Химия продолжает оставаться тем уникальным видом знания, «твердыня» которого так и не покоряется таким дисциплинам как методология и философия науки. Последним так до сих пор так и не удается найти методологически обобщающий принципы химического познания «ключ», поиски которого данные дисциплины предпринимают посредством выделения особой относящейся к химии специфики субстантных начал «вещество» либо «атом». Философы и методологи, следуя избранному ими направлению, как ни странно, не позволяют себе в данном поиске воспользоваться идеей … изучения начал химизма с позиций выделения некоего неспецифического для физической модели особого предмета «природы» химических начал. Помня о плачевных итогах подобного опыта, мы в нашем рассуждении не намерены преследовать цель обретения некоего абсолютного решения проблемы природы химизма, но … лишь предпримем попытку отхода от присущего мышлению большинства ученых стереотипа, состоящего в принципе обязательного приведения создаваемой модели к тому или другому субстантному началу. Напротив, мы рассмотрим химическое знание под несколько иным углом зрения, представив его методологически реализующим принципы некоторой особой модели, которую мы определим под именем «агентской». Для последней же функция ее «начальности» будет подразумевать обретение неких уже не принадлежащих сфере телесной представленности «начальных условий», характеристикой «принадлежности» которых, скажем, может быть определена область местобытия онтологических универсалий. Выделение совершенно иной укореняющей «начала химизма» сферы и позволит, как мы надеемся, построить картину мира, характерно отличающуюся от ригористически излишне зауженной физической картины.

Сказанное вынуждает нас сразу же и обусловить два довольно существенных аспекта нашего последующего рассуждения, и, в том числе, в первую очередь именно аспект, проясняющий различие между моделями физики и химии, как и другой аспект, а именно предмет обобщенного выражения специфики, позволяющей отождествить некоторый порядок воспроизводства активности именно как «агентский». Следует отметить, что если мы понимаем физику построителем не универсальной, а именно специфической или частной модели, то мы обязаны хотя бы в самых общих чертах сформулировать то, что может лежать в основе такой специфики. С другой стороны, если мы понимаем агентский способ универсальным способом структурирования активности вообще, то нам неплохо было бы на стороннем примере (скажем, вне естествознания) понять сам порядок его реализации. С данных двух, казалось бы, «посторонних» предметов мы и начнем наше рассуждение.

Огл. «За пределами химизма»: физическая модель

Итак, мы позволим себе признать справедливость положения, определяющего физическую модель не в качестве универсально-всеобщей, но строящейся в некотором частно-специфическом порядке. Это наше решение, что мы особо хотели бы подчеркнуть, никак не предопределяет какого бы то ни было ответа на вопрос о приоритетности данной модели, быть может, вопреки своей очевидной локальности остающейся на положении практической доминанты большинства присущих познанию реконструкций физической действительности. Нам в настоящий момент совершенно не интересна проблема «статуса» такой модели: мы здесь, не распространяя эту модель на одну из областей действительности, всего лишь приписываем миру возможность наличия неких иных порядков, которые, несмотря на очевидное существование подобных присущих материальному миру связей, не могут быть воссозданы посредством конкретно средств той модели, которую мы определяем как «физическая». Мы, таким образом, не касаясь вопроса о том, насколько мир в своей полноте «преимущественно физичен» или далеко не физичен, рассматриваем саму физическую модель в статусе именно частной модели.

А далее, поскольку в рамках данного рассуждения проблема «специфики физической модели» не выделяется в качестве его некоторой «основной» задачи, и, второе, поскольку нам не известны случаи постановки физикой или философией вопроса о наделении физической модели статусом частной в силу ее ограниченности именно со стороны собственно ее моделирующей способности, то мы здесь вынуждены будем строить наше рассуждение только на основе восходящей к нашей осведомленности нашей же собственной интуиции. Объем подобной «интуиции» образуют имеющиеся у нас представления о комплексе физических проблем как о множестве определенного рода открытой для математического упорядочения регуляризации действительности. То есть мы понимаем доминирующую прагматику физического знания именно предоставляющей возможность математической интерпретации генерируемого этим знанием описания, и потому и относим данный вид знания к своего рода нарочито адаптируемому к математизированному порядку интерпретации. Посылка «физическое знание есть представление, пригодное для наложения математического формализма» и оказывается существом нашей «интуиции», составляющей основу нашего следующего рассуждения.

Что необходимо обеспечивает пригодность некоего представления для внесения его в качестве условий математически интерпретируемого трансформизма? Естественно, это два условия: конечность (или приведенная конечность) и разрывная разделенность. Есть нечто, образующее счетно представленное множество начал события, которое посредством счетного преобразования и приводится к множеству точно так же счетно представленного финального замыкания события. Это, собственно говоря, диктуют уже непосредственно требования математики, и хотя мы их и задали, на что обратит внимание внимательный читатель, посредством именно «целочисленного» способа отображения, но, тем не менее, позволим себе допустить, что и иное, например, распределенное отображение способно как-либо изменить подобную картину.

Тогда от выделенного нами условия математической предзаданности физической модели мы можем перейти непосредственно к ее содержательному наполнению. Уже непосредственно требования математической адаптации описательных конструкций физики предопределяют для физического знания установление двух фаз начального и финального состояний и «прыжковый» характер перехода от определяющей такую первую фазу во времени позиции или «даты» ко второй «дате». Отсюда физическая модель, какую бы физическую сущность она не моделировала, представляет собой разделенное промежутком времени построенное как два отдельных среза представление, или - как объединенные плечом периода времени два особенных: начальное и финальное состояния. Подобная специфика позволяет нам определить физическую модель как ситуативно-телесную, хотя в качестве образующих подобных состояний могут оказаться не только тела, но и заряды и иные позволяющие их статическое закрепление формализмы [1]. В отношении же разделительного периода времени физическое представление способно сколько угодно уменьшать его размер, выделяя, в том числе и некие не редуцируемые далее «минимальные» кванты, но только не менять подобным дроблением общего порядка используемой «триады»: два позиционных состояния и связывающий их «период».

В нашем рассуждении мы далее используем следующую значимую особенность подобной модели, а именно, представление связывающего периода как некоего «нерасследуемого начала». Именно такой «анонимности» фактически бессодержательного для физики «связывающего» периода химия противопоставляет присущее ей практически противоположное понимание. И второй важный для нас вывод – данное представление представляет собой базисный норматив всякой какой бы то ни было физической модели, какое бы физическое содержание в ней бы не моделировалось, и данная норма выражена именно посредством принципа такого рода ситуативно-телесной «триады». Употребляя понятие «физическая модель» мы будем говорить о представлении действительности именно посредством данной схемы, для которой событие перехода специфически интерпретируется как «лишенное содержания».

Огл. Аналогия: агентская деятельность

Итак, мы, выстраивая собственную гипотезу, видим химическое знание практикующим не ситуативно-телесную, а другого рода модель, существо которой выражает для нас понятие «агентская» модель. При этом мы исходим из понимания, представляющего и, одновременно, химического «реагента», и, здесь же, и обычного деятельностного «агента» достаточно, если не полностью идентичными в смысле характерного им порядка проявления активности. Поэтому прежде чем собственно обратиться к предметному анализу схемы «реагент – реакция» мы позволим себе предпринять некоторого рода «тренировочный» экспериментальный (посредством как бы условно «мысленного эксперимента») анализ различного рода особенностей агентской формы активности на материале социальных форм агентской деятельности.

Возможно, наше рассуждение охватит не все представленные в социальной практике виды агентской деятельности, но, по крайней мере, мы обобщим три хорошо известные данной практике формы: деятельность страхового, коммерческого (посреднического) и разведывательного агентов. Предпринимая опыт подобного анализа, мы воспользуемся следующим «рабочим» определением: «агент» представляет собой носителя некоторой активности, тем или иным образом согласуемой либо с субъектом активности, либо с парой «востребование – набор субъектов активности» (последнее – имеет место в случае агента-посредника).

