Познание непременно оказывается перед выбором - как именно оценивать определенные процессы или явления, рассматривать их на положении образующих между собой лишь отношения корреляции или признавать связанными именно причинно-следственной зависимостью? Но и одновременно две названные в нашем вопросе формы связывания наполняющих мир условностей не вполне различимы в строгом смысле принадлежности именно к своему типологическому классу: в некотором отношении они нередко признаются синонимами. Именно последнее обстоятельство и вынудило нас обратиться к размышлению о возможности, с одной стороны, строгого разграничения «корреляции» и «причинности», и, с другой, если данные формы связывания предполагают хотя бы частичное взаимное наложение, то возможности хотя бы ограниченного их взаимного соответствия. В рамках решения подобной задачи мы собираемся предложить и наше решение следующей задачи: возможны ли такого рода смешанные структуры связывания, где один субобъем отношения выстроен как причинно-следственная зависимость, другой - как порядок корреляции. Если же подобные синтетические проекции невозможны, то мы намерены определить, что именно обуславливает возможность истолкования корреляции и причинности исключительно «чистыми» формами вне какой-либо возможности смешения.

Вполне понимая предмет поставленной перед собой задачи, мы и определим в качестве именно первой его стадии исследование, как мы понимаем, условного примера «чистой корреляции». В таком случае допустим, что мы располагаем идеальными часами, обеспечивающими лишь отсчет времени, то есть переходящими по определенной цепи состояний, и не испытывающими старения. Практическим образцом таких часов можно понимать, например, современные электронные часы со стабильно сохраняющими их качества элементами схемы. И одновременно с наблюдением хода часов мы наблюдаем некий процесс фазированной химической реакции, например, затвердевания цемента или клея, о фазах которого позволяем себе судить по показаниям подобных «идеальных» часов.

Некое положение системы индикации наших часов указывает нам тогда наступление момента одного из состояний протекающей в клеевой массе химической реакции, в то же время, никак не раскрывая перед нашим пониманием собственно причину совершающихся там изменений. Именно подобного рода параллельный процесс сторонней индикации порядка протекания определенного явления и будет носить у нас имя корреляция. В ее логически точном определении корреляция будет означать у нас тождественность аналогии в отношении возможности выделения определенного признака, позволяющая посредством проявления специфик одного порядка организации свидетельствовать проявление специфик другого. Корреляция позволяет ее распространение не только на процессы, но и отличает любые формы отождествляемой посредством аналогии условности, в частности, таковы корреляции карты и местности, различно расположенных геометрических перспектив или картин типических социальных явлений.

В таком случае сущность, предполагающая наличие другой коррелятивно привязываемой к ней сущности, неважно, существует ли подобный субъект отождествления или нет, - будет наделена ее собственным существованием именно как «существованием самим по себе». Земная поверхность существует вне зависимости от возможностей человечества по ее отображению на создаваемых человеком картах. И именно подобное понимание и позволит нам допустить, что уже совершенно иное отношение - не восполняемой и изменяющей порядок вещей утраты будет отличать уже порождаемые некоторой причиной следствия. Тип некоего устройства, способного оставлять след на бумаге, мы называем именем «карандаш». Если сделать подобное устройство, полностью копирующее внешний вид, размер и сугубо механическую комбинацию компонент карандаша, но не включить в него собственно и оставляющий след на бумаге элемент, то здесь безвозвратно будет утрачена собственно и функция карандаша.

Отсюда и некое положение, в котором предназначение некоторого участвующего элемента определяет само данное положение вещей, мы будем называть причинно зависимым от такого элемента. Если устранение в некотором сооружении подпорки вызывает обрушение сооружения, то тогда непосредственно столь существенная значимость подпорки и позволяет ее понимание условием, причинно предопределяющим собственно устойчивость сооружения. Но что именно следует понимать причиной же той проявляемой нами осторожности, что не позволяет нам утверждать, что подпорка представляет собой причину устойчивости сооружения как такового?

