Ретроспективный портрет экономики

Схема метацикла, стадия - (общие положения модели)

Современная наука «экономика» если дать оценку условно «в целом комплексу» найденных ею решений, - развитая форма познания, определяющая ряд существенных принципов. Современная наука «экономика» - это модель тех или иных форм социальной действительности, устоявшаяся в основательно продуманной познавательной традиции, и потому, пожалуй, от нее вряд ли подобает ожидать предложения идей, допускающих новое и необычное осмысление природы хозяйственных отношений. Направление же развития современной науки «экономика» - это разумный консерватизм на началах устоявшихся представлений о специфике предмета «общественное хозяйство». На взгляд же несколько «наивно» понимающей ситуацию философии наука «экономика» - это анализ сущностей, достаточно далеко отстоящих от окружающих человека жизненных востребований, в частности, таков анализ рыночных условий или всякого рода характеристик уровня «затрат», «ликвидности» или, теперь, специфики коллизий на кредитном рынке. В философском же смысле картина, что предлагает наука «экономика», вряд ли обнаружит достаточность, что помогла бы построению панорамы многозначного и сложного порядка отношений.

То есть науку «экономика» отличает практика приведения реалий ведения хозяйственной деятельности к предмету лишь поддержания товарно-денежного оборота, хотя здесь подобает предполагать и более богатый спектр начал такого рода реальности. Наука «экономика» фактически следуя маршрутом, проложенным своим знаменосцем Д, Кейнсом, на деле определяет себя как модель не более чем единственного фактора, а именно - стоимостной подпитки товарно-денежного оборота. Но со стороны возможна и та оценка такого подхода, что откажет ему в признании достаточности теперь и для построения универсальной схемы хозяйственной практики. Альтернативой же можно понимать построение схемы, где само основание и, одновременно, основное средство моделирования равно подобает составить и нечто имитационному «пространству» экономического действия. Одновременно данную занимающую нас идею не следует понимать адресуемым современной науке «экономика» предложением в части перехода к подобной практике моделирования; но возможно, практическое познание и обнаружит некий смысл в использовании предлагаемых здесь схем в виде дополнительного инструмента для решения части своих специальных задач.

То есть - для нас не подлежит сомнению, что во главу угла философского анализа проблем экономики может быть поставлена задача понимания природы социальной институции «общественное хозяйство», решение которой - явно не рассмотрение всего лишь предмета отношений, возникающих в процессе формирования «рентного дохода». В смысле всеобъемлющей задачи, предполагающей воссоздание картины социальных отношений в целом, условие воспроизводства стоимости также потребует соотнесения и с условием востребования функции стоимости со стороны комплекса интересов и общества, и личности. Потому в выстраиваемой нами схеме мы и позволим себе смещение функции стоимости с пьедестала причинного основания возможности хозяйственной активности, и обращение к рассмотрению условий и возможности ее порождения. Порядок воспроизводства стоимости, изначально лишь образуясь в последовательности прогресса социальных отношений, только по достижении определенной стадии такого прогресса и получает возможность вступления в права экономической «доминанты». Если же условие воспроизводства стоимости понимать порождением тех или иных причин, то саму способность воспроизводства стоимости и подобает расценивать как последствие действия подобных причин.

Далее, если процесс воспроизводства стоимости - это некий вторичный процесс по отношению к неким базисным социальным процессам, то неизбежно определение, как такому процессу дано «следовать из» реальности неких форм общественного устройства. Далее, если допустить расширительное толкование подобной зависимости, то форма общественное хозяйство - это и некий структурный элемент, принадлежащий некоторой форме социальной организации, достигающей определенного уровня сложности ее строения.

