Огл. 1. Предпосылки

В отношении мышления, по меньшей мере, бесспорно одно. Доступностью всего многообразия обеспечивающих человеческое бытие возможностей мы обязаны пролонгации процессов биологического развития. Многие века мышление понималось разновидностью специально ниспосланного человеку дара, как и наиболее важным и несомненным среди прочих выделяющих человека от животных отличий. Однако серьезные и информированные люди уже больше не соглашаются с подобным пониманием.

Из этого следует, что если нами владеет желание установления нечто определенного относительно природы и условий процессов мышления, то лучшим нашим шансом окажется использование ключей, предоставляемых изучением элементарного, но обусловленного поведения. Если же мы позволим себе фактически пренебречь данной возможностью, то, вероятно, единственной альтернативой окажется создание той или иной всеобщей теории с ее последующим подтверждением наблюдением и экспериментом. Подобный результат можно связать с проявлением в нем в равной степени и тавтологичности, и известной произвольности; но он, в любом случае, не соответствует ожиданиям науки.

Огл. 2. Мышление как высокоуровневая способность

Представляется оправданным начать анализ мышления, условно понимая его комплексной и высокоуровневой способностью. Мышление, как и любая другая известная форма способности, наделено его признанными экспертами, но в обоих случаях подавляющую часть их опыта, хотя, быть может, и не всецело такого рода опыт, приносит многознающая практика.

Любой вид телесной способности основывается на прямо или косвенно добываемом в окружении свидетельстве и использует для попытки достижения чего бы то ни было возможно потребное ему время совершения. Кроме того, любая форма мышления нуждается в таких информации или свидетельстве, которые, опять-таки, прямо или косвенно восходят к окружению, и употребляются при попытке удовлетворения неких востребований, свойственных казусу, обстоятельства которого и инициируют мышление.

Несложно указать и ряд иных свидетельств такого рода принципиальной общности телесной способности и мышления. Но весьма важно понимать, что ситуация начала изучения процессов мышления посредством выделения уже известных и определенных в отношении телесной способности ключевых условий не оказывается, в некотором существенном смысле, именно на этом лишь и основывающейся.

Каждому пытавшемуся изучать мышление следует допустить, что это довольно замысловатый предмет, располагающий множеством различных проявлений и наделенный разнообразными реалиями, могущими показаться лишь слегка наделенными или вообще не имеющими ничего общего друг с другом, равно же наделенный и избытком изменяющих его направление и результативность обстоятельств. В частности, если экспериментальный подход оказывается здесь в такой мере достаточным, что мы видим, что если у нас не появляются определяющие изначальное направление наших наблюдений ключи, то мы почти однозначно увязаем в неуправляемой трясине частностей. Отсюда случай построения на основе знания именно телесных способностей и оказывается в немалой мере методологичным и прагматичным. Нам следует располагать определенными отправными пунктами, но отнюдь не обычно или привычно используемыми, само собой определяющими направление перемещения или последний пункт маршрута. В подобном условии не следует искать попытки проведения сложной аналогии между телесными способностями и процессами мышления. Мы вполне отдаем себе отчет в том, что любой реализующийся на основе куда более простых в сравнении с ним функций биологический процесс вполне способен приобретать собственные специфические характеристики и располагать собственными же специфическими условиями. Мы можем и, как полагаем, обязаны, использовать полученные в отношении более простых функций задающие направление нашего исследования определенности, но нам не следует допускать, что исследование не принесет нам ничего принципиально нового.

Последние пятнадцать лет имел место определенный прогресс квантификации телесных способностей, их основных, критически важных свойств. В этой связи мы не без основания надеемся, что краткий обзор положения вещей позволит нам показать работающие методики и найденные экспериментальным исследованием мышления проблемы.

