Весьма любопытный результат одной из предпринятых нами попыток применения семантических методов в роли средства построения философской классификации объектов довелось составить выделению группы семантических условностей, не заключающих собой явных признаков природы представляемых объектов. То есть понятия, отображаемые словами -

«вещь», «образец», «этап», «связь», «вид», «момент», «каждый», «случай», «средство»

- это на деле столь неопределенные формы понятийно реализованных указателей, что явно исключает исполнение ими функции средств выражения специфики или природы маркируемой ими сущности. Употребление в общении любого из этих понятий фактически исключает осведомление участника коммуникации о предмете характеристических особенностей денотатов, выражаемых при помощи данных понятий. Присущий этим понятиям план содержания явно исключает их отнесение и к группе средств именования, служащих для представления неких физических или психических явлений.

Более того, равно и «универсальность» содержательного компонента этих понятий удивительно гармонирует с их способностью формирования то непременно вырожденной связи с любым вероятным источником соотнесения или «перспективным денотатом». Тем не менее, данные понятия несут и очевидную функциональную нагрузку в составе высказывания, их роль - задание структуре сообщения равно и порядка построения доносимых им связей или той же конфигурации высказывания. Если же оценить эти понятия с точки их места в лексическом корпусе, то занятая ими ниша - это ниша элементарных логических средств, откуда и возможно предположение, что лексический корпус помимо таких элементарных средств заключает собой и понятия, выражающие существо и иного рода логических средств.

То есть очевидная реальность особой группы понятий в корпусе лексических средств или понятий, описывающих логические процедуры - это источник порождения и такого ее очевидного следствия как идея реальности равно и особенного предмета лексической логики. Как таковое же явление такого рода «лексической логики», что отчасти объясняет приводимая выше преамбула, неожиданно выявилось в процессе изысканий, вовсе не преследовавших цели изучения корпуса семантических конструкций практики вербальной коммуникации. С другой стороны, вряд ли можно предполагать и какой-либо иной эффективный способ образования регулярной структуры группы понятий - средств выражения операторов логических процедур кроме как их исследование в рамках постановки тогда и отдельной задачи. Следуя данному посылу, мы и обратимся к попытке рассмотрения предмета «лексической логики»; но в таком мы также будем учитывать и некие теоретические посылки, а кроме того - будем следовать и разделяемым нами представлениям о предмете общей теории логических исчислений. Начнет же наше рассуждение образование двух категорий, обязательных для любого описания предмета лексических средств логической спекуляции.

Первую принципиально важную категорию тех лексических средств, что составляют собой средства логической спекуляции, тогда надлежит составить формации особого рода имен. Понятия, принадлежащие данной типологической группе лексических средств логической спекуляции - то не иначе как средства представления тех самых спекулятивных возможностей логики, что ограничены в своей функциональности лишь представлением некоего употребляемого логическим исчислением вида используемых в логических операциях формаций. Здесь, если равно допустить и некоторое упрощение, то эту группу лексических средств и надлежит расценивать как типические формы или просто «типы».

Далее, положение второй по значимости категории лексических средств логической спекуляции любым образом подобает отвести группе понятий, служащих выражению теперь уже и специфики предикатов. К составу этой группы понятий правомерно отнесение любого рода понятий, выражающих существо или специфику спекулятивных процедур, в том числе, и операций, совершаемых над именами наподобие «преобразования», «соотнесения», «приложения» и «добавления». Вполне естественно, что и как таковые «имена» на положении нечто подлежащего такого рода спекуляции - это и никоим образом не названия, но нечто операторы «выражения содержания».

Однако наше исходное исследование также выявило реальность понятий, исключающих отнесение к какой-либо из заданных здесь групп, а потому мы вынуждены были образовать и третью группу лексических средств логической спекуляции. Согласно нашей оценке имя этой категории - категория логических заключений. К данной группе понятий правомерно отнесение таких распространенных понятий как «различие», «исчезновение», «предшествование», «истинное» или «вхождение».

С другой стороны, образуемую нами схему корпуса лексических средств логической спекуляции вряд ли надлежит расценивать как полную и в отсутствие задания в пределах каждой из трех образованных групп понятий и их производных типологических градаций. Одновременно если учитывать и известную неоднородность наполняющих эти группы понятий в части спекулятивной или констуитивной достаточности, то правомерна и постановка задачи определения классов средств, принадлежащих одной и той же группе, но проявляющих различные степени достаточности (иначе - задания «уровней достаточности»).

Собственно порядок определения этих классов - это образование общей классификации специфических характеристик достаточности:

В этом случае принадлежность первому уровню (или классу) достаточности будет отличать тогда непосредственные лексические эквиваленты средств логической спекуляции.

Принадлежность второму уровню (или классу) достаточности - это равно же и специфика нечто условных эквивалентов лексических средств логической спекуляции, то есть лексических средств, чье логическое содержание частично смешивается с предметным содержанием.

Принадлежность третьему уровню достаточности - это не иначе как специфика субъективированных аналогов лексических средств логической спекуляции или понятий, чье логическое содержание в существенной степени смешано с компонентом субъективно избираемой позиции.

На наш взгляд, предложенная здесь классификация «достаточности» - равно средство и некоторого упрощения задачи идентификации содержания, потенциально пригодного для исполнения роли лексического средства логической спекуляции. Тем не менее, чтобы в полной мере охватить разнообразные составляющие такой далеко не простой проблемы, не избежать и совершения ряда следующих шагов, помимо построения классификации «уровней достаточности». В том числе, группу «типов» или типических форм также надлежит представить как обобщающую собой и средства представления онтологических формаций, иначе говоря, не избежать здесь и выделения на положении «типа» равно же условностей, характеризуемых их принадлежностью любой из определяемых Барри Смитом онтологических формаций - состояний (states), случаев (events) или универсалий (universals).

Также разнесение отдельных экземпляров группы «типов» по различным типологическим градациям вряд ли обнаружит подобающую рациональность и вне наделения статусом опорных тех операторов, что выражают собой «типы-состояния» (т.е. типы, отображающие объекты-состояния). На данном дополнении предложенного здесь перечня уровней достаточности уже возможна и постановка точки в процессе определения начал упорядочения, посредством приложения которых мы и предполагаем построение задуманной нами классификации.

