Онтология не сбрасывающего изощренность действительного

Еще логика познакомила познание с практикой отождествления феномена присущими ему как атрибутивными, так и модальными признаками, одними - несомыми таким феноменом именно «само собой» и другими, приобретаемыми феноменом уже в силу его включения в определенный круг обстоятельств. Но помимо специфики всего лишь «несомости» признаков, феномен позволяет судить о нем и как о находящемся в состоянии, в котором некие его, положим, именно атрибутивные признаки оказываются актуализированными или лишь пребывающими на положении некоего имеющегося у него «резерва». Если мы, например, перевозим банку с химическим реактивом, то мы перевозим, конечно, именно банку со способным к реализации в нем активности по типу агента веществом. Однако хорошая упаковка банки и отсутствие разрушающих ее физических воздействий свидетельствует о том, что для наших условий транспортировки подобная банка по типу активности позволяет понимать ее и на положении баллисты. Данная иллюстрация показывает нам, что само обряжение условиями востребования превращается в источник многообразного, а, следовательно, и изощренного воплощения нечто существующего. Но только ли одни условия востребования способны формировать определяющие уровень отождествления обстоятельства, что позволяют понимать нечто существующее именно представляющим собой изощренное? Весь представленный здесь материал нашего анализа общих, включая и конкретно-общие, онтологических концептов позволяет предположить, что это никоим образом не так.

Созданная нами онтологическая концепция фактически налагает определенный ряд запретов, исключающих монологическое или вносящее сверхмерную однородность понимание действительности. В частности, для материальных форм, в виде проявления интереса к структурно-содержательным особенностям которых и строится, главным образом, вся активность человеческого познания, мы просто исключаем фиксацию такой как бы «составляющей» их реальности как моноприродный порядок их генезиса. Мало того, что материальные формы представляют собой появляющиеся в контуре определенной событийности и простирающие бытование на определенное время и пространство, они еще оказываются и непременными носителями состава, или, как мы их определяем, образованиями. Даже если имеет место некая однородно структурированная материальность, например, газ или кристалл однородного одноатомного состава, то уже в качестве собственно структуры состава такая форма проявляет несомненную идентичность в качестве определенного плана собирательности. Материальные формы всегда непросты тем, что они в качестве образований восходят к тому, что способно формировать определенную организацию в качестве нечто их образующего. Другим важным признаком несомненной сложности действительного мы понимаем практическую невозможность реализации воздействия в формате простого действия. Воздействие в смысле предложенной нами онтологии на деле всегда исполняется в событийной форме, а именно, обязательно порождая вторичные воздействия, и практически лишь сугубо идеализирующий вариант выделения простого действия, если таковое и наблюдается, требует наличия фактически невозможного идеального поглотителя (того, что мы представили здесь в соответствующем разделе в образе «безумного аккумулятора»).

Более того, для материальных форм неизбежна диапазонная локализация. Если, например, для коротких стержней можно говорить о практически жестких стержнях, то такое уже невозможно сказать о стержнях достаточной длины, в любых из них уже неизбежно проявляется гибкость. В то же время, металлический образец кубической формы уже никаким образом невозможно назвать стержнем. Точно так же и условия состава наделены ограничениями как вниз, когда возникает ситуация недостаточности обеспечивающих возникновение конкретной молекулы образующих, так и вверх, когда некая огромная масса условно чистого вещества (просто позволим себе допустить такую возможность) при должном гравитационном сжатии оказывается уже очагом ядерной реакции. При этом подразделом проблемы диапазона существования в целом становится пока в существующей традиции даже не заданная в виде одной из подлежащих философскому рассмотрению проблема диапазона существования класса. Пока сложно сказать, следует ли понимать физические поля в качестве материальных форм или лучше не прибегать к подобному обобщению? Как именно будет влиять на определение материальности в качестве класса то обстоятельство, что состав данного класса, помимо телесных форм, способно пополнить не только то содержание, что носит название «частицы», но, вдобавок, еще и «поле»? Можно ли будет построить такое определение класса «материя», которое, изначально ссылаясь лишь на представления о телесных формах, могло бы задать и те ограничения, которые бы позволили сохранить действительность данного определения и при включении в класс «материя» не только элементарных частиц, но и физических полей? Здесь мы ставим тот важный вопрос, который не только элементарно никогда не интересовал философию, но реальность которого она просто пока не довелось осознать. И все это отнюдь не свидетельствует о том, что мир так или иначе, но просто устроен. Если познание не замечает связи между тем объемом материала, на основе которого оно дает определение класса, и возможностью наращивания числа его экземпляров посредством пополнения уже другого рода образцами, то это лишь свидетельствует о том, что взгляд познающего игнорирует естественное в подобном случае многообразие действительности.

Помимо всего этого действительность сложна и тем, что она непременно представляет собой не действительность вообще, но обязательно некую действительность сцены. Например, можно предположить, что действительность такова, что и протекающие с относительно медленной скоростью механические явления содержат в себе показатели, свидетельствующие о справедливости внесения в некие их высокоточные замеры еще и поправок релятивистского характера. Однако можем ли свидетельствовать, что такого рода поправки реально допускают их инструментальную фиксацию? Если не приводить примеры именно относительно больших дуг и продолжительных промежутков, мы вряд ли сумеем построить такой измеритель, который бы выделил подобные отклонения на фоне обязательно окружающих физическую установку механических же шумов физической среды. Мы уже касались данной проблематики в анализе предмета «метонима изменения», и для лучшего понимания затронутой здесь темы отсылаем читателя именно к этому нашему рассуждению. В смысле же общей оценки данный вывод будет говорить о том, что собственно возможность проявленности еще каким-то образом следует понимать коррелирующей со стабильностью и чистотой канала удержания такой проявленности, что мы также включим в наш список свидетельств неустранимой сложности бытования.

