Огл. Преамбула

К физической реальности относится вся встречаемая нами реальность, и потому для стандартного понимания физическая теория может рассматриваться как онтология в целом. Последнее, по крайней мере, имело смысл практически всеобъемлющего предположения, защищаемого большинством защитников точной философии текущего столетия. Всякий казус понимался физическим казусом и все структуры действительности физическими структурами. Возможно, в последующие годы незыблемость подобного предположения ослабла настолько, насколько подобную необходимость испытывала когнитивная наука. Но в части наук о внешнем мире доминирование подобного предположения не расшатано, и современные философы - даже проявляя значительное внимание к используемому для описания мира языку повседневного опыта, - все еще отказываются понимать мир представляющим собой соответствующий объект теоретического представления.

Мы, однако, хотели бы обсудить здесь проблему порождения обычного представления о физической реальности в качестве конституирующего уникальное основание объективности скорее именно из архаического понимания физической природы, и фактическую несовместимость подобного представления с развитием этой науки в период после Ньютона. Если говорить более предметно, то мы думаем показать способность мира качественных структур, например цвета или звука, или здравосмысленных структур окрашенных или звучащих вещей, научно (онтологически) исследоваться их собственными нормативами, как и возможность подобного исследования помочь нам лучше понять структуры как физической действительности, так и познания.

Некоторое определенное продвижение в данном направлении принесено отдельными недавними работами в области искусственного интеллекта, стремящимися теоретически оценить качественный уровень объективной действительности. Мы можем, указать, например, на идею наивной физики в варианте Патрика Хайса ^[1], и на качественную физику Клира и Брауна ^[2]. Схожего плана идеи присутствуют и в развиваемом французским математиком Рене Томом проекте "семиофизики" - физики проявляющихся структур реальности. Данные идеи выражены Томом в достаточно любопытной форме в виде комментариев к Аристотелевской Физике ^[3]. В подобном смысле вовсе не обязательно признавать за философами намерение усомниться в научной модели качественного мира. Для Аристотеля и его школы физика действительно представляла собой качественную дисциплину и исследователи в области наивной физики до сих пор подчеркивают значение достижений средневековых мыслителей, таких как Буридан или Оресм, мысливших в широких рамках аристотелевских представлений ^[4]. Подобным же образом, посредством более соответствующих современному опыту приемов, мир качественной действительности изучался Томасом Райдом и другими шотландскими мыслителями здравосмысленной школы. В работах близких Райду мыслителей, как и в работах средневековых авторов, проблема, по очевидным причинам, не связывалась с соответствующим отношением между (качественным) описанием здравосмысленной действительности и физической наукой в ее современном (количественном) смысле.

В таком случае, в пределах философского осмысления, правомерен вопрос о способном называться первичным показателем предмета, претендующего на получение имени искушенной наивной физики, определяющей теорию здравосмысленной области, чьи отношения с физикой необходимым образом делаются предметом обстоятельного теоретического анализа. В этом отношении обращают на себя внимание претензии Уайтхеда, чьё "Математическое выражение материального мира" ^[5] открывает собой продолжительную и высоко оценённую традицию, вбирающую в себя, между тем, и работу Дж.Х. Вуджера (J. H. Woodger) ^[6]. Как нам, однако, представляется, первым, адресовавшимся к явному характеру отношений между онтологией здравосмысленного мира, названной им "теорией жизненных структур" и постгалилеевой физикой, оказался в 1936 году Э. Гуссерль со своим "Кризисом европейских наук" ^[7]. Присущие Гуссерлю представления, отраженные как в этой работе, так и в его более ранних исследованиях предмета формальной онтологии ^[8], с очевидностью признаны последующими исследователями области наивной физики одним из критически важных оснований их дисциплины.

В силу ряда причин может показаться неадекватным само допущение совместного развития столь различающихся интеллектуальных традиций под общей крышей произвольно данного нами имени "наивной" или "качественной" физики. Прежде всего, для них характерны весьма показательные отличия, как между взглядом Тома, рассматривавшего развитие физики с позиций явно математической дисциплины, и Гуссерлем, понимавшим структуры жизненного мира требующими совсем иного рода теоретического осмысления. Весьма значительные отличия можно отметить и между теми, подобными Аристотелю, мыслителями, понимающими предмет наивной физики наукой с ее собственной обособленной областью предметного опыта, и теми, "в массе своей современными исследователями данного направления", связывающих наивную физику с совершенно иными (когнитивными или психологическими) сущностями. Конечно, учитывая высказанное в заглавии данных записок предположение, не трудно догадаться, почему первый вариант настолько утратил популярность у наших современников. Если действительность an sich реализуется как исключительно и исчерпывающе фиксирующаяся (соответственно совершенными) уравнениями предположительно однородной интерпретации стандартной физики, в таком, как представляется, случае не остается места ни для какой дополнительной теории здравосмысленной действительности, за исключением того, что такая наука будет представлять собой определенного рода скрытый психологизм, теорию "познавательной симуляции" или "умственных моделей", адаптированную для ассоциации с исследованиями, например, в области "детской физики" ^[9]. Здесь, однако, видна опасность продвижения подобным путем к смешению данной идеи с существенно отличающейся и весьма абсурдной идеей "здравосмысленной науки", того рода смешению, что возможно, демонстрирует пример выбора Черчландом или еще кем-либо оснований для обсуждения "народной психологии" ^[10]. Не признаваемая в качестве науки народная психология однако остается предметом весьма популярного предубеждения. Отсюда, однако, не следует вывод о невозможности подобного рода изощренной теории умственных способностей, или невозможности для нас понять в запутанной картине распространенных в народе предрассудков о здравосмысленном мире того, что априорно выводится как изощренная наука о структурах (объективной составляющей) подобного мира.

