]. По их мнению, любое физическое описание будет пользоваться координатизацией времени, и любая такая координатизация должна, очевидно, апеллировать к «теперь», чтобы установить по крайней мере одно состояние, такое, скажем, как начало временной координаты. Однако мы не видим здесь подлинной трудности по трем причинам. Во-первых, неясно, почему, например, обозначение начала временной координаты датой рождения Иисуса молчаливо подразумевает логически неизбежную ссылку на «теперь» или на грамматические времена по причине использования собственного имени. Во-вторых, в некоторых космологических моделях вселенной начало временной координаты может вовсе не обозначаться с достаточной ясностью: в модели «большого взрыва» сам большой взрыв может быть обозначен уникальным и в то же время не очевидным образом как такое состояние, которое не имеет никаких временных предшественников. И в-третьих, любые два описания мира, которые различаются только выбором начала временной координаты, но используют одну и ту же метрику и топологию времени, являются эквивалентными по отношению к их фактуальному физическому содержанию. Следовательно, такие описания отличаются только по способу, которым они присваивают числовые наименования, или ярлыки, отдельным одновременным классам событий. Поэтому пусть будет считаться доказанным аргумент, что молчаливое использование «теперь» или грамматических времен является логически неизбежным для обозначения начала любой частной координатизации времени. Но даже если это так, то отсюда не следует, что прошлое, настоящее и будущее обладают во временной структуре физического мира статусом, независимым от сознания.

⁸ Утверждение, что «теперь» продвигается в направлении будущего, представляет собой трюизм как в смысле соответствия между многими «теперь» и физически более поздними моментами, отсчитываемыми часами, так и их соответствия с психологически (интроспективно) более поздним содержанием сознания. Не является, однако, трюизмом то, что интроспективно более поздние «теперь» коррелируются во времени с состояниями нашего физического окружения, которые являются более поздними в силу критерия, обеспечиваемого необратимыми процессами. Получение этой последней корреляции зависит от законов, управляющих физическими и нервными процессами, необходимыми для психической аккумуляции воспоминаний и для регистрации информации в сознании. (Оценка некоторых соответствующих законов была дана в предыдущей главе, разделы А и Б.) Зафиксировав трюизм упомянутых выше утверждений, как таковых, и указав на роль эмпирических законов, о которых только что шла речь, мы полагаем, что дали ответ на замечание Коста де Борегара (в «Irreversibility Problems», p. 337), согласно которому «подчеркивание того обстоятельства, что стрела энтропии, как и стрела информации, возрастают параллельно друг другу, не доказывает необходимости следования этим стрелам течения субъективного времени!»

⁹ Очень ясная оценка логических отношений языка Минковского к рассуждениям в рамках грамматических времен дана Селларсом в его работе «Время и мировой порядок» [W. Sellers, Time and the World Order, «Minnesota Studies in the Philosophy of Science», Vol. Ill, edited by H. Feigl and G. Maxwell (Minneapolis: Universi.ty of Minnesota Press, 1962), p. 571].

¹⁰ Т. Гоббс, Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского, Соцэкгиз, М., 1936, стр. 49.

¹¹ Истолкование относящихся к этому вопросу сходных трактовок см. в: W. Sеllаrs, Philosophy and the Scientific Image of Man, «Frontiers of Science and Philosophy», Robert G. Colodny (ed.), Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 1962, pp. 35-78.

¹² Следует отметить, что мы говорим здесь о зависимости принадлежности к «теперь» от организма М, который обладает сознанием в смысле наличия концептуального, или рассудочного, сознания, отличного от сознания только чувственного. Поскольку биологические организмы, отличные от человека (например, внеземные организмы), могут обладать сознанием в этом смысле, то было бы неоправданным ограничением говорить о зависимости «принадлежности к теперь» от сознания, как о его «антропоцентричности». В самом деле, может случиться так, что концептуальное сознание вовсе не будет требовать биохимического субстрата, но будет свойством соответствующим образом организованной сложной «металлической» вычислительной машины. То, что требуется какой-то физический субстрат, убедительно обосновывается известной зависимостью содержания и самого существования человеческого сознания от адекватного функционирования человеческого тела.

