Начать настоящий анализ правомерно представлением факта, что допускает признание неким фактом условной «психологии познания», а именно - факта очевидного дискомфорта пережитого автором, быть может, и не им одним, когда при прохождении курса физики мы знакомились с фундаментальными принципами, известными под именем «законов Ньютона». Чтобы не жить с таким дискомфортом, его полезно преодолеть; преодоление этого дискомфорта и возможно посредством обретения такого рода понимания смысла физических законов, что раскрывает их как нормативное начало любого рода порядков манипулирования формами физической реальности. Причем здесь надлежит учитывать и то обстоятельство, что на фоне успехов физики в определении количественной меры, характеризующей события физического мира ей, если и возможна такая формулировка, не удается решение задачи логически последовательного объяснения определяемых ею принципов. То есть наука физика при ее способности предложения многих существенных решений уже далеко не столь успешна в наработке рациональных приемов разъяснения столь тяжким трудом добытого знания.

Тогда если отказаться от мысли требовать от непосредственно физики более внятного объяснения, то с предложением такого объяснения не помешает выступить и как таковой философии. Причем, что столь естественно для философии, такое объяснение следует построить не как объяснение некоей «технической» манипуляции, но как представление «законов Ньютона» системой положений фундаментального свойства. Притом, что право физики - следовать своей собственной «логике» при решении стоящих перед ней задач, равно и право философии - видеть и особый философский смысл физических закономерностей.

Если опустить здесь стадию освещения ряда шагов на историческом пути развития философского объяснения физической реальности, то построение этой философской схемы следует повести на основании предложенной В. Гейзенбергом формулы, известной как «концептуальный плюрализм». Иными словами, существенно, что одно из важных условий структурирования связей и отношений материального мира также выпадает составить и математическому упорядочению, если и расценивать его как наложение на порядки обустройства материального мира тогда и многообразных математических зависимостей. Потому философскому объяснению фундаментальных оснований физики и надлежит исходить из представления о невозможности изоляции физических представлений тогда и от той концептуальной основы, что образуют собой принципы математики и логики.

Теперь после определения контуров и посылок настоящего анализа можно приступить к совершению его первого шага - определению дофизических посылок физических констуитивов, их мы позволим себе заимствовать из концепции «констуитивной онтологии» Б. Смита (2). Те есть содержание мира, если привести его к уровню «вершины» его типологической иерархии дано образовать лишь трем констуитивам - состоянию, случаю (событию) и универсалии. То есть любая схема, предполагающая построение в настоящем анализе будет образована как простая или сложная комбинация форм, воспроизводящая сочетание данных трех фундаментальных констуитивов. Далее в основание нашего анализа надлежит положить допущение, для которого неизвестны какие-либо основания в виде тех или иных философских принципов или норм. Данное допущение примет вид правила, определяющего порядок уравнивания комбинированного (синтетического) содержания. То есть наш анализ непременно будет подчиняться правилу выполнения переноса, когда «левая» и «правая» части любых образуемых равенств обязаны содержать пусть и различным способом построенные, но одинаковые по условию формата простые констуитивные формы. То есть если решение задачи строится в порядке сравнения содержания, то в качестве объектов сравнения возможно избрание структур лишь одного и того же формата - одного множества случаев и другого, одного ряда состояний и другого. Если же построение рассуждения невозможно в отсутствие такого шага как смена формата, то тогда обязательно употребление той формы построения схемы, когда связь такого сопоставления и подлежит рассмотрению лишь в соотнесении самого сопоставления с порядком совершения события модификации. А далее для отождествления такой условности, как «физическое пространство» мы предпочтем использование характеристической формы «состояние», а также обозначим предмет течения времени посредством такой характеристики, как форма пустой случай (10). В полном согласии с казуистом Зеноном мы также отождествим физическое пространстве как условный физический объект «место», причем само «место» определим непременно таким, что проявление отождествляющего его места, «метаместа» также будет полностью исключено.

Обозначенный здесь комплекс начальных условий уже достаточен и для предложения точной формулировки предмета комплекса отношений, чья способность образования неких форм комбинации и определяется в физическом познании как основание для определения группы физических принципов по имени «законы Ньютона». С философской точки зрения здесь также важно обратить внимание на вроде и несущественное обстоятельство, что физика, характеризуя не только данные принципы, но и ряд иных положений, прибегает к употреблению прецедентных имен образуемых положений, например, называя некие положения «общими законами», тем самым фактически уклоняясь от определения предмета, подчиняющегося определяемой ею закономерности. Здесь наше решение, пока что основанное на не более чем интуитивных посылках, это признание «законов Ньютона» законами (идеального) движения, и тогда, чтобы теперь перейти к анализу, мы представим здесь формулировку нашего наивного понимания явления или событийной формы именуемого «движение». Тогда если опереться на то толкование апории «есть ли у места место?», что означает разотождествление пространства и перемещающегося в нем предмета, то движение - это равно и некий порядок задания отношений «предмета и (физического) пространства». Однако такое простое определение вряд ли допускает признание как достаточно полное, а потому ему надлежит придать развитие тогда и в следующем направлении. Понятие «пространство», вполне возможно, что в силу очевидной неполноты корпуса лексических средств, широко используется в научной литературе как средство отождествления целого ряда явлений. Однако в нашем случае мы ограничимся использованием данного имени лишь как средства отождествления трехмерного пространства геометрии, что в роли оператора и выступает не иначе как нечто оператором размерной фиксации объекта при наличии условий, позволяющих приложение нормативной характеристики «состояние». Иными словами, физическое пространство в присущем нам понимании - это ресурс возможности, чей потенциал достаточен для размерной фиксации объекта, (хотя бы как-то) индифферентной в смысле условия времени. С другой стороны, всякую систему выходящую за пределы указанных здесь требований и носящую имя «пространство» мы будем понимать как ту или иную систему поликорреляции. Кстати, и само физическое пространство - это равно и своя специфическая система поликорреляции, но здесь важно, что физическое пространство никоим образом не обременяет такое долженствование как обстоятельства его бытования во времени. Тогда наивная картина движения, если привести ее к такому основанию, как атемпоральность физического пространства, и позволит ее выражение посредством формулы: движение - доступное для регистрации происходящее по истечению времени изменение пространственной координаты.