Исследователи в сфере искусственного интеллекта могут позволить себе игнорировать подобные проблемы и сосредоточиться на практически значимом предмете симулирования в формальных теориях адекватных видов человеческих представлений или процессов умозаключений, независимо от свойств суждений, ведущих к подобным результатам, оказываться истинными или ложными в отношении ко всякой самодостаточной действительности. Следовательно, они могут принимать во внимание то, что все подобные предметы, если судить с присущей этим исследователям точки зрения, просто оказываются позицией, позволяющей извлекать, при выработке автоматической оценки, желаемый конечный результат. Ни прагматическая, ни психологическая концепция наивной физики в конечном счете не удовлетворяет своему собственному содержанию. Обе оставляют открытым вопрос о возникновении именно данных умственных моделей или представления и о загадке их столь очевидного долгожительства. Более того, открытым остается и вопрос о том, что же придает столь замечательным возможностям как мышления, так и действия столь соответствующий им потенциал. Чтобы ответить на подобные вопросы, вероятно, следует приспособить широчайшую теоретическую концентрацию, учитывающую именно и реализующие эти мышление и действие структуры мира. Для этого необходимо воспользоваться некоторыми теориями или имитациями процессов человеческого мышления, соотнесенными с широчайшими пределами некоторой онтологии. При этом одна примечательная гипотеза заключается в идее, объясняющей, по крайней мере, частично, замечательную, проявляемую в мышлении и действии на уровне каждодневного опыта, человеческую способность, буквальным существованием соответствующих, принадлежащих стороне реальности, структур.

Это гипотеза - гипотеза, ведущая в конце концов к представлению, что все это оказывается состоянием действительности, довольствующимся определенного рода присущей понятностью, - которую мы предполагаем далее рассмотреть. В силу этого мы рассмотрим создание (основание) теории качественного здравосмысленного мира, истолковываемого как относительный автономный уровень действительности, противостоящей нам в повседневном опыте ^[11]. Опорой подобной теории должна стать та или иная форма Аристотелевской онтологии, понимаемая в смысле онтологии, выделяющей устоявшиеся живые и неодушевленные сущности, демонстрирующие отличие между формой и содержанием, обладающие ощутимыми и неощутимыми качествами, и переживающие разного рода изменения (события или процессы). В допустимости подобной онтологии проявляется широчайшее согласие всякого исследователя, работает ли он в области философии, искусственного интеллекта, вне зависимости от того, правдоподобны ли для него некоторые суждения как суждения истинно характеризующие некоторую самодостаточную действительность. Следовательно, важно выделить степень соответствия Хайсовского перечня концептуальных "кластеров" или суб-теорий предмета наивной физики, как они были им сопоставлены ^[12] соответствующим первоначальным оригинальным Аристотелевским категориям.

В дополнение, Аристотелевская онтология практикует выделение показывающих подобные объекты видов и родов (или "природных видов"), как материальных, так и связанных с ними каузальных, и это требует последующей фиксации того, что образцы каждого из сортов распределяются в группы более или менее стандартных или прототипических образцов. Прототипическим образцам характерна способность большей готовности к дискриминированию (выпячиванию, pregnant), чем соответствующим им непрототипическим экземплярам, и, кроме того, большая способность обеспечения соответствующего квалифицированного распознания частей воспринимаемых или действующих предметов. Подобные особенности экстенсивно, из поколения в поколение, изучались философами от вдохновленных Аристотелем и так вплоть до Гуссерля. Однако Галилей и его последователи усомнились в качественной онтологии Аристотеля. Прежде всего, принятая физикой картина мира исключила сущности и чувственные (вторичные) качества, и, наряду с ними, целый аппарат нормативов формы и содержания, природных типов, прототипических экземпляров и т.п.