Огл. 3. Свойства проявляющего способность поступка

Обычно никто не использует понятие «способность» в отношении простейших видов поведения там, где возможна непринужденная обработка одинарных стимулов, что равным образом непринужденно позволяет ее обработку в виде одинарного и изолированного отклика. Мы откажемся здесь рассматривать эксперименты по определению абсолютного порога - например, могущих быть услышанными либо увиденными мельчайших объемов света или звука, - в качестве именно экспериментов по измерению способности. Точно так же, в его самоданности, и определение времени реакции не оказывается определением способности; или, фактически, и любое отражающее специфику одинарного представленного количество, в, скажем, повторяющейся задаче, где подобные позиции наличия, будучи выведенными из-под влияния задающих установок и воспроизводится на точно определенных и постоянных условиях. Все это представляет собой в высшей степени абстрактное наличие, или констуитивы поведения, реализуемые и измеримые лишь в тщательно контролируемом опыте, и хотя по множеству причин их изучение и безусловно важно, но оно ни в чём не содействует реальному пониманию способности. Вполне очевидно, что пороги, время реакции, выведенные из-под влияния установок проявления поведения, в результате повторения проявляют склонность к приспособлению. И последнее можно понимать показателем того, что они, фактически, больше зависят как от предшествующего, так и от последующего, чем это обыкновенно обнаруживают подобные эксперименты. В соответствии с этим, в их отношении невозможно и обычное исследование, как они не могут быть признаны и удобными предметами рассмотрения, отчасти в силу малого диапазона приспособления, отчасти потому, что воспроизводимые в экспериментах по их изучению ситуации обычно так упрощены, что в отношении форм приспособления сложно выделить нечто определенное, кроме собственно их наличия и формы реализации.

Даже и довольно простые подобного рода прецеденты обычно означают приведение в действие комбинации функций рецептора и эффектора; мы же позволим себе использование понятия «способность» лишь в отношении того добротного множества функций рецептора и эффектора, что перекрещиваются и связываются в рамках некоего порядка значимой последовательности, наследующей направление и стремящейся к воплощению, расцениваемому как ее естественное завершение.

Существенные требования к любому позволяющему понимать его нечто показывающим способность проявлением обнаруживают большую ясность лишь в случае рассмотрения некоторых подобающих примеров. Играющий в быстрый мяч; ориентирующий его станок и использующий его инструмент оператор за верстаком; проводящий операцию хирург; определяющий диагноз врач - во всех приведенных примерах, как и в бесконечном количестве им подобных, мы видим продолжающийся формируемый из вне по отношению действующего лица и интерпретируемый им в своих поступках поток сигналов; следовательно, и непосредственно действительный в отношении последующих сигналов и выполняемых действий, продолжающихся вплоть до определяемого постановкой цели кульминационного момента или просто до достижения любой из составляющих данной цели. С начала и до конца сигналы и отвечающие им действия формируют не просто последовательность, но именно серии. Проявляющий способность поступок требует постоянного рецепторного контроля, инициируясь и направляясь посредством заимствуемых действующим лицом в собственном окружении сигналов, что комбинируются с другими, уже исходящими от его тела сигналами, указывающими на уже выполняемые им движения. В этом и заключаются основные причины того, почему всем формам проявляемой способности характерна очевидная специфика быстрой адаптации. Тому, что, в некоторых широких пределах, составляет серию, характерны качественное многообразие и гибкий порядок проявления. Поэтому, как говорится, одна и та же операция допускает ее выполнение то одним, то другим способом, как принято говорить, «тем, что попалось под руку».

Огл. 4. Эксперименты, касающиеся телесных способностей

Любопытно, что ни одна из развивающихся доминирующих психологических интерпретаций способности не начиналась с формального анализа лабораторных ситуаций. Начальный импульс давало именно прямое и, насколько возможно, непредвзятое наблюдение практик и активностей, что позволяли назвать их проявлением способности. Равным образом правомерно и любопытно то, что выделенные некогда прямым наблюдением предварительные оценки в дальнейшем смогли определять прогресс, достигаемый, насколько это было возможно, благодаря их использованию в воспроизводимых в лаборатории операциях и поверяться лишь при поддержании хорошо контролируемых условий.

(а) «Своевременность»

Ситуация, в которой сигналы и сопровождающие сигналы отклики упорядочиваются в значимой последовательности, в принципе не сложна для экспериментального изучения ^[1]. Их проявление так открыто демонстративно, что наиболее значимой характеристикой экспертной телесной способности и служит «своевременность», как и то что своевременности оказывается совсем недалеко до абсолютной скорости распознавания любой составляющей, проявляемой в показывающей данную способность последовательности. Эффективность более, нежели что-либо иное обнаруживает связь с такого рода регулированием переходов от составляющей к составляющей, что нигде на протяжении всей серии не обнаруживается ни проявлений спешки, ни излишне длительного перерыва. Р. Конрад в ряде довольно элегантных и продуманных исследований смог показать, что телесные способности неизбежно наделены темпоральной структурой, и что они по отношению задачи могут быть как определены, так и усреднены так, что изначально длинные интервалы между составляющими позволяют их укоротить, а короткие - удлинить. Поступок в целом обретает характер, чаще, нежели чем-либо, используемый критикой в качестве важнейшего констатирующего наличие любой формы телесной способности критерия: оператору свойственно «в любой присущий бытию момент времени возможностью делать что хочется».