Тем не менее, если требовать от данной квалификации предельной точности, то движение - это все же исчерпание ресурса дистанции. Пояснение данного аспекта прямо невозможно без направления в адрес философии и той справедливой критики, что упрекает ее в неспособности сбросить путы еще античного миросозерцания. Если в понимании движения использовать и такие иллюстрации как картина перемещения факела по нити бикфордова шнура, то это явление как нельзя более представит движение в значении события исчерпания ресурса дистанции. Анализу данного принципа посвящена наша отдельная работа, к которой мы и отсылаем читателя.

А далее наш анализ следует обратить и на такой предмет как потребность в знании физических законов, явно не присущая всему бессловесному миру, но характерная лишь познающему субъекту. Хотя и те события, что происходят в неживой природе - это равно и объект задания квалификации возможной благодаря приложению принципов известных как «законы Ньютона». Причем если в понимании подобной специфики отойти от иллюстративной составляющей и перейти на уровень абстракций, то потребности в обладании знаниями дано отличать любого из носителей субъективности, что наделен возможностями планирования своего поведения, откуда у него и возникает потребность в знаниях, предопределяющих правильный порядок совершения поступка. Тогда «закон» в сознании такого субъекта и надлежит расценивать как функцию, служащую местом подстановки в нее частных данных, чье преобразование в соответствии с нормативным началом закона и обеспечит определение обстоятельств частного казуса. Переход же от условий закона именно как нечто «общей» нормы к казусу как частной комбинации условий невозможен и вне разъяснения следующего предмета: чем тогда и обращается формат частных данных в случае выделения таких данных из многообразия действительности, если мы обсуждаем данные, характеризующие «движение»? В подобном отношении данные, раскрывающие всякий частный случай совершения «движения» - это не только свидетельства реальности самой бытности такого явления, но равно и данные, заданные и с той или иной особенной полнотой. Здесь если взять некие внешние примеры, то квалифицирующая характеристика «точка» - это характеристика, не предлагающая никаких свидетельств меры замещения пространства, но предлагающая свидетельства ряда мер нахождения в пространстве. Причем важно, что функционал «точки» потому и обеспечивает отсутствие какой-либо ошибки позиционирования, что объем описания предлагаемый «точкой» не включает в себя и каких-либо свидетельств характера замещения. В таком случае, какими именно ресурсами описания дано располагать такой квалифицирующей характеристике как свидетельство о событии совершения движения? Что такое «событие совершения движения» если раскрывающему его свидетельству дано представлять собой нечто «завершенное» представление об изменении системы отношений объекта и пространства? Насколько нам дано судить, данное представление - тогда это построение картины дискретно зафиксированной комбинации, выделенной из вмещающей ее непрерывности и равно по составу представляющей собой непрерывность. Если же определить далее и условие внешней ассоциативной связи - то тогда это картина размещения некоторой дискретной компоненты в среде на фундаментальном уровне бесконечно продолженной непрерывности. Или движение потому и надлежит расценивать как тот инвариант, что допускает выделение посредством его приведения к некоему не знающему расчленения основанию и которому или же дано знать возможность задания события посредством указания моментов его запуска и прекращения или - знать и возможность бесконечного продолжения. Отсюда в смысле собираемых субъектом данных о движении и существенна способность выделения пределов, в границах которых движение не прерывалось, и, тогда уже - как нечто гносеологического дополнения, и - равно и наличия трансформаций связанных с началом движения и его остановкой, либо отсутствия трансформаций в «безостановочном движении». Тогда если в таком описании и реализуется схема «дискретного события совершения движения», то такое событие совершения движения и надлежит определять как нечто континуально построенную дискретно ограниченную замкнутость. Кроме того, если, не забегая вперед, не пренебречь здесь и неким важным дополнением, то само понимание движения в форме «единицы событийности» также предопределит и неизбежную, возможно, лишь проективно налагаемую математизацию его представления. И это существенно, не говоря уже и о математической природе любым образом не более чем условной формы того же «отношения дискретности и континуальности». (4)

