Огл. 1. Общая вводная характеристика

На обсуждение здесь будет вынесен третий класс ситуаций, в котором завершенное состояние предоставленной информации достигается благодаря перекрыванию пропуска посредством обретения некоторого определяемого состояния останова. Здесь уже присутствуют все описательно необходимые позиции, полученные прежде собственно приложения усилий по их использованию. Однако данные позиции требуют их перепроверки посредством некоторой специальной и часто весьма необычной точки зрения, и последующей реинтерпретации. Можно сказать, они служат именно в качестве представленных в неявной форме свидетельств.

Широко известной иллюстрацией подобного рода специфики можно назвать употребление, где нередко мы располагаем выполненным в масштабе рисунком, например, где представленное в одном масштабе будет требовать его представления в другом; множество специфик чтения карты; такие операции как построение натурной модели по показывающим объект под различными углами фотографиям, и интерпретация анаграмм.

Скажем, мы располагаем аэрофотосъемкой или анаграммой, и одновременно же несколькими сделанными с земли фотоснимками, один из которых в точности дублирует изображение аэрофотосъемки, или списком слов, в одном из которых спрятана определенная анаграмма. Все это затем может потребовать его сличения с правильной снятой на земле фотографией или с правильным словом. Это позволяет не нуждаться ни в чем более, нежели операция непосредственного чувственного согласования, и если это так, то, вероятно, мышление, в том смысле, в котором я использую данное понятие, здесь вообще не требуется.

Во многих случаях, однако, отсутствуют применяемые с целями сравнения предлагаемых нам предметов оригиналы или дубликаты; и даже в случае их наличия их простая идентификация в точности не удовлетворяет предъявляемым требованиям. Здесь некоторым прямым и непрямым образом возможно получение ключей, как в случае проявляющейся в кроссворде анаграммы, и когда некоторые перекрещивающиеся ключи уже определены, то ключи, без которых требуемая реинтерпретация невозможна, сами требуют их раскрытия или конструирования посредством некоего метода исследования наличествующих предметов. Например, мы располагаем рядом фотографий неизвестного механического объекта, на основе которых собираемся строить натурную модель данного объекта. И если большинство необходимых свидетельств представлено в неявном виде, нежели в виде, позволяющем прямую идентификацию, то каждый, вероятно, согласится с тем, что удовлетворение подобных требований должно включать в себя мышление. Поначалу оно видится в качестве подобного процессам, отличающимся от уже рассмотренных, исполняемых при совершении интерполяции и экстраполяции. Так ли это, решат результаты эксперимента.

Огл. 2. Случай простой арифметики, представленной в неявной форме

Когда изначально присутствуют все требуемые, но заданные в неявной форме и потому нуждающиеся в раскрытии свидетельства, мы получаем нечто весьма близкое обычно определяемому в качестве «решения задачи». Это, в любом подобном случае, представляет собой исход, осознаваемый в качестве «верного», в присутствии множества иных, позволяющих расценивать их как «неверные». Тем не менее, выражение «решение задачи» определенно представляется обманчивым. В психологическом смысле неверно говорить, что мышление присутствует лишь в случае достижения «верного» исхода. Мышление присутствует вне зависимости от нахождения исхода, и присутствует столь долго, сколько совершается попытка выделения последующих оказывающихся доступными свидетельства либо информации. Подобное положение напоминает, что интерполяция и экстраполяция могут вести к ошибкам, и потому ошибки возможны и в процессах раскрытия и представленного в неявной форме.

Однако следует сказать и о том, что мышление присутствует там, где проблема находит решение или оценивается в качестве решенной, что великолепно проявляется в случае, протекающем на положении подчеркнуто востребующего мышление как форму высокоуровневой способности, как так или иначе содержащего характеристику действенности, отчего и нам следует подготовиться к выделению некоторых критериев действенности. Как мне представляется, ничто так не очевидно, но столь необычно для попыток решения проблемы, в особенности в каком-либо логическом смысле, как критерий действенности мышления. Иногда его присутствие достаточно очевидно, но он же превосходно напоминает нам о тех располагающих достаточным числом подобного рода примеров ситуациях, в которых именуемое действенным мышлением порождает вопросов куда больше того их числа, на которые оно позволяет ответить.

Кроме того, в отношении той ситуации, которую я намерен сейчас показать и обсудить в качестве представляющей «решение задачи», - и, без сомнения, весьма часто встречающейся, - я полагаю, мудро было не прибегать к подобному специфическому выражению.

Здесь представлено нечто, служащее в качестве упражнения в простом сложении. Все, что нам известно, это следующее: (1) D = 5; (2) что каждый номер от 1 до 10 располагает соответствующей ему (английской) буквой; (3) каждой букве может быть назначен номер, отличающий ее от всякой другой буквы. Необходимая для определения номера любой из букв операция сводится к стадиям процесса и их порядку.