Итак, существующее понимание «агентской» формы активности основывается на идее … деятельности от лица структуры. Имеют место некие «делегирующие» структуры - страховая компания, разведка или спортсмен, - к выгоде которых и направлено действие представляющих их интересы «агентов». Агент, таким образом, существует лишь в силу наличия потребности в его существовании, проявляющейся у некоего делегирующего начала, интересы которого требуют осуществления некоторой активности посредством вторичных носителей (хотя вряд ли найдутся препятствия, мешающие страховой компании или непосредственно разведывательному управлению самим исполнять те же самые «агентские» функции).

Другое дело, что смысл непрямой представленности некоторой социальной формации в некоторых оказывающихся объектом ее активности среде или условиях взаимодействия определяется невозможностью достижения здесь именно ими самими некоторой требуемой такими обстоятельствами комплементарности. Например, структура, представляющая собой по сути именно порядок формализованного администрирования, вряд может обеспечить в случае страховой коммерции или сбора разведывательных данных необходимую психологическую близость с клиентом или источником информации. В случае разведки для собственно структурной формы вряд ли реализуема мимикрия под формат той деятельности, в сфере которой и собирается информация. Отсюда мы можем выделить первый признак «агентского» формата реализации взаимодействия: обеспечение особой функции наполнения вторичной активностью некоего некомплементарного (или, в других случаях, «актуально некомплементарного») данным обстоятельствам воздействия. Некое воздействие может строиться как определенного рода «многозвенное осуществление», будучи организовано «побуждением», но реализуясь именно благодаря обеспеченной этим побуждением свободе развития определенной активности. Потом, вернувшись непосредственно к химии, мы обсудим проблематику химической реакции как обязательно некоторого рода «пост-» механического либо кинетического события («постсобытия»).

Далее в смысле необходимой нам проблематики агентская активность любопытна в смысле ее аспекта «дуализма среза». Существует срез представления этой активности как формата взаимодействия со стороной «побуждения», так и следующий срез, свидетельствующий о течении взаимодействия с другой стороной, уже являющейся собственно субъектом агентского проникновения. Например, страховые агенты делятся на генеральных агентов и агентов различных (1-4) категорий, от мало самостоятельного, фактически, «порученца», агента 1-й категории до генерального агента, выступающим не только в роли собственно страхователя, но и внутреннего администратора группы младших по статусу агентов. Мы откажемся от детального рассмотрения здесь по сути той же структуры в разведывательной области, выделяющей просто осведомителя, связного, добывающего агента и резидента (и, даже, еще не завербованного разведкой «дружественного конфидента»). В «срезе» взаимодействия между побуждающей активность структурой и собственно агентом, мы, таким образом, видим разные условия баланса вызова и реализации, где генеральный агент или резидент оказываются собственно почти побуждающей структурой (фактически замещая страховую компанию или разведку), и где порученцы и осведомители оказываются субъектами полностью ведомой активности. И то же самое, далее, мы увидим и в химии, где существует различие между, с одной стороны, сильно активными и нестойкими веществами, и веществами, химически активными лишь в особо создаваемых условиях.

Срез, благодаря которому в картине социальной действительности можно рассматривать течение взаимодействия между полностью сформированной агентской активностью и субъектами проникновения, делится на аспекты формата операции и течения операции. Например, в страховом деле известны форматы «завоевание» клиента, «управление» клиентом и управление рисками. Далее, уже в аспекте «течения» операции правила страхового дела предусматривают особые виды действий ознакомления с обстоятельствами клиента и специфические средства убеждения в необходимости страховой услуги, вплоть до создания благоприятного впечатления. В разведывательной деятельности можно наблюдать практически тот же самый порядок, но он здесь, уже в характерной для солдатской прямоты манере определяемый как «разработка разведывательной ситуации», включает уже, к примеру, такие интересные вещи как «легендирование контакта информатора с работником разведки» и т.п. Фактически здесь в структурном плане мы можем говорить о двух вещах, первое, - об условии телеологии события взаимодействия и, второе, об объеме средств (или условий) инициации (то же самое - пассивации) события взаимодействия. И то, и другое в полной мере характерно для химии с ее «восстановительными» и «окислительными» процессами, синтезом и выделением химического состава (разложением) и многим другим.

Интересная параллель между агентской деятельностью и химизмом обнаруживается даже в таком аспекте как … внутренний энергетизм химических реакций. В смысле страховой и разведывательной деятельности, как и в случае химической реакции, тоже можно говорить о некоторого рода характерном им «внутреннем энергетизме». Мы вряд ли могли бы описать этот аспект лучше, чем это сделано в одной из страховых инструкций:

По возможности нужно избегать вопросов клиента о размере комиссии. Но если разговор перешел прямо на эту тему, агент обязан оправдать притязания на комиссионное вознаграждение примерно так: «Я получаю гонорар за свой труд и выполняю свою задачу — уберечь вас от непредвиденных расходов». Как бы ни складывалась беседа с клиентом, страховой агент никогда не должен просить заявления о страховании как милости и даже высказывать желания получить его. Наоборот, клиент должен быть признателен страховому агенту за то, что он предоставил ему возможность узнать, как и где можно застраховаться. (Выделение наше - А.Ш.)

То же самое можно сказать и в отношении вербовки разведывательной агентуры, использующей такие свойства объекта вербовки как жадность, порочность или идеологическая близость с практикуемой в ведущей разведывательную деятельность стране государственной идеологией. Агентскую активность в силу этого следует понимать средством вывода из состояния заторможенности некоторой потенциально возможной активности. Все то же мы можем говорить и о химических реакциях, извлекающих энергию из связанного состояния или переводящих энергию в связанное состояние.

Агентская активность невозможна и без демонстрации характерной для неё способности представлять собой порядок ассоциированного в систему «пост» и «пред» условий содержания. Дабы не ощущать себя оригинальными в осознании подобного рода представлений, мы прибегнем к прямым цитатам. Вначале мы приведем цитату, показывающую ситуацию воздействия на агентскую активность комплекса предусловий:

Поскольку люди очень различны, нельзя работать со всеми одинаково, потому что одни и те же убеждения не имеют одинакового воздействия на каждого человека. При проведении переговоров не следует овладевать разговором, так как именно слова собеседника обнаруживают его слабые стороны и желания, что облегчит достижение цели. … Нецелесообразно подрывать доверие клиента к тому страховому обществу, в котором он уже застрахован, если он уверен в состоятельности своего полиса. Привлечь этого клиента в свое страховое общество можно только более выгодными условиями страхования.

Таким образом, тактика проведения агентской операции в страховании предусматривает адаптацию к уровню активности и многовекторности потенциального клиента, фактически выделения условий, способных выложить русло (образовать нужный порядок трансформизма) совершаемой операции. Но страховая практика помимо выделения предваряющих страховую сделку условий фиксирует и некоторые обязательные для данного рода операций постпроцедуры:

Если страхователь подписал заявление, нужно позаботиться о скорейшем вручении ему страхового полиса. Но нельзя забывать объяснить страхователю все существенно важные положения, предоставляемые полисом, чтобы клиент понял, что он приобрел. При этом следует всегда обращать внимание на все ограничения и исключения, содержащиеся в данном полисе.

Для страхования, таким образом, важно формализовать порядок последующей активности заключившего страховое соглашение клиента. Точно таким же образом предмет постфункциональности не забыт и в разведывательной деятельности, предусматривающей, например «замораживание» агента в случае утраты разведывательных возможностей или опасности деконспирации. Отсюда следует принцип, согласно которому агентская активность требует ее реализации на условиях эффективной утилизации последствий ее проявления, что мы позже и рассмотрим на примере важных для химизма условий свободно и несвободно текущих реакций. Либо возможность «свободного» течения реакции предопределена конверсией исходных реагентов к общему уровню фона, например, нейтральному pH, либо выделение определенных продуктов реакции будет подразумевать сразу наступающие последствия в виде необходимости их консервации.