Если в общих чертах нам уже довелось обрести понимание правил построения картины случая движения, то далее здесь равно возможно и задание ряда посылок, весьма существенных для предстоящего анализа. Начнет же такую попытку, вполне возможно, что и курьезный, возможно - что и кажущийся не более чем банальным вопрос по поводу предмета, чьи отношения собственно и фиксирует физическая норма по имени «законы Ньютона». Или, если прибегнуть здесь к краткой формулировке такой задачи, то следует понять, законы чего именно выражает физическая модель, обозначаемая наукой физика таким маркером, как имя «законы Ньютона»? Тогда если заглянуть в «авторитетный источник» (5, т. 3, с. 450), то проделываемые его авторами рассуждения, к сожалению, никак не определяя предмет, ограничиваются лишь указанием области, в отношении чего, как они понимают и возможно признание справедливости «законов Ньютона», а именно, области, носящей имя «классическая механика». Так, в одной из статей «Физического энциклопедического словаря» мы находим такое утверждение:

Увы, данное высказывание не заключает собой указания, чему же именно и довелось послужить объектом наблюдения и испытания выдающихся ученых. Но одновременно словарь рекомендует обращение к теперь уже «современному» определению, изложенному в статье «Динамика» (5, т. 1, с.560-561), что различает два следующих предмета: движение материальных тел и инертность материальной точки. Также в статье «Динамика» (с. 561, там же) вводится и условие вида «если на материальную точку не действуют», что в какой-то мере гармонирует и с отсутствием в теме «динамики» равно и анализа действия. Здесь из картины исключения из рассмотрения фактора «действия» все же сложно понять, почему проблема «динамики» - тогда не проблема действия, и тогда мы и обратимся к попытке нашего собственного ответа на вопрос, где имеет места динамика и где действие, и что определяют «законы Ньютона».

Но, опять же, нам не ждать здесь помощи и ни от какого иного консультанта помимо собственной интуиции, что и «рекомендует нам» использовать такую оценку: онтологическая условность «движение» как-то пересекается с онтологической условностью «действие» и одновременно допускает признание как образец консервативного процесса. Свойство консервативности отличает движение во всех обстоятельствах, где оно «не пересекается» с действием (не подвержено действию). Собственно отсюда и возможно допущение, что благодаря установлению (определению) «законов Ньютона» физика и получает в ее распоряжение инструмент анализа совершаемой над движением трансформации и воссоздания картины не только причин движения, но и порождаемых им последствий. Физика, таким образом, вводит в картину «консервативного», то есть - строго изолированного от иной пространственно выделяемой событийности, - частного случая движения составляющую вторгающегося внешнего мира, а именно совершаемой над движением трансформации. Исходя из этого и возможно предположение, что «законы Ньютона» обращены к фиксации если не причин, то, хотя бы, формальных признаков утраты такой условностью, как случай совершения «движения» характеристики консервативности. Эти законы не обращаются законами воспроизводства состояния «движения» тогда и в отсутствие условий, нарушающих самодостаточность (целостность) движения, но представляют собой законы взаимодействия движения с нечто, наделенным возможностью изменения характера движения, нарушающим консервативный «порядок» его протекания. Но если эти законы понимать как некие запрещающие правила, то их можно понимать и как законы обособления особых состояний «консервативного протекания» движения. Исходя из данных представлений, тогда мы остановимся на такой формулировке Ньютона» предмета определяемого «законами: прибегая к подобным определениям, наука выделяет причинные основания, определяющие характер изменения в порядке совершения движения. «Законы Ньютона» - вовсе не законы неизменного пребывания в состоянии совершения движения, и не законы характера или порядка движения, - они нечто принципы, определяющие общий контур или общие формы события изменения в характере движения. То есть это законы фундаментальной типологии многообразных причин, стоящих за изменениями в характере движения.

Поскольку в нашем объяснении смысла «законов Ньютона» мы, так или иначе, используем понятие «порядок совершения» движения, то от нас здесь требуется пояснение и собственно смысла такого понятия. Тогда нам опять же нужно воссоздать картину события совершения движения полностью свободного от любых модифицирующих влияний со стороны мира. То есть того движения, что продолжает происходить … просто потому, что происходит как движение. Такое состояние совершения движения и есть та самая обнаруженная Галилеем инерция или порядок идентичного сохранения, «не убывания» движения, если этот порядок движения и позволяет применение к нему количественного представления. Причем если для практических расчетов физике уже столь важна такая мера активности движущегося тела как «импульс движения», то с позиций «движения как движения» характеристика «импульса» и стоящей за ним массы движущегося тела лишена уже и всяческого значения. Характеристика массы движущегося тела обретает смысл лишь относительно той формы события совершения движения, когда над таким состоянием нахождения в движении дано совершаться и некоторой трансформации. Потому с позиций логической достаточности модели «движения как движения», чья реализация и возможна в воображаемой «пустоте», одновременно свободной и от присутствия масс и силовых полей, характеристика «масса» и позволит признание как нечто никак не участвующее в порядке известного как «инерция» консервативного воспроизводства движения. Но в смысле предполагаемой в последующем трансформации движение равно потребует наделения и характеристикой «импульса», то есть состояния движения, теперь уже сопутствующего массе.