Кроме того, построение данной классификации - это и обобщение реальной картины наполнения понятиями - средствами ведения логической спекуляции тогда и неких реальных массивов текста. Исполнение роли наших источников тогда и примут на себя два небольших по объему текста на «отвлеченные темы» - в одном случае эссе К. Фрумкина «Управление случайностями», в другом - письмо Н. Петрова на тему отстаиваемой им позиции в дискуссии о предмете времени.

Даже первое знакомство с этими текстами уже вполне достаточно и для осознания такой отличающей их специфики как скромное представительство в составе отмечаемых там лексических средств типов-состояний, принадлежащих классу «непосредственных эквивалентов», на деле равное лишь считанному числу позиций. Оценить, что представляет собой такая характерно скромная коллекция можно из следующего простого перечисления:

мысль, образование (в смысле «синтетическое единство»), система, точка, вещь, часть, элемент.

Здесь, поскольку задача настоящего анализа - не только лишь задача изучения текстов-источников, но и анализ лексических средств логической спекуляции, то данный перечень равно подобает дополнить и рядом следующих позиций:

«объект», «сущность», «идея», «опция».

Также ради придания подклассу «типов-состояний» возможности отображения тех аспектов проблематики времени, что составляют собой инструментарий конституирования формации «время в качестве темпорального объекта», данный перечень надлежит дополнить и понятиями «дата» и «срок».

Подобным же образом, как и в случае выделения типов-состояний, наши исходные тексты не поражают и широтой выбора понятий, принадлежащих классу «непосредственных эквивалентов» и определяющих онтологический (но не логический) тип «случай». Выделенная нами коллекция выражающих случай понятий не столь уж и велика, что доступна то и просто для запоминания:

«действие», «момент», «попытка», «ситуация».

На наш взгляд, факт характерно скромного разнообразия средств обозначения случая - это и показатель «самооценки» речевой функцией самой своей потребности в аппарате понятий - для речевой практики не столь важна диверсификация процедур операций компарации.

Однако иного рода картине тогда дано открыться теперь и в третьей онтологической подгруппе первой группы лексических средств логической спекуляции, - подгруппе универсалий. Здесь уже налицо и очевидная широта выбора лексики, выражающей собой содержательную специфику «признаковой составляющей» логических типов. Так, два рассматриваемых нами «скромных по объему» текста позволили извлечение из них и такой представительной коллекции понятий обозначающих универсалии:

вид, вопрос, задача, каждый, количество, модус, название, образец, обстоятельство, последнее, первое, предел, причина, проблема, режим, результат, ресурс, роль, связь, содержание, состав, специальное, средство, структура, указатель, фактор, финал, форма, формула.

В этом случае значительный объем данной коллекции уже не позволит нам ограничить анализ понятий подгруппы универсалий лишь предъявлением того же состава коллекции. Явно прослеживаемая в самом объеме коллекции возможность дифференциации также вынудит нас и на совершение шагов последующего классификационного разбиения, то есть выделения подчиненных групп. Какого же рода группы можно было бы выделить в этом случае? Здесь если исходить из понимания, определяемого присущей нам интуицией, то группа универсалий позволит ее разбиение и на четыре следующие подчиненные подгруппы: принадлежностей, порядковых отношений, логических отношений и причинно-следственных отношений. Более того, здесь правомерна постановка и некоей вспомогательной задачи описания выделенных нами подгрупп - а именно, определения масштабов данных подгрупп: в частности, достаточный объем подгруппы принадлежностей также потребует разбиения и этой подчиненной подгруппы. Однако другие подгруппы уже не столь достаточны в части обладания подобающим объемом экземпляров, фактически предполагая заполнение лишь считанным числом экземпляров. В таком случае перечисление подчиненных подгрупп, относящихся к подгруппе универсалий лучше начать с представления компактных подгрупп.

Характерную малочисленность группы порядковых отношений также отражает и присутствие в исследованных нами текстах лишь четырех такого рода понятий:

«каждый», «количество», «последнее» и «первое».

Равно и представительство группы причинно-следственных типов не удивляет широтой, вознаграждая знанием лишь трех следующих понятий:

«причина», «результат» и «фактор».

Существенно более внушительное представительство тогда дано обнаружить подгруппе «истинно логических» типов, что в исследованных нами текстах тогда представляют семь следующих понятий:

«вопрос», «задача», «модус», «название», «образец», «проблема», «формула».

Далее, существенно более полная подгруппа принадлежностей равно предполагает образование и трех ее подчиненных подгрупп, каждую из которых можно расценивать равно и как «характеристику» типа «принадлежности». Потому в основу формирования таких подгрупп и подобает положить специфику «модальности» условия принадлежности. Тогда, в частности, модальность «прямой характерности» условия принадлежности - это прямое основание для образования одной из таких подгрупп, модальность «наведенной» характерности - основание для образования следующей подгруппы, а базисную специфику третьей подгруппы равно образует и нечто «внутренне» присущая характерность. Представление же подборок экземпляров данных подгрупп все же лучше начать с представления подгруппы «наведенных» или внешне ассоциированных типов принадлежности:

«обстоятельство», «режим», «роль», «связь», «указатель».

Но если оценить и вероятную полноту настоящего перечня, то его надлежит дополнить и понятием «функция». Следом же подобает представить теперь и состав подгруппы «внутренне» заданных типов принадлежности:

«ресурс», «содержание», «состав», «структура».

Наконец, «первая» в очередности нашего перечисления подгруппа «принадлежности именно как принадлежности» равно заявит себя и посредством извлечения из исследованных нами текстов тогда и таких понятий:

«вид», «предел», «специальный», «средство», «финал», «форма».

Но в отношении последнего списка также возможно и сведения «вида» и «формы» фактически в общую им позицию.

После приведения к виду надлежащей классификации тех «логических понятий, что выражают специфику онтологической заданности» вполне правомерна постановка тогда и следующей по очереди задачи. Здесь, однако, неизбежен и следующий выбор - или продолжить процесс представления и упорядочения таких групп как «условные эквиваленты» и «субъективированные аналоги», или рассмотреть структуру подгруппы «непосредственных эквивалентов» теперь и группы предикатов? Опять же, и здесь мы положимся на нашу интуицию, признающую экземпляры группы «непосредственных эквивалентов» равно же и средством задания квалификации тогда и для всех прочих низших фактически «смешанных» логических классов, а потому с них нам и подобает начать рассмотрение данного ряда форм. Потому у нас на очереди показ теперь и наиболее значимой подгруппы класса предикатов, объединяющей собой те из них, что в наибольшей мере обнаруживают специфику достаточности.

