В марксистско-ленинской диалектике особенно большое значение имеет закон единства и борьбы противоположностей, т.е. та черта революционной диалектики, которая раскрывает внутреннюю противоречивость всякого развития.

Ленин, считавший материалистическую диалектику душой марксизма, определял закон единства и борьбы противоположностей как ядро, суть диалектики.

Вы знаете, как высоко классики марксизма-ленинизма оценивали революционную диалектику, какое значение они придавали диалектическому методу.

Особенно яркую оценку значения марксистской диалектики дал «Краткий курс истории ВКП(б)». В этой работе глубоко вскрыта связь марксистского диалектического метода с борьбой пролетариата за социализм, показано, как из диалектического материализма, в частности из марксистской диалектики, вытекает пролетарский социализм Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина.

Марксистская диалектика есть наука о наиболее общих законах развития в природе, человеческом обществе и мышлении.

Как и всякая наука, марксистский диалектический метод, обобщая явления действительности, выводит законы, категории, понятия, и эти законы и понятия, верно отражающие объективный мир, являются опорными, узловыми пунктами познания.

В отличие от других наук — физики, биологии, химии, политической экономии и т. д., которые тоже имеют дело с законами, с обобщениями, марксистский диалектический метод выводит наиболее общие законы действительности. Если каждая наука занимается своей конкретной областью явлений, обобщает только определенную группу явлений, то марксистский диалектический метод обобщает законы развития всей природы, человеческого общества и мышления. Законы диалектики — это наиболее общие законы развития, имеющие отношение ко всем явлениям объективного мира, и в этом величайшая сила материалистической диалектики.

Это то, что делает марксистскую диалектику всеобщей методологией, методом, без которого не может научно развиваться ни одна конкретная наука.

Если, товарищи, кратко определить основной смысл диалектического метода, то нужно сказать, что материалистическая диалектика есть учение о развитии, или, как писал Ленин, учение о развитии в его наиболее полном, глубоком и свободном от односторонности виде.

Не случайно марксистский диалектический метод появился лишь в середине XIX века, когда науки, особенно естествознание, сделали большие успехи, когда накопленные этими науками факты толкали ученых к выводу о господстве в природе принципа развития, изменения.

Великие теоретики пролетариата — Маркс и Энгельс, создавая единственно научное и революционное мировоззрение, опирались на данные этих наук, на опыт всего исторического развития, на опыт классовой борьбы пролетариата.

Гениальным предшественником' Маркса и Энгельса в области философской разработки законов, развития, в частности закона единства и борьбы противоположностей, был Гегель.

Гегель занимает в истории философии огромное место. Заслуга Гегеля состоит в том, что он первый изобразил основные диалектические формы движения.

Энгельс говорил, что в трудах Гегеля имеется обширная энциклопедия диалектики, правда, разработанная с ложной исходной точки. Ленин в своих конспектах книги Гегеля «Наука логики» замечает, что Гегель угадал теорию развития до ее конкретного применения к изучению природы и общества. Гегель, насколько это вообще возможно в пределах идеализма, показал порочность метафизического мировоззрения, подорвал корни метафизики и провозгласил господство принципов развития, изменения мира.

Позвольте привести некоторые выдержки, которые покажут, как Гегель подходил к вопросу о развитии.

«Сущность всего конечного, — учил он, — состоит в том, что оно само себя снимает».

«Все, что нас окружает, может быть рассматриваемо как образец диалектики. Мы знаем, что все конечное, вместо того, чтобы быть неподвижным и окончательным, наоборот, изменчиво я преходяще, а это и есть не что иное, как диалектика конечного, благодаря которой последнее, будучи в себе иным самого себя, должно выйти за пределы того, что оно есть непосредственно, и перейти в свою противоположность» ^[1].

Гегель неустанно подчеркивает, что все конечное находится в процессе развития, таит в себе причины своей собственной гибели.

Вот этот величайший принцип, принцип изменения, принцип движения, развития Гегель проводит в своих сочинениях. Его работы по философии истории, истории философии, эстетике, логике пронизаны этим принципом.

В «Философии истории», например, Гегель, применяя этот принцип к историческому развитию, высказывает (особенно в введении) ряд гениальных догадок о законах общественного развития.

В этой своей работе Гегель замечает, что когда мы наблюдаем развалины Карфагена, Рима и т. д., то первое чувство, которое охватывает наблюдателя, — это чувство огорчения, мысль о том, что все погибает, что история беспощадно уничтожает прекрасные плоды напряженного труда многих и многих народов. Но это так кажется только поверхностному наблюдателю. На самом деле, говорит Гегель, каждая гибель означает начало новой жизни, начало развития новых общественных порядков, новых царств и народов. Позвольте привести это место из «Философии истории» полностью.

«Общей мыслью, категорией, прежде всего представляющейся при этой непрерывной смене индивидуумов и народов, которые существуют некоторое время, а затем исчезают, является изменение вообще. Взгляд на развалины, сохранившиеся от прежнего великолепия, побуждает ближе рассмотреть это изменение с его отрицательной стороны. Какой путешественник при виде развалин Карфагена, Пальмиры, Персеполя, Рима не предавался размышлениям о тленности царств и людей и грусти о былой жизни, полной сил и богатой содержанием? Эта грусть не вызвана личными потерями и непостоянством личных целей, но является бескорыстной грустью о гибели блестящей и культурной человеческой жизни. Но ближайшим определением, относящимся к изменению, является то, что изменение, которое есть гибель, есть в то же время возникновение новой жизни, что из жизни происходит смерть, а из смерти жизнь» ^[2].

Гегель в своей «Философии истории» руководствуется пониманием противоречивого характера развития, и легко понять, что все то ценное, что имеется в этой его книге, проистекает именно из этой теории развития.

Сравните точку зрения Гегеля с точкой зрения французских материалистов на ход истории. Для последних в историческом развитии нет никакой закономерности, история для них представляет собой или фаталистическое развитие событий или совокупность случайностей.

Для Гегеля благодаря тому, что он рассматривает историю с точки зрения ее развития и изменения, исторические события и смена исторических форм имеют внутреннюю закономерность и совершаются с железной необходимостью.

Каждая новая ступень в развитии человечества связана с предыдущей ступенью и подготовлена разложением старых форм общества. Правда, мысль об исторической необходимости я закономерности выступает у Гегеля-идеалиста в извращенной, мистической форме. Но важно понять, что диалектика помогла Гегелю вопреки его идеализму высказать отдельные гениальные мысли о развитии общества.

Гегель зло издевался над теми историками, которые оперировали «априорными выдумками», произвольно конструировали историю. Он требовал объективного анализа исторического развития, хотя сам и изменял этому принципу.

Посмотрите, как глубоко рассматривает Гегель взаимоотношения между стремлениями и интересами людей и объективным историческим результатом, получающимся в итоге практической деятельности людей.

Действия людей вытекают, по Гегелю, из их потребностей, из их страстей и интересов. Эти страсти и потребности играют главную роль в истории. Но Гегель на этом не остановился, он не мог удовлетвориться одной лишь такой констатацией. Его интересует, что стоит за этими интересами, какова их объективная основа.

Действия и желания людей, говорит Гегель, в конечном итоге приводят их к совсем иным результатам, чем те, к которым они стремились.

«…Они, — писал Гегель, — добиваются удовлетворения своих интересов, но благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения» ^[3].

Если вы вспомните, что писал Энгельс в «Людвиге Фейербахе» по этому же вопросу, то вы увидите, насколько совпадают рассуждения Гегеля с рассуждениями одного из основоположников марксизма.

Но как идеалист Гегель не мог довести до конца эти свои плодотворнейшие, вызванные; к жизни диалектическим пониманием развития, мысли. Если для исторического материалиста Энгельса нечто, скрывающееся за поступками и желаниями людей, есть материальные условия их жизни, исторические потребности развития производительных сил, то для Гегеля, идеалиста, основой и источником деятельности людей выступает абсолютная идея, исторические ступени развития самосознания. Историческая деятельность человечества, по Гегелю, есть лишь орудие и средство мирового духа, поднимающегося с одной ступеньки на другую.

Как бы ни было, но за идеалистической шелухой у Гегеля скрывается много истинного, мимо которого не может пройти ни один марксист.

Особенно велика заслуга Гегеля в разработке закона единства и борьбы противоположностей. Он глубоко обосновал теорию, согласно которой источник развития состоит в борьбе внутренних противоположностей, присущих явлениям. Никто до него так ярко не показал этой важнейшей стороны развития.