Но наиболее важным в смысле альтернативы уже обозначенному нами выше ситуативно-телесному порядку физического моделирования оказывается порядок, выделяющий «реакцию» как особую ситуацию совершения. Чтобы понять комплекс ограничений, налагаемых еще не приходящей к «точке выхода» ситуацией совершения, мы воспользуемся одной достаточно известной остросюжетной историей из популярной литературы. Примем тогда на веру правильность описания разведывательной операции, приводимой В. Суворовым (В.Б. Резуном) в его знаменитом сочинении «Аквариум». Оно содержит историю одной из разведывательных операций, в которой агент, сменив свои документы и автомобиль, и, превратившись из дипломата в гражданина иностранного по отношению страны пребывания государства, выезжает на данной машине в третью страну для получения разведывательных данных. Причем из полученных им «установок» для выполнения задания не вполне следует, что же именно и как он должен делать для исполнения намеченной операции. Далее история повествует об ожидании им своего источника в лесу и встрече там пожилого возраста крестьянина в грязной одежде и на тракторе с тележкой. Счастливое разрешение ситуации наступает в том, что именно в тележке содержались те «разведданные», за которыми и был направлен агент; в посольство требовалось доставить собранные крестьянином на полигоне и брошенные армиями НАТО обломки ракет нового типа. Что же существенное в требуемом нам смысле отличает приведенную здесь пеструю картину разведывательной операции? Первое, это условие инотелеологизма упорядочения событий, в самом своем взаимном сочетании представляющих собой нечто подобное спонтанному совпадению. В управляемых химических реакциях, мы, как ни странно, будем наблюдать именно это же самое состояние внедрения внешней телеологии. Второе - это важнейшая норма принципа операции, определяемой в состоянии своего продолжения до момента, когда наступает точка невозврата, когда обломки ракет перемещаются за ворота посольства. До этого момент операция совершается, и ее период времени продолжает маркироваться как период течения, как период пребывания в состоянии трансформизма. Это принцип течения реакции, период пребывания веществ в состоянии трансформизма, и представляет собой, на наш взгляд, одно из важнейших моделирующих начал химического концептуализма.

На этом мы, пожалуй, поставим точку в нашем исследовании аналогий, способствующих пониманию присущих химической модели порядков, и приведем краткий перечень выделенных нами конструкций уже вне их предметного наполнения конкретным социальным содержанием. Итак, в силу особенностей реализации условий среды как стремящейся к кинетическому минимуму, химическая реакция рассматривается как особого рода нарушение этого состояния, достигаемое в силу внесения в такую среду активного по отношению к ее наполнению компонента, поэтому представляющего собой, в событийном смысле, носителя именно вторичной активности. В отношении этой самой активности, далее, можно говорить о свойственных для нее различиях в потенциальности, отчего выделять специфическое для данного носителя состояние баланса вызова и реализации. Далее проективное рассмотрение события химического взаимодействия позволяет ввести особое понятие телеологии его реализации, как формата своего рода предзадания результирующего состояния. В смысле энергетизма химизм будет выступать в качестве изменяющего специфику резервирования активности, высвобождения некоторого ее запаса или, наоборот, связывания посредством образования агрессивных сред. Для химизма важна предустановка процедурных условий течения совершаемого трансформизма и координация с условиями утилизации результатов превращения. И последнее, химизм в смысле «соединения случайного» оказывается определяющим само такое соединение «инотелеологизмом», а принцип реакции свидетельствует об отличающем последнюю свойстве «являться периодом», но не сводиться в точечную фазу «момента времени».

Возможно, и мы этого не исключаем, те же самые начала можно приложить и к некоторым иным трансформизмам, но для химизма условия имманентно свойственной химикатам самоактивности по имени «агрессивность», ставят на первый план именно подобного рода нормы, адресуемые, в широком смысле, к непризнанному в физическом знании нормативу физической сохранности [2]. Химизм не есть активность собственно, но есть система нормирования, задающая сферу свободы развития событий в условиях риска проявления активности.

Огл. Особый формат ситуативно-универсалистского совмещения

Что именно, начнем с анализа именно данной позиции, современная философская неосхоластика [3] понимает под нормой «универсалия»? Скорее всего, «универсалиями» в ее понимании предстают определенные проявления, отличающиеся статическими или квазистатическими условиями вызова. Характерный некоторому телу параметр «массы» статически неотъемлем, и для данного тела специфично допускать его непременное выделение в каждый момент времени своего существования, и, с другой стороны, характеризующий некоторый источник звучания звук будет пониматься в аспекте подобной интерпретации как бы находящимся в состоянии постоянного испускания. Как бы современное физическое или физикалистское видение не провозглашало бы себя видением мира как комплекса динамического начала, сам присущий ему порядок отождествления адресуется к телесности как к нечто имманентно обладающему определенной реакцией, к примеру, цветностью или жесткостью и т.п. Само понимание некоей реакции в качестве имманентно присущей представляет собой именно формат статической модели, что, как любопытно отметить, современный физикализм по существу недооценивает или не понимает [1]. Тело несет присущее ему свойство как некоторый «собственный крест», на который не налагается ничто, пока данное тело остается воспреемником все той же отличающей его телесной идентичности.

Теперь рассмотрим такую ситуацию, в которой мы смешиваем треть соляной и две трети азотной кислоты. Смешивая два данных жидких вещества (мы для простоты рассуждения не будем обращаться здесь к предмету «химической чистоты» и т.п. специфическим особенностями проявления веществами их химических свойств), нам трудно определить их в качестве именно «кислот». Тогда если для определения красного или жесткого нам будет достаточно располагать рецептивным регистратором (и опять мы исключим из данного представления проблему его «возобновляемости – невозобновляемости»), то для определения свойства «кислотности» нам всегда потребуется выделение картины, (условно) отображающей необратимое изменение, происходящее как с собственно определяемым, так и с тем, действие на что используется для его определения. Если допустить некую условность подобного приближения, то химическое свойство тем отличается от физического, что сама собственно возможность его проявления будет представлять собой некоторую утрату условий его идентичности его носителем. Во всяком случае, такая специфика будет характеризовать истинный, в отличие от косвенного, способ идентификации химического свойства.

Здесь нам следует пояснить, что и среди комплекса физических характеристик встречаются как реализуемые на основе постоянной идентичности их носителя, так и возможные именно в ситуации их модификации, например, фокусирующее свойство линзы и пластическая деформация материала. Мы, условно, для физического процесса будем выделять условие максимального предела конформизма, когда хотя бы одна сторона продолжает нести в нем свою идентичность, а вторая допускает то или иное состояние ее модификации. Особую же специфику физической коллизии, ведущей к модификации всех вовлеченных материальных включений, наподобие «в ДТП пострадали оба транспортных средства», мы тоже будем понимать казусом разделения на не сохраняющую и реально здесь отсутствующую «сохраняющую» свою идентичность сторону, поскольку для любой из модифицируемых телесностей то, что ее модифицирует, следует понимать «самоидентичным».

Обратимся тогда к предмету существа непосредственно химического свойства, если рассматривать его с универсалистской точки зрения. Химическое свойство, в подобном смысле, будет представлять собой некоторую проективность, распространяемую как на изначальную идентичность, так и на сохраняющий постоянство в смысле оцениваемого условия остаток этой изначальной идентичности, то есть являться, по сути, некоторым сквозным условием идентичности. Тогда химическое свойство следует видеть таким сквозным условием идентичности, что свидетельствует о способности отличаемой такой идентичностью телесной формации именно в таком статусе входить именно в такое именно модифицирующее преобразование. Для химической идентификации, нам следует напомнить, «непрореагировавшие» остатки веществ наделяют смесь исходных веществ и продуктов реакции той же характеристикой вектора «химической активности», что характерна и исходному состоянию.