Выполненный нами анализ по существу ограничился не более чем формальным рассмотрением ряда понятий науки «физика», в частности, «движение» и «инерция», а нам интересен и анализ закономерностей, определяющих характер протекания трансформации, во что, собственно, и следует ожидать вовлечения движения. Но в данном отношении нам сложно претендовать на роль пионеров и потому в основание нашего рассуждения мы и положим достаточно любопытный анализ, выполненный Э. Махом. Вот как Э. Мах оценивает сам предмет «законов Ньютона»:

Тем не менее, несмотря на достаточную глубину анализа Э. Маха, его подобает признать и отчасти нарочитым по причине явной преждевременности рассуждения о динамике при неопределенности понимания онтологии движения. Мы же, напротив, признали для себя за правило строго следовать разделению двух особенных картин события совершения движения - той, где оно не подлежит, и где подлежит трансформации. Строго придерживаясь такого принципа, мы и представим наше понимание такого явления, что можно определить под именем «движения как движения». В таком случае и первая предполагающая ее прояснение проблема - это проблема природы акта констатации, выделяющей событие совершения движения, причем как бы не «движения вообще», но движения отличающегося такой геометрией, что, собственно, и позволяет выделение «принципа инерции». На наш взгляд, непосредственно физика для констатации движения исходит из не вполне внятного принципа «система отсчета» (наш анализ этой проблемы см. в 6). Мы, напротив, предпочтем руководствоваться принципами строгой геометрической модели «способа регистрации движущегося объекта из неподвижной позиции».

Здесь уже вполне уместно и напоминание того очевидного факта, что на роль оператора или средства фиксации траектории совершения движения готовы претендовать достаточное число различных геометрических фигур. Кроме того, воссоздаваемая в идеальной модели «консервативная схема» события совершения движения - никоим образом не схема реальной феноменологической бытности физических сред, где помимо пространства в значении «места» всегда находит себе место и нечто иное. Потому и любые реальные картины событий совершения движения практически никогда не предполагают воспроизводства схемы, знакомой нам по идеальной модели события его совершения. Равно же всякая реальная траектория прохождения движения непременно же требует использования и того совершенного математического аппарата, что позволяет выделение той равнодействующей, в чем и находят свое выражение любого рода факторы, способные сказаться на событии совершения движения.

Изложенные здесь доводы - достаточное основание и для постановки вопроса о предмете онтологической сложности констатации прямолинейного движения. То есть в случае совершения движения на условиях следования по идеальной трассе как таковая консервативность такого рода формы движения и вынудит к заданию теперь и собственно средству констатации в лучшем случае большей консервативности, а в минимально достаточном - хотя бы и идентичной. Мы, к сожалению, ограничимся лишь спецификой идентичной консервативности средства констатации. Констатация консервативной «фигуры» движения тогда и возможна хотя бы в столь же консервативном пространстве, где также постоянны и размерные характеристики связей, соединяющих точки или реперы данного пространства. Если же, напротив, и собственно пространство обретает облик пространства «зыбкого репера», то и само событие, раскрываемое посредством отнесения к этому реперу, будет заключать собой и каким-то образом нарушенную регулярность. Кроме того, в нашем рассуждении также надлежит следовать тому принятому в физическом познании правилу, что порядок признания за каждым из двух объектов, связанных общим отношением координации меняющихся позиций характеристик «статический» или «движущийся» допускает признание не более чем условным. Итак, наш анализ будет исходить из принципов идеальной геометрии, геометрии стабильности линейного размера, позволяй она отождествление в качестве Евклидовой геометрии или какой угодно иной, что в смысле предложенной постановки вопроса уже не следует понимать существенным. (О собственно Евклидовой геометрии в некотором смысле и правильно говорить как о геометрии «максимума возможностей симметрии»; до сих пор так и не было определено никакого геометрического представления, располагающего большим, нежели «Евклидово» числом возможностей симметрии.)

Другое известное нам условие онтологической сложности констатации прямолинейного движения - это нечто функтор линейного порядка передачи активности. Как предмет рассмотрения здесь возможен выбор уже лишь той формы активности, что в координатах описанной здесь геометрии предполагает передачу активности непременно лишь по прямолинейной траектории, то есть по траектории, что при условии размерной стабильности всех связей пространства и при выборе конкретного направления исключает возможность выделения траектории меньшей протяженности.

Итак, произвольным образом из двух объектов, связанных общим отношением координации меняющихся позиций, в отношении одного из них мы позволим себе назначение статуса «статического» при одновременном понимании другого «совершающим движение в отношении первого». Тогда необходимая нам консервативная форма движения и позволит приложение к ней характеристики то и в ее качестве нечто особого вида линейно-параллельное движение, в отношении чего для развертывания картины такого движения и правомерно использование представленных ниже сугубо геометрических признаков. Отсюда, если и судить «сугубо геометрически», то организация данной формы движения это, первое, задание места выполнения наблюдения, называемого неподвижный объект, реализуемого в виде конституирующей структуры «точка», и второе - задание системы мест, занимаемых подвижным объектом, в порядке совершаемого продвижения организованных в виде структуры бесконечной прямой. За конкретный или обозримый промежуток времени такой линии и дано предполагать наложение на нее ограничения тогда и неким отрезком, но ничто не мешает и продолжению отрезка равно же и в бесконечность. Отсюда для подобной располагающей возможностью бесконечного продолжения линии движения, фиксируемого наблюдением лишь как конечный отрезок такой линии и возможна формулировка следующего положения. Во-первых, любая точка в евклидовом пространстве будет наделена качеством построения из нее перпендикуляра к этой прямой и, второе, эта прямая может служить осью симметрии для всех точек, равноудаленных от этой прямой и при этом таких, чьи перпендикуляры сходятся в одной точке на этой прямой. Отсюда и характеристика «консервативное» будет допускать приложение то непременно же к только так обустроенному движению, когда каждую из позиций его траектории можно подтвердить той картиной равноудаленности двух точек, чьи пропорции связей могут быть проективно воссозданы равно и в любой из точек такой траектории. Эта предложенная здесь схема консервативного (инертного) движения уже достаточна и для обращения к попытке обретения понимания собственно изменения порядка такого движения и возможного на такой основе понимания физической трансформации в структурах, связывающих разные процессы движения как обращающие свое действие друг на друга. Но вначале мы предпримем здесь поиск уже имеющих место решений и тогда и представим предложенное Э. Махом объяснение принципа «силы».