Желая подчеркнуть диалектический характер общественного развития, Гегель говорил, что историческая арена не есть арена счастья. Периоды счастья, говорил он, являются в ней пустыми листами, потому что они составляют периоды гармонии, отсутствия противоположностей. А противоположности и их .борьба являются живительным источником всякого развития, движения.

Гегель учил, что «противоречие есть корень всякого движения и жизненности; лишь поскольку нечто имеет в себе самом противоречие, оно движется и обладает побуждением и деятельностью». Часто люди склонны признавать одно, а также и другое, по пословице «живи и жить давай другим», т. е. питают нежность к предметам, отрицая внутренние противоречия, содержащиеся в них. Так, например, говорят: человек смертен, и рассматривают смерть, как нечто, имеющее свою причину лишь во внешних обстоятельствах. Согласно этому способу рассмотрения существуют два самостоятельных свойства человека — быть живым и кроме того еще свойство быть смертным. Но с таким способом рассуждения Гегель не согласен. Каждый предмет, по Гегелю, содержит в себе внутренние противоречия, и поэтому, пишет он, «истинное понимание состоит в том, что жизнь, как таковая, носит в себе зародыши смерти и что вообще конечное противоречит себе внутри самого себя и вследствие этого снимает себя».

Однако Гегель был идеалистом, и его диалектика была идеалистической диалектикой. По Гегелю, не идеи отражают действительный ход истории, а, наоборот, историческое развитие служит лишь проверкой для развития идей. И когда речь идет о гегелевской разработке теории развития, о его понимании борьбы противоположностей, нельзя отвлекаться от идеалистического характера его философии.

По Гегелю, основным, исходным пунктом развития является абсолютная идея. Абсолютная идея, развиваясь сначала в виде логических понятий, переходит затем в различные формы своего бытия — в природу, историю, наконец, она переходит к познанию самой себя, к познанию абсолютной идеи. Завершается круг, и исходном пункте которого абсолютная идея находится еще в начальном состоянии, а затем, постепенно освобождаясь от власти материи, природы, становится абсолютно свободной. На этой ступени абсолютная идея познана и заканчивает весь цикл своего развития.

Какое влияние это идеалистическое учение имеет на диалектику, в частности на важнейший ее закон — закон единства и борьбы противоположностей?

Когда Гегель рассуждает о противоречиях, о борьбе противоположностей, о взаимопроникновении противоположностей, он находится в области чистой мысли.

Когда мы, марксисты, рассуждаем о борьбе противоположностей, то мы находимся на почве реальной действительности, и каждая противоположность с точки зрения марксистской диалектики есть конкретная противоположность, как и борьба противоположностей является конкретной борьбой. Нам ясна картина борьбы противоположных стремлений, нам ясны перспективы развития противоречий, мы видим, во что выливается эта борьба, ибо перед нами объективный мир и мы имеем дело с объективной, реальной действительностью, с ощутимыми вещами.

Гегель находится в области чистой мысли. Реальной жизнью, с его точки зрения, обладают только идеи, понятия, абстракции. В его «Науке логики» развиваются и движутся, как живые существа, одни логические категории. Это — царство чистых мыслей, теней. Когда Гегель в своей «Логике» переходит к последнему этапу, к этапу абсолютной идеи, что ему остается дальше делать? Маркс говорит, что остается один выход — вернуться назад и повторить ту же самую историю. Но у Гегеля конец логики означает начало природы. Идея, достигнув ступени абсолютной идеи, решается отпустить свое инобытие — природу. На самом деле, как остроумно показывает Маркс смысл этого перехода, логическая идея испытывает смертельную скуку от самой себя и тоскует по конкретному содержанию. Снятое бытие, говорит Маркс, есть сущность. Снятая сущность -— понятие. Но что такое абсолютная идея? Она есть снятое понятие. Абсолютная идея, в свою очередь, вынуждена снять себя, если она не хочет проделать сначала весь предшествующий путь.

Маркс говорит, что гегелевский переход от абсолютной идеи к природе есть лишь невольное признание того, что абстрактная мысль, постигающая себя как абстракцию, есть ничто, и что только природа есть нечто.

«Таким образом, вся логика является доказательством того, что абстрактное мышление для себя есть ничто, что абсолютная идея для себя есть ничто, что только природа есть нечто» ^[4]. Теперь спросим себя: какую форму может принять развитие и борьба противоположностей у Гегеля?

Нетрудно понять, что Гегелю остается один-единственный выход — это нейтрализация, примирение противоположностей. Гегель так и поступает. Идеализм сильно ограничивает революционное содержание его учения о развитии путем борьбы противоположностей.

«Так как, — писал Маркс, — безличный разум не имеет вне себя ни почвы, на которую он мог бы стать, ни объекта, которому он мог бы противостать, ни субъекта, с которым он мог бы соединиться, то он поневоле должен делать прыжки, ставя самого себя, противопоставляя себя самому же себе и соединяясь с самим собою: положение, противоположение, сложение, или по-гречески: тезис, антитезис, синтезис» ^[5].

В той же «Нищете философии», откуда приведены эти слова, Маркс показал, как у Гегеля развиваются противоположности и к каким результатам приводит борьба между ними.

«…мысль, противополагаясь сама себе, разделяется на две мысли, противоречащие одна другой, — на положение и отрицание, на да и нет. Борьба этих двух заключающихся в антитезе противоположных элементов образует диалектическое движение. Да превращается в нет, нет превращается в да, да становится одновременно идаинет, нет становится одновременно инетида. Таким путем противоположности взаимно уравновешиваются, нейтрализуются и парализуются» ^[6].

Этот вывод естественно вытекает из идеалистического понимания диалектики. Примирение противоположностей, нейтрализация их неизбежно есть следствие того, что развитие реальных вещей, реальных отношений подменяется развитием идей, понятий, чистой мысли.

Не случайно поэтому Гегель кончил признанием того, что абсолютное прусское государство примиряет враждующие сословия в высшем синтезе. К этому выводу Гегеля толкала не только его буржуазная ограниченность, свойства немецкого филистерства, присущие ему, как и другим немецким: мыслителям его времени,— к этому выводу его влекли потребности его идеалистической системы, идеалистического понимания развития.

В основном идеалистическом принципе философии Гегеля содержится отрицание развития, отрицание абсолютного характера борьбы противоположностей.

Природа гегелевской абсолютной идеи такова, что она на определенной ступени должна завершить весь круг своего развития и воплотиться в раз навсегда данную совершенную форму.

Но что означает прекращение развития, достижение совершенной и Абсолютной формы? Это означает преодоление всех и всяких противоречий, невозможность возникновении новых противоречий.

Государство, всегда выступающее как плод, как отражение глубочайших классовых противоречий, существующих в обществе, Гегель считал органом, примиряющим противоположности. Для Гегеля государство — это мирское воплощение божественной идеи. В нем находят свое отражение интересы и воли всех людей.

И так как в сфере чистой мысли идея у Гегеля проделала весь путь своего развития, так как абсолютная идея примирила, уравновесила, нейтрализовала в высшем синтезе все противоречия, то это должно найти свое отражение и в реальной жизни общества. Гегель и считал прусское юнкерское государство таким выражением общественной идеи: ведь у Гегеля каждая ступень развития абсолютной идеи должна быть воплощена в действительной жизни, в истории.

Белинский, будучи на определенном этапе своего развития сторонником абсолютной идеи Гегеля, пришел к выводу, что царское, самодержавие, как ни плохо оно для человека, разумно, так как оно есть воплощение определенной ступени развитая абсолютной идеи. В письме к Бакунину ой писал:

«Я гляжу на действительность, столь презираемую прежде мною, и трепещу таинственным восторгом, сознавая ее разумность, видя, что яз нее нельзя выкинуть и в ней ничего нельзя похулить и отвергнуть».

Вы видите, какие реакционные выводы вытекают из философского идеализма Гегеля. Герцен в «Былом и думах», посмеиваясь над людьми, принадлежавшими к философскому кружку Станкевича и исповедывавшими философию Гегеля, писал, что, когда кто-нибудь из членов кружка шел гулять в Сокольники и встречал по дороге пьяную бабу, он считал ее выражением абсолютной идеи, только существующей в нетрезвом виде.

Белинский потом горько раскаивался в своем увлечении гегелевской абсолютной идеей.

«Я имею, — писал он впоследствии, — особенно важные причины злиться на Гегеля, ибо чувствую, что был верен ему (в ощущении), мирясь с расейской действительностью».

Таким образом, закон единства и борьбы противоположностей у Гегеля имеет не только революционные, но и очень сильные реакционные черты, заключающиеся в элементе примирения, нейтрализации противоположностей.