Вне всякого сомнения очевидно, что используемые для получения конечного результата предметы уже имеются, хотя и не обязательно представлены в допускающей их использование форме; и все требующие здесь выполнения процессы достаточно известны и не сложны для любого получившего среднее образование.

Я отобрал несколько попыток возможного способа обращения с подобной ситуацией. В первых четырех, после некоторых блужданий, было получено необходимое окончание. Здесь показаны данные шаги и заключающий их порядок.

Четыре успешные и относительно целенаправленные попытки позволяют сравнить их с четырьмя представленными здесь другими попытками, где искомое окончание вообще не было достигнуто, или достигалось только после достаточных плутаний около него.

1. Пытались построить буквы в алфавитном порядке, напротив чисел 0-9 в порядке возрастания: не выходило.

2. Писали внизу каждую другую букву, начиная с D, и писали числа 5-0, 1-4: не выходило.

3. Писали внизу буквы, как они встречались в задаче напротив чисел в порядке возрастания: не выходило.

4. Пытались составлять возможные пары букв и чисел: не выходило.

5. Перезаписывали задачу вновь с 5 замещающей D и 0 замещающем T. Никаких новых идей у меня не появилось, потому за несколько дней бросил задачу.

6. Устанавливали, что здесь отсутствует формула, и полчаса записывали с разными числами, но безуспешно.

7. Наконец набирали комбинацию, но она было неверной, потому что тогда мне следовало иметь одной буквой больше, чем нужно, то есть

8. Друг мне посоветовал, что нужно делать, и сказал мне, что I должно означать 0, E и A правильны.

9. Вновь переписывали задачу ниже, заменяли буквы на признаваемые правильными для них числа, и делали другие предположения, пока все неправильное не оказывалось исключенным. Наконец получали тот результат, который нужен.

(Этот испытуемый выразил убеждение, что он получил бы результат куда быстрее, если бы так не стремился включать в фигуру тройку, являвшуюся его любимым числом, ему хотелось, чтобы оно открылось бы более чем один раз.)

Вариант VII

1. В D подставляется 5.

2. Производятся манипуляции с цифрами 0-9, подставляемыми, пока данная стадия не приводит к:

3. Дальнейшее вновь непросто, поскольку здесь O, N, G, B соответствуют 1, 2, 7 или 8. Около десяти минут тратится на то, чтобы установить возможность подстановки данных чисел, и поскольку убеждаются в невозможности этого, то оставляют эту попытку.

4. Принимают решение начать вновь с:

5. Записывают на бумагу буквы с известными соответствующими им числами, в следующем виде:

6. Вновь оценивают, что O + E способно дать O в ROBERT и потому приравнивают E 9-ти.

7. Теперь кажется, что числа можно достаточно просто вставить. Здесь они определяются в следующем порядке L = 8, A = 4, R = 7, G = 1.

Комментируя в целом данный процесс, конкретный испытуемый пояснил, что наиболее трудной оказалась стадия 3. Трудно было отказаться от подхода, который, тем не менее, не обещал ничего определенного. Лишь 6-ая стадия обещала «более легкое» окончание, где уже все числа показались «подставляемыми».

Вариант VIII

1. Если D=5,T=0.

2. Действуя методом проб и ошибок, начнем справа. Решим, что L не может быть 5, 0 или 7. Безуспешно.

3. Попытаемся начать слева. Решим, что поскольку D = 5, G может быть 1, 2, 3 или 4.

4. Внезапно понимаем, что E должно равняться 9 поскольку это единственно способно приносить (1) 0 при наличии 1 переносимой из N + R, и O + E дающего O.

5. Теперь приравняем G = 1 и R = 7. Это работает и все остальное уже вполне тривиально.

Восемь показанных попыток достаточно представительны в отношении довольно объемной коллекции попыток, за исключением того, что доля ошибок в достижении необходимого окончательного положения оказалась выше ожидаемой. Данный этап следует сопроводить несколькими обобщающими комментариям.

Огл. 3. Некоторые требующие обсуждения положения

(а) Шаги в их последовательности

Представленные во всех приводимых примерах шаги и определяющий их порядок записывались самими участвующими в опытах испытуемыми. Сразу же следует отметить, что в данном случае имеет место значительно больший, нежели имело место в случае недавно обсуждавшихся процессов прямой интерполяции и экстраполяции, конституирующий условность «шага» диапазон интерпретации.

В первых четырех примерах «шаг» толковался любым процессом, непосредственно налагаемым на предшествующий процесс, и непосредственно вводящим последующий процесс. Отсюда все истолковываемое в качестве простого шага характеризует способность последовательно устанавливаться, как в случае I, 3; II, 4; III, 4 и 5, и IV, 6. Если, однако, рассматривать присутствующие в составе второй группы VI, VII, и VIII варианты, то обнаружится, что шаг оказывается в понимаемой в качестве неизбежной последовательности не столько перемещением, или комплексом перемещений, но и описанием некоей преемственности разнообразных подходов к требующей выполнения операции. Потому такой «шаг» способен включать разного рода в принципе исключающие их предметное выделение вещи, как то имеет место в VI, 4, VII, 2, и VIII, 2.

