Ретроспективный портрет экономики

Схема метацикла, стадия - (Проверка потребности)

Теперь нам предстоит обрести представление о предмете действительного содержания и вероятных последствий введенной выше специфики «краткосрочной составляющей» ценности. В ее условном «физическом измерении» подобная специфика тождественна не более чем реалиям отрезка времени, на протяжении которого некий предмет либо приобретает значение «представляющего интерес», либо имеет место существенный «всплеск» интереса к предмету. В хорошо знакомой нам коммерции подобную особенность отражает специфика сезонности сбыта продукции, когда в период существования еще немудрящего социального порядка, в нашем понимании, в период прохождения «начальных стадий» метацикла развития хозяйства, «краткосрочная составляющая» соответствует действительности или же деятельностно, либо социально актуализируемого востребования. Так, на протяжении мирных периодов жизни общества оружие значит куда меньше, нежели в момент ведения войны, краски для ритуальной татуировки обретают особую актуальность в ситуации приближения даты проведения ритуала, и сушеные запасы интересуют человека в период перерыва вегетативного сезона. И вновь нам следует отдать дань человеческой наблюдательности, - человек, активно переустраивающий хозяйственную практику, и здесь овладевает представлением о своей «избирательной чувствительности» к внешнему воздействию, что и обращается у него идеей избирательной актуальности ресурса обратного влияния. Вторым значимым интеллектуальным достижением, обретаемым человеком благодаря возможностям косвенного осознания специфики «краткосрочная составляющая» ценности следует понимать принцип, предусматривающий отождествление конкретному проявлению экономической активности признака «удачного времени» совершения данной операции. Тогда посредством осознания идеи «своевременности» выполнения некоего хозяйственного поступка сознание человека и формирует своего рода «непропорциональную модель», различно раскрывающую две связанные между собой функции, например, процесс воспроизводства обратного влияния - длительным, и процесс потребления - мгновенным. (Здесь возможен и вариант «обратного» соотношения плеч.) Далее, поскольку «краткосрочная составляющая» ценности также не исключает и представления как структурная «реализация» того или иного основания, создающего функциональность обратного влияния, то по истечении времени ее отождествления в качестве подобного востребования, остаткам данного продукта будет адресовано уже несколько иное осознание.

Подобные практики и порождают ту своего рода «игру», чей предмет доводится составить рассматриваемой нами «составляющей ценимости», формирующей в специфически ориентированном сознании человека такое его содержание как расчетливость в потребностях. Или - становление «расчетливости» как особенной сугубо экономической спекуляции мышления и означает приход эпохи поступка, теперь уже предполагающего осознанный риск и, одновременно, времени поиска возможностей, придающих новое востребование той ценности, что пока еще «посторонняя» для настоящих обстоятельств. Образующееся в этом случае положение и подобает понимать как переход к практике осуществления обратного влияния в расчете лишь на предполагаемое поступление возмещения.

Дополнение практик хозяйственной деятельности равно и поступком предполагающим «риск и поиск возможностей» потребует от нас рассмотрения и некоей специфики непременно значимой для любой возможной экономической модели. То есть - нам подобает предложить наш вариант ответа на вопрос о порядке и характере протекания процесса «конвертации» по условию ценимости ценностей в более значимые ценности или, напротив, процесса утраты ценимости. Здесь, с одной стороны, рассматриваемое нами историческое время, а также некоторые общие допущения позволят нам согласие с принципом, не ограничивающим такое изменение ценимости только лишь сферой активности коммерческого механизма конвертации. В частности, стоит вспомнить и о таком знакомом нашему времени явлении, что предполагает понимание подержанного автомобиля товарной ценностью в форме «источника запчастей», когда изменению предназначения не обязательно дано означать снижения совокупной стоимости данного объекта. В обществе же, существовавшем в начальный период человеческой истории и содержание домашнего животного можно было понимать своего рода «отказом» хозяина животного и - от сиюминутного потребления, и - от части свободного времени, например, ради получения мяса этого животного в будущем. В результате же и возможна оценка, что и ценности не лишены возможности их «интеграции» в структуру поступка, и они не просто продолжают существование на положении хозяйственно значимых ценностей, но позволяют и дифференцированное использование. То есть ценности в таком случае вовлекаются в процесс в известном смысле движения в их собственном «ценностном пространстве».