Опять же, по прежнему опираясь лишь на собственную интуицию, мы позволим себе допущение, что знакомство с представителями предикатов подобает начать с рассмотрения подгруппы операций, хотя подгруппа «операций» - лишь одна из возможных подгрупп общей группы предикатов. Итак, какие именно понятия и надлежит расценивать как наиболее значимые средства логической спекуляции для сугубо речевой практики логического соотнесения? Ответ на этот вопрос - это и собственно перечень понятий, обозначающих эти операции:

«внешнее» (отнесение к внешнему), «добавление», «нарушение», «осуществление», «устранение», «сравнение», «введение» (внесение).

Согласно нашей оценке данный перечень можно расценивать равно как наделенный и той достаточной полнотой, что обращает его уже не требующим какого-либо дополнения, хотя, возможно, в нем и недостает «локализации», определяемой как «отнесение к внутреннему».

Равно в подгруппе «непосредственных эквивалентов» базисной группы «предикатов» подобает выделить не только лишь операции в модальности «текущих операций», но, помимо того, и предикаты, допускающие задание посредством иных модальностей. Например, специфике представления в «неопределенном времени» дано отличать тогда и такие экземпляры предикатов класса «непосредственных эквивалентов» как

«непосредственность», «представленность» и «предшествование».

Такого рода лексические средства логической спекуляции - это явно же средства отображения характера контакта (или «порядкового положения») связываемых объектов. Далее пользователи естественного языка также допускают употребление и средств фиксация характера представительства объекта, чему предназначены тогда и такие понятия -

«вхождение», «определенность» или «смешение».

Однако в составе группы «непосредственных эквивалентов» присутствуют не только лишь понятия, выражающие существо неких типов или предикатов, но и понятийные операторы, которые можно расценивать как средства выражения логических заключений. Но, опять же, разнообразие экземпляров «логических заключений» - это и прямое основание для задания в подгруппе «заключений» тогда и ее подчиненных типологических групп.

В этом случае предлагаемый нами выбор - в какой-то мере также и повторение уже пройденного пути, то есть выделение подчиненной типологической группы «чистых» или «истинных» логических заключений. В исследованных нами текстах нам посчастливилось установить следующие экземпляры подобного рода «чистых» логических заключений:

«тождественность», «различие», «одно и то же», «верно», «соответствие», «истинность».

Но в отношении данного перечня вряд ли возможно принятие как должного тогда и отличающей его достаточности, откуда его надлежит дополнить тогда и такими позициями «истинных» логических заключений как

«ложность» и «неопределенность».

Следующая выделенная нами подгруппа логических заключений - подгруппа лексических средств логической спекуляции, что находят свое применение при совершении манипуляций характеристической идентификации, откуда ее и подобает характеризовать как подгруппу характеристической идентификации. Коллекция экземпляров, относящихся к данной подгруппе - тогда это и следующий ряд понятий:

исчезновение, вариант, единственность, наличие, принадлежность, полностью, невозможность, общая причина, частная причина, возможность, отсутствие.

Очевидный значительный объем экземпляров этой коллекции равно предполагает ее разбиение и на подгруппы второго уровня. Тогда первой в ряду подгрупп характеристической идентификации относящихся ко второму уровню и надлежит поставить «подгруппу порядка» -

«вариант», «единственность», «полностью»

следующей в этом ряду - «подгруппу существования» -

«исчезновение», «наличие», «невозможность», «возможность», «отсутствие».

Помимо того, некоторое количество экземпляров данной коллекции надлежит объединить и в подгруппу «связей» -

«принадлежность», «общая причина», «частная причина».

Наконец перечень подгрупп «характеристической идентификации» завершит тогда подгруппа постановочных заключений, указателей некоего особого рекомендательно-ограничительного действия. Если исходить из объема представлений авторов рассматриваемых нами текстов, то к числу такого рода заключений правомерно отнесение тогда таких средства идентификации -

«безусловность», «недопустимость», «беспредельность», «необходимость», «важность».

Далее, если дать тогда и итоговую оценку развернутой здесь панорамы, то «чистая логика» в ее представительстве средствами лексических форм - это только та группа понятий, что обозначена здесь как подгруппа логических заключений. Однако это все же не подгруппа логических заключений в целом, но лишь те позиции в данной подгруппе, что напрямую принадлежат подгруппе; отсюда и понятия второго уровня, «условные эквиваленты» - это понятия, не исключающие и составляющей смешения логического и предметного содержания. На «втором» уровне дополнительный предметный компонент логического содержания - это и те составляющие содержания, что принадлежат модальности пространства, времени, материальной реализации, ролево-поведенческой активности или понимания.

Как и при представлении понятий, относимых к первому уровню достаточности логических заключений, так и представление понятий, принадлежащих второму уровню достаточности логических заключений также подобает открыть подгруппе «типов».

Но любопытно, что изученные нами источники отличает и характерная скупости в отношении использования лексических средств, выражающих собой специфику «условных эквивалентов» связанных с модальностью «пространства». В исследованных нами текстах мы обнаружили лишь два такого рода понятия -

«картина» и «направление».

Однако простое следование простым общим соображениям равно позволит включение в данный перечень тогда и следующих понятий -

вектор, отрезок, протяженность, параллельность, перпендикулярность, фигуральность, объемность, растянутость и т.п.

Также в исследованных нами текстах скромно представлены и те логические заключения, что исходят от времени, здесь условные эквиваленты связанные с модальностью времени представляют лишь три понятия -

«развитие», «стадия», «этап».

Хотя, конечно же, мир логических эквивалентов, так или иначе связанных с модальностью времени непременно предполагать выделение тогда и следующий понятий -

синхронность, ускоренность, замедленность, своевременность, опоздание, динамика, статика и т.п.

Далее - то предметное расширение, которое для логических эквивалентов могло бы исходить из их дополнения модальностью материального субстрата, в исследованных нами текстах обозначают лишь два понятия -

«небытиё» и «эффект».

Напротив, логические эквиваленты справедливо понимать допускающими более широкие возможности расширения их содержания за счет усвоения содержательных форм, происходящих от явлений материального мира, свидетельством чему и следует видеть понятия

«физическое», «химическое», «насыщенное», «обедненное», «смешанное», «чистое» и т.п.