Таким образом качественная или здравосмысленная онтология может быть мыслима как Аристотелевская только в некотором широком смысле. Отсюда пространство такой онтологии требует трехмерности и глобальности типажа, что непохоже на очевидно локальное Аристотелево пространство. Сущностям принадлежат некоторые объемы этого пространства и они способны в нем к непрерывному передвижению. Они обладают замкнутыми пространственными границами, ограничивающими и отличающими их от других сущностей, в силу чего им присущи коммуникативные побуждения. И, что более значимо для поставленной нами задачи, чувственные качества, порождаемые такими сущностями, способны проявлять качественную прерывность, что может как совпадать, так и не совпадать с границами, обозначающими в пространстве их внешнюю поверхность. Рассмотрим, например, черную собаку, покрытую коричневыми пятнами. Здесь присутствуют два рода качественной прерывности. С одной стороны, прерывность, соответствующая очевидным внешним контурам собаки, с другой стороны - внутренние прерывности на поверхности собаки, например, контуры пятен на ее спине.

Огл. Проявление материи. I : Пространственное движение

Если, что необходимо для нас, современная физика не становится наукой некоторой предельной реальности, то чем же она может быть? Грубо говоря, она представляет собой науку, работающую с довольно ограниченным числом способов самопроявления материи в качественной действительности. Она, однако, имеет дело не с собственным форматом подобных качеств, как они натурализуются в качественном мире, но с их рационализированным выражением в виде количеств или величин. Другими словами, она располагает исключительно математическими основаниями, и отсюда появляется необходимость в использовании объясняющих подобные проявления математических средств, показывающих как первые становятся предметом формальных законов и принципов. Качественная действительность здесь, в известном смысле, сохраняется; но она полностью проходит фильтрацию посредством формальных количественных структур.

Например, классическая механика стремится дать математическое и единое однородное объяснение любых разнообразных выражений проявляемых материей свойств пространственного перемещения, начиная с движения маятников и планет по орбитам до вихревых явлений в жидкостной динамике и охватываемых статистической механикой термодинамических явлений. Теории механической динамики представляют подобные явления либо как векторы (в случае скоростей, ускорений, градиентов и т.д.), или как тензоры (для соударений, деформаций непрерывных сред и т.д.) или как дифференциальные формы (поток, дивергенция, ротация и т.д.).

Однако любой из них - и векторы, и тензоры и дифференциальные формы обладает интуитивным геометрическим значением в смысле способности пониматься в качестве сущностей, обладающих определенными независимыми от языка и употребляемого аппарата теоретических средств описания структурами. Для некоторой определяемой классической механикой описывающей движение последовательности обязательно сохранение истинности независимо от выбранной системы координат. Последнее является априорным (доописательным) требованием описательной способности теории. Прежде всего, оно подразумевает соответствие различных подлежащих анализу подобной теории сущностей специфической математической характеристичности ковариантного изменения в отношении множества принципа относительности Галилея. Поскольку никакая темпоральная позиция ничем не отличается от другой такой же позиции, то отсутствует и физическая возможность определения абсолютной действительности времени: подобный факт определяет и условие относительности подмножества переносчиков времени. Точно также невозможно определить и условие абсолютной действительности пространственных координат, или выделить в пространстве абсолютное направление, как и с подобными же фактами соответственно связаны относительности подмножеств пространственных переносчиков и пространственных же вращений.

Галилеево множество представляет собой множество симметрий пространства и времени: каждая пространственная или временная точка неотличима от любой другой. В общем, теоретические симметрии выражают невозможность, в соответствии с теорией, получения абсолютного знания. Поскольку не существует физической возможности определения абсолютной позиции времени или абсолютной позиции или пространственного направления, мы принимаем меры для конвенциональной фиксации этих сущностей; мы устанавливаем произвольную исходную точку времени, центр и систему координат, систему мер и т.д., и их точность обеспечивает нефизическая природа этих сущностей, выражающаяся в независимости физического описания от конкретного выбора.

Здесь, однако, в на вид тривиальных априорных основаниях, не уделено внимания довольно важным физическим последствиям. Механическая система представляет собой полностью описываемую некоторой функцией, именуемой функцией Лагранжа, посредством внутренне присущей ей энергии. Одна из важнейших теорем классической механики, названная теоремой Нетера (обобщающая несколько разнородных физических теорий), говорит что если функция Лагранжа инвариантна в пределах видоизменений некоторого данного подмножества относительностей, то, следовательно, существует некоторая еще и коррелятивно обусловленная физическая величина, сохраняемая в каждом динамическом обращении такой системы. Точная форма теоремы Нетера сводится к тому, что каждая однопараметрическая группа симметрий функции Лагранжа представляет собой коррелят закона сохранения физического количества. Для переносчиков времени эта корреляция определяется законом сохранения энергии. Для пространственных переносчиков эта корреляция определяется законом сохранения кинетического момента (импульса). И пространственные вращения коррелируют в соответствии с законом сохранения углового момента.

Для подобного рода априорно установленных корреляций можно получить огромное количество физических описаний - вплоть до того, что множество физиков готовы утверждать, что в целом физическое содержание классической механики формируется посредством подобных законов сохранения. Знаменитый Эйнштейновский закон равенства массы и энергии представляет собой прямое наследие теоремы Нетера, адресованное новому множеству относительностей в виде четырехмерного пространства-времени Минковского.

