Схема метацикла, стадия - (Треугольник стабильности)
Теперь нам следует уделить внимание такому предмету как рациональность осознания человеком рождаемых социальным прогрессом общественных отношений, но тогда уже лишь тех, что в предыдущем параграфе мы описали под именем «фактора обратного влияния». Осознаваемый даже рудиментарным разумом феномен становления социальных отношений, посредством которых общество, поддерживая специализацию работников, подкрепляет их активность достатком ресурсов, порождает у располагающих к подобному осознанию и мысль о совсем иной возможности - предоставлении жизненных благ. И здесь, если заимствование ценностей осознается как результативная альтернатива прямому добыванию (ресурсов обратного влияния), то подобное положение открывает перспективу и для развития тенденции «охоты» уже не за дарами природы, но за таким кем-либо собранным богатством. Тем самым и социальное развитие, как и любая иная форма предметной действительности, обнаруживает способность составлять собой источник и своих собственных парадоксов. В социальной организации лишь стоит закрепиться такой практике, как разумное регулирование жизни, поддерживаемое соответствующими методами контроля, как в данной части общественной структуры проявляется и такое «неразумное» начало как соблазн жить не работая, или работая меньше за счет большего усердия другого. Такое «хищничество», адресованное теперь уже не дикой природе, но собранным социумом ресурсам, подрывает тогда те формы общественных отношений, которые отвечают за стабильность социальной стороны непрерывного цикла, обозначенного нами выше под именем «замкнутого треугольника» (или «кругооборота«).
Любопытное подтверждение этой оценки - свидетельства антропологии, что указывают на своеобразную присущую архаичным племенам практику выбора вождем «наиболее щедрого» из соплеменников. В таком случае и сам смысл подобного предпочтения следует видеть в известном и нашему времени отношении, когда «государственное» имущество и обретает качества объекта присвоения. Другое дело, что терпимость доисторического вождя к подобной практике приносит ему не только такую награду как «моральный авторитет», но дает ему право и на доступ к «прочим» благам, в частности, праву создания большой полигамной семьи. Но и такие рассматриваемые сейчас практики «хищничества», каким-то образом ограничивались еще и в примитивном обществе, склонным противопоставлять таким практикам те же табуальные нормы или остракизм. Нам же существенно то обстоятельство, что табуальные нормы - это и предшественник правовой традиции. Более того, тому же «простому» обществу удается овладение и таким дополнительным средством контроля подобного рода «антиобщественных» тенденций, как сквозная регламентация поведения его членов, в части экономики важная в отношении присвоения статуса «специалиста» (например, «права» состоять титульным охотником), практически в неразвитых обществах строящаяся по системе всевозможных инициаций и посвящений. При этом нам самим в понимании реалий примитивного общества важно не переходить ту тонкую грань, когда принцип «титула» отличает там еще некое «собирательное» значение, объединяющее хозяйственные, возрастные, коммуникативные и культовые признаки. Но, тем не менее, важнейшим смыслом присвоения подобного «титула» следует понимать и обретение права на ведение деятельности, и по отношению рядового члена общества, главным образом, данная деятельность и выражается в праве на выделение самостоятельного (семейного) хозяйства.
Для экономики принципы «протоправа» также полезны и в закреплении того понимания мироустройства, которое в наших теоретических «выкладках» мы определяем как «фактор обратного влияния». Если прибегнуть к «переводу с языка абстракций», то правомерна констатация того обстоятельства, что в коллективном сознании простейших обществ исподволь зреет комплекс представлений о балансе экономических практик, наполняющих их общественные отношения. С одной стороны, такого рода фактически нарративно закрепляемый концепт обретает качества оберегаемого интеллектуального ресурса, с другой - для данных обществ такого рода концепт представляет собой меру соответствия отождествляющего его положения «необходимому» порядку вещей. Но нередко такого рода характерной разумности дано порождать и странные ситуации дезавуирования обществом своего хозяйственного устройства по характерно внешним для экономики причинам, скажем, тех же природных катаклизмов. Неурожаи, эпидемии, болезни и племенные столкновения нередко их необъяснимостью для наивного разума инициируют в подобном осмыслении тот разрушительный скепсис, что и обращается источником того негативизма, что примитивное общество адресует тогда и своей собственной традиции ведения хозяйства.
Теперь же дополнение объема факторов данного анализа равно и составляющей непостоянства первобытного благополучия и, при этом, выживания общества как структурированной формы организации людей потребует от нас введения в данное рассуждение условия и в известном отношении избыточности действия фактора обратного влияния. Непременная специфика фактора обратного влияния - равно и нечто возможности «максимизации», а именно, воспроизводство ценности в превышающем необходимое востребование масштабе (не отводом ли подобного «излишка активности» и оказывалось строительство первобытных колоссов?). Но немаловажно и то, что периоды максимальной объемной и структурной стабилизации обратного влияния в целом будут позволять их выделение не иначе как такого рода отрезки истории отдельных обществ, что по своему характеру противоположны иным периодам, а именно «обострения воздействия» внешнего влияния. Такого рода неравномерность, заметная и примитивному сознанию, также найдет отражение и в хронике экономической истории как предполагающая изображение в виде последовательности моментов господства условий, насыщенных возможностями воспроизводства обратного влияния и, напротив, условий, несущих собой разрушительное воздействие обостряющегося внешнего «прессинга».
Следующий параграф: Поиск «социальной эффективности»
