Персонификация: Входящий в состав настоящей модели нормативных форматов социальной действительности норматив «персонификации» представляет собой способ типизирующего выделения некоторых принадлежащих реальному времени социального развития структур, порождающим началом которых либо, в одном случае, оказывается несоциализированный фактор, либо, в другом, строящихся как некая обозначающая социальное представительство несоциализированного фактора фикция. Фактически же возникающая как некое начало типизации отношений социальной действительности специфика персонификации будет представлять собой особую практику, основной функцией которой и следует видеть поддержание условного «упрощения» процедуры взаимодействия, основанного на замещении открытого для адаптации социального условия или характеристики на неизменное (закрытое) перед социальной действительностью условие несоциализированного фактора. Персонификация и обращается именно средством, дополняющим состав социальной действительности условностью некоторых «неизменных» начал, выделяя определенную часть «социального пространства» на положении области действия строгих или неизменных «правил». Если персонифицировано развитие, то подобное положение вызывает в нем утрату восприимчивости к отдельным способам своего изменения, допуская лишь дискретные и конкретные изменения, но исключая возможность комплексной реорганизации. (Тип определения: предметное)

Уже достаточно значительный объем корпуса исторического знания и позволил социальному познанию выделить определенные формы неких исторически же вырабатываемых норм и правил, располагающих, на протяжении длительных периодов его истории, приоритетным смыслом, и равно же категорически отрицаемых в течение неких непродолжительных этапов общественного развития. Известны, и даже довольно далеко заходящие, попытки построения государства без принуждения, регулярной армии на добровольно-патриотической основе, предоставления неограниченной свободы брачных отношений, создания системы образования, основанной на самодисциплине учащихся. Замысел любой из упоминаемых здесь попыток восходил к намерению пренебрежения обеспечивающими социальную стабильность факторами, на деле отбрасывающему выработанный историческим опытом «оптимальный» порядок общественного устройства, неизбежно включающий в себя и специфические «дисциплинирующие» системы. В частности, забвение необходимости «власти» государства, позволяющее освободить личный эгоизм от пут каких бы то ни было «обязанностей» в итоге фактически и блокировало обеспечивающие функционирование государства как такового инструменты коллективной деятельности. Представленные примеры и указывают на способность персонификации «укреплять» организационные начала множества употребительных социальных форм, замещая нерациональное в подобном случае использование «социальной силы» на адресную локализацию влияния нужного фактора на требуемую часть системы. Там, где вопрос поставлен о предмете действительного исполнения членами общества своих социальных обязанностей, исторического назначения – общественными группами, социальным развитием – практики функциональной организации, сознанием – действенности социальной коммуникации, там базовую условность, по отношению к чему и исполняются определенные долженствования, и следует понимать характеризуемой типизирующей ее «персонификацией». (Тип определения: область смыслов)

Для персонификации такая ее специфика как персонифицирующее закрепление явно не допускает ее понимания источником выделения каких-либо отличающих ее особых форм. Собственно то, что и позволяет его отождествление в качестве персонифицируемого субъекта, формация «жесткая норма», и характеризуется такой своей основной особенностью, как преодолевающая обстоятельства идентичность. Тем не менее, подобное «выпадение» из обстоятельственного ряда не мешает и появлению у персонификации ее собственного «контура» многообразия уже в части возможности персонифицированных социальных структур формировать потенциал «вытесняющей» способности, а, равно, и блокирования направленного на данные структуры стороннего вытеснения. Например, упорядоченная мифология позволяет ее понимание специфическим аппаратом, блокирующим возможное вытеснение со стороны анархической иллюзорности, а систематизированная подтверждающими свидетельствами и доказательствами наука – со стороны тривиального опытного сознания. Подобное многообразие собственно и обращается основанием группирования смыслов персонификации. Одной из смысловых категорий персонификации следует понимать тогда вызревающую персонификацию, связанную с приданием факторной безусловности исполняемой ею социальной функции самой развивающейся структурой (недавний пример – антимонопольная система). Альтернативу «вызревающей» будет представлять замещающая персонификация, способность, например, социальной идеологии становиться на место религии, или репутации подавлять значимость формальной аттестации. Для собственно исторического формата персонификация будет позволять ее отождествление и на положении источника образования наследия и, в другом случае, источника порождения нормы. (Тип определения: смысловая группировка)

Рассмотрение собственно возможности персонификации следует начать обращением к известным свидетельствам мессианской самооценки – отличающей как выдающихся деятелей, так и простого человека, например, верующего или солдата. Какие именно причины вынуждают нечто обеспечивающие социальную «компактность» формы или простых индивидов разделять идеи «предназначения», не дополнит ли понимание подобного предмета и анализ неким «ключом» к пониманию уже собственно предмета персонификации? Скорее всего, следует допустить, что непосредственно природа «идеи предназначения» и обращает ее своего рода основанием способности социальных элементов посредством подобного «признания» закреплять себя на персонифицированном положении в обществе, персонифицируя «простую», придаваемую частной цели действий случайность, как и, собственно, объясняя предмет удивительной простоты собственно возможности подкрепления посредством фактора. Скорее всего, здесь следует предполагать «совпадение направленности» (действия в одном направлении) нормирования исторического прецедента и условиями его собственной природы, и - условиями же социальной среды. По нашему предположению, возможность образования подобного эффекта «совместного нормирования» и проявляется в случае, когда после замены некоторой структуры социального обеспечения на фактор, те, кто и используют подобный прием, обнаруживают свойство «эффективности» применения данного способа для обращения с некоторыми структурами. Далее осознание возможности «вызова» подобного фактора и обращает его в постоянно используемое средство воздействия. (Тип определения: областью возможного)

Журналисты и исторические писатели, параллельно описывая два и более среза исторической действительности (как разновременных, так и «из разных точек» социального «пространства»), прибегают к приему наделения персонажей – людей и структур – «жизненным обликом». В подобных описаниях способны действовать, например, лица, символы зла, отрицательные персонажи; известны и иные, олицетворяющие «темные силы» субъекции в лице инквизиции, вандалов или фашистов. Посредством подобного рода «воссоздания» образов сложная функция персонификации в собственно становлении социальной действительности и низводится на положение некоторой простой «функции» асоциальной направленности определенных действующих лиц (сил). Историография позволяет себе то упрощение предмета персонификации, что и ограничивает его действительность лишь олицетворением крайних начал – негативного и позитивного, поэтому ее и не отличает стремление к использованию в подобном анализе глубинных истоков персонифицирующего отношения. Реальное пренебрежение историографией качеством социальной восприимчивости равнозначно непризнанию способности социума к коллективному «познанию» влияющих на социальные отношения факторов. Потому в большей части корпуса описательной истории мы не найдем упоминания об условиях готовности фактора служить своего рода «ответом» на уже возникший в общественном развитии «вызов». (Тип определения: комбинаторное)

Принадлежность ЧУЖОМУ персонификации классу значений явно следует понимать свойством систематики социальной однородности, то есть именно нечто способного к «представительному» присутствию. С другой стороны, программируемость, для которой непосредственно отличающее ее начало типизации будет представлять собой преобладание именно частных посылов, позволит ее выделение в НИКАКОЙ персонификации класс значений. Членами СВОЕГО класса значений персонификации будут признавать все те средства социальной типизации, в которых имеет место эффект «расширения» поля типизации – формализации и регуляции. (Тип определения: экстенсионалом)