Далее, сама собой философская тематика исследованных нами текстов - это прямая причина и их более широкого наполнения комбинациями логических эквивалентов с предметным содержанием, отражающим модальность понимания. Реальность такого рода лексических средств логической спекуляции отражается тогда в наличии таких понятий -

ключевое значение, модус небытия, образ, правило, предположение, степень, утверждение, частное, элементарность.

Наконец, куда обстоятельнее в сравнении с другими позициями в исследованных нами текстах раскрыта группа понятий, выражающих собой наложение на условие логического эквивалента теперь и предметного содержания, относящегося к формам поведенчески-ролевой активности. В данном случае мы располагаем здесь такой коллекцией понятий -

акция (действие), индивидуальность, мелочь, ориентация, практика, прецедент, простота, способ существования, частично, деятельность, экземпляр.

Однако на что же именно тогда и дано указать предпринятому здесь экскурсу, раскрывающему разнообразие лексических средств логической спекуляции посредством рассмотрения класса «условных эквивалентов» и выделения в его составе лишь тех экземпляров, что обозначают собой «типы»? Конечно же, здесь возможна оценка, что речевому функционалу также дано заключать собой значительное число понятий, выражающих смысл комбинации логического эквивалента и некоторого предметного представления, что не позволяет обобщения массива подобного рода понятий тогда и посредством предложения классификации, допускающей задание в приемлемых размерах. Прямое же следствие предложенной здесь оценки - мысль об отсутствии какой-либо ценности равно и в построении классификации группы понятий, что принадлежат второму уровню логических соответствий или уровню «условных эквивалентов» средств логической спекуляции. В пользу этой оценки говорят и результаты предпринятого ниже анализа тех понятийных позиций, что образуют собой «условные эквиваленты» предикатов и логических заключений.

Тем не менее, здесь явно полезно пояснение аспекта, что относящийся ко второму уровню корпус предикатов и логических заключений, если сравнивать его с объемом типов, относящихся к тому же самому уровню, выгодно отличает и специфика ограниченного объема. Если быть точным, то в двух исследованных нами текстах мы обнаружили следующую коллекцию понятий, с содержательной точки зрения представляющих собой предикаты и логические заключения, допускающие отнесение ко второму уровню достаточности понятия -

взаимодействие, дополнительность, замкнутость, занятие (замещение), ограничение, подбор, превращение, преобразование, применимость, сохранение, соотнесение, приложение.

В этом случае хорошо знакомая нам особенность недостаточной полноты полученного перечня позволит его дополнение тогда и включением в него таких понятий -

совмещение, наложение, насыщение, извлечение, включение, нормализация, дестабилизация и т.п.

Далее над предикатами, представленными в данной коллекции возможно и проведение операции группировки, то есть образование группы предикатов, означающих ограничение совершаемых изменений рамками начальной системы (внутренние изменения) и группы предикатов, где изменение означает введение в начальную систему равно и внешнего условия. Более того, здесь правомерно и то допущение, что выделение двух обозначенных нами групп вряд ли исчерпывает все открытые для подобных предикатов возможности образования групп. В данном отношении уместно согласие и с другим допущением, что для более или менее приемлемого упорядочения таких синтетических форм логико-предметных конструкций необходима разработка и подобающего метода задания классификации.

Ситуация, похожая на положение в группе предикатов, прослеживается и в отношении логических заключений, принадлежащих классу «условных эквивалентов». При этом и более значительное представительство «условных эквивалентов» в рассмотренных нами текстах придает разумность и их распределению по таким же подгруппам, по которым выше имело место распределение типов. Другое дело, что в исследованных текстах не обнаружилось ни одной понятийной формы логического заключения, задаваемой на втором уровне и относящейся к группе выражающих модальность времени. Однако этот недостаток можно восполнить тогда и указанием ряда известных нам понятий, например, «несвоевременности» или «актуальности». Также в исследованных текстах модальность пространства в отделе «логических заключений» была представлена лишь одним понятием «нахождение». Но, опять же, доступный нам опыт - это и достаточное основание для отнесения к данной группе тогда и таких позиций как «габарит», «негабаритность», «безразмерность» или «эластичность». Исследованные нами тексты также не заключали собой и избытка примеров относимых ко второму уровню понятийных воплощений условия материальности, на деле представленных лишь единственной позицией «перевес». Но, опять же, здесь и наш собственный опыт - прямой источник возможности включения в эту группу и таких понятийных форм как понятиями «поглощенность», «обособленность» или «проницаемость».

При этом исследованные нами тексты также заключают собой и несколько более представительную коллекцию «условных эквивалентов» логических заключений, у которых синтетическая форма конструкции предполагает слияние с предметными определителями, выражающими собой специфику «понимания». В данном случае дано иметь место таким понятиям -

«закономерность», «полноценность», «существо проблемы», «аналогия», «причинно-следственная связь».

Здесь как таковой объем собранной коллекции - уже прямое свидетельство ее очевидной неполноты, то есть возможности внесения в нее и возможных дополнений.

Уже в куда большей пропорции исследованным нами текстам дано включать в себя понятия, выражающие собой те логические заключения, определяемые на положении «условных эквивалентов», у которых синтетическая форма конструкции предполагает слияние с предметными определителями, принадлежащими группе поведенчески-ролевой активности. В этом случае здесь имел место подбор тогда такой коллекции понятий -

вполне, эффективность, владение, равноправие, выход, тотальность, непохожесть, выбор, лучшее, доступ, нужность, целенаправленность.

Однако и данная коллекция не исключает ее дополнения равно и понятиями «богатство» или «недостаток». Кроме того, как и в отношении некоторых предыдущих позиций выстраиваемой нами классификации, и в отношении данной группы понятий вполне оправдано предположение тогда и практически безграничной перспективы дополнения данного перечня.

Теперь если исходить из некоего более широкого понимания, означающего обязательность для «условных эквивалентов» равно и наличия такой специфики как строгое соответствие определенной характеристике, то само наделение этих понятий подобной спецификой лишит их и устойчивой формы связи принадлежности или же «типам» или «логическим заключениям». Характерная специфика понятийных форм группы «условных эквивалентов» - это равно возможность задания на положении «типа», и равно - на положении «логического заключения». Так, в части достаточности как характеристики объекта, «перпендикулярность» и «эластичность» - это практически те же самые структуры содержания, но одна в образуемой нами выборке отнесена к группе «типов», а другая - включена в группу «логических заключений».