Идеализм обеднял все живое в гегелевской философии. Потребности идеализма ограничивали действие диалектического принципа изменения, примененного Гегелем к общественной истории. Гегель не мог по существу изобразить действительный, конкретный ход истории, показать диалектику борьбы старого и нового в развитии общества, ибо все новое в истории Гегель сводил к новым оттенкам идеи, возникающим в ходе развития абсолютной идеи. Вы не найдете в «Философии истории» той «узловой линии мер», о которой хорошо писал сам Гегель в своей «Логике». Исследование качественного своеобразия каждой исторической ступени подменено у Гегеля рассуждениями об отвлеченном прогрессе в сознании свободы. На самом деле, как известно, одна историческая эпоха отличается от другой различной экономической структурой общества, материальными условиями жизни людей. Но Гегель был далек от такого понимания истории.

Гегель отрицал развитие в природе, считая, что материя не может порождать новое, что это свойство принадлежит лишь духу, освобожденному от тяжести материи.

Диалектика Гегеля тесно переплетается с его философским идеализмом, и в этом отрицательная, реакционная сторона его учения о развитии.

Марксистская диалектика, в отличие от гегелевской, является материалистической диалектикой. Этот исходный пункт марксистско-ленинского мировоззрения — философский материализм — обусловливает коренное отличие марксистской диалектики от гегелевской диалектики. Здесь выступает не только различие гносеологических корней. На первый план здесь выступают социальные корни, различие в социальных основах марксистской диалектики и гегелевской диалектики. Тот сильный элемент примирения, который имеется во всей классической немецкой философии, в частности у Гегеля, обусловлен социальным направлением этой философии, буржуазным ее характером.

Марксистская диалектика является революционной диалектикой, мировоззрением пролетариата — единственно последовательно-революционного класса. Поэтому сочетание материалистического исходного пункта и социального направления всей марксистской философии дает совершенно новое качество марксистской диалектики. Если у Гегеля абсолютная идея — это выхолощенная жизнь, жизнь как абстракция, как тень, то у Маркса исходным пунктом, основой всей его философии является сама реальная жизнь, материя. Откуда у Гегеля в его философии может взяться все богатство жизни? Если оно и имеется в определенной мере, то оно пришло в философию Гегеля окольными путями, ибо Гегель лишь гениально угадал в развитии идей развитие самих вещей, развитие самого объективного мира.

У Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина диалектика полна богатством, многообразием самой жизни, и поэтому законы марксистско-ленинской диалектики — это закон самой жизни, самой реальной действительности.

До Маркса было много общественных деятелей и мыслителей, которые хорошо понимали, что капиталистическое общество полно противоречий, что оно соткано из противоречий. Социалисты-утописты много и ярко писали об этих противоречиях. Но правильно понимать их сущность, правильно анализировать эти противоречия, их развитие, движение, тенденции они не могли.

Утописты считали, что противоположности должны быть примирены, что класс трудящихся и класс богачей должны объединиться для того, чтобы осуществить идеи утопистов, идеи построения нового общества.

Не только утопистам, всем мелкобуржуазным социалистам, реформистам и оппортунистам свойственно стремление очистить предметы и человеческие отношения от противоречий, от борьбы. Марксистская диалектика исходит из того, что внутренние противоположности составляют источник движения, источник самодвижения, саморазвития предметов. Классики марксизма-ленинизма дают массу великолепных образцов анализа противоречий общественного развития.

Мне хочется это показать на анализе противоречий у Маркса в «Капитале». «Капитал» представляет собой изумительный образец марксовского анализа противоречий в развитии капиталистического способа производства.

При рассмотрении марксова подхода к анализу противоречий бросается в глаза коренное различие между Марксом и Гегелем. Маркс имеет дело с конкретными, реально существующими противоречиями, а не с абстрактными понятиями и идеями, и его задача сводится к тому, чтобы проследить развитие этих противоречий, тенденции их движения.

Иначе говоря, излагая законы капиталистического производства, Маркс имеет дело с реальными вещами, и перед ним не стоит, как перед Гегелем, трудная и неосуществимая задача искусственного положения, противоположения и синтезирования мысли, понятий. Маркс изучает предметы, действительные отношения и те противоположности, в которые они в ходе своего развития превращаются. Его анализ отражает действительную картину капиталистического общества, и так как в жизни противоречия не примиряются, а, наоборот, обостряются, развиваются, преодолеваются, то в анализе Маркса этот момент находит свое яркое отражение. Маркс не затушевывает противоречий, а, наоборот, доводит их анализ до конца и показывает, во что выливается борьба противоположностей, к каким результатам приводит эта борьба.

В этом величайшее отличие Маркса от Гегеля, пролетарского революционера от буржуазного идеолога, материалистической диалектики от идеалистической диалектики.

Еще в одной из своих ранних работ — в «Критике философии государственного права Гегеля» — Маркс выступил против гегелевского примирения, «опосредствования» противоположностей, которое в применении к обществу означало примирение классов, уничтожение классовой борьбы.

В этой своей работе Маркс писал, что

«…резкость действительных противоположностей считается чем-то вредным или что считают нужным по возможности помешать превращению этих противоположностей в крайности, между тем как это превращение означает не что иное, как, с одной стороны, их самопознание, так, с другой стороны — их воодушевление к решительной взаимной борьбе» ^[7].

Сам Маркс в «Капитале» показывает, что противоречия капитализма не могут быть «опосредствованы», что в развитии этих противоречий содержится выход из тупика, в который капитализм загоняет общество.

Маркс начинает анализ противоречий капитализма с элементарной клеточки этого общества — с товара — и, показывая развитие этих противоречий, приходит к выводу о неизбежной гибели капитализма и победе социализма.

Товар есть единство потребительной и меновой стоимости. Маркс далее показывает, что и труд, который создает товар, является единством противоположностей, единством конкретного и абстрактного труда, частного и общественного труда.

Затем Маркс переходит к анализу развития форм стоимости — от единичной формы до денежной формы стоимости. Шаг за шагом Маркс прослеживает возрастающее противоречие между потребительной и меновой стоимостью. Рост противоречий имеет своей основой исторический прогресс обмена.

«Тот простой факт, — пишет Маркс, — что товар имеет двойное существование, прежде всего как определенный продукт, который идеально содержит (в скрытом виде содержит) свою меновую стоимость в своей естественной форме, и затем как воплотившаяся… меновая стоимость («деньги»), которая сбросила всякую связь с естественной формой бытия продукта, — это двойственное отличное существование должно развиться в различие, различие в противоположность и в противоречие» ^[8].

Обмен на первых ступенях своего развития имеет совершенно случайный и единичный характер. Товарное хозяйство делает только первые шаги. Господствует еще родовая община. Но с ростом производительности труда появляются излишки продуктов, которые при наличии разделения труда могут и должны быть обмениваемы. Один товар обменивается на другой. В этом простом и случайном обмене товаров проявляется противоположность между потребительной стоимостью и меновой стоимостью. Но здесь есть еще тесная и непосредственная связь между этими противоположностями. Меновая стоимость еще не относится безразлично к потребительной стоимости, обмениваемый товар еще не получает независимую от его потребительной стоимости форму стоимости. Например, владелец шерсти обменивает свой товар на хлеб, а владелец хлеба обменивает его на шерсть, потому что они имеют потребность именно в шерсти и хлебе. Таким образом в этой случайной и простой форме обмена уже проявляется противоположность потребительной и меновой стоимости, но они еще тесно и непосредственно связаны между собой. Противоречия находятся здесь пока в единстве. С ростом товарного хозяйства в разряд товаров попадают все новые и новые, самые разнородные продукты труда. Не только шерсть и хлеб, но и железо, скот, чай, кофе — все эти продукты становятся товарами. На этой ступени обмен уже достаточно развит и продукты специально производятся для обмена.

Разве не ясно, что первая, простая и случайная форма стоимости уже непригодна для такого развернутого обмена и что она должна уступить место другой, более развитой форме стоимости? Ведь в случайной форме меновая стоимость выражается только в одном товаре. Но владельцу хлеба нужно обменять свой товар не только на шерсть, но и на чай, кофе, железо и т. д. В силу этого определенному количеству хлеба сейчас будет противостоять не только определенное количество шерсти, но и чая, железа, скота и других товаров.

Легко видеть, что в этой «полной или развернутой форме стоимости» противоречие между меновой и потребительной стоимостью углубляется. Целый ряд товаров, безотносительно к своей натуральной, потребительной стоимости, выражает стоимость хлеба. Стоимость товара все больше и больше отделяется от своей натуральной формы, абстрактный труд — от конкретного, общественный — от частного. Усиливается процесс поляризации, отделения друг от друга противоположностей в товаре и в труде, его создавшем.