Более пристальный взгляд позволяет обнаружить, что все это может означать отсутствие в раскрывающем способность поведении таких одинарных составляющих, что являются функцией просто такого сигнала, что непосредственно запускает воспроизводство отклика. В допускающих их экспериментальное определение и измерение пределах соседние сигналы и отклики оказываются в обоих направлениях уступающими их доли. Действительное воспроизводство большинства и, возможно, всех форм телесных способностей ограничивают в подобном роде достаточно узкие временные пределы. Они лишь приближены к тому, что понимается прошлым и будущим. Более того, как представляется, служащее ближайшим будущим, - «упреждением позже приходящего» в случае необходимости в психологическом описании, - составит собой принципиальное условие воспроизводства той объективной ровности поступка, что и служит в качестве удостоверяющей высокое качество способности пробы.

Другой, и, помимо того, более интересный способ получения всего этого, если мы ищем ключи для постановки экспериментов в области мышления, заключается в признании неполноты непосредственного свидетельства, исходящего от любого из моментов предъявляющего способность поведения. С обеих сторон оно порождает лакуны. Лакуна на стороне ближайшего прошлого уже наделена заполненностью, но ее использование может потребовать механизма краткосрочного накопления, или, пользуясь психологическим выражением, непосредственной памяти. Лакуна на стороне ближайшего будущего остается еще частично незаполненной; оператору потребуется фиксация свидетельства, еще не достигшего стадии действия, причем в момент его еще продолжающейся реакции на другое свидетельство. ^[2]

В момент, когда телодвижение предъявляется в качестве присутствующей в составе проявляющей способность последовательности составляющей, сопоставимость с этим движением позволит характеризовать ее тремя замерами времени. Ими окажутся: время реакции, проходящее непосредственно между сигналом и началом движения; время непосредственно движения и интервал между движением и следующим движением. Возможно и то, что на деле и обнаруживается, что в отношении всех их изменение только удостоверяющей меры указывает на обретение движением неизменности. Из этого следует, что измерения совокупной достижимости в случае демонстрирующего способность поведения довольно редко позволяют прояснить существо собственно соучаствующих в достижении процессов.

(б) Стационарные фазы предъявления телесных способностей

Среди представленных мер той, что в наибольшей степени непостоянна, и. в то же время, в наибольшей степени позволяет понимать проявляющие способности процессы, оказывается третья. Некоторое число исследователей, с различных точек зрения изучавших манипулятивные телесные способности, сошлись на том, что различные элементы большинства психомоторных способностей не представляют собой переходящих составляющих, но представляют собой «остановки» или интервалы, разделяющие одно и другое направления перемещения.

Обратимся, например, к основному свойству множества телесных способностей, выражающемуся в том, что когда движущийся объект достигает определенного положения по отношению к оператору, последнему следует предпринимать соответствующие, требующие разумной аккуратности шаги по его пересылке или транспортировке в другую могущую быть им определенной позицию (как в большинстве из 16 игр в мяч) или прикрепляться им (как в большинстве сборочных операций). В большинстве подобного рода случаев предпринимаемое оператором представляет собой серию телодвижений, содержащих вкрапления в виде остановок. Например, в простом случае захвата объекта и его переноса к другому объекту, назначение, позиционирование, протягивание руки, зависание, захват, транспортировка, вновь зависание и, наконец, установка объекта. Кроме того, любопытно, что зависание, или остановка при достижении данной точки обязательно выполняются именно так, как это необходимо в смысле учета характеристик окружения, таких как точная позиция, размер, форма, возможно точный вес объекта, и во многих случаях положение в среде нескольких связанных друг с другом объектов. Точнее говоря, стационарные составляющие того, что может быть признано продолжающимся определяемым наличием способности движением, определяют их появление в ситуации, когда в рассматриваемом движении появляется некоторое новое, в качестве предназначенных для восприятия, что и возбуждает в центральной нервной системе процессы более сложного порядка, нежели запускающие собственно движение. Подобного рода зависания или остановки и служат наиболее важными регуляторами «своевременности», характеризующими гладкость и плавность проявления способности ^[3]. Кроме того, они легче, нежели другие составляющие, продлеваются и укорачиваются. Если они чрезмерно продлеваются, последующее движение потребует поспешности; если они чрезмерно укорачиваются, последующее движение требует замедления. И то, и другое непросто и вызывает неуклюжесть и ошибки.