Отсюда равно же возможен тот вывод, что логические заключения, определяемые на положении «условных эквивалентов» и подобает расценивать как такого рода комбинированные понятия, что, вероятно, не позволяют определения в строгой понятийной значимости вне приложения условий сторонней конкретизации, например, следующей из контекста.

На наш взгляд, качество понятийной формы, выражающей собой некий логический определитель, равно присуще и тем субъективированным формам, для которых начало их классификации это не объективная категоризация, но категоризация посредством отождествления на положении таких условностей, как «субъект», «цель (интерес)» и «логическое». Но в рассмотрении подобных позиций мы все же позволим себе ограничиться простым представлением коллекции понятий, выражающих собой специфику тех формаций, что можно расценивать как субъективированные аналоги логических заключений. В исследованных нами текстах принадлежность числу «субъективированных аналогов» довелось обнаружить тогда и следующим понятиям -

рациональность, достоинства, продуктивность, экстраординарность, активность, совершенство, несуразность, неспособность, парадоксальность, недостаток.

Теперь в развитие нашего анализа нам также полезно определиться, что понятия, выражающие собой специфику лишь тех логических операторов, что так или иначе, но относятся к инструментарию научной логики - это далеко не полный набор понятий выражающих собой виды и разновидности логических операторов. Принадлежащие речевой коммуникации инструменты понятийной идентификации вряд ли подобает расценивать в значении системы представлений, основанной на строгом соблюдении принципов дедукции, данный инструментарий - скорее средство своего рода «экспериментального» задания обозначения. То есть с позиций речевой практики функционал «логического оператора» также выпадает нести и понятиям, что в смысле строгих требований науки вряд ли можно расценивать как «логические». В речевой практике роль логического оператора также присуще исполнять и нечто фигуре построения отношений, то есть - некоей актуальной специфике задания неких вполне определенных условий.

Такого рода «фигуры построения отношений» - это и нечто комплексные признаковые характеристики, отличающие те интегрируемые языком сущности, что пополняют корпус средств вербальной коммуникации то непременно на положении «определенно» ассоциируемых понятий. Более того, характерная особенность языка - это и специализирующая практика синтеза понятий, когда одинаковый процесс получает не одно, но несколько названий, коррелирующих с различными сферами его воспроизводства; так печь «топят», но костер «жгут», хотя планы содержания данных понятий вряд ли далеки друг от друга. Конечно, языку в этом случае важна не унификация понятийного аппарата, но задание той тщательности, что была бы достаточна для фиксации комплекса условий, образующих некое явление, откуда «симпатии языка» и оказываются на стороне порядка задания, определяющего план содержания понятия в формате его строгого контура. Однако если, основываясь на такой условной «точной выразительности» понятий отрицать и возможность типологической унификации их содержательного начала, то это будет означать и непризнание единства мира.

Кроме того, «область укоренения» любого из понятий, употребляемых языком посредством задания его строгого контура не иначе как на положении «досконально проработанного» носителя некоего содержания, также не исключает и нахождения в различных отношениях с относимыми к ней понятиями. В одном случае возможно преобладание семантики самих данных понятий, и области укоренения дано лишь «следовать» за такими понятиями, в другом случае - самим понятиям дано даже порождать подобную область, когда в другом случае недвусмысленная определенность некоторой области обратится источником задания и характерной ролевой функции любой из своих понятийных форм. Так, в том числе, дано иметь место и следующей коллекции понятий, чья содержательная составляющая прямо следует и из их принадлежности некоему комплексу отношений -

«барахтанье», «бой», «погрязание», «полет», «согласие», «уверенность», «удар».

В этом случае всякое отдельное отношение, равно растворяясь и в некоем комплексе отношений, потому обращается и не иначе как многомодальной структурой, вряд ли пригодной для использования в логическом синтезе. Отсюда и те понятия естественного языка, что выражают собой бытование некоего отношения, равно обнаружат и недостаточность для причисления к любой строго заданной типологии. То есть - смысловые начала любого рода форм «расхожей» лексики - это комплексы неупорядоченных или странным образом перегруженных смысловыми зависимостями связей, более того, не чуждых и абсурдистских форм реализации, а также приемлющих и различные нарушения формата или обращение гипертрофией.

Тем не менее, в настоящем анализе нам все же посчастливилось выделить ряд понятий - лексических эквивалентов средств логической спекуляции, что можно расценивать как «прямые» эквиваленты средств логической спекуляции. Так или иначе, но такие средства - это равно и те характерно достаточные операторы, что равно допускают употребление и для воспроизводства «чистой формы» операции сопоставления.

Далее, анализ лексического материала также помог нам понять, что «обработке сопоставлением» способно подлежать достаточно ограниченное количество типов. Их равно и несложно перечислить - таковы типы, для обозначения которых возможно употребление лишь следующих понятий -

идея, образование (синтетическое), система, точка, вещь, часть, элемент, объект, сущность, опция, дата, срок.

Тем не менее, из этого перечня мы удаляем «мысль», поскольку, по нашей оценке, оптимальное средство воплощения характеристики «концепт» все же дано составить собой понятию «идея».

Следом равно возможна постановка вопроса, на что именно дано указывать тогда и собственно образованию данного перечня? Скорее всего, данный перечень - равно же свидетельство того, что предметом сопоставления (или - «предметом логической операции», для нас - в ее существе непременно редуцируемой к сопоставлению) возможно избрание то непременно сущностей лишь неких определенных категорий. Тогда какие именно категории и надлежит относить к числу такого рода «логически существенных» категорий?

В первую очередь, к числу таких категорий правомерно отнесение категории порядок (порядковые структуры), охватывающей собой такие экземпляры -

образование, система, часть, элемент, опция

Позиции, образующие этот перечень - предметы, принадлежащие типам - равно и прямые указания на специфику той или иной отдельной возможности порядкового представления объектов. В числе данных понятий «образование» и «система» - равно понятия, обозначающие собой собирательные комбинации содержания, где одно из них указывает на комплекс беспорядочно организованного содержания, а другое - на придание такому комплексу некоего упорядочения. Функция имени «часть» - это обозначение объема содержания, принадлежащего некоему объекту и неспособному к самостоятельному существованию вне объекта - хозяина, «элемент» - это любой комплекс содержания, достаточный для участия в образовании комбинации. Понятие «опция» в этом ряду - это указание на наличие содержания, наделенного способностью интеграции в некий объект.