Э. Мах свое видение принципа «силы» изложил в таком рассуждении:

Мы тогда откажемся от прямого следования оценкам, предложенным Э. Махом, и построим наше собственное представление о направленности механической трансформации тогда уже и на возможность изменения порядка совершения движения. Если мы исходим из принципа, что ситуация движения, описываемая линейно-параллельной моделью, и есть нечто форма консервативной ситуации, то есть такой системе, содержащей движение, не дано изменять, здесь возможно следующее выражение, ее энергетизма, то неизбежная логика такого представления и вынуждает к выражению всякого изменения энергетизма именно в изменении порядка совершения движения. Тогда, если обойти стороной проблему «динамики» преобразования, и осмыслить преобразование лишь в качестве нечто (трансцендентного) перехода от начальной ситуации к завершающему положению, то на момент времени до совершения перехода уже следует выделить факт наличия одного постоянного порядка совершения движения, по совершению перехода - факт наличия иного, равно постоянного порядка совершения движения. Также дабы сохранить в качестве предмета рассмотрения нечто непременно «предельно примитивный» прецедент, нам также следует ограничить нашу задачу еще и контуром линейно-параллельного процесса. Тогда событие преобразования движения и есть нечто соосный порядок приложения действия, сонаправленного или противоположно направленного по отношению первоначального направления движения, что для изначального движения не будет предполагать собой изменения направления, но будет предполагать лишь изменение темпа. Кроме того, здесь возможны лишь две формы такой трансформации - при действии «в» направлении движения темп движения нарастет, при действии «против» - убывает. Как таковая подобная картина и порождает представление об «ускорении», возможно, чисто с эстетической точки зрения выбранного как действие положительного характера, изменения темпа движения в направлении его повышения. Отсюда и как таковая физическая характеристика «ускорения» - она тогда и та структура логической редукции, что и строится как критическое осмысление рефлексии, относящейся к результатам физического опыта, поставленного с целью изучения специфики «сохранения инерции». Однако на наш взгляд, дабы избежать здесь влияния различия между дискретным и континуальным представлением, состав такой формулировки следовало бы ограничить использованием и более простой специфики изменения темпа движения. «Ускорение», как его представляет физическая модель, имеет значение постоянного, то есть континуального признака, когда предлагаемое нами «изменение темпа» движения представляет собой констатацию перехода, приводящего к дискретному изменению скорости движения и равно допускающему совершение и в рамках дискретно реализуемого момента приложения действия. И тогда, поскольку особенностью действия все же правомерно признание и специфики конечности действия, то и использование подобного базисного примитива равно позволит признание то непременно же и как более обоснованное.

Второй важной проблемой философской модели наступающего в физической действительности изменения следует понимать проблему движения, проявляющего непостоянство темпа. Если такое изменение темпа допускает представление посредством знакомой нам схемы линейно-параллельной модели совершения движения (скажем, под линейным углом), то и фиксацию такого изменения следует понимать фиксацией совершения в отношении движущегося тела и нечто «конечного» действия. Но здесь в отношении избранной нами последовательности рассуждения равно необходимо выделение аспекта, что мы удивительно постоянны в использовании вместо традиционного в физике понятия «скорость» теперь и используемого нами понятия «темп». Насколько нам дано судить, устоявшееся в практике физического описания понятие «скорость» странным образом обрастает в этой практике познания и многими скрытыми, и, кроме того, изощренными смыслами, что здесь тогда и собственно сложности плана содержания такого понятия дано существенно усложнить и непосредственно его использование. Напротив, понятие «темп» в силу явной узости присущего ему плана содержания, это не более чем средство представления такой характеристики как «темп передвижения», то есть наличия на избранном отрезке пути и некоей средней (в нашем случае - постоянно-неизменной) скорости движения. Более того, не избежать здесь и того пояснения, что определяемый нами «темп» и есть характеристика, чье извлечение имеет место на всяком отрезке прямолинейного пути, за исключением двух возможностей представления этого отрезка – нулевого и бесконечно малого. Итак, согласно порядку рассуждения, обратному для используемых нами постулатов, переходу от одного значения темпа к другому тогда и есть прямое свидетельство имевшей место подверженности движущегося объекта действию другого источника активности.

