Если некое присущее нам представление мы расцениваем как иллюзорное, то здесь возможны два альтернативных источника порождения иллюзии: один - видение иллюзии просто «ни на чем не основанной» или ее понимание ретроспективной, и другой - строго определенный источник, но при этом лишь условно признаваемый абсолютным. Отсюда задачу настоящего анализа составит попытка выделения двух специфических разновидностей иллюзии: формы ретроспективной иллюзии - «вполне работоспособной», но в принципе не исключающей «сомнительности как иллюзии», и сложной в возможности выделения, но одновременно безусловной формы абсолютной иллюзии.

Далее нам подобает озаботиться принятием посылки, придающей нашей постановке задачи качества достаточного основания для вывода отдельных «формул» иллюзии. Другое дело, что вывод этих «формул» возможен лишь на основании несколько более широкого понимания предмета, что именно подобает заключать собой как одному, так и другому источнику порождения иллюзии, что также при объединении их в некое общее целое будут достаточны и для понимания нечто «общей функции порождения иллюзии». Отсюда первый предмет предусматриваемого нами анализа и подлежит составить специфике ретроспективной иллюзии, как равнозначной и несколько более простой схеме.

Человечеству благодаря совершенствованию когнитивных возможностей удалось обретение некоего объема опыта, обобщаемого далее до состояния «комплексного критерия» оценки тех или иных реалий. Такого рода опыту в известном отношении дано предполагать отождествление как характерно надежному, удостоверенному, и, что немаловажно, располагаемому, а не какому-либо «предполагаемому» опыту, что, при всех своих недостатках равно позволит отождествление непременно же в качестве опыта. Но этот опыт, несмотря на всю его осязаемость и реальность, все же не предполагает обращения или, хотя бы, недвусмысленного осознания как образующий нечто, позволяющее понимание «опытом в собственном роде», а потому и представляет собой лишь опыт «как он есть» или опыт, «имеющийся в наличии», но не более того. Далее, подобным же образом и «наиболее существенное достоинство» такого рода опыта также доводится составить присущей ему специфике недвусмысленно полученного, в силу чего этот опыт и определяется как ретроспективный опыт, то есть опыт, состоявшийся в некоей прошлой деятельности человечества, и, более того, оформившийся на положении опыта. Но вместе с тем как таковой «ретроспективной» природе опыта дано исключать его представление как «бесконечно продляемого», как бы «свободно и безусловно» возобновляемого во все новом и новом прошлом, - такая ретроспектива все же это нечто реализуемая ретроспектива, и потому - не исключающая утраты, а равно же и ревизии.

Непременные качества ретроспективного опыта - его надежность, принципиальная доступность, оформленность, но равно составляющие этот опыт решения все же не гарантированы от произведения над ними на некоей следующей стадии развития познания модификации, изменения компоновки или реализации в контуре иного рода модели. Более того, и для определяемой нами постановки задачи - анализа «ретроспективной» иллюзорности, - корпус ретроспективного опыта - уже достаточное основание и для построения определения нечто «условия» ретроспективной иллюзорности. Итак, ретроспективную (принадлежащую, что вполне естественно, классу «когнитивных») иллюзию и подобает расценивать как предмет представлений, репрезентирующих «отсутствие в корпусе ретроспективного опыта» определенного рода порядков или связей. Тогда насколько нам дано судить, специфика ретроспективной иллюзии - это возможность ее сведения к инверсной определимости, обращающей в нечто себе противоположное «исключение существования, исключаемого как неизвестное в ретроспективном опыте». Отсюда ретроспективную иллюзию и подобает расценивать как «корпусную» разновидность иллюзии - если корпус ретроспективного опыта не указывает на наличие неких связи или порядка, то представление, воображающее наличие таких связи или порядка, позволит отнесение к разряду иллюзорных. Следом если оценить доступную для ретроспективной иллюзии возможность ее усложнения, то тогда это некое представление, определяющее наполнение корпуса ретроспективного опыта, когда ее простую форму и подобает составить не более чем элементарной инверсии некоей возможной лакуны в корпусе ретроспективного опыта.