Еще одна из числа «логически существенных» категорий - это категория представление. Данная категория охватывает собой такие экземпляры -

идея, вещь, объект и сущность.

В части же ее позиционирования как функционала «представления» тогда и сущность «идея» - это и нечто концепт или содержательное начало «вещи», когда понятие «вещь» - это равно и обозначение такой возможности, как материальная реализация «идеи». Некоторой более обобщенной формой тогда и обращается тот же «объект» в его значении реализации «сущности», а «сущность» под таким углом зрения - это и своего рода форма «концептуальной редукции» объекта. И тогда если параллелизм «идея - вещь» достаточен лишь в приложении к материальным сущностям, то связка «объект - сущность» открыта и для приложения к условностям любой природы, включая сюда и сферу идеальных форм. Так, в частности, определение окружности как «места точек, равноудаленных от центра» - это и выделение сущности, определяющей собой идеальный объект по имени окружность.

Содержание третьей категории или «типов подлежащих обработке сопоставлением» - это и та значимая разновидность типов как те же типы пространственных и временных конкреций. Тогда представителем пространства здесь и обращается его мельчайший элемент «точка», а условность времени здесь раскрывают две его значимые формы - аналог точки «дата» и формация протяженности «срок». Равно же функцию представительства пространства принимает на себя и такая условность как «скаляр» (прямая линия = «расстоянию»). Нашу склонность к выбору то непременно «скаляра» прямо определяет и то обстоятельство, что «вектор» наделен свойством направленности, и, следовательно, по нашей классификации, он равно и форма лексической логики класса условных эквивалентов.

Далее нам следует напомнить и то обстоятельство, что «типы» в нашем понимании вряд ли позволяют ограничение одними «состояниями», но включают в себя и такие условности как типы случая. То, что нам присуще понимать как формы «прямой логики» случая, это такие понятия -

действие, момент, попытка, ситуация.

Тем не менее, несмотря на сведение этой группы понятий тогда и в их особенную типологическую градацию, их все же дано отличать и природе то непременно же синтетических образований, заданных как связка «пространства и времени». В частности, «действие» здесь - это равно же срок, на протяжении которого одно состояние обеспечивает себе возможность обретения изменений в себе или других состояниях, «момент» - определенный срок, что допускает наложение всей его протяженности на условие стабильности неких состояний, аналогичная природа составляет собой начало и двух других не рассмотренных нами случаев-типов. «Попытка» в настоящей группе понятий - это случай, соотносимый с другим подобного же рода случаем, когда «ситуация» - комбинация уникального сочетания обстоятельств, обнаруживающих себя за определенный срок. Согласно нашей оценке, тип по имени «случай» вряд ли подобает связывать с каким-либо иным содержанием, помимо различного рода видов пространственно-временных комбинаций.

Несколько большему уровню сложности дано отличать тогда и анализ универсалий, что прямо будет следовать и из как такого их существенного разнообразия, значительно превосходящего число найденных нами экземпляров двух других классов. Из данного условия тогда и дано следовать, что анализ универсалий практически невозможен без разбиения на группы притом, что подобной детализации явно не потребовало исследование ни «подлежащих сопоставлению» случаев, ни используемых в сопоставлении состояний.

В силу указанной здесь специфики наш анализ универсалий способом детализации отличающего их разнообразия откроет рассмотрение тогда и группы универсалий-порядков. В составе исследованных нами текстов нам довелось обнаружить тогда и следующие экземпляры данной группы -

«каждый», «количество», «последний», «первый».

Очевидная специфика данных понятий - это выражение тех или иных форм математических зависимостей, иными словами - идеальных условностей порядковой организации. Но само собой особенное положение математических зависимостей - это равно прямое основание и для построения особой философской классификации, отображающей предмет базисных сущностей формального упорядочения. Здесь дело остается за тем, что математика сама по себе фактически не предлагает здесь однозначного решения (зная несколько конкурирующих), какие именно ее сущности следует определять как «базисные».

Группа причинно-следственных типов онтологического типа универсалий, как и показал анализ исследованных нами текстов, объединяет собой такие понятия, как «причина», «результат» и «фактор». Мы же позволим себе внесение в данный список еще и «следствия». Тем не менее, действующим началом здесь и подобает видеть то непременно же время или «редуцированное время», если подобная мера налагается на идеальные объекты. Прямая причина такого рода «интеграции времени» - тот факт, что разделения, подобные «причине - следствию», «фактору - результату» не допускают никакой возможности иного построения, кроме как на основании обладания ими свойством симметрии относительно случая. Хотя для идеальных объектов причинно-следственная зависимость не связана со случаем, но в когнитивном смысле идеальные объекты не воспроизводят сами себя, но требуют для воспроизведения или познания или - воспроизводства посредством деятельности особых средств имитации (счеты, калькулятор), в свою очередь непременно предполагающих эвентуальную реализацию. (В частности, с предпринятым нами анализом предмета математического доказательства можно ознакомиться здесь.)

В состав группы «логических типов» онтологического типа универсалий также обязательно включение понятий, воспроизводящих связи или отношения когнитивного акта -

вопрос, задача, модус, название, образец, проблема, формула.

Но в этом случае очевидный параллелизм отдельных слов принадлежащих данному перечню также указывает и на возможность редукции такого разнообразия. «Вопрос, задача, проблема» очевидным образом связаны с принципом «идея» (концепт), понимаемым как предмет когнитивного акта, и потому данный ряд понятий равно достаточен и для обобщения путем приведения к понятию «проблема». Равно и понятия «формула» и «модус» - это и средства донесения такого содержания как специфика формы конфигурации или вариации представления, подобным же образом «название» и «образец» также обнаруживают и некоторые признаки синонимии. «Название» - это скорее имя функционала отождествления идеи объекта внутри языка, «образец» - отождествления «идеи объекта» в реальном материальном воплощении. Более того, также и некие предшествующие этапы настоящего анализа - это и прямой источник догадки, что как таковой «проблеме» дано знать и свою вполне определенную антитезу, то есть, в данном случае, конечно же «решение». «Формулу» с такой точки зрения вполне правомерно противопоставить «модусу» в силу исполнения им функции отображения той собственной характеристики объекта, что и выражает собой реалии тех связей, что некий объект не в состоянии обрести и вне некоего же окружения (пример - человеку не дано себя социально реализовать вне общества). Фундаментальным же началом всех названных здесь универсалий равно же подобает понимать и нечто в широком смысле функцию когнитивного синтеза, специфику, восходящую к комбинации условий пространства, времени и материи.