Выполнение любого из примеров I, II, и III заключается в переносе из правой колонки добавлением во вторую крайне левую колонку, и определения значения E равного 9. Представленный здесь пример IV служит образцом непосредственного исправления ошибок, результативного исключительно притом, что шаги 6 и 7 приравнивают E 9-ти и далее используют это значение. Вариант V не приводит ни к чему, но VI, VII, VIII, ведут, однако, к некоторому завершающему положению, но только после того, как они позволяют определить, что E = 9 и применить найденное значение.

Потому представляется, что возможность приравнивания E = 9 служит ключевым шагом ^[1]. Как это уже было показано, все позволяющее его экономично представить в виде передач, наделено некими внутренними и необходимыми подсоединениями. Пока это не будет видно, единственно возможная процедура - это один за другим перебор множества возможных вариантов подступа, как подобные действия могут складываться у перебирающего их человека. Возможно, это неизбежно, поскольку представленное в неявной форме свидетельство требует его расширения посредством доведение до желаемого завершающего положения.

В прямой интерполяции и экстраполяции число необходимых для заполнения пропуска шагов позволяло его довольно простое определение, - а именно, запроса некоторых порций информации, - то есть, посредством порядка таких шагов. Несмотря на то, что в данных образцах представленных в неявной форме свидетельств я никаким образом не варьировал количество изначально предоставляемой информации, по крайней мере, представляется весьма вероятным, что подобное столь же справедливо. Может показаться, что число назначаемых шагов в первых четырех примерах варьируется от 5 до 9 включительно. Но большинство подобных изменений опиралось на различия в интерпретации того, что можно определять в качестве элементарного шага. Если принять иную интерпретацию «шага», то сократилось бы число выделяемых шагов. Однако, проявись возможность выделения ключевого шага, как обнаруживается уже группа вариантов пути достижения той же самой завершающей позиции. Оно, в данной конкретной иллюстрации предоставленное первым состоящим в приравнивании E = 9 шагом, вело к небольшому определявшему несколько возможных путей различию, однако здесь очевидно, что должно существовать изобилие случаев, где порядок шагов мог вести к существенному отличию в возможности приходить к чему-либо окончательному.

(б) Снова о передаче

Очевидно, что любой способный иметь дело с неявно представленным свидетельством должен обнаружить в себе способность к совершению передачи от уже выработанной тренированности к создавшейся сейчас ситуации. Но будет ли такой передача полезен или вреден, другой вопрос. Реальности способа возвращают нас к тому отличающемуся весьма строгой недвусмысленностью предполагаемому примеру, что передача полезен только при представлении в неявной форме, и некоторые характерные образцы заданной в неявной форме ситуации могут быть связаны с каждой из двух одновременно сохраняющих их собственные специальные структурные свойства ситуаций.

Мисс М. Скиннер, комментируя ряд собираемых ею для меня попыток решения задачи «Дональд-Геральд», заметила: «Несколько большее число студентов брались решать задачу, но не могли. Они подставляли 5 для D и ноль для T, но поскольку отсутствовал прямой ключ для L и R, то они говорили, что больше ничего не могут поставить. Казалось, что привычка придерживаться определенного начала заключается в дополнении суммой из правой колонки и продолжении в левую сторону с уже получившими решение колонками так глубоко въелась, что они не способны освоить никакой другой подход, и потому им остается вести поиск значений L и R способом проб и ошибок».

Аналогично же, как то и отражено примерами VII и VIII, ничто не требовало столь долгой процедуры, как комбинирование букв, производимое в точности так, как если бы имело место прямое непосредственное суммирование, и ключи появлялись бы благодаря повторению, или специальным связям, или игнорированию определенных букв. Но когда уже то, что позже осознавалось в отношении простого суммирования, комбинировалось с тем, что мы теперь можем узнать из структуры выражающих имена форм, все проходило успешно.

Конечно же, имеет место огромное число примеров, в которых любое запрашиваемое подвергается изменению масштаба, перефразировке или буквальному переводу. Тогда при условии, что обретенная человеком тренированность обеспечивает его доступной прямой информацией, делая возможным прямую передачу, весьма вероятна и возможность его выполнения. Все потребное для этого заключается в выделении и применении правила, или простом применении правила, предоставленного в качестве части первоначальной информации, такой как, к примеру, указываемый масштаб, или некоторое другая регулярно приспосабливаемая особенность необходимого перевоплощения.