Огл. Проявление материи. II : Спектральные излучения

Материя проявляет присущую ей феноменальность не только посредством движения, но и посредством, например, спектральных излучений. Квантовая физика в точности может быть истолкована как физика, имеющая отношение именно к этому способу проявления материи, как и классическая механика связана с движением. В дополнение к "внешнему" пространству-времени с его Галилеевским или Эйнштейновским множествами относительностей, квантовая механика связана с тем, что называется "внутренними" квантовыми числами. Они представляют собой новые, характеризующие элементарные частицы физические количества (электрический заряд, изоспин, очарование, цвет). И здесь снова появляются некоторые априорные, дофизические основания, предназначенные играть роль фундаментальных определителей значимости при определении природы порождаемых физической теорией объектов. Например, эмпирически определено, что в сериях сильных физических взаимодействий нет различий между протоном и нейтроном. Симметрия между двумя названными частицами называется изоспиновой симметрией. Применяя теорему Нетера, мы получаем закон сохранения, представляющий собой закон сохранения изоспина в ядерных реакциях.

Другой пример того же самого феномена обнаруживает факт невозможности, в пределах простой квантовой системы, индвидуализации физического значения элементарной частицы в группе элементарных частиц одного и того же типа (например, среди принадлежащих одному и тому же атому электронов). Данный факт, вновь, прежде всего, показывает не отсутствие многочисленного физического содержания, но, с нашей точки зрения, отражает неадекватность априорной неразличимости. Функция Лагранжа превращается здесь в оператор, управляющий функцией, описывающей квантовое состояние системы. Подобная функция Лагранжа оказывается инвариантной в отношении симметрии, представленной множеством перестановок частиц в пределах образованной ими же системы. Здесь возникают две альтернативы. В некоторых случаях мигрирующие частицы никак не изменяют функции: функция является симметричной. В других случаях функция асимметрична и приводит к изменению знака. Вряд ли можно указать что-то имеющее большую, в сравнении с данным разделением, важность. Оно образует физические свойства материи, известные в квантовой механике как корреляция между спином и статистикой. Состав асимметричных систем представлен частицами, называемыми "фермионами", обладающими полуцелым спином (1/2, 3/2, 5/2 и т.д.). Данные частицы, представляющие собой частицы материи, являются предметом принципа исключения Ферми, определяющего, что два фермиона в той же самой пространственно-временной позиции не могут обладать теми же самыми квантовыми числами. Именно этот принцип способен объяснить свойство всех электронов атома обладать разными системами квантовых чисел (электроны и есть фермионы). Последнее, в свою очередь, объясняет, почему они нуждаются в электронных орбитах, почему материя не разрушается и почему она образует макроскопические формы и проявляет химические свойства. В свою очередь, симметричные системы составлены частицами с целочисленным спином. Последние, именуемые бозонами, не материальные частицы, но оказываются частицами переносчиками взаимодействия между материальными частицами. Например, хорошо известна способность протона переносить электромагнитное взаимодействие. Для бозонов принцип исключения Ферми не действует. Следовательно, мы получаем суперпозицию бозонов в той же самой позиции пространства-времени, что объясняет такие физические феномены как лазеры и сверхтекучесть. В этом случае, также, мы отмечаем глубинные свойства материи, фактически физически переносящие некие априорные основания.

Огл. Проявление материи. III : Качественная прерывность

Нечто наблюдаемое современной физикой требует измеримости, в условиях достигнутого уже в работах Галилея прогресса, в качественных и количественных аспектах действительности. Но чтобы нечто допускало измеримость, ему следует обладать некоторой возможностью инвариантности. Следовательно, вне возможности постоянства температуры последняя не сможет представлять собой физической величины. Физическая величина предполагает возможность сохранения некоторых идеальных условий. Однако это же и означает, что требуемая стабильность должна налагаться как априорное условие возможности непосредственно теории, и вид предполагаемой нами стабильности определяет и вид воплощающей наши представления теории. Последнее усиливает корреляцию между априорными основаниями и располагаемыми теорией объектами.

Отсюда мы совершенно отчетливо видим, что физика пост-Галилеевского типа не способна служить средством описания некоторой автономной основы действительности. Пост-Галилеевская физика включает, при желании, некоторое безграничное (или неразделимое) Кантианское измерение. Это порождает не описательное представление некоей теоретически-независимой действительности, но определенную однородную систему количеств, составленную математическими реконструкциями регулярности в материальных проявлениях, реконструкций, что в не меньшей мере зависят от априорных оснований, согласующихся с данными количественностями, если последние вообще обозримы. Мир стандартной физики оказывается в данном смысле человеческим построением.