Далее это новое содержание хозяйственных отношений, что и довелось привнести настоящей стадии метацикла, уже вынуждает общественное сознание на обращение к идее противопоставления присущего обществу умения жить ситуацией движения ценностей его привычке к поддержанию в неизменном состоянии сбалансированной структуры потребления. Здесь, если традиция некоей племенной системы позволит в смысле порядка движения ценностей ее представление как постижение «пространства жизни» (например, трансформации продукта в предмет товарного вывоза), то развитие это общества уже переходит к процессу становления в нем признаков социально-экономической формации: кочевого, оседлого, «коммерческого», образа жизни или - военного строя и т.п.

Что здесь существенно - ситуация замыкания процесса движения ценностей рамками привычного цикла, его обращения не более чем «ритмом» текущей в определенном русле жизни (от посева до уборки, от отёла до забоя), также позволит ее восприятие склонным к неуспокоенности человеческим интеллектом как условный «идеал» приветствуемой им «сбалансированности» уровня жизни. Но на это также дано налагаться и тому обстоятельству, что общество, чье устройство все еще соответствует уровню примитивных практик товарного обмена, все же строится как общество вошедшей в силу элиты, располагающей всеми возможностями ведения «игры» на значениях ценностей. Отсюда для начальных форм экономики товарного обмена ценности все же будут представлять собой объект практически произвольного манипулирования - от притворного придания им «краткосрочной» составляющей высочайшей ценимости до превращения в бросовые (знаменитое «дешев как сард«). Смысл же такого рода манипуляций ценимостью - не иначе как возможность принудительного изъятия ценностей и придания дозированного характера возможности их предоставления, перевод ценностей в режим их передачи лишь определенным получателям или, кроме того, и особая игра в скрытые каналы распределения ценностей.

Однако такого рода «игры» с ценностями, не составляющие собой тайны от общества плохи тем, что рано или поздно, но общество сознает все сопровождающие подобного рода игровые стратегии приемы и подвохи. Распознавая адресуемое ему ценностное манипулирование общество пусть и неспешно, но обучается приемам формирования блокирующего отклика, например, позволяя одному из своих членов прибегать к «договорному обману» в пользу кого-либо другого, а то - и всех остальных. (Подобающий пример подобного рода «договорного обмана» – практика двойной цены - низкой величины цены для соседа, и повышенной для постороннего.) Здесь как бы сама «логика» подобного рода игровой модели хозяйственных отношений и вынуждает игроков исходить из идеи получения преимуществ в подобной игре и закреплении подобных преимуществ посредством особых мер защиты. Применяемая же элитой стратегия закрепления экономических преимуществ, обращаясь капиталом социального опыта, допускает заимствование и другими хозяйственными игроками, например, обладающими монополией на некие ресурсы. По существу, в данной ситуации теперь уже возможность разумного понимания социальных явлений, хотя все еще и не лишенного наивности и оборачивается наполнением общественной «сцены» множеством такого рода игроков, что склонны разыгрывать «козыри» отличающих их преимуществ в операциях с ценностями. В результате порождаемый подобными явлениями коммунальный полицентризм подрывает монолитность простого племенного общества, угрожая самим его традиционным устоям.

Наступающее буйство стихии ценностных «игр» и вынуждает общество совершить выбор в пользу персонификации в лице некой силы - не обязательно человека или определенного коллектива, - в подобных целях возможно использование и функции (обряда), исполняемого, например, всеми по очереди, - права на совершение «вброса» ценностей «в игру». (Именно отсюда и ведет отсчет традиция проведения ярмарок в определенную дату.)