Перевод с и на иностранный язык представляет собой любопытный случай оперирования представленной в неявной форме информацией. Если здесь для конкретного языка вообще допустим буквальный эквивалент того, что язык определяет для каждого слова или выражения, позволяющий его запоминание переводчиком или подбор переводимых слов или выражений, то открывается возможность использования метода эффективного переноса. Все, что здесь требуется, это удовлетворительная идентификация слов и выражений, и несколько позже возникает вопрос, способна ли подобная идентификация или согласование оказаться достаточной в качестве существенного элемента мышления. Нередко, однако, нет буквального соответствия между словами или выражениями одного и другого языка. Тогда невозможно положение, что, в частности, в точности представлено в нашем примере DONALD + GERALD, поскольку переводчик обычно действует в куда большем диапазоне свободы. Приемлемый уровень перевода означает, что переводчик должен перейти из одной языковой системы в другую, обязательно подразумевая структуру и дух обоих языков. Оценки, исходящие от немалой части человечества, ошибающейся в достижении приемлемого исхода в относительно простом примере DONALD + GERALD обнаруживают, что подобного рода перенос представляет собой существенную сложность.

(в) Догадка или интуиция

Одной из примечательных, относящейся к подобного рода случаям черт, оказывается не обращающая на себя внимание частота принадлежащих серии шагов, теоретически допустимая и, возможно, требующая ее определения. Такое возможно просто потому, что человек хотел избежать хлопот с их последующим выписыванием. В огромном большинстве примеров, однако, проявилось отсутствие какой-либо вызывавшей это причины, как и то, что, фактически, невыраженные шаг или шаги определенно вообще не отрабатывались. Сравним примеры II и III. В примере II, выполненным студентом-математиком из Кембриджа, каждый шаг дотошно описывался, в III ничего не сказано о прохождении после шага 4. Вполне очевидно, что в IV значения B и O несомненно предполагались как «видимые». В VI величины O, E и A использовались как «уже известные», что означало, что прочие оставались «предполагаемыми». В VII все оказывалось в большей степени предположительным («кажущимся»), до того, как находилось, что E равно 9, «откуда теперь видно, что числа легко подставить». Вдобавок и в VIII, после того, как E виделось равным 9, определялось, что специфические значения будут найдены и для G и R, «и все остальное довольно очевидно».

Теперь, рассматривая влияние сознания необходимости предстоящей экстраполяции на понимание направленного характера свидетельства, я намерен показать некоторые элементарные примеры, в которых «скачки» вытесняют «шаги», завершающая позиция допускает ее достижение до собственно начала поиска, можно сказать, наносится. Сейчас ясно, что прыжок позволяет подготовить как шаг, так и несколько шагов способом, которым конституируется завершающее положение, в качестве именно завершающего положения как такового. На деле мне неизвестно, потребовалось ли кому перескакивать непосредственно от предоставленной информации к запрашиваемой полной реинтерпретации. По крайней мере, первым должно было совершаться то, что я называю ключевым продвижением, и его следовало совершить либо же с помощью детального анализа, или же посредством некоторого рода процесса, описываемого как «выискивание».

До сих пор, следовательно, здесь были освидетельствованы три допускающие их различение процесса, посредством которых, при содействии или в отсутствие детальной серии шагов, с помощью заключения, будь то интерполяция, экстраполяция или реинтерпретация, извлекалась некая информация. Имел место аналитический процесс, в котором формулировались все перемещения, и каждое успешное перемещение оказывалось эмпирически более вероятным в случае развития успеха. Но иногда можно обнаружить и перескок непосредственно к заключению, поскольку вплоть до момента получения определенного заключения не формулировались никакие перемещения. Следовательно, иногда перемещения специфически индицируются и появляются лишь на том уровне мышления, которым мы пока что и ограничим их рассмотрение, что обязательно позволяет предполагать, что подобное вполне возможно. Третье, здесь имеет место смешанный процесс, в котором некоторые перемещения совершаются в результате специфического анализа, когда другие представляют собой «догадку», и, однако, в конце концов, заключение достигается лишь потому, что одно или два перемещения оказываются очевидно выверенными. В подобном отношении я прибегну к тому, что регулярно практикуют подвергающиеся моим экспериментам испытуемые. Я также «догадаюсь» соотнести осознание правильности шагов или перемещений с не располагающим отождествляющей его выверенностью заключением, и соотнести «проницательность» или «интуицию» с осознанием правильности не располагающего приданными шагами заключения. Окажется ли последнее нечто большим, чем понятийная рационализация, как я надеюсь, проясниться немного позже (см. часть 8).

Между тем, безусловно важно установить, что на данном уровне «способность догадываться» никогда не случайна. В каждом случае наличествует некое свидетельство, и если здесь совершается мышление, то используется некое свидетельство. Не нашлось никого, кто намеревался бы в примере DONALD + GERALD именно «отгадать» соответствующие буквам числа, даже среди прибегавших к способу случайного подбора из всех возможных буквенно-цифровых сочетаний. Даже тех, кто позволял себе подумать, что они могли бы такое сделать, это утомляло, и они отказывались намного раньше завершения игры, естественно принимая 5 как значение, принадлежащее D, и 10 как принадлежащее T, и именно только им, а не какой-либо другой букве. Помимо этого, они устанавливали, что такое решение создает некие позитивные возможности, и хотя они не задумывались, почему так происходит, их заблуждения куда чаще вытекали из их приверженности определенным числам (как это видно из примера VII) и сочетаниям число-буква, чем продолжением надоедливого процесса произвольного подбора.