Теперь ради пояснения одного существенного момента, определяющего собой «сложность выделения» ретроспективного опыта, мы обратимся к представлению некоего дополнения, хотя в известном отношении и ставящего под сомнение наш предшествующий анализ, но в целом не нарушающего его стройности. Ретроспективный опыт - любым образом такого рода опыт, чью однозначность непременно подобает расценивать как условную. Рассмотрим в этой связи следующий пример, - положим, мы являемся проектировщиками гребных винтов морских судов и до сих пор разрабатывали винты лишь под морские суда, ходящие с низкой скоростью и, соответственно, винты лишь под не слишком высокие обороты гребного вала. Тот диапазон скоростей, для которого мы разрабатывали проекты, не заключал собой какой-либо необычной специфики, и мы предполагали возможность едва ли не бесконечного наращивания скорости вращения винта. Однако на практике повышение скорости вращения винта свыше определенного предела обращалось и эффектом возникновения кавитации, разрушающей непосредственно винт, а потому и не позволяющей повышения скорости его вращения. Подобным же образом в наши дни и создателям микропроцессоров не удается повысить их частоты при нормальном охлаждении свыше значения частоты в 5,5 гГц. То есть - тогда познанию в лице таких своих операторов как не столь предусмотрительные разработчики винтов или создатели микропроцессоров дано приписывать неким отношениям качества отнюдь не характерной для таких отношений избыточной проективности, хотя на деле такие отношения ограничены известным пределом, равно вытекающим и из реальности неких эффектов. На основе представленных здесь иллюстраций и возможен тот вывод, что собственно опыт (в нашем понимании - это всяким образом «ретроспективный опыт») прямо представляет собой пребывающий на том уровне абсолютности, что хотя бы каким-то особенным образом препятствует обнаружению некоей возможной для него реальной ограниченности. Отсюда и осознание нечто «следующей ограниченности» и подобает расценивать теперь и в значении нового уровня достаточности опыта. Если это так, то отсюда и природа ретроспективного опыта - наличие у него признака ситуативно-полного состояния абсолютности. В этом случае, хотя признание правомерности принципа ситуативно-полного состояния абсолютности и обращается необходимостью предложения несколько иной оценки собственно действительности ретроспективного опыта, но, как мы понимаем, это не означает изменения обозначенных выше принципов корпусной формализации ретроспективного опыта.

Теперь после представления здесь пояснения природы ретроспективной иллюзии нам подобает обратиться к попытке предложения определения абсолютной иллюзии. Возможным основанием для построения такого определения равно подобает понимать определение абсолютного опыта, на наш взгляд, наделенного куда более простой природой, чем ретроспективный опыт. Абсолютный опыт - любым образом опыт, вмещающий в себя отологию в целом притом, что онтология в целом - такая онтология, в которой исключена возможность какой-либо лакуны. Онтологии собственно потому и дано предполагать признание «как онтологии», что ей прямо дано исключать связывание пусть и какой-либо зависимостью от положения дел в человеческом познании. Следует вспомнить, в частности, ситуацию, когда прибывшие в Южную Америку испанцы столкнулись там с употреблением самородной платины. Однако для испанцев, привыкших к термическим технологиям обработки металла, этот материал не представлял собой какого-либо интереса, в силу чего для них как бы и не существовало собственно платины, и в то время платине не посчастливилось оказаться «открытой». Однако независимо от формировавшихся в головах испанцев когнитивных практик, сама собой платина как существовала до их появления в Америке, так продолжала существовать в период испанского завоевания, равно продолжая существование в период между этим временем и временем ее научного открытия тогда уже в XIX столетии. Представленная здесь иллюстрация - равно же подобающее объяснение, что вне зависимости от развития познания и технического усовершенствования онтология собственно и есть «онтология» лишь в случае, если «концепция онтологии» подразумевает под нечто «идеей» онтологии тогда же и идею сведения в общую модель того полного объема возможностей, что и «возможны на положении возможностей». В этом случае «абсолютный опыт» и есть нечто такого рода массив опыта, что подобает понимать достаточным для наполнения абсолютной онтологии, но тогда, одновременно, этот опыт равно же и такого рода опыт, относительно которого у нас отсутствует возможность определения, что он такое в качестве «корпуса» такого рода опыта. Неоднозначность квалификации абсолютного опыта в его специфическом качестве соответствующего определенному «корпусу» объема опыта порождает и характерную познанию неспособность определения, чему еще дано ожидать включения в объем действительного и возможного на опыте, и потому абсолютный опыт фактически не позволяет конституирования посредством выражения в корпусной форме. Отсюда и возможно то следствие, что построение абсолютной иллюзии в существенной мере условно и, соответственно, ему в любом случае дано быть продуктом неполной индукции.