Но на определенной, уже высокой ступени обмена и эта полная, или развернутая форма стоимости оказывается недостаточной и ограниченной. Она сковывает обмен, препятствует его более широкому и всестороннему развитию. Из огромного ряда товаров выделяется то один, то другой товар, наиболее ходкий, который начинает функционировать в качестве определителя стоимости каждого товара, безотносительно к его потребительной стоимости. Наконец, таким особым товаром становится золото, золотые деньги. Деньги выступают как единственная эквивалентная форма, определяющая стоимость товара. В деньгах товары с самой разнородной потребительной стоимостью находят свою меновую стоимость. Деньги — всеобщий уравнитель товаров. Они приобрели всесильную и могущественную роль представителя общественного - богатства. Отныне не товар, а деньги выступают как представитель богатства, в деньгах заложены все возможности, и деньги реализуют любую возможность, любую прихоть.

Один из великих писателей прошлого — Бальзак — с огромной силой показал роль денег в капиталистическом обществе, в котором, по его словам, все чувства исчерпываются и исчезают, переживает их только одно — тщеславие. «Тщеславие удовлетворяется только истоками золота. Наши прихоти требуют времени, физических средств или забот. И вот золото все это заключает в возможности и все дает в действительности» (Бальзак, «Гобсек»). Мы знаем, откуда взялись деньги. Уже первая, простая, случайная форма стоимости есть зародыш денег. Деньги появились в результате развития и обострения противоречий между потребительной и меновой стоимостью. Потребности обмена требовали самостоятельной формы для определения стоимости товаров, и эта потребность, говорит Маркс, «не дает покоя до тех пор, пока задача эта не решается окончательно путем раздвоения товара на товар и деньги».

С появлением денег меновая стоимость товара окончательно освободилась от своей потребительной стоимости. Процесс раздвоения, начавшийся еще со случайной и единичной формы стоимости, завершился.

Этим кончается первый круг марксова анализа развития противоречий товара. Это были противоречия простого товарного хозяйства, но простое товарное хозяйство является основой для возникновения капиталистического способа производства, и поэтому Маркс одну из следующих глав начинает словами о том, что результатом развитии противоречий товара являются деньги, которые служат исходным пунктом для нового, капиталистического способа производства. Обратите, товарищи, внимание на то, что представляет собой логический процесс анализа форм стоимости у Маркса. Легко заметить, что он является теоретическим обобщением длительного исторического процесса развития обмена. И действительно, за логическим анализом форм стоимости скрывается огромная работа, которую Маркс проделал по обобщению исторического процесса обмена. Ленин поэтому в обоих конспектах к «Науке логики» Гегеля замечает, что Маркс показывает историческое развитие капитализма и анализирует понятия, резюмирующие, обобщающие это историческое развитие.

Не останавливаясь подробно на марксовом анализе второго круга противоречий — противоречий капиталистического способа производства, я хочу взять только один вопрос, который покажет, что дальнейшее рассмотрение противоречий является продолжением предшествующего анализа противоречий, что новые противоречия, о которых пишет далее Маркс, выросли и развились из противоречия между потребительной и меновой стоимостью товара.

Деньги, появившиеся в результате раздвоения товара, разделяют обмен на два различных акта — на акт продажи и купли. И в этом разделении обмена на два самостоятельных акта Маркс усмотрел возможность кризиса.

Почему деньги разделяют обмен на два акта? Товаровладелец, продавший свой товар и получивший взамен его деньги, не обязан немедленно купить на эти деньги другой товар. Ведь деньги представляют всякие материальные блага, они не являются, как пишет Маркс, «особым продуктом индивидуального труда» ^[9]. Деньги — это потенциальная, скрытая сила, способная превратиться в продукт любого индивидуального труда. Поэтому владельцу денег нет надобности немедленно превращать их снова в товар.

Но тот факт, что на одном полюсе деньги не превращаются обратно в товар, на другом полюсе означает, что товар не может превратиться в деньги, т. е. не может быть продан. Наступает заминка в товарном обращении.

Следовательно, противоречие между потребительной и меновой стоимостью в появлении денег и разделении обмена на два акта получает свое дальнейшее развитие. Об этом Маркс в «Капитале» пишет следующее:

«Имманентная товару противоположность потребительной стоимости и стоимости частного труда, который в то же время должен представлять собой непосредственно общественный труд, особенного и конкретного труда, Который, однако, функционирует лишь как абстрактный и всеобщий труд, олицетворения вещей и овеществления лиц, — это имманентное противоречие в полярной противоположности товарных метаморфоз получает развитие формы своего движения. Следовательно, уже эти формы заключают в себе возможность — однако только возможность — кризисов. Превращение этой возможности в действительность требует целого ряда условий, которые в рамках простого товарного обращения вовсе еще не существуют» ^[10].

Возможность должна превратиться в действительность, и Маркс показывает, как происходит это превращение.

Кризис является выражением основного противоречия капитализма — противоречия между общественным характером производства и частной, капиталистической формой присвоения. Именно это противоречие составляет источник кризисов. Свой анализ противоречий капитализма Маркс, как известно, заключает предвидением неизбежности экспроприации экспроприаторов, гибели капитализма и победы социализма.

Итак, Маркс не только не затушевывает противоречий, но всю силу своего гениального ума обращает на изучение их движения и развития.

В «Нищете философии» Маркс выступает против Прудона, у которого все дело заключается в том, чтобы отделить хорошую сторону капитализма от дурной его стороны. Нужно уничтожить дурную сторону, говорил Прудон, и утвердить хорошую сторону. Маркс отвечает ему, что если устранить отрицательную сторону какого-нибудь явления, тогда не будет никакого развития. В том-то и дело, что отрицательные стороны капитализма — жесточайшая эксплоатация рабочих при капитализме, их бесправное положение — толкают рабочих к организации, превращают их из класса в себе в класс для себя и подготовляют их для выполнения исторической миссии — уничтожения капитализма и построения социализма. Если бы не было борьбы противоположностей, тогда не было бы никакого движения, никакого развития.

Я потому так подробно останавливаюсь на этой стороне материалистической диалектики, что она составляет отличительную и важнейшую особенность марксистского, революционного понимания развития.

Это понимание было органически свойственно Ленину, сделавшему колоссально много для дальнейшего развития марксистской диалектики.

Вы помните, как Ленин отвечал народникам, когда они, противопоставляя общинное «народное производство» капиталистическому производству, писали, что общинное производство не имеет никаких противоречий, а капиталистическое производство полно-де противоречий, когда они из этого делали вывод, что тогдашнее общинное производство стояло выше капиталистического. Вы помните, что Ленин, возражая народникам, говорил, что община уже имеет противоречия, противоречия капиталистического порядка, что они существуют еще в неразвитом виде, и что это не плюс, а минус. Беда не в том, что в России много капитализма, а в том, что его недостаточно, ибо крупный капитализм развивает, очищает, выясняет содержание социальных противоположностей и создает условия для острой борьбы классов. А иного пути к социализму, Нем борьба классов, нет.

Ленин дал классическую формулу, в которой ярко выражено революционное содержание диалектической теории развития.

«Единство, — писал Ленин, — (совпадение, тождество, равноденствие) противоположностей условно, временно, преходяще, релятивно. Борьба взаимоисключающих противоположностей абсолютна, как абсолютно развитие, движение» ^[11].

Эти слова Ленина означают, что борьба противоположностей всегда служит животворящим источником движения, что противоречия действительности никогда не могут быть исчерпаны, ибо это было бы равнозначно прекращению жизни, развития. Относительно, временно лишь единство противоположностей, так как борьба противоположных тенденций в явлениях неизбежно взрывает изнутри их единство и имеет своим результатом превращение одной противоположности в другую, замену старого новым.

Ленинское положение об абсолютном характере борьбы противоположностей вскрывает самые глубокие источники бесконечного процесса обновления мира, развития и изменения действительности.

Ленин внес в сокровищницу марксистской диалектики огромный вклад в области разработки закона единства и борьбы противоположностей.

Работая над «Логикой» Гегеля, материалистически читая произведения великого немецкого диалектика, Ленин дал массу нового в понимании этого важнейшего закола. Его труды, посвященные вопросам борьбы рабочего класса против капитализма, борьбы партии большевиков против агентов капитализма внутри рабочего движения, его статьи о тактике и стратегии партии содержат в себе неисчерпаемый материал для характеристики диалектической теории развития.

Ленин всегда подчеркивал, что диалектика есть живое, при вечно увеличивающемся числе сторон, познание, «с бездной оттенков всякого подхода, приближения к действительности» ^[12].

