Схема метацикла, стадия - (Фактор уровня жизни)
Поскольку мы защищаем здесь принцип пусть не выверенной рациональности, но «идеи оптимизации» поступков, составляющих хозяйственную деятельность человека, то нам следует рассмотреть и те перспективы совершенствования такой деятельности, что появляются в ситуации превышения подобной осмысленностью той степени сложности, понятие о которой дано в предыдущем параграфе.
В частности, вслед установлению порядка осмысленного проявления той активности индивидов и общества, что блокирует внешние влияния «обратными», антропологии также дано отметить и момент выделения хозяйственной практики на положении обособленной формы социального организации. Одновременно в человеческой культуре основное содержание «понятия» экономики как специфической сферы проявления интересов составит внимание отнюдь не к производству, но к иному началу, - контролю дележа произведенного (добытого) ресурса. Практика «дележа богатств», как можно судить из свидетельств фольклора и часто даже индивидуального опыта, приводит к образованию определенного рода коллективной интенции. Эта интенция и порождает тогда сознание несправедливости экономических отношений, откуда и берет начало идея разрешения подобной проблемы посредством конституирования условной «справедливости«.
Идея «справедливости», неизменный спутник человеческого существования - это никоим образом не «маргинальный дискурс», но основное спекулятивное содержание мифологического пространства, не только современного идеологического, но и ранних форм мифологии. Конечно, мифологическая традиция отнюдь не обособлена от практики «поиска справедливости», понимаемой лишь «составляющей» данной традиции, в когнитивном отношении, по существу, и предполагающей спекулятивное начало. Более того, такое понимание также вряд ли подобает расценивать как в чем-либо необычное, скорее оно предоставит и куда больше поводов для его признания «банальным». Многочисленной на сегодняшний день литературе о примитивном социуме (хотя, что любопытно, «примитивным» социумом следует понимать и коммунистическое, иначе - «распределительное» общественное устройство) уже довелось раскрыть все необходимые основания для приложения к подобным порядкам и такой характеристики, как подчинение сознания мифологическому пониманию природы бытия. Тогда если признать правомерность подобной оценки, то чему именно и доводится служить одной из основных функций культовой практики примитивных религий - поддержание и управления процессом «справедливого» перераспределения? Явная склонность человечества к воспроизводству манеры существования, основанной на погружении сознания в пространство иллюзорного, важным элементом которого тогда и предстает культовая обрядность, и порождает практику имитации такого рода условной «справедливости». Например, что важно для настоящего анализа, посредством внесения в управление жизненными ресурсами (ценностями) элементов сверхъестественного (или, в современных условиях, чего-то напоминающего «революционное правосознание«). Существо же такого рода мистификаций и составляет собой наделение магическими качествами обыкновенных запасов продуктов или прав промысла. Собственно наделение древней магии такого рода качествами или функциями и обращается ее становлением как института, распространяющего влияние и на такую сторону социальных отношений, как управление потреблением, где магии и преуспевает в навязывании порядка, известного нам и по современным попыткам внедрения принципа «каждому по потребностям». Средствами же поддержания такого рода «справедливости» и обращаются приемы и практики обрядовой уравнительности, главный из которых и выпадает составить обобществлению ресурсов с целью проведения праздников либо отказ от потребления по условиям держания поста. Начинаясь в стихийной форме, институт регулирования практики социального потребления властью первобытной магии, так или иначе, но перерастает в такие институты и обеспечивающие их инструменты, как жречество и храмовые богатства, или, если несколько тщательнее отследить подобную эволюцию, то начинается выделением субъекта, которому и адресовано право распоряжения общественными запасами. Можно подумать, что подобному «разумному» потреблению и подобает составить собой рецепт «вечного счастья», однако социальная действительность не вознаграждает нас знакомством с такого рода примерами. Основная же причина неспособности уравнительной практики к гармонизации социальных отношений - неотделимая от человека стойкая склонность к тогда же и порождению состояния неудовлетворенности.
Тем не менее, если религиозное сознание - источник принуждения индивида к соблюдению определяемых им норм, что равнозначно замещению естественных побуждений на суррогатные формы, то сильнейшей уязвимостью для такого порядка, прямо основанного на иллюзии, и доводится составить неверию. Возникающее еще в период безраздельного властвования первобытного мифа противоборство мифа и неверия и есть в части участия общества в такой «борьбе» не иначе как принятие им простейших мер защиты пока что только лишь зыбкого «общественного устройства«.
Но важно, что в существенном для нас смысле под «неверием» подобает подразумевать не спекулятивное непризнание составляющего миф сюжета, но пренебрежение укладом, установленным благодаря насаждению культа. Культ в несении им функции обязательного начала примитивного общества (и в этом аналогичный обязательному коллективному пению в булгаковском «Собачьем сердце«), непременно означает введение порядка исполнения устанавливаемых им требований, неосуществимого без привлечения и затраты материальных ресурсов. Отсюда реализующий культовый механизм примитивный миф в рассматриваемом нами отношении и подобает определять как инструмент насаждения потребностей. Комплекс потребностей, каждая из которых, по нашему определению, представляет собой использование определенного ресурса в операции компенсации конкретного вида внешнего влияния, в силу воздействия мифологической установки и закрепляется в форме мистифицированных практик «незыблемого» порядка вещей. Апеллируя к мистической причинности, мифология замещает каузальную мотивацию потребности на «абсолютную», и тогда, поддаваясь подобной интеллектуальной агрессии, человек принуждается изменить естественный порядок импульсивного возбуждения потребности на вмененный ему «обязательный» порядок. Подчинению же такому «обязательному порядку» дано внести и то упорядочение, что составит собой не только своего рода «качественное определение» первостепенной потребности в питании, но обусловит и формирование стандарта внешнего облика (потребности в одежде и, что важно в примитивном обществе, татуировке). Но здесь мы ограничим себя лишь минимумом приведенных примеров и оставим в стороне весь сложный порядок регулирования поведения со стороны культово-мифологических практик.
Наш мыслящий с позиций развитого рационализма и заблуждающийся в этом современник фактически лишь поверхностно оценивает значение подобного рода «традиционного культа». Современное понимание эпохи научно-технической революции склонно понимать традиционный культ не более чем обременительным принуждением, однако, как ни странно, подлинное значение культа - все же это совершение и того же первого шага в направлении общей рационализации практики ведения общественного хозяйства. В предисторическом обществе религиозное принуждение обращается инструментом формирования привычки к определенному укладу жизни, также составляя собой и инструмент принуждения к отказу от ориентации на индивидуальный опыт с заменой его использования следованием тем правилам, что передают коллективный опыт жизненной адаптации. (метацикл) Человек посредством хотя бы столь ограниченного усложнения его мировоззрения приучается представлять себе всякий новый освоенный жизнью обычай не в качестве установленного природными условиями ограничения, но в качестве условности фактора уровня жизни. Выстраивание подобного условного «начала», конечно же, не в рассматриваемой настоящим рассуждением спекулятивной проекции, внушает человеку установку, определяющую возможным лишь социальный порядок формирования потребности, то есть - ее формирование лишь на основе коллективной мотивации.
Предложенные здесь оценки и позволят нам наделение фактора уровня жизни (или уклада) статусом первой экономической условности, дополнившей общий социальный порядок, и в дальнейшем мы будем рассматривать данную условность уже как один из видов влияния на социальную организацию, понимая такое «влияние» одним из полноправных «творцов истории«.
Следующий параграф: Конкретные комбинации «ритуалов и ресурсов»