Условие же обязательности выделения химического свойства посредством в любом случае изменяющего действительность его носителя взаимодействия определяет ту специфику, что все универсалии химического происхождения не могут не представлять собой некие именно … ситуативные характеристики. Химическое свойство – это обязательно характеристика определенной ситуации трансформизма исходной идентичности, устанавливающая признак существования сквозного отличия данной объектной формации в ее переменной представленности как теряющей некоторое свое особенное (самый простой пример – массу, но и не только). Химическое свойство всегда отсылает к ситуации, определяющей существенное для данной идентичности изменение ее образуемости, и никогда не адресующее к условно самотождественному существованию. Отсюда природу химического свойства следует определять не по вещественной сути его обладателя, но на основании представления о существе той ситуации, на реализацию которой именно и указывает данный свойственный маркер. Причем последнее не означает, что подобный свойственный признак оказывается однозначно фиксируемым и порождающим включение в жестко сегрегирующий класс принадлежности: изменение характера ситуации будет означать и изменение самой возможности выделения химического свойства. Здесь вряд ли следует отсылать читателя к особенностям конкретных серы или хлора, само знание положения вещей в области химического сродства делает этот наш вывод совершенно очевидным.

Итак, химическое свойство – это сквозная (а не константная) в смысле принципа телесной идентичности особенность занятия не «истинным», а приведенным объектом некоторой ролевой позиции в некоторой характерной модифицирующей ситуации. Если же несколько огрубить, то химическое свойство - это обязательно признак тела переменной массы.

Огл. Метаобъект химии «реагент»

Существующее в современной химической теоретизации определение «реагента» представляет собой некое … по существу банальное утверждение. «Реагент» понимается в качестве нечто, используемого для запуска химической реакции, или же того, внесение чего приводит к возникновению химической реакции. Мы, с наших позиций, можем рассмотреть «реагент» уже несколько иначе, а именно в качестве носителя определенного выше «химического свойства».

Итак, исходно «реагент» представляет собой именно физическую телесность, определенную в своих конечных значениях массы, объема, состава и структуры, в отношении которой возможна ее идентификация посредством ее признания обладателем химического свойства со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть реагент, определяемый через некоторые начальные параметры, может пониматься, что следует из самого определенного выше принципа «химического свойства», как единство проявлений, присущее множеству проявляющихся при совершении одного или ряда метаморфизмов формаций, объединяющее как субъектов ситуаций «проявления», так и предшествовавшего последним предка, для которых каким-то образом можно установить сквозную идентичность в занятии определенной ролевой позиции.

Причем здесь следует обратить внимание, что данное представление универсально в том смысле, что оно вовсе не ограничено тривиальной схемой «расхода» некоторого реагента, что имеет место при простой необратимой реакции «связывания», но и распространяется и на те случаи, в которых, например, реагент может «присоединять» и «отдавать» некоторое свое содержание. Для химического представления о «реагенте», таким образом, как будет утверждать присущее нам понимание, не столь значимо соблюдение всей полноты специфики идентичности его «предкового» формата, но важна именно возможность его понимания как некоторого «ролевого» целого во множестве проявлений его ролевой атрибуции. В простейших случаях типа необратимых реакций это можно понимать как меняющееся выражающее некоторый вид химической активности массообъемное начало, что отражено, например, в химическом понятии «непрореагировавшая часть». В других же случаях, когда, например, реагент диссоциирован в растворе на условиях его ионизации, условие сквозной идентичности будет означать формальное единство уже достаточно сильно отличающихся между собой структур. Еще в большей мере искусственность подобной налагаемой интегральности будет ощущаться в отношении «реагентов», образующих всевозможные промежуточные и стадиальные образования, присоединяющие и отсоединяющие свободные радикалы, центры ионизации и т.п.

Принятие предложенного нами представления о «реагенте» будет означать осознание химического представления как оперирующего не именно физическими идентичностями, но определенно метаобъектами. Для химии «объект», а таковым служит именно «реагент», сохраняет свое качество объектуальности на весь тот период локально реализуемой ситуативной последовательности, пока здесь не будет исчерпано или в своей существенной начальности не «погашено» наличие, обуславливающее проявление некоторой ролевой или функциональной возможности. Химическое знание, что отсюда следует, оказывается оператором не объектных, а именно метаобъектных формаций, для которых началом конкретности оказывается не телесная идентичность, а ролевая допустимость. Мы же наш последующий анализ практикуемых химическим знанием ролевых схем построим посредством использования того опыта, который мы уже получили при исследовании аналогичной схематизации, выделяемой при конструировании схем человеческой агентской деятельности.

С другой стороны, обозначенную нами выше специфику химической формации «реагент» невозможно не понимать порождающей весьма важные последствия для самой метафизики. Данную специфику даже в принципе невозможно представить допускающей всего лишь единственную схему начал идентичности используемого моделирующего принципа. Помимо идентичности контура, что характерно для моделирующего решения физического знания, другой характер консолидации образующих требует использования других конструкций начал идентичности, что отнюдь не редкость для познавательных решений и успешно применяется, но только не в области физического познания. Мы здесь лишь с сожалением хотели бы отметить, что современные метафизические представления неизменно продолжают развиваться в качестве своего рода «кальки» физических, что вряд ли следует понимать достаточным для осознания куда более изощренной в присущей ей сложности действительности.

Огл. Химический агент: «телеология участия» в событии реакции

Поскольку посредством привлечения стороннего материала мы уже выделили различные «агентские схемы», то теперь нам ничто не препятствует попытаться применить их уже в качестве моделей химизма, начиная, как нам представляется с наиболее значимых. Итак, собственно химическая реакция происходит именно по причине наличия реагентов, способных вовлекаться в некое течение процесса или поддерживать то или иное развитие событий. Но мы вначале вспомним, как именно подобный аспект описывался в модели агентской деятельности, как именно там расписывалась структура конкретной агентской операции и как там фиксировались своего рода определяющие ее последующее течение условия «входа» и «выхода». Посредством практически той же самой специфики мы предпримем попытку описания и присутствия реагента в химической реакции.

Тогда начнем с выделения в качестве «наиболее показательной» формации химической реакции именно событий, происходящих в некотором растворе, по отношению к которым лишь «сопоставимой» значимостью будут обладать уже события, случающиеся в газовой фазе (горение) и, если таковые и имеются, то представляющие собой пример весьма редкой экзотики, и события взаимодействия между твердофазными реагентами. Сама специфика выделенной нами «наиболее показательной» формации позволяет понимать условием всякой химической реакции характерную для собственно состояния вещества кинетику, причем не произвольную, а ограниченную определенными пределами, как верхним, так и нижним. В смысле нижнего предела важно, что кинетическая характеристика активных вещественных фрагментов достигает уровня, позволяющего фрагментам сближаться на допускающее реализацию взаимодействия расстояние. (Мы сразу оговоримся, что не будем здесь конкретизировать специфику фрагментации вещества, будь то атомы, молекулы, или те или иные полиструктуры, часто представленные только своими структурными элементами, а будем исходить из условного представления о реакционноспособном «фрагменте».) Химическая реакция происходит во всех тех случаях, когда кинетика вещества достаточна в смысле обеспечения приближения несущей собственно функцию активности вещества фрагментации, обеспечивающего вступление в действие ассоциирующих сил. Или, в случае распада связи, достаточна для возвращения фрагментов к состоянию их изоляции.