Все ленинские работы есть реализация этой творческой диалектики, реализация, в процессе которой диалектика обогатилась новыми сторонами, новыми оттенками, поднялась на новую, более высокую ступень своего развития. Ленин не случайно так много внимания уделял вопросу о противоречиях развития, о диалектическом законе, вскрывающем эти противоречия.

В этом факте нашли свое выражение особенности эпохи наибольшего обострения противоречий капитализма, эпохи пролетарских резолюций и строительства нового, социалистического общества. При этом нужно учесть конкретную обстановку в России, в стране, в которой общие противоречия, свойственные всей новой эпохе, нашли свое особенно острое и бурное выражение. Нужно также учесть богатейший опыт нашей партии, вспомнить то, что писал об этом опыте сам Ленин.

В «Детской болезни «левизны» в коммунизме» Ленин писал, что «большевизм проделал пятнадцатилетнюю (1903—1917) практическую историю, которая по богатству опыта не имеет себе равной в свете. Ибо ни в одной стране за эти 15 лет не было пережито даже приблизительно так много в смысле революционного опыта, быстроты и разнообразия смены различных форм движения, легального и нелегального, мирного и бурного, подпольного и открытого, кружкового и массового, парламентского и террористического. Ни в одной стране не было сконцентрировано на таком коротком промежутке времени такого богатства форм, оттенков, методов борьбы всех классов современного общества…» ^[13].

В этой борьбе Ленин оттачивал, отшлифовывал тончайший инструмент диалектики, диалектической теории развития.

Если просмотреть ленинское определение диалектики, то легко убедиться в том, что диалектику Ленин объясняет прежде всего как учение о развитии, совершающемся путем раздвоения единого и взаимоперехода противоположностей.

«Вкратце, — пишет Ленин, — диалектику можно определить, как учение о единстве противоположностей. Этим будет схвачено ядро диалектики…» ^[14].

Все его определения бьют в одну эту точку. Это и понятно. Диалектика, как теория развития, не может не быть прежде всего учением о борьбе противоположностей, ибо источником всякого развития является борьба противоположностей. Развитие, писал Ленин, есть «борьба» противоположностей. Без борьбы противоположностей нет развития.

Когда Ленин пишет о развитии и набрасывает свои заметки о двух концепциях развития, то он указывает, что единственно истинной, научной концепцией является такое понимание, которое исходит из закона единства и борьбы; противоположностей, из раздвоения единого и перехода одной противоположности в другую.

Ленин, однако, не ограничивается установлением того факта, что всякое развитие есть борьба противоположностей. Ленин наряду с этим подчеркивает другую важнейшую особенность развития.

Если развитие есть борьба противоположностей, борьба, которая на известной ступени приводит к замене старого новым, то во всяком развитии особенно большое значение приобретает момент перехода старого в новое, одной противоположности в другую.

Вопрос о переходе противоположностей друг в друга занимает большое место в высказываниях Ленина о законе единства и борьбы противоположностей.

«Не только единство противоположностей, — пишет Ленин, — но переходы каждого определения, качества, черты, стороны, свойства в каждое другое…» ^[15].

Если все развивается, значит все переходит из одного в другое.

«Переходы», «взаимопереходы», «переливы» — вот что подчеркивает Ленин, когда говорит о законе единства противоположностей.

Нет и не может быть развития без перехода противоположностей друг в друга. Поэтому Ленин говорит, что развитие есть не только борьба противоположностей, но и их переход друг в друга.

В свете этого ленинского положения величайшее значение для революционной практики приобретает умение всегда найти, отыскать форму перехода противоположностей друг в друга. Ленин говорит, что очень важно видеть и понимать, что тот или иной процесс составляет единство противоположностей. Без этого нельзя правильно ориентироваться в сложной обстановке действительности. Но этого мало. Настоящий пролетарский революционер, настоящий диалектик — лишь тот, кто умеет отыскать конкретную форму перехода от старого к новому, кто не ограничивается утверждением о .противоречии между старым и новым, а сосредоточивает все свои силы на том, чтобы определить наиболее эффективную и выгодную для революции форму перехода одного в другое. В этом как раз главная трудность 'подлинного диалектического анализа живой жизни.

Вспомните ленинскую статью «О значении золота теперь и после полной победы социализма». В этой статье Ленин писал о полных формах перехода, которые стали необходимы после периода военного коммунизма. Ленин показал, что только новая экономическая политика может быть единственной в определенных условиях политикой, обеспечивающей переход от капитализма к социализму. Анализируя то, что было сделано революцией к моменту введения нэпа, Ленин замечает:

«Раз самое главное не доделано в основе своей, надо все внимание обратить на это. И трудность тут в форме перехода» ^[16].

Известно, что в то время было немало людей в партии и вне партии, которые не верили в новую экономическую политику, которые вопили о сдаче позиций революции, о замене революционного пути реформистским. Партия большевиков с презрением отметала всю подобную «критику», в основе которой лежал мелкобуржуазный «революционизм». Но нужен был гений Ленина, чтобы в новой экономической политике открыть единственную форму перехода к социализму, единственный путь к победе нового, социалистического строя.

Стало быть, недостаточно видеть противоречие, скажем, противоречие между капитализмом и социализмом, мало понимать необходимость перехода от одного к другому. В 1921 году было много людей, понимавших все это, но тем не менее запутавшихся и скатившихся в болото оппортунизма благодаря своему неумению найти форму перехода от капитализма к социализму.

Подлинная революционная диалектика заключается в умении всегда найти, нащупать конкретную, выгодную для дела рабочего класса форму перехода одной противоположности в другую.

Много внимания посвятил также Ленин разработке закона единства и борьбы противоположностей как закона познания. Ленин резко критиковал Плеханова за то, что тот не заметил этой «стороны» диалектики, о которой Ленин пишет, что это «е «сторона», а суть диалектики. Если основным законом природы и общества является единство и борьба противоположностей, то и в процессе познания этот закон (как и вся диалектика) должен быть основным принципом, законом.

«Мы не можем, — пишет Ленин, — представить, выразить, смерить, изобразить движения, не прервав непрерывного, не упростив, угрубив, не разделив, не омертвив живого. Изображение движения мыслью есть всегда огрубление, омертвление, — и не только мыслью, но и ощущением, и не только движения, но и всякого понятия.

И в этом суть диалектики. Эту-то суть и выражает формула: единство, тождество противоположностей» ^[17].

В этих словах Ленина заложен глубокий смысл: только рассмотрение явлений и предметов с точки зрения единства и борьбы противоположностей позволяет дать адэкватную картину живой жизни, в которой нет ничего застывшего, неизменного, неподвижного. Для того, чтобы хотя бы с приблизительной точностью изобразить эту картину, наши понятия должны быть так же подвижны, как и сама объективная реальность. Ленин, перерабатывая на материалистический лад Гегеля, много раз повторяет, что логические понятия и категории должны быть «обтесаны», «обломаны», «гибки», «взаимосвязаны», «подвижны», «релятивны», «едины в противоположностях», чтобы верно отразить законы мира, объективную диалектику жизни.

Поэтому же главным содержанием логики Ленин считал отношения, переходы, противоречия между понятиями, так как только посредством переходов, противоречий, отношений, взаимосвязи понятий можно представить диалектику развития природы и общества. В одном из замечаний, которые Ленин делал, конспектируя книгу Гегеля «Наука логики», он задает вопрос:

«В чем состоит диалектика?» — и отвечает на него таким образом: «взаимозависимость понятий =…

» всех » без исключения переходы понятий из одного в другое » всех » без исключения

относительность противоположности между понятиями… тождество противоположностей между понятиями» ^[18].

Об этом же говорит следующее замечание Ленина:

«Всесторонняя, универсальная гибкость понятий, гибкость, доходящая до тождества противоположностей, — вот в чем суть» ^[19].

Как видите, Ленин здесь опять и опять подчеркивает ту мысль, что единство и противоположность понятий, их взаимный переход должны быть основным принципом познания, субъективной диалектики, так как таков же основной принцип объективной, существующей в самой природе диалектики.

При этом Ленин направляет свои стрелы против тех, кто диалектическую гибкость понятий превращает в эклектику и софистику, кто на основании того, что каждое явление может при известных условиях превратиться в свою противоположность, стирает всякие грани между противоположностями.

В одной из своих статей Ленин останавливается на примере такой софистики. Выступая против Р. Люксембург, которая отрицала возможность национально-освободительных вопи в эпоху империализма и защищала ту точку зрения, что в эту эпоху, всякая национальная война неминуемо должна превратиться в империалистическую, Ленин показал, что такая «гибкость», такое отождествление противоположностей равно софистике.