Подобной причиной и оказывается для нас невозможность той недвусмысленной оценки, что позволила бы утверждение, констатирующее отсутствие в составе сооружения и некоторых других элементов, устранение которых способно лишать сооружение устойчивости. Причинная связь, таким образом, в своей исходной форме представляет собой установление некоей частной зависимости, исключение которой препятствует обеспечению некоего стабильного воспроизводства определенного результата. С другой стороны, участие именно этой зависимости в воспроизводстве искомого результата напрямую не означает достаточности здесь лишь данного участия. Тогда, следовательно, если некоторый результат требует от нас введения не одной, но группы отдельных причин, то из данного положения невозможен иной вывод, кроме того, что данный результат обеспечивает корреляция ряда отдельных независимых причин.

Итак, как нам удалось выяснить, если собственно условие корреляции не предполагает никакой его интеграции в общее причинное поле, - субъекты корреляции сохраняют независимость от наличия или отсутствия состояния корреляции, то причинность обнаруживает у себя свойства характеристики с более развитыми связями интеграции в воспроизводящий ее порядок вещей. В некоторых случаях причинность именно в качестве причинности способна будет выступить лишь в случаях ее корреляции с подкрепляющей (способствующей, обеспечивающей) причинностью. Наличие у причинности подобной специфики и заставляет нас говорить о недостаточности норм формальной логики в отношении задачи описания отношений любой формации действительности, и о том, что действительность приемлет никак не «просто» причинные и не «просто» коррелятивные, но именно комбинированные причинно-коррелятивные связи (отношения).

Но тогда, поскольку всякое наделенное связанностью отношение действительности следует понимать именно комбинацией двух данных специфик связывания, то это и определяет появление особой логико-семантической проблемы описания присущих самой данной комбинации отношений. Какие именно способы и методики позволяют их использование для описания специфики причинно-коррелятивной обусловленности, характерной именно для данного строго связанного отношения?

Получение ответа на данный вопрос невозможно без обращения внимания на обстоятельство, что большинство картин действительности в отношении конкретно данных человеку возможностей построения интерпретации не всегда позволяют выделение полного комплекса причин некоторых составляющих такие картины обстоятельств. Примеров здесь масса, и наиболее характерный - развитие представлений некоторой предметной науки в связи с возможностью детального углубления в описываемый ею предмет. Отсюда и объективной базой построения точной «карты» некоторой картины причинно-коррелятивной обусловленности следует понимать именно возможность воспроизведения подобной картины именно как полного набора определяющего ее разнообразия природ.

А далее уже по отношению к подобной условной базе, которую можно определить как «система природ», анализу и следует перейти к отождествлению определенных казусов или контуров именно на основании фактов включения или совмещения некоторых слагающих их обстоятельств либо на положении коррелирующих, либо - включенных в определенную причинно-следственную зависимость. И, в таком случае, основанием для отождествления некоторого отношения связывания в качестве именно корреляции будет служить именно действительная независимость (отсутствие у них, например, общей предзаданности) неких специфик друг от друга, когда основанием для признания отношения связывания именно причинным отношением - возможность как параллельного, так и последовательного возведения данной организации к некоему общему началу. Чтобы читателю было понятно одно из названных нами условий причинности, то пример именно параллельного возведения некоей организации к общему началу способен представить такой предмет, как… накачанная шина.

Тогда, если саму логику как специфическую форму познания выстраивать именно как пост-семантическую дисциплину, а семантику – производить от онтологии как таковой, то саму присущую логике возможность образования «формальных» или «свободных» связей и необходимо будет понять наследующей создаваемому онтологией многообразию действительности. В частности, можно допустить ту же возможность мыслить две онтологии – одну понимающую идеальное в качестве лишь проецируемого на физический мир особенного ни с чем не связанного раздела бытия, и другую – показывающую идеальное лишь в статусе «субъективно востребованного». В первом случае свою самостоятельность утратит уже онтология физического мира, оказываясь в зависимости от выбора моделей прилагаемых к построению отношений физического мира идеальных форматов, во втором – наши исходные посылки лишатся каких бы то ни было специфик стабильности, позволяя обходиться с ними любым каким угодно образом.

Присущее же именно нам понимание пост-семантической природы логики будет свидетельствовать об иллюзорности понимания идеального на положении полностью субъективного, поскольку идеальное, так или иначе, но не исключает неизбежного для него неявного задания пусть своего рода и «теневой» онтологии. Именно поэтому и установкой всякой объективной картины положения вещей, и, соответственно, ее схематизации путем представления расклада связей корреляции и причинности и должен послужить именно принцип явного задания населяющих такую картину специфик.