(г) Ошибки

В одном из представленных примеров, а именно, IV, шаг 7, присутствует ошибка, которая непосредственно отождествляется как грубая, и сразу исправляется. В примере V, шаги 7 и 8 содержатся образцы ошибок, сразу понимаемых как ошибки, но не исправляемых. Понимание того, что совершена ошибка, способно просто приводить к безвыходному положению.

Что проведенные эксперименты не смогли ясно и решительно показать, так это существование психологических различий между пониманием казуса совершения ошибки и исправлением ошибки; последнее предполагает одно позволяющее его последующее экспериментальное изучение весьма интересное различие. В обоих случаях оценивается «направленность» процесса, восходящего к и направленного к положению совершения ошибки. Когда, однако, наступает черед исправления ошибки подобно показанному в примере IV, это означает совершение оказывающих сильнейшее влияние следующих или предварительных, не ограничиваемых каким бы то ни было предварительным обобщенным решением шагов. Следовало бы обратить внимание на то, что оба примера, IV и V, потерпели неудачу в точно таком же положении и в силу точно такого же предположения, а именно, что L = 3, но в примере V имелось еще и негибкое решение, что L должно равняться 3, когда в IV такое решение отсутствовало, и присутствовала готовность проверять и другие возможности. В соответствии с V система закрывалась на достаточно ранней стадии, и не допускалась рассмотрение безусловно вероятных здесь альтернатив. Предопределенное разнесение чисел по буквам действовало в точности подобно тому некритическому восприятию обобщения, в соответствии с которым некогда достигнутое означает исключение каких бы то ни было вопросов.

Огл. 4. Неявная представленность вербальных конструктивов

(а) Анаграммы и ключевые значения в кроссвордах

Некоторые общие формы неявных вербальных конструктивов относятся к простым словам и группам слов, когда другие требуют придания измененной формы распространенным высказываниям в целом. К первому классу принадлежат анаграммы и многочисленные иные инструменты, что используются - если он в этом преуспевает, - отгадчиком кроссворда в создании и разгадке. Проникновение сквозь неявную представленность простых слов принимает одну из двух основных форм: (1) совершаемое с помощью прыжка и в условиях отсутствия каких-либо опосредующих шагов необходимое изменение формы; (2) построение позиций букв при помощи вопросов или использования перекрестных ключей или достигаемого посредством некоторого числа шагов изменения формы.

Использование второго метода означает, что практически каждый, и достаточно регулярно, выстраивает здесь вполне определенный порядок. В условиях, когда все свидетельства относятся к слову в целом, однако присутствуют в неявной форме, первой необходимостью здесь оказывается число составляющих слово букв. Это представляет собой предварительный шаг в направлении построения одной из двух ситуаций, либо экстраполяции, либо интерполяции; тем это и обеспечивает завершение, несмотря на то, что описательно такое завершение остается столь неспецифично. Второй шаг заключается в подборе первой буквы, и далее в подборе последней буквы, и далее, если число букв более четырех, то третьей буквы, и так далее, обычно выбираемые буквы следуют одна за одной в порядке слева направо. Если же отгадчик кроссворда находит дополнительные ключи, они будут востребованы в том порядке, который отгадчик находит более простым. Но в общих чертах попытка на всем ее протяжении сохраняет присущее ей постоянство; однажды воспринятая как ситуация, требующая приложения именно экстраполяции или интерполяции, она будет обречена на попытку ее разрешения именно посредством такой последовательности шагов, что прогрессивно сокращает количество возможных следующих шагов.

Окажись данная стадия хотя бы раз достигнута, то тогда каждый имеющий дар речи может судить о возможности применения к содержащему неявно представленное свидетельство специфическому случаю интерполяции и экстраполяции. Однако участвующее в этом «выделение правил» опирается на некоторую утилизацию структуры какого бы то ни было употребляемого здесь языка. Весьма важно осознать, сколь и трудно это понять, что вместимость позволяющей эффективное употребление языка структуры в любом случае не нуждается в знании имеющей место в рассматриваемом языке встречаемости букв и буквенных комбинаций.

Каждому увлекающемуся кроссвордами хорошо знаком кажущийся элементарным прыжком опыт подстановки требуемых слов и групп слов. Более любопытными образцами оказываются те, в которых неявность оказывается успешно раскрытой, но в то же время сам отгадчик полностью не готов объяснить, почему данный результат верен. В частности, используем употребление ключа «столица того, что созвучно эху». Без сомнения, можно найти людей, способных сразу привести необходимое имя, но здесь куда как похоже, что первый заданный ими вопрос прозвучит как: «Сколько здесь букв?». Ответ означает «пять». Поиск тогда обращается на способные встретиться здесь начальные, конечные, и, возможно, средние буквы. Ими оказываются I, I и H. На любой из данных стадий, но с увеличением определяемой увеличением объема информации частоты, отгадчик уподобляется говорящему «Это должна быть Ирландия (английское произнесение - «айриш»; А.Ш.)», и, что весьма вероятно, добавляющему «Но я не могу установить почему». Далее, часто когда они действуют несколько иначе, порядочное большинство отгадчиков внезапно добавляют, «конечно, столица Ирландии Дублин». Некоторые никогда не заходят столь далеко, но все же остаются удовлетворены найденным решением.