«Разумеется, — пишет Ленин, — основное положение марксистской диалектики состоит в том, что все грани в природе и обществе условны и подвижны, что нет ни одного явления, которое бы не могло, при известных условиях, превратиться в свою противоположность. Национальная война может превратиться в империалистскую и обратно» ^[20].

Ленин приводит в пример войны французской революции, которые были национальными войнами. Но когда Наполеон создал империю, поработившую ряд национальных государств, эти войны превратились в империалистские. Однако допустимо ли на этом основании стирать противоположность между войной империалистической и национальной? Допустимо ли на том основании, что война национальная в эпоху империализма может превратиться и империалистическую войну, отождествлять эти совершенно разные войны? Ленин резко выступает против подобной «диалектики».

Исторический опыт последнего периода показывает, насколько был прав Ленин. Национально-освободительная борьба испанского и китайского народов служит достаточно ярким и красноречивым фактом для опровержения вульгарной теории невозможности национально-освободительных войн при империализме.

«Только софист, — пишет Ленин, — мог бы стирать разницу между империалистской и национальной войной на том основании, что одна может превратиться в другую» ^[21].

Закон единства и борьбы противоположностей в применении к познанию означает величайшую гибкость наших понятий, гибкость, как говорит Ленин, доходящую до тождества противоположностей. Но разница между диалектикой и софистикой, т. е. игрой в противоположности, та, что диалектик применяет эту гибкость объективно, а софист — субъективно. Гибкость диалектических понятий есть отражение развития объективного мира. Гибкость софиста и эклектика основаны на субъективном произволе.

«Гибкость, примененная субъективно, = эклектике и софистике, — пишет Ленин. — Гибкость, примененная объективно, т. е. отражающая всесторонность материального процесса и единство его, есть диалектика, есть правильное отражение вечного развития мира» ^[22].

Все приведенные здесь мысли Ленина о законе единства и борьбы противоположностей имеют первостепенное значение для практической борьбы за коммунизм, для тактики рабочего класса и его партии.

Разоблачая оппортунизм II Интернационала, Ленин всегда говорил, что беда всех вождей этого Интернационала заключается, между прочим, в полном отсутствии гибкости в их тактике, в окостенелости, односторонности их тактики.

В «Детской болезни «левизны» в коммунизме» Ленин, выступая против «левых» сектантов в коммунистических партиях, преподал коммунистам блестящие уроки подлинно революционной диалектической тактики.

Ленин со всей силой своей революционной страсти выступает против тех, кто представляет себе путь истории без противоречий, без зигзагов, отступлений.

Ленин издевался над подобными «революционерами», для которых революция представляется в виде детской карикатуры:

«Должно быть, выстроится в одном месте одно войско и скажет: «мы за социализм», а в другом другое и скажет: «мы за империализм» и это будет социальная революция!» ^[23].

«Кто ждет «чистой» социальной революции, — писал Ленин, — тот н иногда ее не дождется. Тот революционер на словах, не понимающий действительной революции» ^[24].

В «Детской болезни «левизны» в коммунизме» Ленин выступает против таких «чистых революционеров».

Эти революционеры, очень «левые» на словах, на практике оказываются плохими вождями рабочего класса.

Они видят только одну противоположность — между буржуазией и пролетариатом, империализмом и социализмом. Всю сложность противоречий между классами, между разными группами и слоями внутри отдельных классов, между буржуазией и мелкой буржуазией и т. д. они смазывают и сводят к одной прямолинейной формуле о противоречии между социализмом и империализмом. Отсюда у подобных «революционеров» вытекает абсолютное отрицание всякого использования пролетариатом и коммунистической партией этих противоречий, отрицание допустимости компромиссов, временных соглашений с другими партиями, лавирования, участия в реакционных профсоюзах и т. д.

Непонимание реальной и сложной диалектики противоречий в классовой борьбе влечет за собой полное неумение на практике соединять противоположности в интересах рабочего класса, в интересах достижения конечной цели. В одной из своих речей Ленин говорил:

«Но мы все-таки марксизму немножко учились, учились, как и когда можно и должно соединять противоположности, а главное: в нашей революции за три с половиной года мы практически неоднократно соединяли противоположности». К этому Ленин добавляет, что можно соединять противоположности так, «что получится какофония, а можно и так, что получится симфония»^[25].

История нашей большевистской партии полна примерами эффективнейшего соединения противоположностей. Какой вой подняли «левые», когда партия вводила нэп, сколько крику было с их стороны насчет соединения таких «несоединимых» противоположностей, как коммунизм и торговля! Но, как известно, партия на практике соединяла эти противоположности, и от этого соединения только выиграл рабочий класс, только выиграло трудящееся крестьянство.

Все дело в том, что всякое соединение противоположностей диктуется объективной обстановкой, вытекает из объективной расстановки классовых сил и связано с глубочайшими противоречиями развития общества.

Ленин показывает, какова объективная обстановка, каковы объективные противоречия классовой борьбы, от которой не может и не имеет права отвлечься ни один сознательный марксист.

«Капитализм,—пишет он, — не был бы капитализмом, если бы «чистый» пролетариат не был окружен массой чрезвычайно пестрых переходных типов (от пролетария к полупролетарию…, от полупролетария к мелкому крестьянину и мелкому ремесленнику, кустарю, хозяйчику вообще), от мелкого крестьянина к среднему и т. д.; — если бы внутри самого пролетариата не было делений на более и менее развитые слои, делений земляческих, профессиональных, иногда религиозных и т. п.» ^[26].

Отрицать использование на практике противоречий, использование вплоть до заключения временных блоков, союзов с противоположными классами, партиями, группами, если это диктуется обстановкой, — значит обречь себя на изолированное положение, значит проповедывать сектантскую политику.

Задача состоит в том, чтобы при этом не потерять самостоятельности пролетарской линии, чтобы компромиссы и соглашения служили делу повышения общего уровня пролетарской сознательности, чтобы они были подчинены одной цели — борьбе и победе революционного пролетариата.

Это только один пример ленинского применения диалектики к тактике коммунистической партии, но и этот пример показывает, какую бездну оттенков в подходе к действительности содержит в себе диалектический метод, какую огромную роль играет он в практической борьбе пролетариата.

Революционная диалектика и решение стратегических, тактических и других вопросов революции в сочинениях великих вождей пролетариата — Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина органически связаны, соединены в одно, представляют собой неразрывное целое.

Работы товарища Сталина, так же как и работы Ленина, служат ярким образцом творческого применении диалектики, дальнейшей разработки диалектического метода.

Особенно много дают работы товарища Сталина для понимания важнейшего закона материалистической диалектики — закона единства и борьбы противоположностей.

Товарищ Сталин дал классическое определение этого закона. Своей характеристикой борьбы противоречий как борьбы между старым и новым, между тем, что отмирает и нарождается, отживает и развивается, товарищ Сталин осветил этот важнейший вопрос по-новому, развил ленинскую теорию о противоречиях как закон, который дает ключ к пониманию уничтожения старого и возникновения нового.

Еще в таких своих работах, как «Анархизм или социализм», товарищ Сталин подчеркивал эту сторону закона.

«Говорят, что жизнь заключается в непрерывном росте и развитии, и это верно: общественная жизнь не является чем-то неизменным, застывшим, она никогда не останавливается на одном уровне — она в вечном движении, в разрушении-созидании. Недаром говорил Маркс: «вечное движение, вечное разрушение-созидание — такова сущность жизни». Поэтому-то в жизни всегда существует новое и старое, растущее и умирающее, революция и реакция — в ней непременно что-нибудь умирает и в то же время непременно что-нибудь рождается» ^[27].

Борьба между старым и новым, умирающим и нарождающимся вот коренное, главное содержание борьбы противоположностей

Для характеристики сталинской разработки диалектического закона противоречий особенно ценны те работы товарища Сталина, которые относятся к годам строительства социализма, к переходному периоду, которые анализируют противоречия переходного периода. Сам переходный период представляет собой противоречие, ибо он есть период перехода от капитализма к социализму. Поэтому диалектический анализ противоречий, знание конкретных противоречий, которые имеются в этот период, представляют огромное значение.

Не может быть сомнения, что партия большевиков, весь советский народ не могли бы победить и построить социализм, если бы они не были вооружены ясным пониманием противоречий переходного периода. Сталин был тем человеком, кто осветил светом то его теоретического гения путь к победе, кто указал средства пре одоления сложнейших противоречий этого периода.