На этом нам и подобает подвести черту под той последовательностью стадий воссоздаваемого нами метацикла, на протяжении которых ценности еще толком не «двигались», но представляли собой не более чем предмет передачи. Специфику такого рода примитивной экономики и подобает определять как прямо подрывающую основное спекулятивное содержание модели утопического коммунизма, допускающего, что практика элементарной «передачи» ценностей обеспечивает большую эффективность, нежели социальная практика их «движения». Вопреки надеждам социального утопизма, наш анализ далее будет исходить из принципа, определяющего, что общество с дифференциацией вознаграждений отличает больший уровень развития в сравнении с обществом, основанным на правилах уравнительной или обязывающей регламентации.

Тогда переход общества на путь использования институционального принципа дифференциации вознаграждений и составит собой результат такого усложнения общественного сознания, равно отражающегося и в интенциональной сфере, что расценивает экономику не иначе как порядок игры. Или - теперь единственно возможную в подобных обстоятельствах практику планирования экономическим оператором некоего его действия и доводится составить обращению к такого рода организации взаимодействия, где он видит для себя теперь и возможность участия в роли того или иного «игрока». Далее же практической повсеместности игрового порядка ведения хозяйственной деятельности дано найти отражение и в общественном сознании, рано или поздно понимающем, что экспрессия «игровой составляющей» потенциально допускает, при определенном развитии событий, равно и наступление деструктивных последствий. Поэтому, если судить с позиций «крупного» исторического масштаба, то переход к игровой модели экономических отношений практически сразу обращается и переходом к употреблению «правил» подобной игры, на языке социальной науки - хозяйственного права, пусть на начальной стадии и фиксируемого не более чем нормами традиционных установлений или табу. Далее же коммерческая деятельность, хотя бы и формально, но приходит к принципу порядка ее ведения по неким правилам, определяя, например, те же товары подлежащими контролю на предмет кондиционности в регламентируемом правом порядке. В развитие подобной тенденции и продолжающая действовать в общественных отношениях система статусного расслоения порождает и нечто «метаправила», допускающие нарушение общих табу избранными, что и начинает долгую историю деления общества на «высшую» и «низшую» страты. Здесь и единственно возможный ответ индивида на такого рода усложнение социальной организации - тогда и более тщательное позиционирование самого себя как субъекта хозяйственной возможности (например, выделения в статусе продавца «дорогих и качественных» предметов).

В силу признания правомерности предложенных здесь оценок также и составляющую в настоящий момент предмет нашего анализа стадию метацикла подобает расценивать как стадию освоения хозяйственными агентами их квалификации на основе игрового позиционирования. Потому общество в целом и мигрирует здесь в направлении переустройства механизма своей хозяйственной деятельности на начала «ведения игры». А далее если смысл такого рода «игры» дано обрести и самой социальной организации, то этому невозможно не породить и вполне определенные тенденции. В качестве таковых и доводится предстать практикам все большего употребления инструментов манипуляции - от манипуляций с продуктовыми линейками до смены интереса к областям приложения инициативы. Само же это положение уже потребует от экономического игрока не только адаптации к воздействию биологически значимого или социального окружения, но и развития адаптации теперь и в отношении хозяйственных тенденций. Способность приспособления к условиям хозяйственной ситуации и образует новый формат экономической организации - вторичную стабилизацию уровня жизни. Отныне хозяйственной деятельности дано будет предполагать ведение лишь в расчете на определенную общественную ситуацию (и сами будем жить впроголодь, но и другим не достанется), либо человек в подобных обстоятельствах также вырабатывает и систему осмысленных реакций на привходящие нарушения хозяйственной стабильности. Проще, в форме определенного примитива вторичную стабилизацию можно описать следующими словами: доброму хозяину всегда следует держать овец на племя и запас семян для посева.

Следующий параграф: Структурная диверсификация обратного влияния