Верхний предел, напротив, определяется наличием у образующих связанное состояние фрагментов меньшей связывающей силы, если сравнить последнюю с энергетической либо силовой характеристикой некоей внешней задаваемой фрагментам вещества кинетики. Если, в подобных условиях, кинетизм достигает значения, превышающего предел энергетизма связанности, то удержание связанного состояния оказывается просто невозможно. Тогда, если исходить из собственно кинетического ограничения, функциональность «реагента» присуща лишь такому физическому образованию, для которого отличающий его важную в смысле данного взаимодействия фрагментацию кинетизм ограничен пределами, с одной стороны, позволяющими реализовать состояние сближения и, с другой, не позволяющими фрагментам преодолевать действие связывающих сил.

Второй аспект «телеологии участия» потенциального реагента в событии реакции - это специфика конфигурации возможного фрагментационного воссоединения. Банальная химия называет это простым именем «валентность», но мы откажемся следовать столь «простым» путем, тем более что в химической науке имеет место тенденция к принятию точки зрения, представляющей «валентность» свойством элементов, обозначающим именно предельное значение их окислительно-восстановительной характеристики. Здесь следует вспомнить тот известный и иногда достаточно печальный пример реакции горения углеродосодержащих веществ, приводящей к образованию не только углекислого, но и угарного газа. То есть в отношении вовлеченных в реакцию реагентов допустимо введение характеристики диапазона ассоциативности присущего им фрагментационного начала (во множестве случаев еще и далеко не единственного), и определения телеологии их участия в реакции еще и как каузального условия, задаваемого реальной пропорцией состава реагентов. Но, однако же, подобное условие не исключает и таких специфических случаев, что имеет место, например, при взаимодействии натрия и хлора, в которых однозначный порядок ассоциации не порождает каких бы то ни было диапазонов ассоциативности, и условие исходной пропорции фактически никак не влияет на формат продуктов реакции. Здесь, таким образом, мы можем говорить о телеологии каузального определения выходной комбинации, в объем которой следует включить и случай принятия подобной телеологией «нулевого значения» (или «недействия» данной телеологии).

В качестве очередного вида «телеологии участия» реагента в событии реакции мы определим телеологию «входа и выхода» из реакции. В отдельных случаях возможности реагента по участию в реакции будут требовать определенных условий ее «побуждения», как и нуждаться в специфических мерах по реализации «выхода» из реакции (вывода продукта реакции из «зоны реакции» и т.п.). Вспомним, что всем нам знакомый воздух представляет собой своего рода сферу «мирного сосуществования» молекулярного азота и молекулярного кислорода, но стоит пропустить через данную среду в рядовом случае инертных друг к другу элементов смеси электрический разряд, как образуется некоторое количество окислов азота. То есть в состоянии ионизирующего расщепления (или при образовании «свободных радикалов») атомы данных элементов не обязательно возвращаются к образованию связи с им же подобными, но и связываются с атомами уже другого элемента. При выходе из реакции важна реализация условий пониженной активности и инертной по отношению к продуктам реакции восприемлющей среды; если же эти условия не соблюдаются, то продукты реакции могут либо сами терять устойчивость, либо вступать в некую следующую реакцию. Предположим, если мы получаем ацетилен посредством реакции карбида с водой, то нам следует озаботиться безопасностью в том смысле, что не допускать возгорания выделяющегося ацетилена. Получаемые синильная кислота и ее соединения требуют предохранения от контакта с влагой и т.п. В нашем смысле важна особенность, в силу которой следует принимать во внимание как особую специфику условий «входа» реагента в процесс реакции, хотя иногда в качестве таких условий можно понимать просто наличие контакта вещества данного реагента с веществом другого, так и условий выхода, заключающихся в предотвращении потери стабильности продуктом реакции, так и защиты его от потенциально возможного агрессивного воздействия.

После всего сказанного мы обратим внимания читателя, что приведенные нами три вида телеологии участия реагента в реакции представляют собой именно виды химицистской телеологии. Но помимо последней определенное значение имеет и по сути внешняя для данного положения вещей физикалистская телеология. К ней мы можем отнести условия чистоты вещества продукта реакции, равномерности его структуры, упорядоченность распределения состава по массе и т.п. Эти телеологизмы значимы для химии, но мы их относим уже к числу физических особенностей, и потому откажемся от их подробного анализа. Напомним тогда в завершение данной части нашего исследования, что нами здесь выделены 3 вида собственно химицистской телеологии участия реагента в реакции: принадлежность «допускающему» кинетическому спектру, каузального определения выходной комбинации и востребования инициирующих возможностей входа и консервирующих возможностей выхода.

Огл. Баланс «вызова и реализации» реакции

Современная химия тем отличается от традиционной химии эпохи Антуана Лавуазье, что она вводит понятия «энтропии» и «смещения течения реакции». То есть для некоторой смеси реагентов изменение той же самой температуры раствора означает изменение доли исходных веществ в противовес доле продуктов реакции. Фактически это означает переход от рассмотрения события реакции просто как самодостаточного казуса со вполне очевидным порядком процедуры к его рассмотрению как нечто, «нуждающегося» в осуществлении. Отсюда, если понимать химизм с позиции свершимости, то есть аспекта «совершения» события химической реакции, то возможной для подобной природы оказывается характеристика «осуществимости», разной расположенности совмещаемых агентов к оказываемому ими друг на друга воздействию. Мы откажемся рассматривать здесь подобные форматы в специфике уже достаточно традиционной химической типологии, знающей, например, экзотермические и эндотермические реакции, а взглянем на данную проблематику на основе определенной выше идеи «агентской активности», как бы полностью оторвав ее от существующих теоретических решений.

Итак, имеет место восходящая к химическим представлениям норма, разделяющая среды на «агрессивные» и «инертные». Существует, далее, и представление о веществах, разделяющее их на две группы: химически активных и практически не активных. Существует и понятие о практически независимой от способности веществ являться химически активными или нейтральными такой их способности как стойкость или нестойкость. И вот вещество, характеристика которого выражается посредством отождествления тем или иным признаком в том или ином спектре характеристик, вступает в химическую реакцию или … стимулируется на вступление в такую реакцию. Тогда первое, что мы могли бы здесь исследовать, так это соотношение между моментами начала реакции и внесения реагента в поддерживающую течение реакции среду. Так, если требуется получить соли ртути с предельной восстановительной валентностью этого металла, в частности Hg(NO₃)₂ и HgSO₄, необходимо, как определял это Д.И. Менделеев, «значительное разогревание» реакционной смеси. В зависимости от состава реагентов, в тех или иных случаях может потребоваться выполнение и других требований, в частности, тщательное перемешивание, пропускание электричества, использование катализатора и т.п. Итак, тогда мы можем вообразить и случай, когда реализация механического контакта потенциально способных на взаимодействие реагентов не приводит к началу никакой реакции. О чем тогда здесь может идти речь?

Именно о том, что … еще не достигнуты условия готовности к запуску события реакции. Казалось бы, наше высказывание свелось к достаточно простой оценке, не более чем просто лишь универсализующему множество такого рода требований обобщению: сама по себе типизация химических объектов как направленных друг на друга «реагентов» еще недостаточна для установления условий инициализации их химического взаимодействия. В то же время та же самая реакция, будучи уже начатой, может быть заторможена внесением некоего условия, пусть не равноценного по своему объему или предмету самому вызвавшему процесс реакции сдвигу, но тоже могущего представлять собой одну из составляющих числа «условий готовности». Например, ту же реакцию образования названных выше солей можно остановить достаточно быстрым сильным охлаждением. В точности то же можно сказать и в отношении различных реакций, течение которых завершается состоянием равновесия между определенной долей исходных веществ и продуктов реакции. Реакция, таким образом, хотя и не в порядке полной обратимости, допускает ее как реализацию, так и дереализацию и при этом же определенная специфика ее течения позволяет различным образом «играть» на условии ее осуществимости. Мы тогда предполагаем для себя оптимальным определить, чем отличается полный набор условий реакции от неполного, и чем вызванное состояние протекания реакции отличается от ее регрессии в направлении изначально имевшегося набора реагентов.