В таком случае нам следует продолжить наш анализ предмета специфики пересекаемости корреляции и причинности рассмотрением наиболее простой модели сведения к общему основанию природы двух связанных отношением корреляции процессов. Положим, фундаментальной причиной возможности распространения световых и звуковых волн является именно существование материи, неотъемлемым свойством которой именно и оказывается характерно отличающая ее возможность взаимодействия. Далее, в развитие именно данного общего начала спецификой связей корреляции конкретно разных волновых процессов следует понимать характеристики скорости перемещения фронтов волны, диаграммы направленности, но данный уровень представления сам собой уже не обращается определяющим принцип, предполагающий «корреляцию в части специфических отношений материального и идеального» именно для волновых процессов. Здесь специфика волновых процессов продолжает оставаться именно спецификой материального мира как такового, непосредственно определяемой характерным материи свойством воспроизводства физического взаимодействия. Но одновременно возможна и типизация собственно волновых процессов, выделяющая специфику распространения конкретных видов колебаний, явно не допускающая однозначной корреляции различных волновых явлений.

Именно показанная нами неоднозначность ассоциативных проекций явлений и обуславливает понимание связей корреляции именно в качестве некоей возможности такой выявляемой у различных порядков организации редуцированной аналогии, что предполагает ее фиксацию именно на основании изолированной регистрации их взаимодействия с общим источником приведения. И тогда и составляющую связей корреляции общей коррелятивно-причинной модели следует понимать именно той ее составляющей, что «не ищет» никаких иных условий воспроизводства, кроме общего источника приведения. Тогда в обратном порядке составляющей общей коррелятивно-причинной модели окажется та ее составляющая, для которой существенно наличие некого отдельного условия, определенно более широкого, нежели общий источник приведения.

Чтобы сделать понятными сформулированные нами принципы нам следует обратиться к их иллюстрации посредством примера преобладания причинной составляющей в некоей системе «параллельного действия». Достаточным образцом здесь способен послужить взрыв, сопровождаемый «отдельными» процессами распространения ударной, звуковой волн, вспышки и разлета осколков. Источником порождения всех названных воздействий служит именно общая «причина» – общий импульс, создаваемый резким мгновенным повышением давления в подрываемом заряде. Но и коррелятивная составляющая здесь, как ни странно, также не исключается, – ведь получая свою долю энергии, каждый процесс далее изолированно развивается уже по в силу собственных законов.

Если логика понимает своей задачей построение именно ее собственной теории причинно-следственных связей, то решение подобной задачи для логики невозможно без включения в ее решение обоснования для заключений о не коррелятивной природе объединяемых отношением «причинно-следственная связь» оснований и последствий. И мы здесь уже представили один критерий отличения причинного от коррелятивного: необходимость вовлечения в подобную связь большего числа условий связывания, нежели предполагает просто общее основание приведения. Возможно, другим допускающим возможность определения некоторой связи именно в статусе «причинной зависимости» критерием способно послужить условие «полноты» задающих определенное сочетание оснований. Причинность, таким образом, возможна там, где некий набор оснований коррелирует именно таким «достаточным» образом, что всякая иная корреляция оказывается для него именно внешней. Например, для кипения воды достаточно условий стабильности давления и наличия нагрева, а изменение напряженности слабых электромагнитных полей в данной зоне уже индифферентно для течения данного процесса. И одновременно характеристика нарастания некоего радиосигнала будет, возможно, предполагать ее корреляцию с объемом подводимого к нагреваемой жидкости тепла.

Отсюда и для логики картина причинных оснований определенного положения вещей обращается картиной взаимодействия носителей определенных функций, реализация которого именно для данного комплекса оснований приведения позволяет изоляцию непосредственно данного объема обстоятельств от расширения сторонними причинными включениями. В любом случае, как мы позволим себе заключить, причинное начало порождает не одно лишь наполнение ресурса размещения некоторым наличием, но и выделение в отношении такого наличия определенной схемы оснований приведения.

Отсюда и корреляция, «свободная» в отношении, что ей не угрожает расширение объёма комбинации, достаточное для образования уже причинных отношений связывания, требует ее понимания на положении зачаточного условия некоей «ожидаемой» природы, в комбинации которой могла бы развиться определенная причинность. Если, например, человек намыл золота на глухом таёжном прииске, то корреляция такого золота с возможным спросом на «презренный металл» потенциально причинна для такой ранее отсутствовавшей природы как «обеспеченное существование» этого отдельного старателя.