В развитие же тезиса о связи общественного хозяйства с организацией общества возможно и переосмысление теперь и того опыта, что удалось накопить научным дисциплинам «экономика» и «социология». Причем здесь важен упор не на частности, но на искусственность тех или иных концепций, что недостаточно осмысленно рассматривают те же избранные ими фундаментальные начала. То есть те концепции, что склонны или воспринимать как своего рода «идол» воспроизводство прибавочной стоимости, или - понимать потребителя на положении своего рода «живого автомата», и подобает признать построителями характерно искусственных схем. Конечно, в какой-то мере и само общество - это порождение комплекса возможностей организации общественного хозяйства, но, с другой стороны, и общественное хозяйство - это порождение культурных «задатков» как такового отдельного общества. То есть - когда возможности наступления светлого будущего дано укрываться лишь в построении его «материально-технической базы», тогда такого рода схемы явно подобает расценивать как характерную утопию. Здесь прямо правомерен и такой пример, когда развивавшимся на основах духовно-нравственного единства коммунистическим общинам толстовцев легко удалось как бы «экспериментально» опровергнуть состоятельность таких трактовок.

То есть в этом случае философскому пониманию природы общественного хозяйства притом, что ему никак не следует пренебрегать значением материальных начал существования, следует проявить осторожность уже в отношении их выделения на положении «первостепенно значимых» условий. Общественное хозяйство потому и составляет собой тот отдел социальной системы в целом, чья действительность и слагается факторами культурной и антропологической природы. В частности, к числу таких факторов правомерно отнесение и факторов национальной традиции, передающейся даже в состоянии диаспоры, или в широком смысле влияния культурной сферы, включающего в себя особенности пользования материальной культурой, во многом следующего собственному порядку преемственности. Непосредственно же состояние зависимости общественного хозяйства от прочих порядковых специфик социальной организации в известной мере и обратит практику хозяйственных отношений производной теперь уже сферы сознания, явно автономной по отношению практики ведения хозяйственной деятельности. Напротив, понимание величины дохода как своего рода «волшебной шкатулки» - это и предмет той вполне оправданной критики, некоторые уроки которой также помогут нам в формулировке зависимостей предлагаемой нами схемы.

Изложенные здесь посылки - уже достаточное основание для указания и ряда основных моментов образуемой нами схемы. Основная позиция образуемой нами схемы - это представление об особом предмете климата роста, то есть представление о наличии условий, при которых и предпосылки действия хозяйственного механизма, и инициативное начало хозяйственной практики обнаружат возможность объединения в некую совокупность как собственно экономических, так и социальных условий приходящих извне экономики. Далее, в присущем нам понимании для общественного хозяйства нет иного пути его развития помимо формирования комплекса факторов обуславливающих его поступательное движение. Или - источник позитивного развития хозяйственных практик ни в коем случае не доводится составить какой-либо «монопричине», что и подтверждают примеры неспособности инфантильных социумов опереться на основание в виде «стартового капитала» случайных выигрышных монофакторов, например, наличия на их территории ценнейших природных ресурсов. В обоснование подобного рода идеи непременно «комплексной причины» хозяйственного развития мы и позволим себе приведение аргумента в виде некоей иллюстрации. Одному простому опыту уже дано убедить нас в наличии связи между способностью сознания, представляемой в виде просто комплекса интересов и отвечающего действительности такого сознания поведения. Если для кого-либо присущий ему интерес распространяется не более чем на удовлетворение наиболее «животного» толка потребности, подобно пропойце, сводящему значимость заработка к обретению возможности добывания спиртного, то от обладателя такого сознания вряд ли подобает ожидать порождения хотя бы единичной продуктивной инициативы. Другими словами, приоритет животных потребностей, способных задавать едва ли не единственный или категорически доминирующий объект экономического интереса явно препятствует развитию единственно конструктивной продвинуто игровой формы поведения; подобное сознание фактически и обрекает себя на вынужденное упрощение восприятия внешних обстоятельств, выделение в них наличия лишь особенностей быстротечного «настоящего». Отсюда экономическую интенцию деградировавшего и «слабо игрового» сознания и не подобает расценивать как полноценную интенциональность, но, вполне возможно, - как образец не более чем «притупленной» интенции.

Если признать правомерность предложенной здесь оценки, то развитием идеи, определяющей хозяйственную инициативу как порождение комплекса интересов, тогда и подобает обратиться принципу не спонтанного характера случая создания нового продукта или качества жизни, - подобный случай невозможен вне его предопределения существованием продолжительной и последовательной инициативы. Отсюда же дано следовать и такому важному производному принципу, как принцип диверсификации источника инициативы, что послужит нам принципиальным началом предлагаемого нами подхода.