Естественное продолжение нашего анализа - это осмысление предлагаемых физикой конструкций систематического описания (или регистрации) изменения темпа движения и собственных характеристик носителей движения, сводящихся к обозначенной именем масса единственной собственной характеристике движущегося объекта. Для обоснования такой характеристики вряд ли достаточно предложения не более чем тезиса, одновременно определяющего квалифицирующую характеристику здесь же и формату инерционности движения. Напротив, характеристику «массы» все же следует строить на основании обобщения той группы опытных фактов, что и указывают на постоянство пропорции восприятия налагаемого изменения не темпа, но - запасаемого одним и тем же материальным телом, благодаря его участию в движении тогда и своего рода «ресурса» движения. Тогда на данном этапе анализа, но всего лишь временно, мы все же откажемся от рассмотрения такого аспекта, но подчеркнем, что мы также не склонны допускать и возможность указания каких-либо иных оснований для задания норматива «масса», и на этом продолжим наше рассмотрение теперь и исследованием характеристики, известной под именем силы. Собственно «силу» и надлежит расценивать в значении характеристики масштаба действия, что выражает собой способность тела данной массы воспринимать действие, приводящее к изменениям в темпе его движения. Но что означает характеризовать способность тела воспринимать некие наложения, достаточные для коррекции темпа движения? Опять же, определение подобной характеристики равно не будет предполагать отрыва и от определения проблемы природы как таковой выстраиваемой нами схемы - определять ли как условие ее построения дискретный или континуальный порядок воспроизводства данного отношения? Средством отождествления чего именно и подобает признать моделирующий признак «сила» - или же средством выражения собирательной характеристики полного объема действия, или, напротив, определяемой на некую дату (момент, «позицию» на шкале времени) специфику интенсивности оказываемого воздействия? Возвращаясь тогда к принятой в онтологической модели Б. Смита (2) системе понятий, мы и позволим себе повторение такой постановки вопроса теперь и в следующей формулировке, - в какой именно онтологический класс и правомерно отнесение силы - состояний, случаев или универсалий?

Наш ответ на интересующий нас вопрос тогда мы построим исходя из посылки, что условная «причина задания» в физическом моделировании характеристики «сила» - это потребность в определении своего рода «условия упорядочения» явления совершения движения. Важно понимать, что характеристика «сила» это или средство оценки состоявшегося движения, или то подлежащее квалификации обстоятельство, что определяет движение как пребывающее в данный момент времени в состоянии модификации. Если же «силе» дано характеризовать процесс модификации движения как бы «на постоянной основе», то «сила» в этом случае будет обращаться «текущей характеристикой» но не движения, а процесса его модификации. Но здесь в процесс этого синтеза есть риск вмешательства и такого рода иллюзии, столь характерной для человеческого воображения, что представляет собой манеру наделения нормативных зависимостей то непременно и предметными формами. Хотя наши представления и наделяют движущийся физический объект и событие совершения движения этим объектом нормативной спецификой «силы» и «ускорения», но это не означает и наличия неких феноменальных форм «сила» и «ускорение». Квалифицирующие характеристики «сила» и «ускорения» - это не свидетельства предметного толка, но - свидетельства совершения события модификации ресурса движения, что в разных ассоциативных планах уже будет предполагать представление или посредством норматива «сила» или «ускорение». Сила в таком случае - это не иначе как иной ассоциативный план более фундаментального «ускорения», но при этом план, связанный с расширением образуемой ассоциации тогда и за счет учета при ее построении нормативной характеристики масса. Фактически «сила» - и есть представление ускорения уже не как нечто замкнутого само в себя условия, но - как условия, отягощенного и неким объемом «сопутствующих связей», то есть связей, выводящих и на другой возможный ресурс - «массу» движущегося объекта.

Однако и настоящая оценка вряд ли состоятельна как исчерпывающая существо предмета по имени «физическая нормативная характеристика ‘сила’». Полнота понимания подобной специфики невозможна и без определения отличающей «силу» способности воспроизводства суммарного эффекта, если судить о нечто «отдельно взятом» событии изменения характера совершения движения. Ради пояснения данного обстоятельства нам и надлежит прибегнуть к такой возможности как аналитическая имитация нечто «обособленного» события. В таком случае и первый шаг в создании этой имитации - это рассмотрение уже известной нам «линейно-параллельной модели», но теперь подлежащей оценке и с точки зрения характера последствий, порождаемых неким действием, увеличивающим инерцию (импульс) движущегося объекта. Подобный подход позволит обнаружение тогда уже такой особенности: если событие изменения импульса движения и рассматривать лишь на конечном отрезке совершения движения, то здесь также вполне правомерно то допущение, что подобное изменение в присущей ему суммарной форме равно не будет исключать и различные возможности его реализации. Вообразим, что отрезок времени, на котором происходит изменение, в свою очередь позволяет разбиение на отрезок, на котором ресурс импульса не менялся, и, одновременно, будет содержать отрезок времени, где и происходит изменение отличительных признаков импульса движения. Тогда, если нашу задачу нам и дано понимать задачей придания характеристике «сила» нормативной обязательности, то подобной установке уже дано определять, что эта задача и позволит рассмотрение лишь в аспекте актуального среза, то есть условия наличия силы, заданной лишь относительно непротяженной даты. Если, иным образом, мы вводим постоянное извлекаемое значение величины силы, или даже постоянно изменяющуюся величину, то в подобном случае, опять-таки, мы вводим набор ее характеристик, распространяющийся и на некий набор дат, в случае постоянно изменяющейся величины равно и порядок величин общий множеству дат. Таким образом, на основании изложенных здесь посылок мы и характеризуем силу как не признающую суммарности, – поскольку всякая суммарная позиция, если она и позволяет истолкование как отражающая структуру случая, то - не понимается не только как отражающая результат случая, но - не понимается и как потенциально обещающая возможность лакуны. Отсюда норме, фиксирующей характеристику, предопределяющую изменение ресурса инерции и дано предполагать порядок определения лишь «относительно даты», то есть - лишь относительно непротяженной позиции на оси времени. В таком случае «сила» и обретает облик показателя оценивающего наличие влияния (воздействия), и - если она и оценивает подобную условность с определенной нормативной обязательностью, то ее обязательное условие и составляет полный запрет на какое-либо распределение на промежуток времени, в течение которого потенциально допустим перерыв в ее присутствии. Следовательно, в онтологическом плане сила это условность, принадлежащая типу универсалий.