Отсюда и логическое решение будет требовать обращения не к каждому в отдельности основанию связи корреляции или причинной связи, но именно к некоторому синтетическому предмету данной конкретной обратимости начал условности, развитием которой и способно служить становление отношений корреляции или причинно-следственной связи. А далее - следует уже рассматривать определенную «игру условий», либо нагружающую определенные основания приведения их расширением до уровня причинного начала, или, напротив, изымающую из причинного начала то содержание, что низводит его до всего лишь оснований приведения. Во всяком случае, подобная модель характерна именно тем, что в ней конкретная «природа» утрачивает специфику характерной типологии, обращаясь спецификой именно такого нормативного логического условия, формальных признаков которого вполне достаточно для ее идентификации «в качестве природы».

Дабы не ограничиться здесь «голой теорией», нам следует рассмотреть некий пример возможной «игры условий». В частности, подобного рода образцом может оказаться такая структура обратимости начал условности, как экономическая характеристика «выгодное географическое положение». Конечно, географическое положение представляет собой «выгодное» исключительно в случае прохождения по данной территории определенных торговых путей. Образование же торговых путей обуславливает, скажем, нахождение места сырьевого вывоза по одну сторону данного района, а места вывоза готового продукта – по другую при, естественно, отсутствии альтернативного варианта прохождения пути. Но это не означает, что формирующие подобную организацию обстоятельства захватывают под себя все возможное пространство наложения подобной организации. В том же самом месте «выгодного географического положения» буквально рядом с оживленной площадкой торгового обмена могут существовать и племена, способные разве что на ведение примитивного образа жизни.

Тогда подобное «соседство двух культур» в определенной одной и той же географической локации и будет представлять собой именно ситуацию свободной корреляции. Такой же ситуацией свободной корреляции будет первый момент весеннего пробуждения, когда уже отсутствует снег, солнце хорошо прогревает воздух, но и почве еще не удается набрать достаточного количества тепла. Отсюда и связь корреляции следует понимать тем положением, когда стоит лишь некоторому расширению дополнить такую корреляцию, как само подобное положение будет смещено в сторону образования некоторой уже причинной зависимости.

Понимание показанной нами специфики «игры условий» на фундаменте определенного комплекса оснований приведения и позволяет нам вернуться к предмету той самой возможности, о которой мы говорили вначале, синтетической причинно-коррелятивной общности. Если некая ситуация позволяет ее представление на положении определенно заключающей собой именно причинные связи, или, напротив, не содержит ничего, кроме оснований приведения, то имеет место одно положение вещей. Если же, напротив, основания приведения не обретают здесь еще порядка полностью регулярного комплекса подобных оснований, то подобное положение и позволяет его понимание либо содержащим потенциально возможную причинность, либо - потенциально открытым для распространения на него некоторых сторонних оснований приведения. Именно подобное понимание и позволяет видеть практически каждое подобного рода положение допускающим его представление и в статусе корреляции, и в статусе реальных или потенциальных причины или следствия, а ставящийся при построении модели акцент на причинность или на корреляцию будет означать тогда лишь оценку составителем модели некоторого выделяемого им преобладания.

Каким именно образом мы могли характеризовать тогда то понимание, что выделяет в некоторой картине или преобладание причинных зависимостей, или - именно связей корреляции? Для этого вовсе не следует рассматривать именно неизбежное субъективное начало интерпретации, но следует представить, что несомненным основанием всякой возможной оценки служит именно некое телеологическое начало. То есть если мир для некоторого понимания и есть мир «бесконечного числа коррелятов», то оценка, даваемая миру подобным пониманием, обращается именно одной специфической оценкой, если мир уже видится комбинацией оснований приведения - то совершенно иной. Подтвердить подобную модель конкретным примером способно различие взглядов на автомобиль механика и водителя; механик обращает свой взгляд на условия согласования элементов конструкции автомобиля, водитель – на одну лишь его функциональность.