Теперь выполненный нами анализ и позволит предложение оценки, что абсолютная иллюзия допускает построение лишь в качестве системы доводов в пользу того, что некое представление следует понимать именно таким, что оно никогда не будет определено в качестве принадлежащего корпусу соотносящего опыта. В современном смысле абсолютной иллюзией можно понимать, пожалуй, лишь непременно же различного рода концепции вечного двигателя, - относительно последних пусть и не недвусмысленно доказательно, но посредством рассмотрения широкого круга аргументов определена их полная невозможность. Любое иное, воссоздаваемое на положении «воображаемого», но при этом такого, относительно которого доказательно не подтверждено условие его невозможности, реально не позволит признания абсолютной иллюзией. Однако равно возможны и такого рода образования и схемы, просто мало интересные в научном отношении, скажем, «человека-невидимки», относительно которых правомерно понимание, что их невозможность доказуема, но непосредственно наука не обнаруживает интереса к доказательству такой невозможности. Отсюда условный перечень как бы «удостоверенных» абсолютных иллюзий позволит его дополнение тогда же и более широким перечнем «реальных кандидатов» в абсолютные иллюзии, к числу которых правомерно отнесение представлений, чья иллюзорность в известном отношении «явно» предполагаема. Следом и как таковые абсолютные иллюзии, если и брать их в расширенном представлении, будут выстраивать некоторого рода аморфный корпус сущностей, включаемых в такой корпус по основаниям доказанности или «ясно просматриваемой» перспективы доказательства несостоятельности. Также в отличие от ретроспективных иллюзий корпус абсолютных иллюзий будет предполагать образование не инверсией позиций, закрепленных в каком-либо ином корпусе, но допускать образование как бы «сами собой».

Построение нами определений двух подлежащих рассмотрению разновидностей иллюзии - ретроспективной и абсолютной, - позволит продолжить анализ равно же рассмотрением различных фигур такого рода иллюзий. Но, опять же, прежде чем приступить к такому анализу, все же подобает несколько упорядочить присущие нам представления, освободив их от избытка как бы «излишней» прагматики. Для этого и подобает обратиться к попытке осознания специфики форм, чему при всей присущей им реальности дано означать и нечто прагматически нецелесообразное.

Насколько нам дано судить, здесь возможно использование понятия «гипотетическое» для обозначения всего того, что допускает реализацию, но при этом прагматически нецелесообразно. Положим, таковы и есть многочисленные проекты летательных аппаратов на основе использования мускульной силы человека. В принципе, как характерно специфический спортивный снаряд, такое устройство допускает реализацию, но и другого рода предназначения ему уже не выпадает узнать. Технически такому устройству надлежит представлять собой конструкцию из огромной площади сверхлегких плоскостей крыльев и винтовой тяги; фактически эта конструкция невозможна в практическом использовании из-за габаритов, хрупкости, трудности старта, особых требований по хранению и т.п. Тогда, несмотря на то, что такая конструкция была построена и успешно испытана, ей так и доводится представлять собой не более чем «проект», по сути - «всего лишь идею». Равно и страдавшему гигантоманией Гитлеру пришла в голову мысль предложить странную идею постройки подвижного состава железной дороги, передвигавшегося по колее трехметровой ширины. Сугубо технически, несмотря на сложности в постройке, и такого рода конструкция явно возможна, но лишь при условии построения сверхтяжелых и надежных вагонных тележек, специфического усиления грунта под железнодорожным полотном и огромных площадей маневровых станций, да и непосредственно путей. Исходя из существа представленных здесь иллюстраций, равно и искомое нами «гипотетическое» - это нечто на физическом уровне принципиально возможное, но возможное лишь на условиях его нерациональности, что не в смысле возможности, но в смысле характера востребования и обращает такого рода предметы то непременно же избыточными. Другими словами, хотя гипотетическое - оно ни в коей мере не иллюзорное, но оно равно и явно искусственно в обращенном на него востребовании или в каких-либо иных формах реальности теперь уже и обретения такого действительного.