Итак, нам следует вновь обратиться к тому пониманию, согласно которому в смысле собственно механической конгломерации мы достигаем всего лишь свойственного такого рода реакции начального состояния, но такая «доначальная» готовность отнюдь не приводит к запуску реакции. Тогда само «состояние реагирования» следует понимать тождественным не частному, а, что естественно, а некоему полному комплексу условий, ведущих к возможности проявления химической активности. Здесь играет роль и достаточность, первое механической совместимости, и требуемой кинетики, и взаимоотношения между естественным сродством и компенсаторностью, и нужного для реакции топологии пространства событий (катализ), и определенной стабильности микроструктурной составляющей реагентов, нередко не успевающих дожить до начала определенного процесса и т.п. Реакция наступает в случае, когда развернуто пространство ее побуждения и исключено введение в действие ее прерывающих и приостанавливающих факторов, и, если такой требуется, и наличествует естественный или привносимый активирующий стимул. То есть реакция запускается тогда, когда нарушается иначе удерживающий данный набор компонент в индифферентном друг другу состоянии баланс стабильности некоторой объемлющей такое наполнение среды.

Понимание предмета «баланса», а, вернее, дисбаланса вызова реакции, облегчит нам переход к описанию «баланса» или дисбаланса ее реализации. Все же, состояние выхода из реакции куда скорее можно понимать состоянием достижения некоторого баланса пребывания компонент в среде, чем отличающее такое множество состояние «дисбаланса». Хотя, в частности, выходом из реакций с обратимым равновесием остается своего рода состояние «потенциального дисбаланса», но в этой своей потенциальной неравновесности оно представлено как актуально достигаемый, пусть и в некотором смысле неистинный (а, конкретно, динамический) «баланс». Реакция, таким образом, завершает свое протекание на моменте фиксации такого состояния, когда составляющая некую среду комбинация компонент приходит к состоянию, индифферентному к вещественному наличию друг друга. И, что очевидно, здесь невозможно развитие ситуации введения условий, вносящих особую специфику активностной обращенности этих компонент друг на друга.

Как тогда мы можем соотнести все сказанное с предложенной нами «агентской» схемой? Скорее всего, тем, что в достаточно грубой мере все ситуации химического взаимодействия можно представить себе относящимися к двум классам: либо таких, в которых само наличие агента или агентов оказывается «источником» подобной ситуации, либо таких, где наличие агента является лишь необходимым условием ситуации. Соответственно для 1-го класса имеет место, скорее всего, ситуация широкого диапазона обеспечивающих побудительность условий, при которой недостает именно агента как необходимого дополнения. Как и для 2-го класса следует говорить о более узком диапазоне состояний побуждения, когда внесение агента требует еще и доведения до определенной кондиционности некоторого «обеспечения» пусковых и поддерживающих условий реакции. Отсюда либо положение вещей наделяет агента (реагента) «свободой запуска» событий, либо он может быть использован как агент только в условиях, обеспеченных благодаря определенной «подготовке» ситуации. Отсюда агент может быть охарактеризован наличием воспринимающих его агентскую функциональность сред потенциально открытой ему активности, как и наличием сред фактического «понуждения» этого агента к исполнению его агентской функции.

Нелишне обратить внимание, что в области построения обобщенной структурности химической реакции нам оказалось вполне достаточно довольно общих представлений о природе «агентской активности»…

Огл. Химия как огромная система разделения агентской функции в целом на множество «амплуа»

Настало время, когда нам следует перестать говорить самим и … дать слово собственно химикам. Создаваемые ими описания химических процессов, или, что то же самое химической активности и химических реакций обильно населены всевозможными агентами, ситуациями их активности и иными образованиями, далеко не исходящими из физического принципа ситуативно-телесной структуры модели.

Первое, с чего мы начнем: химия … классифицирует реагенты. В частности, она выделяет «радикалы, электрофилы и нуклеофилы», а в качестве «интермедиатов органических реакций» видит «свободные радикалы, карбокатионы и карбанионы». Собственно говоря, подобная классификация достаточно проста и сводится к выделению обладающих незавершенными электронными парамолекулярными системами «радикалов» и, соответственно, определяемых по их зарядовой склонности агентов от электрофилов до карбоанионов. На базе такого рода классификации агентской способности строятся разного рода схемы процессов, в частности, простого электрофильного или нуклеофильного замещения (присоединения), специальных процессов, идущих «с образованием электрофильной частицы» (и соответственно, «нуклеофильной») и так вплоть до «ориентирующего влияния заместителей». Химия, таким образом, видит возможность выделения соответствующей агентской функции, как и соответствующего для нее множества событий в силу определения агента как формы представления состояния активности посредством либо нейтральной, либо зарядово ориентированной незавершенности.

Органическая химия в силу собственно не просто вещественной, но и структурной природы органического вещества, куда более изощрена в построении уже специфических агентов, нежели ее ментальная прародительница неорганическая. Здесь идет речь и об образовании «комплексов» равно как и «систем», специфических носителей «влияния», источниках консервации «стабильного валентного состояния», реализации антиоксидантов (означающих функциональность «ловушки свободных радикалов»), выделения «кофакторов» и «коферментов» и т.п., и т.д. Переход от химии к биохимии еще более расширяет перечень подобного рода агентской функциональности. Здесь появляются, например, обратимые и необратимые ингибиторы, аналоги субстрата и аналоги переходного состояния, модифицирующие реагенты и суицидные субстраты, мультиферментные ансамбли и каскады протеолитических ферментов, ферменты с ковалентно связанным коферменом и т.п.

Но вся подобного рода картина функциональной специфики, на что нам хотелось бы обратить внимание, не покушается на самое основное в нашем смысле условие - нечто представляет собой именно «агента», действующего во вполне определенной среде востребования его активности. Усложняется функция самого агента, его роль выделяется из самостоятельной во вспомогательную или обеспечивающую, равно как и в формат частной в составе некоторого ансамбля ролей, но все равно носитель химизма представляется в данных конструкциях именно как способный к реализации некоторой активности «агент». Если поставить такую задачу, то совершенно вне химической специфики здесь можно будет построить классификацию агентской функциональности - от простой до сложноансамблевой или сложнозависимой, которая в принципе на обобщенном уровне охватит все представленные в химическом знании конкретные реализации. Во всяком случае, ничего специфически химического, чтобы содержалось в структурном представлении присущего агенту-«реагенту» химизма практически мы бы не выделили.

Огл. Фактическое «агентское» начало химической концепции элементарных реакций

Существующая своего рода «теория» химии знает три основных типа «элементарных реакций»:

1. гомолитические – с образованием и/или разрывом электронных пар;
2. гетеролитические – разрушение и образование связей идёт без образования и разрыва электронных пар;
3. согласованные (концертные) – синхронное превращение нескольких молекулярных орбиталей в новые молекулярные орбитали.

Мы позволим себе немного углубиться в предмет теории типов элементарных реакций, чтобы всего лишь подтвердить наше понимание того, что и данная модель в принципе также восходит к базисной «агентской» схеме моделирования.

Итак, гомолитическими реакциями химическая наука понимает реакции, протекающие «с гемолизом химической связи, т.е. с таким ее разрывом, при котором осуществляющая связь электронная пара разделяется между образующимися фрагментами (свободными радикалами)». Эти реакции описываются посредством детализирующей модели разделения их на стадии, где «первая стадия — инициирование цепи. Она может начаться спонтанно, фотохимически, электрохимически, посредством нагревания или путем химического иницирования». Вторая стадия гомолитической реакции - развитие цепи, «на этой стадии радикалы реагируют с молекулами, образуя продукты реакции и новые радикалы». И, соответственно, третья стадия, - «обрыв цепи или рекомбинация свободных радикалов». Описание этой реакции буквально копирует те действия страхового агента, которые мы определяли созданием своего рода «русла трансформизма», во всяком случае, если еще как-то в этом сомневаться, то данное описание просто нельзя не увидеть использующим явно ролевые представления.