В данном примере шаги (составляющие слово буквы), ведущие к необходимому окончательному виду слова определяются почти в каждом случае. Каждому, однако, доводилось встречать те немногие примеры, в которых, в особенности в случае прямо адресованных форм анаграммы, отсутствуют подходящие для назначения шаги. Например, «ARE WE, LAD, IN THE RIGHT STATE?», (рус. эквивалент - «Правы ли мы, парень?»), заданное в качестве ключа кроссворда, что сопровождается всеми указаниями на возможный выбор ключей. В почти что половине числа собранных в данном случае примеров, где все они подавались имевшими университетское образование отгадчиками, оказалось написано DELAWARE, иногда сразу, иногда чуть погодя, без обращения к совершению каких бы то ни было шагов. Часть отгадчиков так комментировала свой ответ:

(i) «Ответ ‘проклевывается’ внезапно»;

(ii) «DELAWARE осознается на манер ‘вспышки’»;

(iii) «Должно быть DELAWARE!»

(iv) «Первые три слова казались чем-то, непривычно намекающим на анаграмму, немедленно
самостоятельно перестраивающимися как нужно».

(v) «Два дня до этого кто-то меня спрашивал, а если это было название штата. Потому для решения оказалось
достаточно взгляда».

(vi) «Слово ‘lad’ показалось ненужным: пробую анаграмму: вставляю DELAWARE».

(vii) «Буквы сразу стояли на месте».

Из данных утверждений или многих других рассматривающих нечто подобное примеров с достаточной очевидностью следует, что хотя еще не определены никакие шаги в направлении завершающего положения, но свидетельство уже фактически постоянно используется или оно допускает некое его последовательное использование. Также достаточно очевидно, что употребляемое здесь свидетельство отчасти образовано информацией, что, можно сказать, «выбрана из запомненного», и что запомненное должно представлять собой в высокой степени адаптивную природу.

Первое, что здесь имеет место, это правило, что отгадчик в попытке определения с какого же рода ситуацией он сталкивается, назначает класс или категорию «наличие анаграммы». Любая видимая необычной комбинация или точно так же слышимые звуки, или некое преобладающее слово или звук расцениваются как находящиеся не на месте, не подставляемые, позволяющие в данном примере использоваться для представления категории «анаграмма». Но с изменением обстоятельств в точности те же особенности непосредственных свидетельств могут использоваться для иного плана внушения. Что, например, сейчас обозначается как «анаграмма», например, может быть названо «кодом» или криптограммой, поскольку первое позволяет требовать только переразмещения букв, когда второе возможно потребует полностью иного наполнения буквами. Одно и то же непосредственное свидетельство не только позволяет его использование в качестве ведущего к иной характеристичности, но, как показывают высказанные с примером в отношении Делавэра замечания, отличающееся непосредственное свидетельство способно приводить к точно такой же характеристичности. Очевидно, что нечто извлекаемое из хранящейся в памяти информации, обладай подобная запомненная информация конечной и неизменной формой или нет, определенно не предназначается к использованию именно в такой форме. Кроме того, с достаточной очевидностью следует, что извлекаемое из запомненного и характер его отношений с непосредственным свидетельством, и то, и другое, в сильной степени подвержено влиянию обстоятельств конкретного случая. Это, что вполне очевидно, играет предопределяющую роль в назначении уровня свидетельства, и потому и в отождествлении его свойств направленности.

(б) Продолжительные высказывания

Нередко оказывается, что продолжительные, содержательные словесные построения представляются в требующей реинтерпретации форме, случаи чего сейчас и окажутся предметом рассмотрения. Возможными здесь примерами служат: перевод с одного языка или диалекта на другой; раскодирование сообщений; комментирование или толкование сложных, мистических или символических записей. Я их рассмотрю все, но отбракую. Первое, они представляются нуждающимися в операциях относительного технического или специализированного толка, и все из них часто задаются в рамках противопоставления, казалось бы, неуместного в смысле преследуемых мною целей. Второе, они строятся именно так, что, наиболее вероятно, образующая их форма представляет собой нечто чуть большее, нежели «копия» оригинала, случай скорее «соотнесения», а не «мышления».