Нашей партии пришлось выдержать жестокую борьбу против правых и других оппортунистов, отстаивавших «теорию» затухания классовой борьбы, смазывавших противоречии строительства социализма.

Во всех своих работах, направленных против оппортунизма и посвященных анализу международной и внутренней обстановки СССР, товарищ Сталин проводит ту мысль, что противоречие и борьба между старым и новым, отживающим и нарождающимся и есть основа нашего развития.

Разрешите привести одну очень яркую выдержку из доклада товарища Сталина на XV съезде партии, которая покажет общий его подход к вопросам строительства социализма.

«…Наше развитие, — говорил товарищ Сталин, — идет, но не в порядке плавного, огульного подъема вверх. Нет, товарищи, у нас есть классы, у нас есть противоречия внутри страны, у нас есть прошлое, у нас есть настоящее и будущее, у нас есть противоречия между ними, и мы не можем продвигаться вперед в порядке плавного покачивания на волнах жизни. Наше продвижение протекает в порядке борьбы, в порядке развития противоречий, в порядке преодоления этих противоречий, в порядке выявления и ликвидации этих противоречий. Никогда не будем мы в силах, пока есть классы, иметь такое состояние, когда можно будет сказать: ну, слава богу, теперь все хорошо. Никогда этого не будет у нас, товарищи. Всегда у нас что-либо отмирает в жизни. Но то, что отмирает, не хочет умирать просто, а борется за свое существование, отстаивает свое отжившее дело. Всегда у нас рождается что-либо новое в жизни. Но то, что рождается, рождается не просто, а пищит, кричит, отстаивая свое право на существование. Борьба между старым и новым, между отмирающим и нарождающимся, — вот основа нашего развития» ^[28].

Эти слова блестяще раскрывают самое главное, самое существенное в развитии переходного периода. Здесь товарищ Сталин показывает общую основу противоречий в переходный период. Этой общей основой является существование внутри страны антагонистических классов — классов пролетариата и трудящегося крестьянства, с одной стороны, .и класса буржуазии — с другой; затем различие между пролетариатом и мелкотоварным крестьянством. Следовательно, противоречия имеют объективную социальную основу. Их нужно видеть, для того чтобы преодолеть их и двигаться дальше.

Установив общий характер противоречивого развития в переходный период от капитализма к социализму, товарищ Сталин в ряде своих работ показывает, каковы конкретные противоречия. Он определяет целую группу этих противоречий.

Прежде всего товарищ Сталин показывает противоречивый характер развития самой партии. Когда происходит борьба между классами, когда в стране существуют враждебные классы, тогда борьба между этими классами не может не отразиться на развитии самой партии. В условиях существования антагонистических классов законом развития партии является выявление и преодоление противоречий между большевизмом и оппортунизмом, беспощадная борьба против агентов буржуазии в партии.

На VII пленуме Исполнительного комитета Коминтерна товарищ Сталин четко сформулировал это противоречие. Рассмотрев вкратце основные этапы истории партии, он сделал следующий вывод:

«Если взять историю нашей партии с момента ее зарождения… ее последующие этапы вплоть до нашего времени, то можно сказать без преувеличения, что история нашей партии есть история борьбы противоречий внутри этой партии, история преодоления этих противоречий и постепенного укрепления нашей партии на основе преодоления этих противоречий» ^[29].

В другом месте товарищ Сталин проводит аналогию между партией и живым организмом. Он говорит, что наша партия есть также живой организм, что одни клеточки в ней отмирают, а другие нарождаются. В партии, как и в каждом живом организме, происходит обмен веществ — старое выпадает и умирает, новое, растущее живет и развивается.

Товарищ Сталин показывает далее, что эти противоречия не случайны, что всякая большая революционная партия развивается путем противоречий, путем выявления и преодоления их. Он приводит по этому поводу слова Энгельса о том, что всякая рабочая партия большой страны может развиваться только во внутренней борьбе,

В полном соответствии с законами диалектического развития. Энгельс говорит, что германская социал-демократическая партия стала тем, что она есть, в борьбе эйзенахцев и лассальянцев, где самое трение играло главную роль.

Товарищ Сталин показывает, что источником этих противоречий является влияние буржуазной идеологии на наименее устойчивые и политически закаленные элементы партии, неоднородность пролетариата, влияние на пролетариат мелкобуржуазной стихии и т. п.

Наша партия не могла бы стать великой большевистской партией, если бы она затушевывала противоречия, если бы она не вела самой беспощадной борьбы против оппортунизма, против троцкизма, бухаринщины и прочих форм меньшевизма, превратившегося в наше время в самую реакционную разновидность буржуазной контрреволюции.

Ликвидация эксплоататорских классов, социалистическая переделка мелкотоварного крестьянства, победа в нашей стране социализма уничтожили почву для возникновения сейчас в партии такого рода противоречий. Наша большевистская партия сейчас, в период завершения строительства социалистического общества и постепенного перехода от социализма к коммунизму, едина и монолитна как никогда. И основой этой монолитности является уничтожение эксплоататорских классов в СССР, построение социализма.

Дальше товарищ Сталин показывает, что в переходный период от капитализма к социализму существуют такие противоречия, как некоторые противоречия между рабочим классом и мелкотоварным крестьянством.

В своем докладе «К итогам работ XIV конференции РКП(б)», сделанном в 1925 году, товарищ Сталин говорил:

«Два основных класса стоят перед нами: класс пролетариев и класс частных собственников, т. е. крестьянства. Отсюда неизбежность противоречий между ними. Весь вопрос в том, можем ли мы своими собственными силами преодолеть эти противоречия, существующие между пролетариатом и крестьянством. Когда говорят: можно ли построить социализм своими собственными силами? — то этим хотят сказать: преодолимы ли противоречия, существующие между пролетариатом и крестьянством в нашей стране, или непреодолимы?».

Как видите, товарищ Сталин вместе с Лениным считал, что в тот период, когда крестьянство продолжало вести свое мелкотоварное хозяйство, основным вопросом построения социализма в СССР являлось преодоление противоречий между пролетариатом и крестьянством.

По вопросу о противоречиях между пролетариатом и крестьянством партии пришлось выдержать борьбу с правыми и «левыми» оппортунистами, толкавшими ее на антиленинский путь.

И правые и «левые», каждые на свой манер, затушевывали противоречия, свойственные крестьянству. Правые демагогически рассматривали крестьянство только как тружеников, игнорируя вторую сторону крестьянства — его собственнические стремления, его мелкобуржуазную природу. При этом они смешивали трудящееся крестьянство с кулачеством, проповедуя контрреволюционную теорию мирного врастания кулачества в социализм. Ясно, что это смазывание противоречий, существовавших внутри самого трудящегося крестьянства, т. е. противоречий между его собственническими тенденциями и его положением как класса тружеников, затушевывание противоречий между этим крестьянством и деревенской буржуазией — все это имело целью расчистить путь для капитализма, для его реставрации.

«Левые» оппортунисты, наоборот, целиком игнорировали крестьянство как класс тружеников, имеющий общие интересы с пролетариатом по коренным вопросам строительства социализма, интересы, являющиеся основой неразрывного союза рабочих и крестьян. Они смешивали трудящихся крестьян с кулаками и представляли дело так, что крестьянство — это контрреволюционный класс, против которого пролетариат должен бороться всеми силами своего государственного аппарата.

Ясно, что такого рода затушевывание противоречий, имеющихся в крестьянстве, имело также один лишь смысл: поссорить рабочих с крестьянством, подорвать союз рабочего класса с крестьянством и расчистить дорогу для реставрации в .нашей стране капитализма.

Наша большевистская партия, разрешая этот важнейший вопрос революции, всегда руководствовалась революционной теорией Ленина и Сталина. Ленин и Сталин учили диалектическому .подходу к крестьянству как к классу, который по самому своему социальному положению составляет единство противоположностей.

Мелкотоварное крестьянство в условиях капитализма и переходного периода от капитализма к социализму содержит в себе двоякого рода тенденции, стремления: с одной стороны, это класс мелких собственников, его мелкотоварное хозяйство служит базой для возникновения и развития капитализма; с другой стороны, это класс трудящихся, тружеников, имеющий общие интересы с пролетариатом и кровно заинтересованный в уничтожении капитализма. И в этом отношении трудящиеся массы крестьянства являются величайшим резервом пролетарской революции, союзником рабочего класса в деле свержения буржуазии и построения социалистического общества.

Ленин и Сталин требовали поэтому понимания и противоречий и общих интересов, имеющихся между пролетариатом и крестьянством. Их общие интересы покрывают противоречия, указывают общий путь к социализму.