Соответственно гетеролитической химия называет реакцию, «протекающую с гетеролизом химической связи, т.е. с таким ее разрывом, при котором осуществляющая связь электронная пара остается у одного из атомов и, как правило, образуются ионы». Далее происходит развитие систематики гетеролитических реакций, как так прямо и обозначено в химической терминологии, на основе отнесения «атакующего реагента» к нуклеофилам или электрофилам; соответственно систематика выделяет здесь нуклеофильные или электрофильные типы реакций. Нам просто здесь трудно что-либо добавить от себя, поскольку легко привести цитату соответствующие места из справочника:

В реакциях нуклеофильного замещения атакующей частицей является нуклеофил, то есть отрицательно заряженная частица или частица со свободной электронной парой. Уходящая группа носит название нуклеофуг.

В реакциях электрофильного замещения атакующей частицей является электрофил, то есть положительно заряженная частица или частица с дефицитом электронов. Уходящая частица носит название электрофуг.

Это явно событийная модель действия определенного агента в определенной допускающей проявление его активности среде.

Наконец, нам осталось привести присутствующее в химических справочниках определение «согласованных» или «концертных» реакций. Это:

… элементарные многоцентровые реакции, в которых разрыв и образование связей происходят одновременно. В согласованных реакциях не принимают участие интермедиаты; исходное соединение и продукт реакции разделяет только переходное состояние, имеющее более низкую энергию, чем переходные состояния при ступенчатом (постадийном) протекании той же реакции (т.н. энергетический критерий согласованности).

Если не обратить внимания на странное для физической действительности как таковой присущее данному определению понятие о «мгновенности» события перехода, то здесь тоже идет речь о некоторых ролевых агентах, только теперь адаптирующихся к ситуации в силу требований «энергетического критерия согласованности».

Посмотрев на приведенные здесь выражения и несколько отвлекаясь от присутствия в них элементов физического описания, мы позволим себе отметить то, что описание в химии специфических начал «химизма» определенно следует принципу их «агентского» представления. Нечто, носитель химических активности или способности, что-то образует, выделяет, контактирует, перераспределяет, вполне определенный период времени представая в качестве участника происходящего процесса трансформации и требуя соответствующей адаптации себя или среды к его осуществлению. То есть здесь имеет место все то же, что мы наблюдали и в ситуации, когда функция реализации агентской активности возлагалась на носителей социальных ролей. Это укрепляет нас в уверенности в способности агентского формата представлять собой фундаментальный онтологический формат, просто, возможно, мало интересный современной науке в силу неразвитости (или, мы допускаем, даже принципиальной невозможности) спекулятивной диверсификации основанной на нем систематики.

Огл. Возможный внехимический претендент на агентский статус - хладагент

Известный современному человеку и применяемый в механизмах охлаждения и кондиционирования хладагент интересен тем, что он так же, как можно было бы вообразить, нуждается в описании на основе событийного единства, объединяющего то множество физических процессов, в которых он как получает, так и отдает тепло. Нам хладагент также интересен в том смысле, что он, как мы предполагаем, оказывается субъектом приложения все той же агентской модели, но уже представляющим собой отнюдь не химическую специфику.

Но именно такое наше предположение и не смогло пройти проверку реальным содержанием модели, создаваемой как естествознанием, так и техническими науками для описания проходящих с использованием хладагента теплообменных процессов. Картина последних, как мы выяснили, ограничивается собственно физическими характеристиками вещества хладагента в жидком и газообразном состоянии, в том числе выражаясь в таблицах, описывающих энтропию, энтальпию, плотность и той, и другой фазы этих веществ при различных температуре и давлении. Об этом же говорит и само описание «холодильного процесса (цикла)»:

При сжатии в компрессоре рабочего тела его температура Т повышается; при этом в окружающую среду с т-рой Т0 передается удельная (на единицу количества хладагента) теплота q0 и энтропия рабочего тела понижается. При последующем расширении хладагента его температура понижается. Затем к нему от охлаждаемой среды переносится теплота qx и энтропия рабочего тела возрастает.

Дальнейшее же развитие данной теории заключается во введении представлений о «зеотропном» и «азеотропном» типах хладагента. К азеотропному типу относятся хладагенты, спецификой которых признается признак подобия их термодинамического поведения «поведению чистого вещества», соответственно зеотропному не характерна такая особенность, и он, дополнительно, определяется еще и посредством характеристики «глайда» или «разности температур фазового перехода при постоянном давлении (при кипении или конденсации)». Отсюда следует, что весь анализ поведения хладагента определяется физическим расчетом энергии, температуры и других физических характеристик, для которых никак не определяется, что характерно именно для любой агентской схемы, казус пребывания внутри временного промежутка. К хладагентам предъявляются еще некоторые функциональные требования, полностью раскрываемые посредством физической параметризации. Мы ограничимся тем, что просто приведем список таких характеристик:

К хладагентам предъявляют термодинамические, физико-химические, физиологические и экономические требования. К термодинамическим требованиям относят минусовую температуру кипения при атмосферном давлении, низкое давление конденсации, высокую объемную холодопроизводительность, высокий коэффициент теплопроводности и теплопередачи. Физико-химическими требованиями к хладагентам являются: малая плотность и вязкость, обеспечивающие незначительное сопротивление хладагента при циркуляции в агрегате; химическая пассивность к металлам, материалам изоляции обмоточных проводов электродвигателя; химическая стойкость; негорючесть; малая способность проникать через неплотности; способность растворять воду и т.д.

Мы не будем делать из анализа представлений о «хладагенте» далеко идущих выводов, но нам интересен именно тот факт, что химия, определяя «реагент» в качестве специфического агента, непременно следует в русле определенной нами «агентской» же схемы, когда для физического моделирования представление нечто как «пребывающего» и «несущего активность» неактуально и не отвечает смыслу случайно применяемого здесь понятия «агент». Скорее, если настаивать на строгой форме употребления понятий, то в смысле физики ее представлениям лучше бы соответствовало понятие «многофазного теплоносителя», но никак не «агента» …

Огл. Возможная обобщающая характеристика «агентской способности» применительно к химии

Итак, «агента» в целом и его химический вариант «реагента», в частности, можно представить в виде некоторого комплекса показателей, ассоциируемых с присущей ему способностью быть готовым к проявлению определенной формы активности. Мы, в рамках нашей задачи, не намереваемся обсуждать здесь характеристики «готовности» условного универсального агента, а сконцентрируемся именно на тех отличиях «готовности», что присущи именно реагентам. Фактически мы уже отчасти обсудили в данную тему в случае, когда пытались описать химическую реакцию как определенную «телеологию» и как некую систему «баланса и вызова».

Мы говорили о том, что в предшествующем моменту запуска реакции состоянии содержащей потенциальные реагенты среды должен сложиться определенный комплекс условий, именно совпадение которых в данных обстоятельствах способно обусловить само событие реакции. Каждое же из подобных условий можно представить как определенное «требование» или характеристику, скажем, одинаковую по природе, но различающуюся по «мощности» (количественному значению) с практически аналогичной характеристикой некоторой другой реакции. Тогда подобное условие можно выделить как некую «агентскую способность», в условном предположении, что такое качество относится не к единственной, а к множеству реакций; если для некоей реакции требуется реагент с тем или иным видом активности, его можно выбрать из числа таких, у которых наличие подобного признака соотносится с одной из точек диапазона выделения этого признака. Например, если нам необходимо располагать кислотой, продолжающей оставаться в жидкой фазе и при температуре - 5°C, и мы можем обратиться к выбору из нескольких кислот, у которых эта характеристики укладывается в характерный им диапазон данной агентской способности.

Отсюда мы предлагаем характеризовать реагенты признаками присущих им «диапазонов агентских способностей», где сама природа или характеристичность подобного диапазона будет представлять собой одно из условий запуска химической реакции.