Теперь, завершив на данном пункте представление всех существенных посылок и задание исключений, мы и откроем анализ неких отдельных форм иллюзий рассмотрением и ряда форм ретроспективных иллюзий. Положим, образцом такого рода иллюзии не исключено признание и неких представлений о полноте имеющих место научных моделей. В литературе часто повторяется история, повествующая о данном М. Планку «добром совете» не обращать свои научные интересы к проблемам теоретической физики, поскольку в данном направлении любые возможные решения «уже получены». Тогда идею исчерпания некоторым научным направлением своего потенциала в контуре имеющего место корпуса теоретических положений и подобает расценивать как предмет вполне возможной иллюзии. Подобный подход - не только непринятие во внимание такого аспекта, что и теоретическую мысль способна ожидать некая последующая рационализация, но и отказ в признании реальности такой возможности как равно же возможного расширения и как таковой области опыта. Здесь уместен пример ситуации, когда хорошо, казалось бы, осознанная модель химического взаимодействия позволила в последующем обратить себя моделью электрического взаимодействия электронных оболочек атомов, употребление которой, в конце концов, и привело к ревизии понятия «валентность».

Но следом за предложением нашей оценки ситуации в сфере научного познания мы также можем обратить внимании и на реалии практической сферы, а именно - на случай, когда человек проникается иллюзией безвыходности положения. Человек часто не готов предпринять поиск выхода из сложной ситуации именно по причине неспособности к принятию радикальных решений или к поиску незнакомых возможностей. В частности, превосходным примером этому следует понимать приведенное в эпопее «Архипелаг Гулаг» рассуждение о природе такого явления как «тухта». В ответ на непосильное нормирование труда в местах заключения появляется решение по использованию приписок, благодаря которым в условиях нерационального учета и находится возможность отображения в документации видимости выполнения нормы и при этом устранения безумной ситуации немыслимого трудового напряжения. Казалось бы, ситуации, явно безвыходной в условиях тотального диктата, все же доводится найти разрешение в имитации действия как такового механизма диктата, что в условиях его признания в качестве императивного начала («жить нужно честно») делало бы подобную ситуацию губительной для согласного принять ее в неизменном виде. Такого рода иллюзию и подобает расценивать как иллюзию непреодолимости инерции.

Еще одну разновидность ретроспективной иллюзии доводится составить «иллюзии тупика». На каком-то этапе развития микропроцессорной техники у какого-то числа авторов, пишущих на тему «гонки мегагерц» сложилось впечатление о возможном пределе наращивания вычислительной мощности за счет возрастания опорной частоты процессора. Однако производители микропроцессоров сумели найти выход и из такого положения - помимо реализации в конструкциях процессоров схем с предсказанием порядка поступления данных и наращивания объема буферных устройств «кэша» они использовали иное решение - распараллеливание вычислений. Были созданы новые устройства «многоядерные процессоры» и прогресс развития микропроцессоров нашел новый способ наращивания вычислительной мощности помимо привычного прежде решения в части наращивания тактовой частоты. Видевшие же в наращивании тактовой частоты единственный способ наращивания вычислительной производительности фактически впадали в иллюзию отождествления возможности увеличения производительности лишь исключительно с «грубо техническим» способом ее исполнения.