Теперь нашей специфической проблемой следует назвать определение для физических теорий открывающейся возможности охвата, в согласии с требованиями научного подхода, свойств, характерных для качественной действительности. База для подобного решения фактически уже существует: физике для всякого количественного нормирования обязательно требуется то самое составляющее качественный мир материальное проявление. Но почему она при этом не использует те довольно специфические типы способов соединения или связывания материальных проявлений, соответствующие миру качественного опыта? Как нам, следовательно, нужно строить науку необходимых качественных модальностей материальных проявлений? Как нам, другими словами, найти путь перехода через пропасть между количеством и качеством или между физической и качественной модальностями материальных проявлений? Очевидное предложение заключается в том, что локальное проявление качеств в качественной действительности может быть представлено как степень соответствующих интенсивностей: цвета посредством частот, горячее и холодное состояние посредством температур и т.д. В таких представлениях наиболее важно сохранять пространственные и временные изменения представляемых качеств, как это необходимо в виду потребности отражения в подобных изменениях соответствующей качественной информации. Однако только некоторые виды физических изменений отражают только качественного рода изменчивость. Простые механические системы (в частности, маятники) не дают никаких поводов для таких оценок. Что же нам в таком случае использовать для концентрации на необходимых видах изменений? За идею решения этой проблемы следует благодарить Рене Тома. Очевидно, что изменения величин интенсивности могут быть как прерывными, так и непрерывными. Идея Тома сводится к тому, что необходимая нам наука требует построения в форме собственной примитивной качественной прерывности, от которой следует ожидать иллюстративности в части прерывных изменений некоторым образом количественно представленных качеств. Получающейся теории следует стать наукой о материальных проявлениях, ассоциируемой с прерывностями изменений интенсивностей, равно как классическая механика является наукой о материальных проявлениях по имени пространственные перемещения.

Этапы, включенные в построение науки о качественной действительности, в соответствии с данной программой, могут быть ориентировочно обрисованы лишь так:

i. прежде всего нам следует убедиться, что данный примитив действительно порождает научное представление о качественной действительности;

ii. нам следует построить адекватное математическое выражение идеи качественной прерывности. И наконец

iii. нам следует оценить как мы сможем перейти от стандартной физики к желательной нам теории качественного мира.

Нам предстоит пройти каждый из них.

Переход i. Каково проявление вещей в качественной действительности? В пределах данной задачи можно рассматривать только чувственные феномены. Для начала уделим внимание трем свойственным ощущению характеристическим свойствам вещей, путей, событий и т.д., - свойствам, изначально выбранным Гуссерлем:

1. Чтобы ни появилось, оно всегда появляется односторонне, представляемое одной (непрерывно изменяющейся) лицевой стороной или аспектом, соответственно оказываясь перспективно прослеживаемым или "намечаемым". В силу этого наука о здравосмысленной действительности делится на направление, соответственно, в его самоданности, занимающееся поверхностями, качествами и т.д., и на другое направление, занимающееся соответствующими типами намечаемостей (adumbrations) и отношений между системами или цепями намечаемостей и структурами, представляющими собой намечаемое.

2. Чтобы ни появилось, оно появляется посредством проявления структуры передний план - фон (последнее представляет собой всегда-присутствующее отличие между предметом или местом концентрации и контекстом, использовавшимся для контрастирования подобных предмета или места концентрации).

3. Чтобы бы ни появилось, оно появляется в контексте расширенного пространственно-временного целого. Оно представляет собой, другими словами, отношение фундирования между чувственными качествами и пространственно-временной продолженностью (никакой цвет не способен, как необходимый предмет, существовать вне пространственной продолженности, звук без протяженности и т.д.).

Вновь обратимся, в частности, к нашему примеру визуального восприятия покрытой коричневыми пятнами черной собаки. Как, прежде всего, различаются требуемые контуры формы и вида собаки: внешняя граница собаки, как это очевидно нам в некоторый данный момент (факт, заключающийся в нашей способности воспринимать один очевидный контур, одновременно представляет собой и типический пример перспективного прослеживания). Подобно составляющим части аспектам, в типичном случае подобные очевидные контуры непрерывно изменяются (подобно тому, как собака убегает в темноту), и в данном смысле довольно любопытна проблема понимания отношений между трехмерными границами собственно собаки и семейством её же очевидных контуров.

Отсюда следует, что воспринимаемые качества собаки наделены определенной пространственной продолженностью, и именно в подобном контексте и возникает понятие качественной прерывности. Качества, представленные посредством некоторой данной пространственной продолженности, либо представляют собой феноменально слитые в смысле отсутствия присущих им наблюдаемых отличий (в случае плавного перехода между цветами), или они феноменально "отделяются", в чем и имеет место прерывное изменение. (Конечно же, подобное же различие свойственно и слуховым качествам и их темпоральной продолжительности.)

