Ретроспективный портрет экономики

Схема метацикла, стадия - (Количественное управление)

Теперь наша задача пояснить, что возможную эффективность предлагаемого нами принципа реконструкции развития институциональных начал определяющих практику ведения общественного хозяйства следует видеть в его способности определения следующего шага исходя из существа предыдущего шага. Тогда из самого следования подобному порядку нам и подобает вести речь о такой очередной институциональной новации в практике ведения хозяйства, в условиях которой общественное сознание начинает мыслить категориями пусть и неявного, но вполне очевидного статуса «масштаба» благосостояния. Предшествующим формам общественного сознания доводилось понимать блага все еще «общей» собственностью, а избыточное личное благосостояние тогда достигалось лишь внеэкономическим способом, основанным на наделении человека статусом общественно значимой фигуры. Теперь же число источников индивидуального благосостояния также пополняет и умение использовать ситуацию движения ценностей, и вновь, подобные возможности находят отражение и в порядке социальных отношений. Здесь преимущества «сильной» позиции по отношению складывающейся ситуации движения ценностей и вынуждают крупнейших экономических операторов на обретение ими особых (например, монопольных) прав на обладание производственными или коммерческими возможностями. Но помимо института монополии (доминирования) результатом подобного положения обращается и образование класса экономических агентов, характеризуемых форматом типа «социум в социуме», определяющих свою функцию то не иначе, как деятельностью ценностного хищничества. Этому дано способствовать и такого рода характерной «логике», что не просто опирается на принцип сохранения доступа только к получению ценностей, но и такой, что вынуждает к обладанию объемом ресурсов, по размеру выходящим за пределы поступающего в индивидуальное пользование. Так при настоящем положении вещей появляются и утаиваемые фонды ценностей - личное богатство.

Стремление к обладанию богатством, нередко принимающее формы навязчивой идеи, также означает превосходный подарок социальному развитию, составляя собой удобное средство экономического манипулирования человеком. Когда хозяйственные отношения практически полностью переходят на рельсы такого способа их становления как разумно планируемое поведение, чье интенциональное начало дано составить сознательно или даже «подсознательно» закрепляемым установкам, то в практику обогащает и способ организации деятельности на основе обещания возможностей. Появление в общественном сознании и, вслед этому, в практике ведения хозяйственной деятельности принципа «принятия обязательств» обуславливает появление и таких форм хозяйственных операций, как наём труда с обещанием предварительно устанавливаемого вознаграждения и приобретение обратного влияния с отложенным возмещением (примитивный «кредит«). (В пока еще не забытых советских условиях, стоит напомнить, часто применялся принцип натурального возмещения, в частности, «предоставляется общежитие«.) При этом и экономические порядки предшествующих стадий метацикла, куда менее опирающиеся на разум и знавшие более примитивные формы ведения хозяйства, фактически следует понимать не прибегавшими к практике «посула». Потому институт найма и подобает расценивать как представляющий собой, с одной стороны, важный элемент экономической практики, и, с другой, в философском измерении, результат становления особого когнитивного субстрата. Отсюда осмысление такого рода реалий уже невозможно и вне уточнения ряд процедурных особенностей подобной формы отношений. Нанятый, переставая фигурировать в качестве источника предложения обратных влияний, не утрачивает статуса игрока еще одного открытого ему «поля» экономической действительности - спроса. Общество же в настоящих обстоятельствах неизбежно примиряется с тем, что определенная и весьма значительная группа его членов признает порядок сохранения за ними единственного вида инициативной хозяйственной функции, а именно, потребления. Конечно же, такого рода реалии и составляют собой причину становления института контроля экономической инициативы, что и реализуется посредством установления порядка предоставления права проявления инициативы в области создания средств обратного влияния только лишь неким избранным членам общества.

Но приходящее вслед становлению системы «найма» уменьшение свободы инициативы также допускает восполнение и обретением новой ранее недоступной экономической возможности, а именно - свободы выбора контингентных стратегий ведения хозяйственной активности. Теперь, в частности, практика найма облегчает формирование групп, выполняющих действия вне хозяйства, что оперируют с предметами, лежащими как в пределах социальной структуры данного общества, так и вне этих пределов. Превосходный пример подобного рода групп - постоянная (наемная либо просто «централизованно обеспечиваемая«) армия. В узком же смысле, ограничивая данное представление лишь картиной положения вещей в примитивных обществах, можно говорить о двух основных «не имеющих права инициативы» группах - рабах и солдатах.