Вряд ли требует особого объяснения и та идея, что всякая фиксирующая связи корреляции модель – это непременно представление, обслуживающее потребности диссоциирующего моделирования структурированных систем, фиксирующая связи причинности – представление, описывающее т.н. «эмержентные свойства» структурированных систем. Корреляция – это, по существу, логическое средство компонентного разбиения некоторой существенности, предназначенное для точного и тонкого выделения структурного элемента в вид т.н. «чистой линии». Примеров этому масса – от собственно идеи «равномерного, прямолинейного» движения и вплоть до требований методики физического эксперимента по отсечению возможных сторонних факторов, например, для эксперимента по определению температуры кипения воды - наличия солености или посторонних примесей.

Причинность же в статусе оператора логики следует видеть порядком исследования возможности действия в его определенности и полноте. Если мы высаживаем огород и далее его не обрабатываем, то, тем не менее, располагаем шансом получения минимального урожая, главным образом, неприхотливых культур. Просто факт прорастания наших посевов говорит о том, что (далекая) причина получения какого-то урожая – уже налицо. Однако получение полноценного урожая возможно лишь при должном уходе, но и не только уходе, но и подкормке, помощи в опылении и т.д. Следовательно, анализ причинности представляет собой анализ множества достаточных конфигураций в аспекте именно их причинной достаточности.

Анализ причинности тем и отличается от анализа корреляции, что он всегда исследует не одно и то же положение, но, фактически, – именно ряд конкурирующих за право признаваться способными быть «в фокусе внимания» положениями. В анализе корреляции исследуется одно положение, и, хотя оно и берется в различных детализирующих представлениях, но в качестве именно конкретно избранного исходного положения видится заданным раз и навсегда. Отсюда мы и получаем возможность построения критерия различия корреляционного и причинного анализа: по отношению к исходному положению корреляционный анализ занят лишь углублением условий этого единственного положения, причинный анализ – исследованием конкурентной позиции некоего конкретного положения в ряду положений со сходным типом влияния.

Но наиболее важным достигнутым нами в данном анализе пониманием следует признать именно осознание принципа «невозможности логики» вне некоторой «телеологической» проекции. Логика представляет собой, в виду выделения в ней явных двух направлений корреляционного и причинного анализа, именно практику, позволяющую реализацию некоей изначальной конфигурации условий задачи, – либо она вводит законы определения состава регулярных трансформаций (корреляция), либо – законы полноты определяющих синтез причинности посылок.

Подобное представленное нами понимание логики не совпадает с традиционным пониманием ее предмета, как он видится при отождествлении логики статусом науки «решения одной задачи» – методологии определения истинности. На наш взгляд, логика представляет собой науку об общих правилах соотнесения при решении абсолютно разных задач – как задачи проективного выведения (корреляция), так и задачи сместительного выведения (причинность), так и третьей, не рассматриваемой здесь, но весьма важной для идеального соотнесения, задачи прямого построения (чистой компарации).

Если данная нами оценка верна, то логике явно невозможно обойтись и без особого механизма исследования условий решаемых ею задач. Поскольку, согласно требованиям семантики, любое условие позволяет его задание исключительно по отношению к нечто образующему отражающую данные условия основу (базу), то в таком случае логический анализ условий решаемой познанием задачи явно будет представлять собой анализ характерной для подобной задачи рациональности. Последняя же допускает ее определение только в отношении востребующего подобное соотнесение «потребителя»; то есть логическая задача несомненно обращается анализом того пространства операторов, на которое и возлагается решение уже определенной прагматической задачи. Фактически, отсюда, логическая задача и будет представлять собой именно семантический анализ свойственных определенной природе условий зависимости.

Итогом нашего исследования взаимозависимости корреляции и причинности следует признать не только практический вывод о специфике, в том числе, и логической задачи, но и вывод о положении самой логики по отношению процесса познания в целом. Формальная логика, ограниченная задачей «чистой» компарации, справедлива в узких пределах заведомо строго определенных условностей и, одновременно, исключительно в условиях, когда предметом исследования оказываются не порождающие или связывающие, типа причинности или корреляции, но лишь сопоставительные зависимости. Как только мы переходим к логическому анализу «расширяющей» связи, образцом которой можно назвать ту же самую причинную зависимость, мы обращаем логический аспект задачи лицом именно к тем условиям внешнего мира, что через семантическое влияние определяют уже непосредственно имеющий здесь место «логицизм». Фактически (бессистемным) анализом подобного рода сопутствующих вынесению решения условий и занята существующая сейчас наука «формальная логика».

01.2006 - 03.2013 г.