Кроме того, к числу ретроспективных иллюзий дано принадлежать и иллюзии «достоверности обещания», или иллюзии, видящей связь как таковой возможности с ее авторитарным подкреплением в виде отождествления доступа к такой возможности через ассоциацию с кем-либо, однажды преуспевшим в таком виде деятельности. Прямые образцы такой иллюзии - неоправданные надежды на возможность разрешения неких проблем теми же «талантливым ученым», «успешным предпринимателем» или «сильной командой». Некогда произошедшие в биографии данных лиц или структур удачные шаги тогда претерпевают трансформацию в такую проекцию как якобы присущая данным персоналиям возможность совершения и всякого шага то непременно же как «удачного».

Но равно некоей формой ретроспективной иллюзии не исключено обращение и «иллюзии простоты», когда кто-либо сталкивающийся со сложно структурированным представлением, допускает соотнесение структурной специфики этой структуры с условием, как ему присуще оценивать, некоей незначимой составляющей. Широкое распространение такого рода упрощающего понимания и порождает положение, когда в частности, отечественные законодатели вынуждены задуматься о дополнении Гражданского кодекса нормой, объявляющей сделку недействительной в случае, если невежество одной из сторон помогает другой стороне прибегать к достаточно простому способу введения в заблуждение. Или - здесь функция юридически правомерной возможности «признания дураком» уже предполагает возложение на юридическую формулу: «неопытность в делах, легкомыслие и слабоволие». Отсюда «иллюзию простоты» и подобает расценивать как практику переноса стереотипа, представляющего собой механизм экспансии некоторого широко распространенного осознания (не исключено, что таким предметом распространения возможно обращение и некоей идеи научного познания) на условия любых мыслимых форм и форматов действительности. На деле же здесь дано идти речи не собственно об «иллюзии простоты», но теперь уже о такой иллюзии, что исходит из повсеместности бытования некоего стереотипа. Иллюзия «простоты» - явно иллюзия неспособности выбора стереотипа, необходимого для реализации конкретной поведенческой стратегии, что и восходит к ретроспективному допущению применимости уже освоенного стереотипа ко всему, что только возможно.

Конечно же, сложно исключить, что описанные выше четыре разновидности иллюзии ограничивают собой подлинный перечень ретроспективных иллюзий, однако нам дано признать нашу задачу уже нашедшей решение именно потому, что даже и такое не особо обильное разнообразие иллюзий - достаточное основание для задания типологии иллюзий. Также такой характерно скромный перечень видов иллюзий - достаточное начало и для рекомендации теоретической семантике задуматься и о некотором развитии ее представлений о предмете ретроспективных иллюзий.

Далее наш анализ возможного разнообразия форм абсолютных иллюзий следует построить исходя из следования посылке, что любая из числа такого рода иллюзий - то не иначе, как утрированная реализация принципов, установленных Б. Смитом в его концепции «ошибочного априоризма». То есть абсолютные иллюзии - любым образом нечто иллюзии несменяемости текущих установок абстрагирования, иллюзии, рассматривающие некие структурные или типологические начала как подобающие равно же и любой форме представления картины мира. Собственно подобного рода природу и доводится обнаружить иллюзии «вечного двигателя»: ряду практических наблюдений тогда доводится порождать в сознании некоего оператора познания мысль о способности реки непременно течь и солнца непременно светить, и Луны непременно совершать свой цикл вне особых прилагаемых к этому усилий в части специального поддержания такого рода активности. То есть - здесь сама способность наивного наблюдателя строить присущие ему умозаключения, уже обращается идеей трансформации фиксируемой им стабильности воспроизводства некоего явления, понимаемого им вне условий действия сложного механизма, поддерживающего течение подобного процесса, равно же и в идею беспричинного поддержания или возобновления некоего хода событий. Далее простой перенос такого рода понимания на некие иные обстоятельства и обращается обретением иллюзии вечного двигателя или иных форм идеальных циклов. То есть наивному наблюдателю присуще отождествлять некоему процессу не подлинную сложность и многообразие порождающих этот процесс причин, но не более чем «событийную канву» формы внешнего проявления такого рода процесса. Теперь же, если, последовав логике предпринятого здесь анализа перейти к стадии обобщения, то «абсолютные иллюзии» и есть нечто неуместное употребление тех установок абстрагирования, чья рациональность на деле не выходит за пределы некоего конкретного среза.