Обращаясь теперь к предмету проделанного нами анализа в целом, мы, безусловно, обязаны обратить внимание читателя и на то, что данная онтологическая концепция не содержит иногда даже и тех определенных блоков, что соответствуют устойчиво выделяемым в современном познании направлениям проявления познавательной активности. Вспоминая стандартно наиболее распространенные и привычные вещи, всякий способен обратить внимание, что он не нашел здесь разделов, соответствующих таким направлениями познания, как химия, биология, социология, не увидел он здесь и показанного нами в отдельности предмета лингвистики. Однако … все представленное в данном списке безусловно присутствует в нашей онтологической модели, и мы, решая, главным образом, проблему выделения целостной онтологической схемы, просто не ставили перед собой задачи копировать принятую в современном познании рубрикацию. Да, здесь отсутствует фиксирующая функциональные особенности химизма рубрика, но здесь присутствует класс агентской способности, подклассом которого и оказывается «химический класс» физической организации. Здесь явно отсутствуют упоминания о биологии, но определяются представления о накопительных конституциях, компромиссных средах и раздражимости, единством некоторых классов которых и оказывается, в конце концов, биологическая форма движения материи. Точно так же и лингвистика будет образована здесь из тех же способности к синтезу символизма и употреблению некоторых метаинтеллектуальных форм, например, бездумности. Предложенное нами решение исходит именно из логики единства онтологической схемы, а последняя уже предъявляет несколько иные требования, нежели требования, формирование которых обусловлено следованием принципу единства прагматически рационального направления познания.

И, наконец, знаем ли мы о чем-либо таком, о чем нам здесь таки и не удалось сказать? Читающий эти строки вряд ли сумеет предугадать те предметы, в отсутствии описания которых нашей онтологией мы склонны упрекать сами себя. Данный список, на наш взгляд, представляет собой странное сочетание трех сущностей - симметрии, усилителя и случайности. Вся геометрия, и не только в планиметрической части, - представляет собой пространный рассказ именно о возможности реализации в пространстве симметричных и асимметричных построений. При этом асимметрия оказывается не нечто само собой, но некоторой возможностью реализации определенных форм, в которых одним, другим, третьим и т.п. образом нарушается симметрия. Какое решение должно следовать из осознания подобного положения вещей и как именно следует понимать возможность симметрии, мы пока не знаем ответа на подобный вопрос. Говоря о приспособлении и машине, мы обошли проблему существования такой несомненно значимой в технике формы, как усилитель (мы также ничего не знаем и о возможности существования неких «естественных усилителей» неживой природы). Видимо, усилитель следует понимать эмиттером если не арбитража, то транспорта, но это только некоторые из рождающихся в нашем сознании гипотез, но отнюдь не очевидно необходимый здесь конкретный ответ. Кроме того, в нашей онтологической модели мы никак не осветили такой нередко вызывающий острые дискуссии предмет как случайность. Но наш интерес к подобному предмету охлаждают несколько присущих нам убеждений. Первое - то, что случайность часто фактически представляет собой используемую при построении определенных гипотез эпистемологическую подстановку, в отношении предмета тех проблем, познание которых сталкивается с трудностями в определении их рациональных оснований. Классический образец тому - объяснение «случайностью» явления возникновения жизни в земных условиях. Однако, на наш взгляд, существенно то, что все подобные объясняющие не просто плохо понимают предмет химизма, но не понимают специфический предмет химизма органических соединений, такой феномен, как «реакция Бутлерова» для них представляет собой нечто просто из разряда «необъяснимого» или не столь важного. Если же они всего лишь смогут себе представить не более чем собственно природу органического вещества в качестве природы именно нечто условно стабильного, то они явно … обратятся к поиску уже совершенно иных истоков возникновения жизни. Того же рода случайность, упоминание о которой встречается уже в статистических моделях явлений - это, фактически, закономерность. Если же кому-либо будет интересно наше понимание проблематики случайности, то оно в достаточно подробной форме представлено здесь.

Еще одной лакуной нашей онтологии, хотя и не лакуной вовсе, следует понимать отсутствие здесь обсуждения такого предмета, как синергетизм. Мы именно потому отказываемся признавать отсутствие упоминания о синергетизме недостатком предложенной нами модели, что последний, представляя собой метаобразование, тем не менее, «в качестве образования» принадлежит именно классу образований, анализ которых уже представлен в предложенной нами онтологии.

Итак, мы позволим себе подытожить на том, что феномен всегда отличает то, что он в качестве некоего состояния действительности не способен вывести познание на стадию выделения последним некоего монологичного «простого» основания. Он обязательно конкретно действителен, он обязательно событийно вовлечен, обязательно выведен на определенную «сцену», обязательно принадлежит дискретной или континуальной формации и т.п. Тем более что в смысле «нечто толкуемого» в соответствии с запросами прагматики познания феномен вынуждает к его признанию именно в качестве такой, а не другой вариации в обязательном порядке синтетической по ее конституции связи.