Однако теперь уже некое ожидаемое развитие нашего анализа также невозможно и без разрешения одной любопытной проблемы тогда и как таковой теории универсалий. На наш взгляд множество универсалий равно объединяет собой наличие и двух особенных типов - универсалии, отличающие состояние - дырявый или раздельный, и универсалии, указывающие специфику случая - быстрый или периодический. (Тем не менее, равно следует допустить, что физикалистские универсалии, например, принадлежащие цветовым, тембровым или консистентным форматам, на первый взгляд, могут предполагать отнесение к «смешанной» природе, но на деле их следует понимать структурными производными универсалий простых форматов.) Отсюда и характеристика «ускоряющийся» позволит ее помещение в класс универсалий, так или иначе, но указывающих на специфику случая. То есть характеристике «ускоряющийся» непременно дано предполагать соотнесение и с продолжительностью периода, на протяжении которого и возможна фиксация события ускорения; иначе говоря, «ускоряющийся» никоим образом невозможно понимать как не предполагающий использования в задании специфики случая. Отсюда и собственно формулу формула F = ma надлежит расценивать как в принципиальном отношении неверную. Тогда во избежание парадокса мы позволим себе признание обязательности следующего принципа: формула (второго закона Ньютона) соотнесения нормативов воздействия и ускорения справедлива лишь при ее записи в формате бесконечно малых, а именно - в случае записи как F = d(mv)/dt. Тогда и всякое арифметическое представление данной формулы следует признать справедливым лишь в отношении условного случая «постоянно приложенной силы», характеризуемого признаком «стабильности подвода» некоего воздействия, именно тогда и позволяющего пренебрежение возможностью исчерпания активности, собственно и меняющей динамику движущегося объекта.

Отсюда и дано следовать, что характеристика «силы» - это не показатель «просто наличия» ресурса. Характеристика «ресурса активности» это тогда уже другая физическая мера - работа (энергия), что можно условно определить в значении свидетельства наличия у некоторой активности равно и способности к воспроизводству уровня силы на протяжении некоторого периода времени. И самое любопытное, что наиболее показательная иллюстрация такого рода ресурса работы - это завод пружины часов. Кроме того, вне зависимости от плана содержания, отличающего слово «сила» в естественном языке или в построениях здравого смысла, физика все же вкладывает в это понятие ее собственный смысл - характеристику формата возможности, достаточной для изменения порядка совершения движения. И следом, как только физическая норма «силы» и обнаружит постоянство ее присутствия на всем протяжении некоторого промежутка времени, то она и воссоздает такую свою существенную производную, чем и обращается работа. По сути, здесь дано иметь место и своего рода «трансформации» динамики к порядку квазистатической модели, уже достаточной и для представления активности как неких компенсирующих, удерживаемых либо сдерживаемых проявлений, собственно и позволяя представление такого рода форм действительности тогда и как напряжения или напряженности. (См. наш анализ в 7)

Предлагаемое нами решение задачи также вряд ли будет отличать должная полнота, если мы не представим здесь и нашего понимания отличий концептуальной базы физического норматива «сила» и плана содержания понятия здравого смысла «сила», выражающего собой «силовую способность». Присущее естественному языку понятие «сила» скорее выражает собой качества обладающего активностью субъекта (в расширительном смысле - такие «субъекты» это также ураган и лавина) и нечто способности воздействия на предмет, которому присуще отвечать на такую активность проявлением присущих ему инертности или сопротивления. Прямое основание для задания такой квалификации понятию «сила» здравого смысла - это направленность его плана содержания на выделение условно «положительного» эффекта, или известной способности «класть на обе лопатки», «поднять», «согнуть», а если обобщить, - то способность совершения действия, далеко не каждый раз позволяющего признание не более чем просто организованным случаем. Таким образом, переход от модели, предлагаемой здравым смыслом, теперь уже к физической абстракции будет означать переход к использованию неких точных процедур фиксации структурной специфики некоторой нормы, далеко не тождественной нестрогому «расширенному» представлению, что, в свою очередь, можно понимать и как унифицирующее некоторый спектр определенным образом близких возможностей.