Таким образом, не существует никакого собственного отличия между соответствующими воспринимаемому внешнему виду собаки очевидными контурами и обозначающим отличие между предметом и фоном, и воспринимаемыми границами в составе интерьера собаки, например, границами между пятнами и областями окружения пятен. В отношении каждого рода случаев мы приходим к заключению, что чувственные феномены фиксируются относительно других феноменов в точности там, где качественного рода прерывность создается наполняющим их окружение качественным условием. Только так явление "само способно индексировать само себя и различаться (определять себя в дальнейшем)"^[13]. Другими словами, такое отделение значимо в смысле отчетливости. Следовательно, мы располагаем весомыми основаниями для предположения о способности качественных прерывностей действительно служить организующим принципом для искомого нами рода качественного мира.

Переход ii. В придании понятию качественной прерывности соответствующего математического выражения мы следуем сформулированному Томом топологическому подходу. Предположим, что W представляет собой пространственно-временную продолженность данного феномена. В качестве порции пространства-времени W, конечно же, представляет собой несущий обычную топологию топологический объем. Предположим далее, что различные наполняющие W качества выражаются посредством степеней числа интенсивностей n - q₁, n - q₂, … , n - q_n, где каждая является функцией точки w å W. Далее q_i(w) представляют собой хотя и чувственные качества (цвет, текстуру, температуру, отражающую способность и т.д.), но именно в смысле физически представленных ^[14], как внутренне присущие самим объектам и как связанные с определенными возможностями измерения.

Точка w называется регулярной если все q_i(w) будут непрерывны в окрестностях w. Пусть R представляет собой множество регулярных точек W. R содержит окрестность каждой своей отдельной точки и, следовательно, является открытым множеством W. Пусть K будет комплиментарным множеством R, относящимся к W. K представляет собой закрытое множество, которое мы можем обозначить как нерегулярные или сингулярные точки W. Очевидно, w могут быть сингулярными точками если и только если имеется как минимум одно качество q_i, являющееся прерывным в w. Мы назовем K морфологией наполняющего W феномена. K является фиксирующей данный феномен системой качественной прерывности и выставляющей его собственно как феномен. Например, рассмотрим морфологическую организацию листа, трещины в оконном стекле, собаки или же фото собаки.

Переход iii. Теперь в порядке подготовки физического содержания к определению нам следует найти способ наполнения морфологии K как проявляющей физические свойства, внутренние ко всему тому, что задает или вызывает рассматриваемый феномен. Сосредоточение некоторого объема физических деталей в небольшом объеме ^[15] позволяет нам сказать, что непостоянные состояния физической системы как физической являются, в аспекте индивидуализации, переходными: они столь мимолетны для выполнения наблюдений. Однако можно указать и обстоятельства, допускающие эффективное наблюдение состояния системы: последнее возможно, например, в случае проявления траекториями асимптотического поведения, или в случае достаточно быстрой смены одного конечного положения на другое. Подобные эффективно наблюдаемые состояния, к которым системы повторно возвращаются, или к которым они проявляют тенденции возвращения, по совершенно очевидным причинам могут быть названы аттракторами подобной системы. Например, рассмотрим электрические колебания. Из одного начального состояния системы по прошествии некоторого времени достигается стабильное сменяемое состояние и потому траектория тока приближается к такому состоянию.

Вновь тогда возвратимся к нашему явлению пятнистой собаки, обладающей субстратом S, пространственно-временной продолженностью W и морфологией K. Выберем не сингулярную w å W. Внутреннее состояние субстрата S при w допускает физическое описание в понятиях некоторого аттрактора A_w. Объясняя качественные прерывности q_i(w) мы теперь допускаем w_o å K представлять собой некоторую сингулярную точку W. Идея здесь состоит в том, что двигаясь через точки w å W аттрактор A_w становится нестабилен при пересечении w_o и заменяется другим аттрактором B_w. Такое же объяснение можно дать происходящему с внешним очевидным контуром вещей, говоря что при пересечении этого контура полностью исчезает аттрактор A_w.

Макроскопическая физика предоставляет множество примеров подобных переходов внешних состояний системы. Они известны как критические феномены. Типическим подобным примером можно назвать фазовый переход в термодинамике, где система подвергается внезапному изменению термодинамической фазы (например, смены твердого состояния жидким, или жидкого газообразным, или намагниченности на размагниченность и т.д.). Подобные изменения происходят при пересечении значением температуры критической величины. В данном примере качества q_i(w) являются термодинамическими фазами. Поведение рассматриваемых физических систем оказывается ненаблюдаемым. Что выделяет наш опыт, и что мы можем словесно описать, представляет собой качественную прерывность фазового перехода.

Можно привести примеры довольно внушительного числа подобных критических феноменов: это и ударные волны в акустике, турбулентное сваливание в гидродинамике, изгиб в теории пластичности и т.д. Все названные феномены очевидны в нашем чувственном опыте. Они и им подобные представляют собой физические свидетельства качественной организации мира повседневного опыта.