Тогда если хозяйственная инициатива по сути «инициатива» лишь в обстоятельствах ее диверсификации, то сложность задачи диверсификации уже усилит теперь и функтор способности наследования или просто способности восприятия экономических традиции и культуры. Человек, в том числе, и в облике существа, наделенного лишь биологической природой, явно позволяет понимание формой, восходящей к смешанному - организмическому и культурному - принципу формирования фенотипа. Иначе - сама возможность «продолжения рода человеческого» и покоится у человека на возможности наследования некоего комплекса опыта. Если уж как таковая биология человека сохраняет значение лишь краеугольного камня вырастающего на ее фундаменте здания социальной организации, то здесь наследуемые культурные смыслы (современное «мемы») явным образом доминируют над прямым проявлением биологизма. Отсюда экономическое поведение человека - это и в существенной мере поведение пользователя «культурного рецепта», действующего в качестве такого рода носителя активности, что, по большей части, практикует «привычные процедуры» разрешения коллизий. Потому и процесс усвоения опыта в комбинации со встречным ему процессом расширения комплекса представлений экономической культуры мы попытаемся описать посредством конструкции, что можно обозначить посредством приложения имени метаисторической схемы.

Другое дело, что имеющий место социальный анализ практически не использует таких методов как синтез метаисторических схем. Хотя на деле очевидную разновидность метаисторической схемы также выпадает составить и демократическому процессу как порядку особого рода цикличности. Отсюда в нашем случае, поскольку мы не можем опереться на какие-либо концепции синтеза таких схем, то нам и подобает оттолкнуться от той аналогии, где наилучший вариант этой аналогии - картина биологического вегетативного цикла. Однако важное различие между социальной метаисторической схемой и биологическим аналогом - это невозможность для биологии отката на предыдущий уровень развития, когда для социального цикла потеря им системного качества - нередкое, если не повседневное явление. Итак, систему хозяйства, или, начиная с соответствующей стадии совершения метацикла, то и рыночную систему, и подобает расценивать как характерный аналог последовательности в составе акта репродукции и последующего процесса вегетации организма. Отсюда социальный метацикл и обретает облик череды последовательных стадий роста, открывающихся стадией зарождения определенного рода поведенческих формализмов и завершающихся стадией введения в общественную практику сплошной экономической субъективации - оценки едва ли не любой социальной реальности посредством характеристики стоимость. То есть - саму возможность наделения неких исторических традиций (институций) чертами стандартных стадий развития и подобает расценивать как приложение к такого рода традициям равно и характеристической специфики присущих метаисторической схеме и образующих эту схему форм стадиальности. В части же специфической теоретической спекуляции источником используемого нами принципа «метаисторической схемы» нам послужили вовсе не эмпирические посылки, но само ее построение посредством дедукции в рамках разработки обобщенной комбинационной модели социального развития в целом. Из непосредственно «логики» такой комбинационной модели непосредственно и следовала возможность формулировки принципа «метацикла» посредством предложения особой концепции социальной программируемости.

Также настоящий ознакомительный экскурс не обретет и должной полноты без определения в нем принципа действия механизма смены стадий в данном случае экономического метацикла. Первое, что здесь существенно - такой отличительный признак любой стадии воспроизводства цикла развития экономической системы как специфическая форма формат распределения хозяйственных ролей. В основе такого формата и подобает лежать некоей вполне определенной практике усвоения привычек и традиций. Отсюда такого рода «распределение ролей» и составит собой тот основной признак, что позволит нам различить соседние стадии экономического метацикла, а именно - обращаясь признаком различия в порядке распределения ролей и в построении систем или стандартов «массовых» привычек. То есть смене одной стадии метацикла на другую, в каком бы она не предполагалась направлении - и в сторону усложнения хозяйственных отношений, и в сторону их упрощения, и дано означать выборочное усвоение и дополнение (при упрощении - отсеивание и редукцию) содержания имеющего место комплекса хозяйственных ролей. Отсюда основной предмет философского анализа хозяйственной практики - это не проблема «власти человека над природой», но проблема функциональной достаточности социума, формирующего те или иные структуры хозяйственных ролей.

Следующий параграф: Основания ценимости