Именно этим руководствовалась партия в своей политике по отношению к крестьянству. Товарищ Сталин, опираясь на ленинский кооперативный план, указал путь преодоления противоречий между пролетариатом и крестьянством. Этим путем была индустриализация страны, подведение широкой технической базы под сельское хозяйство, ликвидация кулачества как класса на основе сплошной коллективизации. И на этом пути партия, рабочий класс одержали великую победу.

Но ясно, что без правильного, диалектического понимания противоречивого характера класса крестьянства, понимания, которое дали партии Ленин и Сталин, этой победы не было бы.

Товарищ Сталин далее показывает противоречия, которые существуют в переходный период между пролетариатом и крестьянством, с одной стороны, и буржуазными классами, остатками этих классов — с другой.

Товарищ Сталин подчеркивает антагонистический, враждебный характер этих противоречий. Он беспощадно разоблачал тех, кто затушевывал классовую борьбу, кто не видел и не хотел видеть социальной основы обострения борьбы между этими классами, кто с ужасом смотрел на это обострение. Он высмеивал тех, кто развитие борьбы объяснял всякого рода случайными причинами. Это не объяснение, говорил товарищ Сталин, а издевка над объяснением, не наука, а знахарство, это не марксистский, а обывательский подход к важнейшему вопросу.

И товарищ Сталин показывал, что обострение классовой борьбы, пока есть враждебные классы, неизбежно.

«Хорош ли будет у нас низовой советский аппарат или плох, наше продвижение вперед, наше наступление будет сокращать капиталистические элементы и вытеснять их, а они, умирающие классы, будут сопротивляться, несмотря ни на что.

Вот в чем социальная основа обострения классовой борьбы» ^[30].

И, наконец, товарищ Сталин показывает такое важнейшее противоречие, как противоречие между страной социализма и капиталистическим окружением. Это противоречие заключается в том, что до тех пор, пока капиталистическое окружение существует, до тех пор не снимается и опасность интервенции со стороны капиталистических стран, а пока есть такая опасность, существует и опасность реставрации у нас капитализма.

С этим противоречием связан вопрос об окончательной победе социализма в нашей стране, и поэтому вопрос об этих противоречиях выходит из рамок одного лишь переходного периода от капитализма к социализму.

Вот что товарищ Сталин говорит по поводу окончательной победы социализма:

«Что такое окончательная победа социализма? Окончательная победа социализма есть полная гарантия от попыток интервенции, а, значит, и реставрации, ибо сколько-нибудь серьезная попытка реставрации может иметь место лишь при серьезной поддержке извне, лишь при поддержке международного капитала. Поэтому поддержка нашей революции со стороны рабочих всех стран, а тем более победа этих рабочих хотя бы в нескольких странах, является необходимым условием полной гарантии первой победившей страны от попыток интервенции и реставрации, необходимым условием окончательной победы социализма» ^[31].

Если обобщить все сказанное товарищем Сталиным по вопросу о противоречиях нашего развития, то это можно свести к четырем выводам, имеющим огромное значение для революционного понимания диалектики и практической деятельности.

Эти выводы, касающиеся закона единства и борьбы противоположностей, в сжатой и яркой форме наложены в IV главе «Краткого курса истории ВКП(б)».

Первый вывод состоит в том, что пролетарские политики, пролетарские революционеры, марксистские диалектики должны смело вскрывать противоречия, не бояться развития, обострения противоречий, не впадать в панику перед обострением классовой борьбы. Они должны понимать, что иначе развитие в обществе, где существуют враждебные классы, не может происходить, что в таком обществе классовая борьба — закон развития.

Не бояться противоречий, а, наоборот, смела вскрывать их и смело их преодолевать — таков великий принцип революционной диалектики.

Второй чрезвычайно важный вывод заключается в том, что развитие противоречий идет не путем примирения, а путем революционного преодоления этих противоречий.

Противоречия, противоположности никогда не могут быть затушеваны, их можно затушевать лишь на время, но зато они неизбежно с большей силой дадут о себе знать на следующей ступени развития.

Товарищ Сталин приводит в пример социал-демократические партия за границей, теория и практика которых сводится к смазыванию, к примирению противоречий, что является источником гнилости, оппортунизма этих партий.

Затушевывание противоречий есть в лучшем случае топтание на месте, а в худшем случае — регресс.

Подлинное развитие в жизни всегда идет путем революционного преодоления противоречий.

Третий вывод состоит в том, что каждая конкретная форма противоречий имеет конкретную форму разрешения, преодоления противоречий.

Товарищ Сталин не только указывает конкретные противоречия, их содержание, тенденции их развития. Он также показывает конкретные пути, способы, формы их разрешения, требуя строгого различения между разными типами противоречий.

Борьба между антагонистическими классами может быть завершена лишь одним путем — ликвидацией, уничтожением эксплоататорских классов.

Противоречия между пролетариатом и крестьянством разрешаются социалистической переделкой сельского хозяйства.

Противоречия между страной социализма и капиталистическим окружением не могут быть решены силами одной страны. Единственный путь преодоления этих важнейших противоречий — это путь победы пролетариев в нескольких странах.

Как видите, каждому типу противоречий свойственны особые формы их преодоления.

Наконец, четвертый вывод заключается в том, что диалектика есть искусство находить всегда нужную и наиболее соответствующую условиям момента форму перехода одной противоположности в другую противоположность. Ленин и Сталин учат, что главное не только в том, чтобы видеть противоречия и понимать их, а и в том, чтобы уметь нащупать форму перехода одной противоположности в другую, низшей формы в высшую. Политика и тактика нашей партии дают множество примеров такого умения находить конкретные формы перехода на высшую ступень.

Таковы те выводы, которые вытекают из краткого рассмотрения сталинского понимания развития путем противоречий.

Таким образом, вы видите, что этот диалектический закон имеет огромное значение, он служит руководящей нитью в развитии революционной теории и практики.

Маркс и Энгельс посредством анализа противоречий капитализма сумели понять и показать, что гибель капитализма неизбежна, что пролетариат является тем единственным классом, который сможет перестроить общество на новых основах.

Ленин и Сталин путем дальнейшего анализа противоречий эпохи империализма, эпохи пролетарских революций и строительства социализма сумели привести советский народ к победе социализма.

Маркс и Энгельс были создателями революционного диалектического метода, марксистского учения о развитии путем борьбы противоположностей.

Ленин и Сталин подняли марксистскую диалектику на новую ступень, обогатили марксизм открытием новых сторон диалектического подхода к действительности, сделали диалектику еще более острым и могучим оружием борьбы и победы пролетариата.

^[1] Гегель, Соч., т. I, стр. 135, 137.
^[2] Гегель, Соч., т. VIII, стр. 69—70.
^[3] Гегель, Соч., т. VIII, стр. 27.
^[4] Маркс и Энгельс, Соч., т. III, стр. 650.
^[5] Маркс и Энгельс, Соч., т. V, стр. 361.
^[6] Маркс и Энгельс, Соч., т. V, стр. 362—363.
^[7] Маркс и Энгельс, Соч., т. I, стр. 589.
^[8] Из подготовительных работ Маркса «К критике политической экономии».
^[9] Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. II, ч. 2, стр. 185.
^[10] Маркс, Капитал, т. I, стр. 70, изд. 1936 г.
^[11] Ленин, Философские тетради, стр. 326.
^[12] Там же, стр. 328.
^[13] Ленин, Соч., т. XXV, стр. 175.
^[14] Ленин, Философские тетради, стр. 213.
^[15] Ленин, Философские тетради, стр. 212
^[16] Ленин, Соч., т. XXVII, стр. 82.
^[17] Ленин, Философские тетради, стр. 268.
^[18] Ленин, Философские тетради, стр. 189.
^[19] Там же, стр. 110.
^[20] Ленин, Соч., т. XIX, стр. 181.
^[21] Ленин, Соч., т. XIX, стр. 181.
^[22] Ленин, Философские тетради, стр. 110.
^[23] Ленин, Соч., т. XIX, стр. 269.
^[24] Там же.
^[25] Ленин, Соч., т. XXVI, стр. 69, 70.
^[26] Ленин, Соч., т. XXV, стр. 213.
^[27] Цит. по книге Л. Берия, К вопросу об история большевистских организаций в Закавказье, стр. 115, 1938 г.
^[28] XV съезд ВКП(б), Стенографический отчет, стр. 69, 1935 г.
^[29] Ленин и Сталин, Сборник произведений к изучению истории ВКП(б), т. III, стр. 145.
^[30] Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 231—232, изд. 11-е.
^[31] Сталин, К итогам работ XIV конференции РКП(б), стр. 24.