Далее, среди типов-универсалий характер наиболее представительной отличает и группу «принадлежностей», в отношении которой очевидна необходимость и ее разделения на подгруппы. Но приложение каких именно критериев - прямое основание и для выполнения этого разбиения? Здесь также полезно уточнить и основной применяемый нами принцип, то есть условие «характерности» - характерность как таковая, характерность имманентно присущая объекту и характерность, приданная объекту обстоятельствами его нахождения в среде. Представительство характерности «как таковой» в исследованных нами текстах тогда берут на себя и такие понятия -

вид, предел, специальный, средство и финал.

«Вид» и «предел» в этом случае - это некие формации пространства или использования условностей пространства при построении аналогий на материале объектов других категорий. Оставшийся в одиночестве «финал» прямо предполагает его дополнение «стартом» (запуском) и представляет собой условность времени. Оставшиеся «специальное» и «средство» можно понимать таким образом: специальное - это обладатель далеко не рядовой специфики, антитеза обычного и обыкновенного. Подобным же образом и «средство» - это прямая антитеза «материала» («сырья», если немного отвлечься от логической пунктуальности), то есть, опять же - некая сторона некоей вполне определенной пары. Тогда нам остается положить здесь и завершающие штрихи - подобрать альтернативы тем же «виду» с «пределом». Прямая альтернатива «вида», скорее всего, «бесформенность», для предела - это «отсутствие структурирования» но никоим образом не беспредельность и не бесконечность. Тогда если на этом и завершить подбор форм «характерности как таковой», то на что именно и дано указывать как таковому объему этой коллекции? Скорее всего, здесь и имеет место употребление схемы своего рода поляризации возможностей, налагаемых на различные онтологические области. Так, антитезой «срока» следует понимать «запуск» и «финал», антитезой активности - «средство» и «материал» и т.п. Как таковой же формат «поляризации» возможностей уже прямо следует и из такого условия как «конечная организация» самой структуры возможностей, что вновь позволяет допустить вторичное положение подобного комплекса возможностей по отношению тех же начал онтологии (за исключением математических условностей), тех же времени, пространства и материи. Но, с другой стороны, пока что мы не рассмотрели и две следующие подгруппы группы принадлежностей. Тогда если обратиться к выделению позиций подгруппы внешней принадлежности, то ей дано охватывать собой тогда и такие позиции -

обстоятельство, режим, роль, связь, указатель, функция.

Далее, данная коллекция понятий также не исключает и ее вполне возможной редукции - «обстоятельство» и «режим», фактически, это одно и то же; режим здесь явно равноценен «обстоятельству» (хотя различение двух данных понятий все же и возможно по неким вполне вероятным оттенкам). «Роль» здесь (или роль как ориентир) - это подобие «указателя», когда их различие - это лишь специфика «роли» как многократно воспроизводимого указателя, когда само собой «указатель» - это только лишь средство единичного или однократного указания. Равным образом не исключено и совмещение «обстоятельства» и «режима» на условии признания «режима» формой многократного сложения обстоятельств. Вне нашего рассмотрения остается «связь» - многократная сущность, противопоставленная однократному «контакту». Равным образом и «функции» на положении многократного проявления дано образовать пару с однократным «употреблением». Итак, «внешние принадлежности» восходят к знакомым нам «времени, пространству и материи», типизируя зависимости между материальными элементами (и их порождениями - информационно значащими объектами). Тогда из всего подлежащего нашему анализу многообразия остаются не рассмотренными лишь внутренние принадлежности, стоит напомнить, - ресурс, содержание, состав и структура. «Ресурс» в этом случае - нечто единичный элемент содержания и потому пара «ресурс - содержание» - это прямое повторение формы зависимости известной по примеру порядков внутренней принадлежности. Далее, «составу» при образовании такого рода параллели не избежать и дополнения «элементом», когда «структуре» - «структурным подразделением». Опять же, и в этом случае нам дано располагать, как и в случае «внутренней» принадлежности - «характерности как таковой», - все той же едино-множественной схемой материальной формации либо ее возможных аналогов.

Если же перейти к анализу простейших логических типов, то здесь неизбежно возвращение к фундаментальным представлениям той онтологии, что была предложена Барри Смитом. Тем не менее, группу универсалий в системе представлений этой онтологии не помешает дополнить и категориями математического (гармонического) порядка, а также и категорией материя. Найденные нами типы, понимаемые нами в значении «состояний» или «когнитивных средства выражения состояний», определяются тогда посредством верификации, основанной на механизме становления случая. Кроме того, такие типы равно предполагают задание и в формате предельной редукции, как, в некоторых случаях, что специфично для типов-универсалий обобщая различные формы бытования.

Повторяя в лексической логике по большей части «путь типов» также и предикаты обнаруживают их собственные формы синтеза содержательного начала. Так, исследованными нами тексты заключают собой тогда и следующий перечень «лексических» предикатов -

внешнее (отнесение к внешнему), добавление, нарушение, осуществление, устранение, сравнение, введение (внесение), непосредственность, представленность, предшествование, вхождение, определенность, смешение.

В этом случае «внешнее», поскольку оно представляет собой отнесение вовне, в таком ее качестве уже прямо противоположно «введению» как пополнению внутреннего содержания. Прямой антитезой «добавления» здесь и обращается «устранение», а «нарушение» в смысле реальности его возможной альтернативы тогда прямо подобает сопоставить с тем же «осуществлением» («воспроизводством» существования). Но состав данной коллекции все же неполон в том отношении, что не содержит антитезы «сравнению». Однако если компенсировать эту неполноту коллекции посредством присущей нам изобретательности, то позиция, образующая антитезу «сравнению» - это и нечто дедуцирующее воспроизводство, или, скорее автономная реконструкция.

Подобным же образом и «введение» и «вхождение» - это и очевидный пример различия залогов, а также и «непосредственности» дано конкурировать с «представленностью» (опосредованностью). Кроме того, «определенность» (установление определенности) также будет знать и свою антитезу в виде того же «смешения» (прямой пример такого рода «смешения» это, конечно же, шифрование). Увы, в составе данной коллекции отсутствует антитеза «предшествованию», но в этом случае объем коллекции легко дополнить и включением в нее «наследования».