Следом наш «парад примеров» абсолютных иллюзий и подобает открыть представлению идеи, широко распространенной в науке и в ориентирующемся на науку спекулятивном мышлении, что подобает расценивать как иллюзию коммутативной исчерпываемости. Такого рода иллюзия исходит из представления, что всякое образование, любым образом и есть комбинация составляющих его частей. Или - о чем бы не дано было идти речи, такого рода иллюзорному истолкованию непременно дано наделять эту формацию равно же и спецификой подверженности разложению. Исходя из этого и как таковой порядок формирования того или иного образования будет расцениваться как возлагаемый на функционал той или иной части такого образования, которая тогда будет расцениваться как «отвечающая» за поддержание данной функции. Более того, дело здесь в том, что подобное предположение не во всяком случае подобает расценивать как прямо неверное, поскольку для некоторых образований и некоторые проявляемые ими свойства - непременно же свойства отдельных частей или коллекций таких частей. Но, в другом случае, дано иметь место положению, когда тому или иному свойству дано исходить непременно же от формации в целом, тогда уже действующей в качестве целого, таковы, в частности, резонансные свойства. Тогда понимание мира как построенного посредством бесконечной коммутации составляющих уже будет вводить в заблуждение относительно начал неоднозначности действительного, иногда позволяющего переадресацию специфик нечто отдельному содержанию, представленному в составе целого, иногда - требующего соблюдения условия специфической «комплектности» особенностей, реализуемых в составе неких особенных образований.

Также производную форму иллюзии коммутативной исчерпываемости дано составить представлению об однократной демаркации действительности, идеи раз и навсегда устанавливаемой для действительности системы зональности. В частности, такой иллюзией возможно обращение представлений о демаркации сферы познания в целом на сферы компетенции отдельных направлений познания. Здесь тогда уже не специфика характера сведения некоторой системы к составляющим ее частям, но - отождествлению некоторой картины как содержащей лишь такого рода комплекс таких именно частей доводится обернуться и в не допускающее изменения «неоспоримое» решение. Конечно, хотя здесь не дано иметь места абсолютизации роли и места коммутационного представления, но на деле его замещает фактически аналогичный принцип неизменности «окончательных комбинаций», реально же допускающих в случае выбора иных посылок равно и возможность несколько иного представления.

Еще одну разновидность абсолютной иллюзии доводится составить специфической иллюзии наделения практически любого содержания мира телеологической составляющей, иллюзии полной телеологизации какого бы то ни было действительного. Конечно, на уровне бытовых представлений это и на деле не вполне серьезная иллюзия, что мылу непременно же самому доводится выскальзывать из рук, когда уже в каком-либо более серьезном случае - это и картина неких замысловатых ассоциаций. В частности, такого рода иллюзией и подобает понимать социальный субъективизм - стремление к приписыванию поступкам политических деятелей или авторов представлений, важных для познания в целом, идеи отличающей такой функционал способности полностью определять собой вектор развития. Специфика подобного рода представлений - явное исключение из поля зрения предмета способности среды воспринимать некие векторы и посылки, а равно и отождествление актовых форм воспроизводства активности лишь исключительно способности наследовать придаваемую им телеологию. Следование подобным посылкам и обнаруживает распространенная в современной физике описывающая эволюцию Вселенной модель «большого взрыва», скорее всего, ограничивающая пространство эволюции Вселенной лишь размерами области, открытой для проведения расследования. В порядке иллюзии «полной» телеологизации как мыло допускает наделение телеологическим началом «выскальзывания», так демонизируется и фигура агента, вносящего инициативу в некую среду, когда на таком фоне восприемлющей его инициативу среде дано утрачивать непременно присущие ей качества тогда и той или иной собственной инертности.