Для развиваемой нами сейчас точки зрения это означает не более чем то, что если мы в качестве руководства по экспериментальному изучению мышления собираемся использовать некие уже найденные в отношении телесных способностей определенности, это должно быть разумным решением, позволяющим понимать, возможно ли, когда, как и сопровождаясь какими эффектами имеют место остановки мыслительной активности.

(в) Точка невозврата

Другого рода свойственный телесным способностям характер наиболее выпукло показывает распространенное среди летчиков выражение «точка, а более точно ‘район’ невозврата». Воспроизведение способностей достигает стадии, предваряющее которую ожидаемое поступление сигналов уже не приводит к результату, поскольку они недостаточны для обнаружения или не дают результата в силу их игнорирования. Или, иначе, новые сигналы ведут к запоздалым попыткам изменения действия и неизбежным ошибкам. Этому находятся убедительные экспериментальные свидетельства. Обнаружить последние удалось множеству исследователей и по отношению множества различных типов показывающих способность различений, что в одном случае некое действие начинается и проходит на определенной стадии, дополнительные же сигналы либо же игнорируются, либо же обуславливают попытки изменения предусматриваемых движений в условиях невозможности надлежащей своевременности.

В частности, точно контролируемые экспериментальные ситуации предоставляют множество иллюстраций важности «района невозврата», легко обозримые для каждого следящего за игрой с быстрым мячом. В частности, в крикете, в тактическом противоборстве между подающим и отбивающим, первый пытается обязательно отправить мяч в неожиданную точку, после того, как последний уже определенно среагировал на его обманное движение. С другой стороны, опытный отбивающий стремится принять мяч так, чтобы на последних стадиях его полета не оставалось бы никаких шансов для каких бы то ни было неожиданностей, или стремится так задержать момент начала своего действия, чтобы ему не требовалось бы в последний момент изменять удар.

Нередко указывается, что мышлению, в особенности в большей мере логического и строгого порядка, возможно в существенной степени характерно свойство неотвратимости. В условиях достижения им предопределенной конкретным направлением стадии оно превращается, если уместна подобная оценка, даже в самодостаточное по отношению дополнительных свидетельств, или даже в невосприимчивое к таким свидетельствам, как будто оно уже достигает «района невозврата». Если бы нам удавалось построить подтверждающие или не подтверждающие подобное эксперименты, и им соответствовали бы определенные условия и определенные результаты, то обоснованной была бы надежда на возможность пролить новый свет в отношении основных характеристик случающихся в мышлении ошибок.

(г) Направление

Данное обсуждение вновь и вновь повторяет такие высказывания, как «значимая последовательность», «движение в направлении результата», «удовлетворительность приводимого свидетельства». Фактически оказывается невозможным продолжение достаточно развернутого и сколько-нибудь реалистичного изучения телесной способности без внесения в него функции руководимого и контролируемого направления. В той мере, в какой подлежат рассмотрению основанные на проявлении способности действия, данное направление должно объективно расцениваться в качестве свойства, принадлежащего, или обретающего принадлежность собственно исполняемым движениям. Иногда, хотя это можно сказать отнюдь не о большинстве случаев, свойство направления воспринимается или осознается непосредственно действующим оператором. Но пока еще весьма загадочно то, каким образом и посредством каких человеческих механизмов может восприниматься направленность, служа в качестве не только свойства непосредственно движения, но и позволяя осознавать себя выполняющему его человеку непосредственно уже в момент исполнения. Вне зависимости от того, существуют ли здесь, в той мере, в какой они существенно связаны с отношением движений в сериях, специфические механизмы, безусловно, что именно составляют центральную, собственно нейрофизиологическую проблему. Мышление полезно рассмотреть и в качестве высокоуровневой формы проявления способности, в отношении которой, как следует из сказанного, вероятно то, что, по крайней мере, должны существовать такие виды мышления, в которых специфика направления занимает доминирующее положение. Более того, представляется весьма вероятным, что если мы имеем дело с проявлением высокоуровневой способности, со случаями, более, чем нижний уровень характеризуемыми свойством направления, то здесь мы пользуемся той уже утратившей былую популярность фразой, «дойти до сознания», в той форме, в которой она позволяет ее определение и построение непосредственно мыслящим в тот момент, когда он упражняется в проявлении своей способности. По крайней мере, здесь нам следует искать подтверждения или опровержения; и в случае позитивного характера таких свидетельств осознавать, что выглядящая неимоверно сложной проблемой направленность допускает ее восприятие и некую иную оцениваемость.