¹³ Имеющее отношение к этому вопросу различие между только восприятием на слух чего-то и рассудочным осознанием того, что мы что-то услышали, хорошо показано Чишолмом: «Мы можем сказать о человеке, что он наблюдает на крыше кошку. Мы можем также сказать о нем, что он наблюдает, что кошка находится на крыше. Во втором случае глагол «наблюдать» требует предложения с союзом «что», то есть препозиционного предложения в качестве своего грамматического предмета. Следовательно, мы можем провести различие между «препозиционным» и «непропозиционньш» употреблением термина «наблюдать», и мы можем поступить аналогичным образом относительно различения смысла терминов «воспринимать», «видеть», «слышать» и «чувствовать». Если мы берем глагол «наблюдать» препозиционно, говоря о человеке, что он наблюдает, что кошка находится на крыше, или что кошка на крыше, тогда мы также говорим о нем, что он знает о том, что на крыше находится именно кошка, ибо в препозиционном смысле глагола «наблюдать» о наблюдении можно сказать, что оно включает и знание. Но если мы берем глагол непропозиционно, говоря о человеке только то, что он наблюдает кошку, которая находится на крыше, тогда то, что мы говорим, не содержит утверждения о том, что он знает, что на крыше находится кошка. Ибо о человеке можно сказать, что он наблюдает кошку, видит кошку или слышит кошку в непропозиционном смысле этих терминов, то есть он не знает, что он наблюдает, или видит, или слышит именно кошку. «Этого не было, пока я на следующий день не обнаружил что то, что я видел, была только кошка»» [R. М. Chishоlm, Theory of Knowledge (Englewood Cliffs, New Jersey: Prentice-Hall, 1966, p. 10)].

¹⁴ Рассудочное осознание, которое, как мы утверждаем, является существенным для того, чтобы некоторое событие было квалифицировано как происходящее теперь, может, конечно, быть выражено высказыванием, но это не является необходимым. Поэтому мы рассматриваем оценку принадлежности к «теперь», которая ограничивается только высказыванием, как неадекватную. Такая чрезмерно ограниченная оценка дается в весьма ясной в остальных отношениях защите Смартом антропоцентричности грамматического времени [См.: J. J. С. Smart, Philosophy and Scientific Realism (London: Routledge & Kegan Paul, 1963), Chap, vii]. Однако эта чрезмерная ограниченность совсем не существенна для его тезиса об антропоцентричности принадлежности к «теперь». И неограниченная трактовка, которую мы защищаем, в отличие от его трактовки позволяет не обосновывать ее исходя 1) из отрицания того, что «данное высказывание» может быть проанализировано как «высказывание, которое сделано теперь», и 2) из требования, что «теперь» должно быть разъяснено с помощью «этого высказывания» (ibid., pp. 134-140).

¹⁵ Г. Рейхенбах, Направление времени, стр. 32.

¹⁶ P. Fraisse, The Psychology of Time, London: Eyre & Spottiswoode, 1964, p. 73.

¹⁷ W. James, The Principles of Psychology, New York, Dover Publications, 1950, pp. 628-629; H. Driesсh, Philosophische Gegenwartsfragen, Leipzig: E. Reinicke Verlag, 1933, S. 96-103.

¹⁸ M. Сapek, The Philosophical Impact of Contemporary Physics, p. 337.

¹⁹ Исходя из такого неверного понимания, Чапек ошибочно обвиняет этот тезис в «опространствовании времени», в котором «последовательные моменты уже сосуществуют» («The Philosophical Impact of Contemporary Physics», pp. 160-163) и в котором «вселенная со всей своей историей постигается как единый гигантский и безвременный блок, данный весь сразу» (ibid., pp. 163, 355).

²⁰ Дж. Уитроу. Естественная философия времени, стр. 293.

²¹ Там же, стр. 115.

²² Д ж. Уитроу, Естественная философия времени, стр. 293.

²³ J. G. С. Smart, Philosophy and Scientific Realism, p. 139.

²⁴ Дж. Уитроу, Естественная философия времени, стр. 115, сн. 5 (курсив мой.- А. Г.).

²⁵ Д ж. Уитроу, Естественная философия времени, стр. 375.

²⁶ Там же, стр. 115, сн. 5.

²⁷ В. Russel, On the Experience of Time, «The Monist», 25 (1915), p. 212.

²⁸ Необходимость рассмотрения этого вопроса была независимо друг от друга отмечена Дональдом К. Уильямсом и Ричардом Гейлом.

²⁹ Психические события в отличие от нейрофизиологических состояний - своих двойников, которые необходимы для их осуществления, не происходят, в наших головах таким же образом, как, скажем, биохимические события происходят в коре головного мозга или в стволе спинного мозга.

³⁰ Таким образом, осознанное состояние приподнятого настроения, проявившееся у меня в результате получения хороших известий благодаря телефонному звонку C, может находиться во времени между физической цепью C₁ и другой такой цепью C₂, составляющей передачу хороших известий от меня кому-нибудь еще.