Многообразию разновидностей абсолютной иллюзии также дано допускать дополнение равно и иллюзией дейксической инвариантности метода. Предположим, что для современного естествознания математическая формализация - единственно возможный метод, позволяющий анализ такого рода действительного. Но данному положению все же не подобает означать, что на примитивном уровне или, напротив, на каком-либо пока еще не достигнутом гипотетическом уровне этот метод не позволит замещения и на некие иные возможности. Тем не менее, носители иллюзии дейксической инвариантности стойко следуют убеждению в способности математического представления сформировать своего рода «Теорию», то есть такой именно научный фундамент любого возможного решения познания, что абсолютизируется ими вне реального анализа предмета, насколько математические формализмы все же достаточны как «операторы описания». На деле носитель иллюзии дейксической инвариантности фактически исключает возможность становления нечто «пространства множественности стратегий» ведения когнитивной деятельности, как не понимает такого рода стратегии равно же и в значении располагающих нечто характерно специфической природой.

Теперь нам подобает подвести черту под нашим «парадом примеров» абсолютных иллюзий - возможно, их число и превышает число рассмотренных нами четырех разновидностей. Однако что важно в существенном для нас смысле, в задании принципиальных позиций, реальность абсолютных иллюзий не только подобает признать доказанной, но также нам удалось определить и природу различий между двумя фундаментальными видами иллюзий - ретроспективными и абсолютными. Насколько нам дано судить, эти два существенных результата - не иначе, как полное и окончательное решение той задачи, что была поставлена перед настоящим анализом.

Фантазия и новая реальность

Теоретикам литературной формы «фантастика» практически всякий раз выпадает столкнуться с плохо осознаваемыми ими сложностями, связанными с определением задающей природу исследуемого ими предмета специфики «фантастическое». Этой специфике дано мыслится ими то непременно же в форме, не определяемой никакой онтологией, в том числе, и онтологией когнитивного акта, но, напротив, определяемой лишь как порождение творческих возможностей создателя фантастического сюжета. Всякий поступок создателя фантастического сюжета в их понимании - равно же акт обращения реальности неким положением, не соответствующим ни одному стереотипу, известному этому создателю, и подобная фактически выходящая за пределы его личного опыта специфика и отождествляется ими как нечто «фантастика». Однако прогресс технических инструментов зачастую по истечении некоторого времени если не воспроизводит картины подобных фантазий буквально, то воспроизводит их фигурально, образуя ситуации, в которых действует если не воображаемая функция в точности, то - обнаруживает себя некий достаточно эффективный заместитель такого рода функции. Также, напротив, вполне вероятны и ситуации, когда некие способности, утраченные в поступательном движении цивилизации, на сегодняшний день также по меркам такого рода подхода равно позволяют признание «фантазией». Отсюда литературная фантастика и есть попытка решения не более чем характерно литературной задачи угождения картиной необычного, прежде всего, носителю определенного «букета» стереотипов. Когда же появляется необходимость исследования природы иллюзий, собственно и формирующих когнитивную практику, то, как нам довелось убедиться, именно здесь построение анализа подобает возводить не иначе как к совершенно иным основаниям.

05.2012 - 08. 2022 г.

1. Смит, Б., «Против скатывания прогресса онтологии в идиосинкразию», 2006.
2. Смит, Б., «В защиту экстремального (ошибочного) априоризма», 1996.
3. Муллиган, К., Как восприятие устанавливает соответствие, 1997.
4. Шухов, А., «Предмет семантики», 2007.
5. Шухов, А., «Неполнота решения задачи объективации», 2004.
6. Шухов, А., «Положительное определение», 2011.
7. Шухов, А., «Очевидное и извлекаемое», 2012.
8. Шухов, А., «Три среды представления», 2009.