Поэтому я сомневаюсь, имеет ли здесь место некоторая упрощенная общая аргументация, как и требование изменения формы, поскольку информация, представленная в одной и той же форме, может быть использована для выхода на различные завершения. Поэтому я приспособлю здесь запомнившееся мне высказывание Б. Рассела, много лет тому назад сформулировавшего эту мысль на университетском экзамене:

«Любой, располагающий различными возможностями деятельности, убежден, что кое-что из этого он делает неподобающе, что может вести к неизбежным последствиям. Даже если возможно, что все действия он совершит правильно, огромное число людей будут наблюдать за ним и оценивать его исполнение, и недобрые в их числе, просто из чувства недоброжелательства обвинят его и попытаются препятствовать; в то же время способные иногда ошибаться добронравные его несправедливо осудят. Отсюда и занимающим важное положение людям не следует надеяться быть счастливыми».

Всем согласившимся поработать с данным высказыванием вначале следует прочесть его и сохранить, придерживаясь в этом следующих инструкций: (а) переписать все, сохраняя идентичность формы аргументации, отчего они могут построить некоторое заключение о человеке, находящемся в положение «покорного»; или (б) без изменения смысла данного высказывания переписать его таким образом, чтобы прийти к заключению о «человеке в состоянии покорности».

Это нужно произвести немедленно, поскольку, рассмотренное в наличном контексте, оно уже не обеспечивает успеха эксперимента. Фактически более интересный результат сопровождает то употребление данного высказывания, что неизменно нарушало бы что бы ни было идентифицируемое в качестве замкнутой системы. Мы уже видели, если не принимать специальных мер предосторожности, какие бы слова не использовались, здесь имеет тенденцию сохраняться, на всех стадий их обработки, относительно больший уровень свободы. С общей точки зрения, когда процесс мышления строится по условиям замкнутой системы, непосредственно мыслящий противится этому в любом таком случае, где такое только возможно.

Между откликами согласно инструкции (а) и согласно инструкции (б) не обнаруживается существенных различий. Если один и тот же человек прибегает к обоим как (а), так и (б), он обычно, что бы ни приносила бы его вторая попытка, принимает за правило прибегать, какое бы заключение он не предпочел, к подкреплению некоторой дополнительной иллюстрацией.

Около трети комментирующих соглашаются, что «занимающим важное положение людям не следует надеяться быть счастливыми», когда другие две трети соглашаются, что «занимающим важное положение людям не следует надеяться на обретение счастья» или «следует надеяться быть счастливее других».

Построение многочисленных вариантов употребляет заимствованную из оригинала аргументацию, или вводит новый материал, само собой признаваемый поддерживающим заимствуемое заключение.

Обратимся, например, к одному варианту:

«Инструкции вводят в заблуждение, поскольку параграф в том виде, в каком он представлен, бессмысленен. Проанализируем его предложение за предложением:

1. Деятельный человек может совершать ошибки и страдать.

2. Даже если он не делает ошибок, его будут обвинять и ограничивать.

3. «Добронравные» люди делают ошибки и осуждают деятельного человека, если они это делают, могут ли они признаваться «добронравными»?

4. Поэтому занимающие значимые позиции не могут быть счастливы».

«Последнее вообще не из чего не следует, кроме случая, где «деятельный» служит синонимом «значащего». Мне следует отбросить этот параграф, так, как он представлен, а последнюю строку изменить на «Следовательно, люди на положении покорных не могут надеяться быть счастливы».

«‘Покорные’ люди более похожи на ‘деятельных’, чем ‘значимые’ люди».

И еще два других:

«Много сочиняющие люди убеждены, что их вознаградят даже за сочинение бессмыслицы. Даже если им не придумывают никакой бессмыслицы, в капризах эйфории они убеждены, что все ими сделанное - бессмыслица, и при наступлении состоянии подобного угнетения некоторые друзья прилагают усилия для их ободрения, видя бессмыслицу в их величайшей угнетенности. Отсюда и человек в покорном положении не может надеяться быть счастлив».

«Живущий в положении покорности человек не может надеяться стать счастливым, поскольку люди, занимающие превосходное положение имеют куда больше шансов в обеспечении лучших условий жизни, таких, как автомобили или действительно современное жилье. Второе, живущий в положении покорности человек не может надеяться на определенные жизненные достижения в отсутствии качественного образования, которое, конечно, стоит немалых денег. Третье, он естественно таит обиду на занимающего хорошее положение человека, поскольку знает о своей неспособности занять такое же положение. В конце концов, следовательно, как показывает жизнь, отсутствует предмет, и потому покорный человек несчастлив».

Притворяться, что каждая из данных попыток - и это в их отношении не свидетельствует о чем-то необычном, - представляет мышление в пределах замкнутых систем так, как я его определяю, будет выглядеть явным недоразумением. Очевидно, что они выходят, как то имеет место и в других обнаруженных примерах, к окончательному и предопределенному завершающему утверждению: «Занимающий покорное положение человек неспособен быть счастливым». Но на пути к подобному заключению, помимо чего-либо образующего доступную для представления посредством утверждения форму выразительной достаточности, и здесь отсутствует подход, рождающий единообразие числа и порядка шагов.