Огл. Теория здравосмысленного мира

Мы утверждаем, что подобный способ успешен в решении проблемы (как минимум, в принципе) отношений физики и качественного мира с точки зрения математики морфологий. Конечно, и наш метод качественной прерывности не описывает качественный мир в положении некоторой монолитной основы действительности. В подобном смысле ему свойственна та же самая дистанция от в строгом смысле онтологии, что и классической механике, квантовой механике и т.д. Для нас теория работает прежде всего не с объектами (качествами и т.д.) мира, но скорее с объектами математической реконструкции. Отличие, однако, в том, что эта реконструкция, как оказывается, позволяет, основываясь на ее собственных средствах представления, минимизировать те центральные условия Аристотелевской здравосмысленной онтологии, столь категорически отвергнутые Галилеем и его последователями. То есть, последнее затрагивает не только теорию качественных условий, но и, в конечном счете, теорию материальности, процессов изменения, типизируемости, видов и категоризации, и т.п. - или, другими словами, теорию здравосмысленного мира в целом.

Но составляет ли данная теория в строгом и надлежащем смысле науку? Конечно, она не является в обычном (причинном) смысле предсказательной; но тогда у качественной онтологии иная цель, чем у стандартной физики. Данный подход ориентирован на создание предсказательной практики, но только в том смысле, что он обеспечивает возможности объяснения математических зависимостей для разного рода эмпирических морфологий. Это того же самого рода предсказательность, что и предсказания, например, того, что если вы обладаете кристаллом или вирусной оболочкой, или снежинкой, или пчелиной сотой, или орнаментом из Альгамбры в Гранаде, то симметрия такой структуры необходимо оказывается одной из допускаемых геометрией Платоновских симметрий. Последняя содержит теоремы, обеспечивающие одинаковые структурные предсказания в возможных морфологиях K. Эти предсказания позволяют понимать их в качестве абстрактных математических зависимостей, распространяющихся поверх универсума морфологического феномена.

Огл. Качественная онтология и теория познания

Мы увидели как теория здравосмысленного мира укоренена в физике материального субстрата. Но для получения пригодной теории качественного мира мы очевидно нуждаемся в дополнительной когнитивно-психологической теории восприятия и в принятии во внимание связи между подобной теорией и теорией субстрата, или между воспринимающим и объектом восприятия. Как воспринимающий субъект вовлекается в перцептуальное позиционирование и когнитивную интерпретацию качественной структуры воспринимаемого мира? В предметной работе над данными проблемами мы уже устанавливаем, насколько в этом участвуют качества наподобие цвета и узнаем нечто о шагах, ведущих от физики к мысленной практике.

Прежде всего, на микроуровне, мы располагаем поглотительно-эмиссионными спектрами составляющих субстрат атомов. На макроуровне мы располагаем отображением объекта, который в свою очередь обеспечен испусканием света некоей длины волны. На уровне радужной оболочки глаза свет возбуждает колбочки и отражается в воспроизведенной данными рецепторами информации (волновой паттерн), которая, можно сказать, превращается в нейронную информацию (частотности нейронных откликов, кодирующих длину волны). Данный захват далее на своем пути обрабатывается в зрительной коре, которая и регистрирует чувство цвета. Прохождение всех этих шагов обеспечивает сохранность нечто, и согласно имеющейся у нас точки зрения, хотя бы часть сохраненного достаточно хорошо объясняется посредством концепции качественной прерывности. Для нас это означает концепцию, равно обращающуюся к качествам и физически реализованным и постигаемым в чувственных паттернах мыслительной практики. Волновая оптика объясняет (в высшей степени необычно) как довольно специфические типы информации, относящиеся к качественным прерывностям, могут кодироваться с помощью света (то есть как сингулярности допускают их матрицирование посредством света). Теория зрительного восприятия, (например, развиваемая Дэвидом Марром) объясняет способности построения перспективы, позволяющие нам как когнитивным системам фиксировать и формировать подобную информацию. Вкратце можно сказать, что присущая объекту качественная прерывность потому и оказывается качественной различимостью для субъекта, что концепция качественной прерывности оказывается одновременно как объективной, так и субъективной концепцией.

Любопытный момент точки зрения Марра и его последователей состоит в присущей ей возможности примирить два очевидно несовместимых подхода: информационно-процессинговое представление и экологическую концепцию Д.Д. Гибсона и ряда его сторонников. В классической познавательной парадигме (представленной Фодором, Пилишиным и др.) объем операций по обработке информации существенно сокращается посредством свойственных символическому умственному представлению вычислительных операций. Подобные операции в сущности синтаксические: когнитивисты концентрируются исключительно на алгоритмах и на их нейронном исполнении; они не оставляют никакого места ни для какой связи когнитивной системы и тех объективных, стабильных свойств качественного мира, избранных нами центральным предметом нашего интереса. Пожелай некто, однако, ввести подобные объективные структуры окружения в чьи-либо оценки восприятия и познания, как это и делается экологистами, то он, тем самым, превратит такие структуры в средства внешнего нормирования активности средств обработки информации.