Огл. 5. Переход к исследованию мышления

В результате этого предварительного обсуждения нами найден возможный подход к проблемам мышления, специфически соотносящий их с тем достигнутым основанием, что, скорее всего, и определяет их происхождение. У нас появляется возможность планировать эксперименты, обнаруживающие куда большую плодотворность в изучении именно данного основания, обеспечивающих раскрытие целого ряда определяющих направление нашего поиска ключей. Мы бесспорно ошибемся, если решим, что здесь отсутствуют специфики или функции предполагаемой нами высокоуровневой способности, что не допускали бы их проявления на низшем уровне. Нам, конечно, предстоит обнаружить как нечто большее, так и меньшее в сравнении с тем, что мы сейчас предполагаем. И даже когда специфики и функции на уровне описания обнаружат их идентичность, они могут располагать и действующими высокоуровневыми составляющими.

На настоящий момент существенны следующие положения. Первое, нам следует удовлетвориться оценкой мышления в качестве того следующего [«логике»] свидетельства нечто, что заполняет присущие свидетельству пробелы. Поскольку нам не обойтись без недогматического допущения о неотвратимом заполнении пробелов серией взаимосвязанных и артикулированных шагов, то просто, и, фактически, экспериментально необходимо, начать с образцов, в которых подобное происходит. Нам следует попытаться установить, приобретает ли «своевременность» ту функциональность и значимость в мышлении, что она очевидно проявляет и в телесной способности. Нам следует выделить или наложить «остановки» между шагами и выявить природу определяемых ими эффектов. Это позволит нам увидеть, обладает ли мышление, подобно низкоуровневым видам способности, его собственным «районом невозврата». Возможно, мы сможем обнаружить того рода образцы, в которых всезначимость придается именно пониманию направленности, и, возможно, у нас появятся некоторое уместное понимание обеспечивающего это способа. Все это, по мере возможности, требует его объективного определения, и в отсутствие тех достаточно специфических оговорок, в соответствии с которыми мыслящий и судит о его собственном оперировании как об отождествляющем весьма отдаленную ранее проявленную на подобном поле активность.

Бесспорно то, что даже и столь широкая программа подобного проекта способна в некоторой степени предопределить его результат. Несколько лучшим вариантом могла бы послужить любая возможность рассмотрения подобной проекции как полностью определяемой текущим положением. Если подобное условие и представляет собой ограничение, то такова именно узость эксперимента. Теперь общепризнанно, что разработка плодотворных экспериментов возможна только при известной степени определенности и закладываемой точности проблем, и что это включает в себя как некоторый выбор исследуемого, измеряемого и анализируемого материала, как и того, что может быть, в предварительном порядке, приниматься в качестве ключевых составляющих подобного материала. Мы, по крайней мере, располагаем теперь некоторыми руководящими началами и определенной проблематикой, и способны начать их применение и исследование.

© 1958, F.C. Bartlett

перевод - А.Шухов, 06.2011 г.

^[1] Превосходные иллюстрации достаточно простых и несложно реализуемых постановок, используемых в такого рода экспериментах можно найти в Conrad, R.: Speed and Load Stress in a Sensori Motor Skill, Brit. J. Industr. Med., 1951, 8, pp 1-7 Timing, M.R.C. Appl. Res. Unit, 1953, Rep. No. 188; Leonard, J. A.: Advance Information in Sensori Motor Skills, Quart. J. Exp. Psychol., 1953, 5, pp. 141-9; Singleton, W. T.: The Change of Movement Timing with Age, Brit. J. Psychol. 1954, 3, pp. 166-72. Там же содержится и много чего другого.
^[2] Попытки выделения множества функций «Упреждения в человеческих действиях», описываются в статье, представленной в издании, озаглавленном Essays Presented to Professor David Katz. См. еще N. H. & J. F. Mackworth: Remembering Advance Cues during Searching, M.R.C. AppI. Res. Unit, 1957, Rep. No. 258.

[3] О некоторых экспериментальных подтверждениях можно узнать в Seymour, W. D.: Manual Skills and Industrial Productivity, J. Inst. Prod. Engrs., 1954; Singleton, W. T.: op. cit. and "Deterioration of Performance on a Perceptuo-Motor Task" in Symposium on Fatigue (London: H. K. Lewis, 1953, pp. 163-72). Далее мы еще сошлемся на данные материалы.