³¹ J. J. С. Smаrt, Philosophy and Scientific Realism, p. 135.

³² Я премного обязан доктору Ричарду Гейлу, указавшему, что поскольку термин «психологический» обычно применяется для Обозначения зависящих от сознания атрибутов, которые являются индивидуальными, как отмечалось выше, то было бы совершенно («верным формулировать зависимость от сознания грамматических времен, говоря, что грамматическое время является «психологическим». Поэтому для того, чтобы принять во внимание нужный нам вид интерсубъективности, мы просто используем термин «зависящий» от сознания.

³³ Н. Reichenbach, The Philosophy of Space and Time, pp. 138-139.

³⁴ H. Reichenbach, Les Fondements Logiques de la Mechanique des Quanta, «Annales de 1'Institut Poincare», 13 (1953), pp. 154-157.

³⁵ Н. Bergman, Der Kampf urn das Kausalgesetz in der junstigen Physik. S. 27-28.

³⁶ Н. Bondi, Relativity and Indeterminacy, «Nature», CLXIX (1952), p. 660.

³⁷ Я премного обязан профессору Уилфреду Селларсу, который сделал уточняющие замечания по этому вопросу в 1956 году, а также Коста де Борегару, который напомнил мне об уместном французском афоризме: «Се qui sera, sera» («что будет, то будет»).

³⁸ Ааронов и Бом отмечают, что время входит в уравнение Шредингера не как оператор, а только как параметр, и подчеркивают следующее: 1) время некоторой энергии состояния является динамической переменной, относящейся к измерительному аппарату и поэтому коммутирующей с энергией наблюдаемой системы; 2) следовательно, энергия состояния и время, в которое она существует, не составляют взаимных пределов друг для друга, подобно хорошо определенному статусу некоммутирующих сопряженных величин соотношения неопределенностей Гейзенберга; 3) анализ иллюстраций измерения энергии (например, с помощью столкновения), которые, кажется, указывают на противоположное, показывает, что экспериментальные устройства, применявшиеся в этих случаях, не исчерпывали измерительных возможностей, санкционируемых теорией [см.: Y. Aharonov and D. Воhm, Time in the Quantum Theory and the Uncertainty Relation for Time and Energy, «Physical Review», 122 (1961), p. 1649, and «Physical Review», 134 (1964), p. В 1417]. (Я весьма признателен профессору Дженису за эту ссылку.)

³⁹ Оценка имеющегося здесь смысла различия между быть определяющим (то есть внутренне присущим атрибутом) и быть определяемым (в реляционном смысле каузально необходимым или информативно убедительным) дана Дональдом К. Уильямсом. См. Dоnald C.Williams, Principles of Empirical Realism, Springfield, Illinois: Charles C. Thomas, 1966, pp. 274ff.

⁴⁰ M. Сapek, The Philosophical Impact of Contemporary Physics, p. 340.

⁴¹ Чапек пишет далее: «Поскольку неопределенность будущего является только видимостью, обязанной своим существованием ограниченности нашего знания, временной характер мира с необходимостью остается иллюзорным». И «принципиальная индетерминированность… означает восстановление становления в физическом мире» (ibid., p. 334). Но даже если допустить, что индетерминированность квантовой теории является онтологической, а не только эпистемологической, то она все же остается относительной и, следовательно, не может служить основанием для вывода Чапека.

⁴² М. Сареk, The Philosophical Impact of Contemporary Physics, pp. 334-335, also p. 164.

⁴³ Дж. Уитроу, Естественная философия времени, стр. 378.

⁴⁴ М. Сареk, The Philosophical Impact of Contemporary Physics, p. 165.

⁴⁵ В соответствии с этим нам следует квалифицировать следующее утверждение Смарта: «Теперь мы можем убедиться также, что взгляд на мир как некое пространственно-временное многообразие не более подразумевает детерминизм, чем это свойственно фаталистической точке зрения, согласно которой будущее «уже сделано». Он совместим как с детерминизмом, так и с индетерминизмом, то есть как с точкой зрения, согласно которой более ранние временные срезы вселенной определяющим образом связаны законами природы с более поздними срезами, так .и с точкой зрения, что они таким образом не соотносятся» («Philosophy and Scientific Realism», pp. 141-142). Это утверждение нужно квалифицировать как важное, поскольку оно теряет свою силу, если индетерминизм здесь подразумевается как макроиндетерминизм, то есть как отсутствие макроскопических каузальных цепей.