Армия, если представить ее крупным потребителем готовых обратных влияний, не занятым производительной деятельностью, представляет собой несколько иной институт, нежели прежнее общественное объединение, чью военную функция можно обозначить именем «ополчение» - любая регулярная армия уже представляет собой сферу приложения деятельности, фактически вид профессии. И здесь в смысле социологии хозяйства наиболее значим аспект, что общественные отношения и само понятие «производительного труда» переносят на любую профессию вообще, не обязательно отождествляя то или иное профессиональное занятие с деятельностью по созданию ценностей. Благодаря возможности различения такой специфики, как институционально определяемые занятия человеку удается обрести осознание реалий и такого рода деятельности, чей смысл не выражается оценкой воспроизводимого ею продукта. Хотя в доисторическое и в историческое время армию все же подобает понимать вполне определенным источником поступления экономически значимых ресурсов, вспомним хотя бы предание о размерах добычи Юлия Цезаря, выплатившего с нее свой колоссальный долг.

Но для предпринятого нами анализа все же наиболее значима специфика, что заключается в распространения практики приложения экономических критериев к оценке форм социальной реальности, находящихся вне пределов области общественного хозяйства, а равно и в фактической утрате подобными критериями качества «прозрачности». Некая деятельность, хозяйственное значение которой сложно определить очевидным образом, теперь ведется за счет обеспечения, создаваемого в явно внешней для нее хозяйственной активности. Более того, практика не просто «обещаний», но и принятия на себя хозяйственными агентами определенных обязательств создает тогда и некую «отраженную» экономику, рынок рабочей силы, и, возможно, в довольно примитивной форме, рынок контрактных сделок.

Тогда нам и подобает продолжить наш анализ на основании того общего принципа, что, с одной стороны, всякую сложность следует понимать выигрышем в эффективности, и, с другой, проигрышем в новом обременении - сопровождении затратной поддержкой. Тогда настоящую стадию метацикла, уже предполагающую сложные формы институционального закрепления отношений, складывающихся в системе общественного хозяйства, следует определить как еще не практикующую какой-либо «отладки» такого рода форм, что и порождает нередкий в этом случае дисбаланс конъюнктуры. Если же обратиться к определению источников такого рода дисбаланса, то к их числу возможно отнесение не только лишь природных катаклизмов и внешних данному обществу социальных факторов, но и дисбаланса социальной организации данного общества. Важнейший же источник такого рода «внутреннего» дисбаланса и выпадает составить разделению на «первичный» и «вторичный» контуры экономической активности. Явное возрастание при наступлении подобного порядка неоднозначности причин конкретного явления и вынуждает общественное сознание к образованию того нового комплекса представлений, что замещают предшествующую «наивную» идею экономики как идею специфического порядка жизни идеей экономики как идеей действительности «распределенной среды операций». Из этого с очевидностью следует, что для принятого отныне понимания началом такой порядковой формы, как «стабильность» экономики и выпадает предстать специфике успешности исполнения каждой операции (получения каждого нового урожая, постройки каждого нового горна, каждого нового дома). Здесь, когда примитивную общественную организацию вытесняет сложная, но не настолько изощренная, и когда имеет место, хотя и не столь заметное разделение труда на формы производительного и не производящего, и реализуется циклический временной ритм вектора активности экономического развития, и что и определяет рождение такой порядковой формы как непостоянная конъюнктура. Важно подчеркнуть, что колебания конъюнктуры - никоим образом не особая специфика капиталистической экономики, но особенность всякой системы хозяйства, делающей шаг вперед от практики образования общественных фондов организации общественного хозяйства. Непосредственно же «картина тренда» подобных колебаний уже на данной стадии обнаружит и порядок чередования действия двух «векторов«: тенденции роста и тенденции стагнации. Характерная специфика тенденции роста - расширение свободы проявления хозяйственной инициативы, тенденции стагнации - усредняющее стремление сравнивания социальных различий посредством «обезличивания» потребления. Существенно и то, что здесь дано иметь место и различной скорости реакции на подобные колебания той же прослойки власть предержащих и широких слоев общества. Если для реакции власть предержащих и допустимо некоторое опоздание, то широким слоям общества просто сложно устраниться и от прямого воздействия изменений конъюнктуры. Непосредственно же феноменология конъюнктурного дисбаланса - это два вида смещения условно «равновесной» конъюнктуры - либо складывающаяся ситуация дефицита любых средств обратного влияния, либо, напротив, ситуация избытка определенного продукта, рынок бросового товара.

Кроме того, специфике нестабильности конъюнктуры помимо неких ее сугубо когнитивных результатов, сложных в понимании рядовым членом общества, дано воспроизводить и фигуру свойства, даже куда менее понимаемого простым человеком, а именно «хищника» экономики, в обиходе - спекулянта, а в теоретическом смысле - регулятора рынка. Активность регулятора-спекулянта - это активность владельца такого объема ресурсов, существенного для условий конкретной конъюнктуры, что позволяет проявление инициативы такого масштаба, чья реализация уже обращается изменением доминирующей тенденции экономического развития.

Следующий параграф: Наследующие социальной структуре нормы и массы ценностей