Теперь, если строить суждение, опираясь на очевидный факт разнообразия предикатов, то каким образом подобает определять как таковую логическую операцию? Конечно, здесь вполне возможно то предположение, что логическая операция и есть событие или процедура сравнения наличествующего наполнения неких выделенных среды или объекта сравнения вкупе с попыткой контрастного выделения объекта на фоне неких иных объектов, собственно и образующих этот «фон».

Или - логическая операция это равно и некий акт, характерно связанный с изменением объема содержания объекта или тогда и с «примеркой» данного объекта к комплексу признаков, характеризующих некий иной объект. Такого рода специфика логической операции - также и прямое свидетельство того, что и логические предикаты воплощают собой некую присущую миру способность, главным образом способность, ярко выраженную у материальных объектов. Другое дело, что логические операции непосредственно в их данности как «манипуляции сравнения» равно предполагают перевоплощение и в некие идеализации, однако подобная особенность вряд ли что-либо меняет и в самой исполняемой ими функции.

Теперь наша задача - это предложение оценки последней интересующей нас группы - группы лексических эквивалентов логических конструкций. Однако данная группа столь представительно отражена в исследованных нами текстах, что ее описание уже можно улучшить посредством выделения производных групп; в частности, подгруппа «собственного класса» понятийных агрегатов логических эквивалентов тогда заключает собой такие понятия -

тождественность, различие, одно и то же, верно, соответствие, истинность, ложность, неопределенность.

Однако даже и такой скромный перечень равно допускает и возможность редукции. Три понятия из этого перечня - «истинность», «тождественность» и «одно и то же» это на деле средства выражения одинакового содержания, за тем исключением, что «тождественность» - это маркер сопоставления то непременно объектов, принадлежащих одной и той же типологии, когда «истинность» - это признак межтипологического сопоставления, например идеи и выражаемой в идее реалии. Существенной близости, а то и полному совпадению содержательной составляющей дано отличать и понятия «различие» и «ложность». Далее, «соответствие» - это и нечто частичная тождественность, чему, конечно же, возможно сопоставление и антитезы в виде «несовпадения». В смысле же простоты и ясности развернутой здесь картины лишь «неопределенность» не будет предполагать дополнения понятием «определенность», поскольку какой не возьми логический эквивалент - «истинно», «ложно», «тождественно» или «различно», - это непременно же и некая форма определенности.

Тем не менее, в составе корпуса лексических эквивалентов логических заключений нам также довелось обнаружить и такой вид заключений, которые лучше всего определить как «характеристические». Принадлежность данной группе отличает такие понятия, с чьей помощью вербальная коммуникация реализует такие свои функции, как утверждение факта бытия, а также и упорядочение представительства бытийных структур. Любопытно и то, что осознание нами подобной специфики прямо возвращает нас равно к предмету некоторых образованных ранее порядков классификации. Например, ранее в нашем понимании группа порядковых характеристик в группе логических заключений заключала собой всего лишь три позиции - вариант, единственность и полностью. Но здесь мы явно упускаем из виду, что один из экземпляров данной коллекции это и понятие «частично».

Следом нам довелось выделить в составе группы «характеристических заключений» тогда и ее подчиненную подгруппу существований, охватывающую собой такие экземпляры -

«исчезновение», «наличие», «невозможность», «возможность», «отсутствие».

Но здесь в отношении «исчезновения» вполне правомерна оценка, что его внесение в данный перечень непременно предполагает ошибку (неотъемлемое свойство данного понятия - это и его свойство синтетичности), в результате чего данный перечень позволит и его сведение к виду -

присутствие, отсутствие, невозможность, возможность.

Если же оценить теперь специфику связей и зависимостей экземпляров данной коллекции, то они представляют собой не более чем бытийные реализации «истинно» и «ложно» («тождественно» и «различно»). «Неопределенность» же потому и подобает расценивать как лишенную возможности бытийной реализации, что она указывает не на как таковую действительность, но на неспособность совершения когнитивного акта.

В исследованных нами текстах сложно было не выделить и подгруппу связей группы лексических эквивалентов логических заключений, что в этих текстах довелось выразить трем понятиям - принадлежность, общая причина, частная причина. Эту коллекцию также полезно дополнить и такой антитезой «принадлежности» как «обособленность». Но, с другой стороны, и сам типологический род «связей» нельзя не понимать явной иллюстрацией отношений «единство - разделение», откуда их и надлежит расценивать как нечто предметно обремененные формы заключений «истинно» и «ложно».

Наконец, непосредственно «логика» выполненного выше анализа - она равно и достаточное основание для вынесения оценки, что любое используемое языком логическое заключение представляет собой бытийно-координационный вариант тех же самых базовых отождествлений логики (мы их называем заключениями) «истинно» и «ложно». В составе же лексического корпуса этим логическим заключениям также обрести и три варианта их «понятийного исполнения» - пара «истинно и ложно», пара «тождественно и различно» и пара «соответствие и несоответствие». В любом случае речь здесь идет об отношениях эквивалентности - то есть определении некоей эквивалентности, возникающей между некими сопоставляемыми позициями.

Отсюда и исходная посылка любой «логики», заключенной в понятийном аппарате естественного языка - и есть общий принцип эквивалентности, распространяемый на взаимоотношения различных типов и на зависимости различных форм координации. Данный вывод прямо порождает тогда и такую оценку - язык не признает логику на положении специфически сложного построения, поскольку для него сама по себе логика не содержит ничего помимо принципа эквивалентности; другое дело, язык работает со сложными схемами распространения принципа эквивалентности на различные варианты бытийных комбинаций.

Явно же следствие предложенной здесь оценки - это и признание любого рода теоретической «логики» не более чем моделированием отношения эквивалентности в различных средах внедрения этого отношения. В связи с этим мы понимаем, что и «Словарь по логике» не в состоянии представить должное определение эквивалентности, что прямо следует из его выражения: «Эквивалентность - общее название отношений, являющихся рефлексивными, симметричными и транзитивными» (А.А. Ивин, А.Л. Никифоров - «Словарь по логике»). Эквивалентность - конечно же, это не иначе как имя того базового элемента, что и предполагает его внедрение во все то, что благодаря развитию определительности внутри некоей онтологической модели и превращает комбинацию отношений эквивалентности и конкретной онтологии в то, что можно расценивать как нечто логическое исчисление.

06.2005 - 03.2024 г.