Подобные инструкции весьма редко строго и буквальным образом исполнимы. Потому в отношении каждого оригинального утверждения предпринимается поиск эквивалентной формы, но именно в связи с «занимающими покорное положение людьми» или «мало что имеют возможность сделать» как грамматическими структурами. Представляемым затем версиям присуще довольно значительное однообразие. Что подтверждает такой пример:

«Всякий способный к каким-либо действиям, готов что-что делать правильно, и в этом он успешен. Даже если возможно такое, что он что-либо будет совершать не так, лишь небольшое число людей смогут увидеть и осмыслить его действия, и добронравные в их числе будут хвалить его и пытаться помочь просто в силу доброй воли; при этом недобрые будут готовы его постоянно одергивать, и они похвалят его только в том случае, если он того заслужит. Поэтому занимающий покорное положение человек имеет неплохие шансы быть счастливым».

Однако во всех подобных версиях присущие аргументации и допускаемым предположениям число и порядок шагов на каждой конкретной стадии не рассматриваются вытекающими одно из другого. Они оказываются лишь последовательностью копиистичных решений, связанных с заданной инструкцией формой, - а именно, оригиналом; не представляя собой последовательностей в надлежащем смысле такого понятия. Фактически здесь обнаруживается вольно обращающееся со своим материалом мышление, и потому мыслящий здесь позволяет себе прорыв за пределы любых замкнутых систем, и его попытки, скорее всего, подпадают под ту рубрику, что я несколько позже обозначу как «повседневное мышление».

Очевидно, что возможен куда более существенный прогресс в изучении типов примеров, требующих некоторого изменения формы свидетельства, выражаемого посредством продолжительных осмысленных построений. Например, неупорядоченная запись позволяет ее использование в случае преобразования в нормальную последовательную форму. Или можно обратить внимание на множество любопытных проблем, появляющихся когда одним образом организованное построение выражается по нормам другого порядка организации. Настоящее исследование, однако, не претендует на абсолютную полноту, и достигнутое ныне положение нуждается в его развитии посредством попыток развития теории мышления в пределах замкнутых систем.

Огл. 5. Свод основных рассмотренных положений

1. Мышление может осуществляться и при наличии неявно представленного свидетельства. Существом подобной ситуации служит то, что здесь наличествует вся необходимая информация, но ее компоненты требуют их обследования исходя из особой, и, возможно, необычной точки зрения, и последующей реинтерпретации или изменения размещения.

2. Рассмотрен случай, в котором буквы были соотнесены числам таким образом, что два известных христианских имени были употреблены как слагаемые и равняющиеся третьему известному имени. И лишь одной из букв было отождествлено число. Некоторые буквы повторялись. Отсюда:

3. Поскольку нет причин сомневаться в том, что в подобного рода случаях необходимое изменение формы представления информации, допускающее его «обретение сразу» исключительно редко, то и во множестве собранных примеров назначаемые шаги следовали в порядке, с общих позиций развертывающемся как внутренне предопределенный.

4. Не нашлось никого, кто бы беспорядочно соотнося числа буквам («исходя из предположения») получил бы правильный результат. Также не оказалось ни одного примера, где процедура догадки доводила бы до чего-либо близко соответствующего любым возможным комбинациям.

5. Никому из прибегавших к простому конвенциональному порядку сложения, начинавшегося с крайне правой части и регулярно продвигавшемуся влево не удалось достичь требуемого результата. Успех необходимой здесь передачи обеспечивало знание правил сложения в сочетании с тем, что определялось из выделения сложения одинаковых букв и тому подобного.

6. Было определено значение понятия «ключевая передача» (в данном случае, E = 9), и в некоторых случаях «ключевая передача» совершалась посредством «скачков», часто заменявших «шаги».

7. Понимание ошибки не обеспечивало исправление такой ошибки.

8. (а) Анаграммы и ключи кроссвордов и (б) изменение формы аргумента рассматривались в качестве образцов неявной представленности вербальных конструктивов. В случае (а), метод шагов служил основной возможностью приведения ситуации к виду регулярной экстраполяции или интерполяции, затем разрешавшейся описанными в предыдущих частях способами. Куда чаще, чем в другого плана примерах, отсутствовали детально проработанные шаги, завершающая позиция достигалась прыжком и весьма часто признавалась достаточной лишь некоторое время спустя. Во всех подобных случаях свидетельства именно использовались, а не устанавливались, и некоторые из них заимствовались из памяти (или из запомненного). Подобная «запомненная» информация обычно отличалась немалой адаптивностью ее формы и функциональности. В случае (б) обычным было изменение высказываний до состояния содержащих элементы, аргументацию или критические оценки в любом смысле отсутствующие в оригинале, как и весьма отличающиеся от случая к случаю, и несовместимые ни с какими присущими «замкнутым системам» операциями.

© 1958, F.C. Bartlett

перевод - А.Шухов, 08.2011 г.

^[1] Ср. The Bearing of Experimental Psychology upon Human Skilled Performance, Brit. J. Indust. Med., Vol. 8, 1951, p. 214.