Начнем тогда с того, что первой важной агентской способностью химических реагентов следует признать способность химического сродства, характерную практическому большинству элементов таблицы Менделеева, но, например, отсутствующую в инертном газе по имени неон. Если у неона эта способность равна нулю, то у натрия она будет отсутствовать в отношении определенной части элементов, например, по отношению калия. На основе представлений о специфике сродства можно предполагать саму принципиальную возможность образования веществ. Второй важной агентской способностью расположенного к проявлению химической активности вещества мы назвали кинетизм, - наличия состояния, способного выделять собственно и реализующие химизм элементы микроструктуры. Здесь можно говорить, в частности, об одностороннем кинетизме, когда данный реагент будет взаимодействовать с другим, не располагающим соответствующим кинетизмом (например, твердотельным) и двустороннем кинетизме, характеризующем реакции, в которой все участвующие во взаимодействии вещества на уровне их фрагментации обладают нужной кинетически обусловленной мобильностью.

Третий важный диапазон агентской способности, если посмотреть выше, мы обозначили как специфика фигур возможного конфигурационного воссоединения (частный случай этого формата называется просто - «валентность»). Здесь вещество, а, главным образом, элемент описывается в своей способности формировать те или иные конфигурации систем электронных связей, заполнения оболочек и т.п. Здесь химические структуры следует определять друг по отношению друга или, в одном случае, как формирующие лишь единственные фигуры воссоединения или, в другом, как строящие несколько вариантов таких фигур, как и обозначить все иные особенности реализации электронных систем, возникающих при соединении данного агента с некоторым другим конкретным агентом, равно как и с типами агентов.

Дополнением той агентской способности, которую мы назвали «возможностью конфигурационного воссоединения» послужит следующая способность, которую условно можно обозначить как способность обеспечения однородности продукта реакции. В некоторых случаях окисление некоего вещества одной и той же кислотой приведет к появлению смеси солей этого исходного вещества, где оно проявляет и одну, и другую отличающую его валентность. В другом случае - на выходе будет только предельная валентность, в третьем - только непредельная. Способность веществ образовывать в некоторых реакциях чистые или разнородные продукты можно будет описать как раз посредством определяемой подобной агентской способностью специфики.

Условно нам здесь следует ввести и такую агентскую способность, которую грубо можно обозначить как податливость на использование определенных инструментов инициации взаимодействия, таких как нагрев, давление, пропускание тока, катализ и т.п. Реагент способен выделять те или иные носители химической активности в случае нарушения или разрушения замкнутого состояния присущей ему электронной системы, образуя временные радикалы или электрофилы и нуклеофилы, без чего не могут происходить определенного рода реакции. Если некоторое состояние микрофрагментации некоего реагента фактически нейтрально, то происходящий на данном уровне структуры вещества даже временный распад фиксирующих те же самые фрагменты связей приводит к проявлению химической активности.

Еще одна формация агентской способности - это склонность реагента приводить в определенных реакциях к получению продукта с определенной химической стойкостью и химической нейтральностью. Недостаток подобной «агентской способности» вынуждает к применению особых средств отвода продуктов из зоны реакции, или применению технологий, обеспечивающих вытеснение продуктов реакции в один из изолированных объемов реактора. Хотя подобная особенность - это, в определенной мере, свойство именно комбинации взаимодействующих веществ, но относительно отдельного реагента можно строить шкалу стабильности в отношении его определенного партнера по взаимодействию; так все хлорные кислоты и их соли просто «по определению» не могут отличаться высокой стабильностью. Данный вид агентской способности мы позволим себе обозначить под именем тяготения к стабильной формации, хотя в рамках данной рубрикой будет фиксироваться и специфика «принуждения к нестабильной формации».

Далее мы введем понятие о такой агентской способности как функциональное качество средообразования. Существуют, например, поляризующие и неполяризующие растворители, существуют химически «окрашенные» среды, как равно возможны ионизированные и непроводящие среды. Способность химического агента, оставаясь для данной реакции не более чем «фоновым» условием, способствовать доминированию в данной среде именно некоторой формы химической активности и может быть представлено посредством данного типа агентской способности.

Еще одна агентская способность может быть зафиксирована в факте зависимости возможности вступления данного реагента во взаимодействие от недействия препятствующих факторов (известных в практической химии под именем ингибиторов). Фактически это своего рода «взыскательность» агента к чистоте обеспечивающей взаимодействие среды, состав которой может располагать компонентами, как замедляющими, так и вообще прекращающими течение данного взаимодействия. В данной своей «агентской способности» агент может характеризоваться как источник относительно самодостаточного или в той или иной мере обуславливаемого характером внешнего обеспечения процесса.

Наконец, агент может быть описан и с позиций специфики вызываемого им процесса как процесса допускающего прямое или только непрямое реверсирование. Некоторые соединения могут быть получены посредством взаимодействия данных веществ, но разложение таких соединений не будет вести к образованию именно такого рода исходных веществ. Возможность для данного реагента образовывать «равновесные состояния» течения реакций, при которых перестает увеличиваться доля продуктов реакции и посредством изменения условий течение реакции способно поворачивать в сторону распада продуктов реакции на исходные вещества, зависит от обладания данным агентом в данного типа реакциях именно данного рода агентской способностью. Эту агентскую способность мы обозначим под именем склонности порождать обратимые процессы взаимодействия, которая может быть определена на некоторых единичных видах химических взаимодействий или множествах видов взаимодействий.

Та специфика, которую далее развивает химическое представление в виде антиоксидантов, обратимых и необратимых ингибиторов, ферментов, субстратов или их имитаторов может быть описана или прямо в данной нами картине вариантов «агентской способности» или на основе представленных нами вариантов могут быть определены соответствующие субварианты. То есть мы не видим перспективы расширения типологии базисных вариантов «агентской способности» реагентов, а если говорить о введении на основе данных форматов уже более общих, то они, по-видимому, возможны, но данную задачу мы не ставим перед собой в рамках настоящего анализа. В данном случае нам важен сам вывод, определяющий онтологическую возможность некоторого, не могущего быть реализованным на основе норм имеющейся физической модели представления способности к проявлению активности, наделенного его собственной начальностью и перспективой его дальнейшей систематической унификации и специфичного для химии, но и при этом же соответствующего не некоему частному формату «специфически химического», но другому более общему онтологическому формату.

Огл. Заключение

Представив здесь пока еще не философию химии, но некоторое ее слабое подобие этим мы, в чем совершенно уверены, доказали одно - возможность выделения для химизма некоторой специфической ниши в пределах онтологии. Причем не только в пределах онтологии в целом, но еще и в пределах определенного раздела онтологии. Детальное исследование данной ниши, что для нас несомненно, так или иначе, рано или поздно, приведет к получению более детальных и тщательных решений и классификаций специфической онтологии химизма. А выделение такой специфической онтологии поможет понять и феномен заостренности физической модели, вовсе не универсальной в своей функции инструмента представления мира. Во всяком случае, нам очень бы хотелось на это надеяться.

Наша работа содержала множество цитат из разного рода источников по химии; поскольку для собственно философского рассмотрения не столь важно, кто и как из специалистов в области химии формулировал эти высказывания, мы не приводим здесь никакой соответствующей библиографии. Читателю остается верить автору на слово, впрочем, данную информацию он легко может проверить в распространенных учебниках и справочниках по химии. Нам лишь хотелось бы отметить весьма способствовавший прогрессу нашего исследования Интернет-ресурс www.xumuk.ru.

02.2010 г.

Литература

1. Шухов, А., «Онтология движения и структура его физической модели», 2008
2. Шухов, А., «Способность физической сохранности», 2010
3. Шухов, А., «Общая теория агента», 2011
4. Смит, Б., «На основе сущностей, случайностей и универсалий», 1997