Марр поясняет, что то, что Гибсон рассмотрел в качестве "выделителя" (съёмщика) инвариантов окружения, может пониматься как форма обработки информации, допускающая ее отображение посредством вычислительных представлений. Но и вычислительной теории в Марровском смысле следует не только концентрироваться на алгоритмах и нейронном исполнении; она нуждается в дополнении понимания каждого алгоритма в связи с конкретно обрабатываемым типом объектно-зависимой информации. Но в таком случае, поскольку характер используемых алгоритмов определен объективными свойствами окружения, из этого следует получение нами средств проверки синтаксического статуса алгоритмов в некоей экологической семантике. Тем самым преодолевается методологический солипсизм и мир еще раз сохраняется для качественного опыта.

¹ Патрик Дж. Хайс, "Второй манифест наивной физики": Patrick J. Hayes, "The Second Naive Physics Manifesto", в J. R. Hobbs и R. C. Moore (eds.), Formal Theories of the Commonsense World, Norwood, NJ: Ablex, 1985, 1-36.

² Дж. Д. Клир и Дж. С. Браун, "Качественная физика, основанная на механизмах слияния": J. D. Kleer and J. S. Brown, "Qualitative Physics Based on Confluences", Artificial Intelligence, 24 (1984), 7-84 и в Hobbs and Moore (eds.), op. cit., 109-183.

³ R. Thom, Esquisse d`une Semiophysique. Physique aristotelicienne et Theorie des Catastrophes, Paris: Intereditions, 1988.

⁴ См., в частности Джон Х. Холланд и др., "Индукция. Процессы вывода, наложения и открытия": John H. Holland, Keith J. Holyoak, Richard E. Nisbett и Paul R. Thagard, Induction. Processes of Inference, Leaning, and Discovery, Cambridge, Mass. и London: MIT Press, 1986, p. 208.

⁵ Философские труды Королевского общества в Лондоне: Philosophical Transactions of the Royal Society of London, series A, vol. 205, 1906, 465-525, repr. in F. S. C. Northrop and M. W. Gross (eds.), Alfred North Whitehead. An Anthology, Cambridge: Cambridge University Press, 1953, 7-82.

⁶ См., в частности, его 1937 "Аксиоматический метод в биологии": The Axiomatic Method in Biology, Cambridge: Cambridge University Press, 1937 и The Technique of Theory Construction (International Encyclopedia of Unified Science, vol. II, no. 5, 1939), Chicago: University of Chicago Press.

⁷ См. Э. Гуссерль, Кризис Европейских наук и трансцендентальная феноменология: E. Husserl, The Crisis of European Sciences and Transcendental Phenomenology. An Introduction to Phenomenological Philosophy, trans. by D. Carr, Evanston: Northwestern University Press, 1970.

⁸ Данные работы и их влияние подробно рассматривались в Б. Смит (ред.), Части и моменты. Исследования в области логики и формальной онтологии: B. Smith (ed.), Parts and Moments. Studies in Logic and Formal Ontology, Munich: Philosophia, 1982.

⁹ См., например, Холланд и др., op. cit., с. 206 и далее.

¹⁰ См., в частности, П. Черчланд, Научный реализм и гибкость мышления: P. Churchland, Scientific Realism and the Plasticity of Mind, Cambridge: Cambridge University Press, 1979.

¹¹ Нас в данный момент не интересует точное отношение между "качественным" и "здравосмысленным". Достаточно сказать, что качественная область, как это определено ниже, простирается шире области здравосмысленного опыта, например, в распространении на неспектральные цвета. С другой стороны, мир здравосмысленного опыта охватывает и измеримость онтологических форм, прежде всего субстанциональное измерение, искажающее строго качественную сферу.

¹² См. Хайс, op. cit., с. 18 и далее.

¹³ Ср. параграф 8 (A239, B244) в 3-м томе Гуссерлевских "Логических исследований". Демонстрирующие замечательную топологическую изысканность идеи данной работы, к сожалению, не разрабатываются последователями Гуссерля.

¹⁴ Конечно, здесь имеет место некоторое упрощение. Такие цвета могут пониматься в формате трех различных качеств: оттенка, насыщенности и яркости. Аналогично нельзя говорить о простой возможности отражения, представляющей лишь макроскопическое обобщение более тонко гранулированной системы диапазона свойств квантового уровня, связанной со спектрами поглощения составляющих субстрат атомов.

¹⁵ Некоторая данная специфика будет изложена в нашей готовящейся работе "Физический и феноменологический мир"; "Physics and the Phenomenal World", теперь опубликованной в R. Poli and P. M. Simons, ред., Formal Ontology, Dordrecht/Boston/Lancaster: Kluwer, 1997, 233B254.

перевод - А.Шухов, 06.2007 г.