Э. Мах, предложивший его понимание моделей, образуемых в системе представлений, известной как «здравый смысл», нашел, что такие модели, с одной стороны, ограничены ситуативными рамками, и с другой стороны они равно покоятся и на актуализации данного понимания восходящей к специфике поведения:

На этом экскурсе в историю становления опыта познания нам, пожалуй, надлежит завершить предпринятый здесь анализ физических норм, используемых для упорядочения картины физической действительности. Однако здесь равно полезно возможное объяснение тогда и следующей проблемы - условно «обратного» процесса синтеза на основе теоретической редукции нечто оптимального феномена, позволяющего в форме казуалистически конкретного проявления иллюстрировать движение как таковое. Или - посредством такого рода синтеза представление о «существе» движения и надлежит привести к картине, пусть и не до конца свободной, но как-либо образом «предельно мало» отягощенной любого рода структурированием. Первое, что надлежит учесть в этом синтезе, это принадлежность движения, не содержащего никакой иной побудительности, кроме одного исходного всплеска (выброса) активности, к виду определяемого нами выше линейно-параллельного процесса. Напротив, совершение движения по траектории любой иной формы тогда укажет и на подверженность объекта большему числу побуждающих воздействий, откуда случай совершения такого движения уже надлежит расценивать как случай отражения на порядке совершения движения тогда и несколько видов активности. Хотя каждое действующее на объект внешнее действие и предполагает придание движению объекта линейно-параллельной направленности в задаваемом данным действием направлении, но и присутствию сразу нескольких такого рода воздействий непременно дано представлять собой задание движению той траектории, что уже не принимает формы прямой. Причем в геометрическом смысле все возможные направления движения непременно следует видеть как нечто «равноправные направления». Далее, некая следующая существенная специфика природы движения - это и влияние условия реальной геометрии тела, позволяющей образование рычага между точкой приложения воздействия и центром массы, что равно обращается воссозданием нечто «условий отклонения», но порождаемых не сторонним воздействием, но спецификой восприемлющей воздействие материальной структуры. В силу этого и условная фигура объекта, идеально воспринимающего порождающую движение активность непременно и потребует сведения подобного объекта к той же точечной геометрии.

Далее, здесь следует признать существенность равно и проблемы онтологического смысла, что отличает характеристику «инертности» движения. Если движение, в отсутствие оказываемых на него воздействий и обнаруживает качества консервативного состояния, то на наличие какого именно обстоятельства дано указывать такого рода специфике? Первое, на что в этом случае надлежит указать - это реальность соотносительной природы того условного «ресурса энергии», чем располагает движущееся тело. Если двум телам дано двигаться относительно третьей неподвижной точки с практически одинаковой скоростью в практически одинаковом направлении, то по отношению друг друга им не дано находиться и в отношениях наделенных запасом энергии. Однако тот же вывод уже невозможен в отношении другого тела, движущегося в той же системе координат со скоростью, практически равной по величине, но противоположно направленной в сравнении со скоростью, с которой двигаются первые два тела. Отсюда и следует, что механическую энергию и надлежит определять как исключающую любую иную возможность высвобождения, помимо высвобождения посредством передачи части ресурса движения в обстоятельствах, здесь возможно следующее определение, контактного соприкосновения носителей движения. В подобном отношении и как таковое движение вне возможности высвобождения части его ресурса посредством контактного соприкосновения равно не позволит отождествление и как наделенное каким-либо энергетизмом. И одновременно движение тогда уже в значении нечто консервативной сущности непременно обнаружит возможность представления и как нечто параэнергетическое начальное условие динамически порождаемой энергетически значимой трансформации, возможной благодаря наличию движения. Из этого также дано следовать, что и как таковое идеальное движение - оно тогда и нечто аэнергетическое, но притом, что любой энергетизм, восходящий к присущему ему ресурсу динамики - то непременно результат совершаемой трансформации. Собственно совершению трансформации и дано означать по отношению энергетизма как ресурса переход последнего из одних форм консервации в другие. Отсюда как таковое идеальное движение и надлежит характеризовать как нечто функцию консервации ресурса, потенциально допускающего «снятие с консервации» посредством принципиально не исключаемой трансформации.

Теперь, при подведении итогов настоящего анализа, будет полезна и попытка определения некоторых обобщенных характеристик любого рода форм, в которых происходит совершение движения. «Движение» как имя такого рода класса - это тогда обобщенная характеристика любого физически реализуемого процесса, что допускает построение и как «чистая», и как «смешанная» форма присутствия начал идеального «консервативного» движения, где самой составляющей «консервативной» природы равно дано порождать и ту трансформацию, что приводит к перераспределению слагающих «способа хранения» динамики. Но одновременно сама конституция физической действительности будет исключать возможность представления «движения» посредством понятий идеального состояния хранения и конечного формата протекания трансформации, допуская возможность лишь нечто не более чем практически идеального порядка хранения и возможность не более чем практически полного завершения трансформации. В том числе, описание ряда событий такой трансформации прямо невозможно и без привлечения сложного математического аппарата. Тогда если предложить здесь определение идеального, пусть и сложного движения, то тогда его и надлежит расценивать как предполагающее сложную форму его математического описания нечто параэнергетическое обеспечение энергетически значимой трансформации. Механическое движение явно не в состоянии обнаружить себя как каким-либо образом энергетически «проявленное» в отсутствие наложения на событие совершения движения тогда и события преобразования, изменяющего специфику движущегося материального объекта.

Если признавать правомерность предложенных здесь оценок, то что именно и надлежит расценивать как нечто идеальное средство консервации ресурса движения. Ряд определяемых нами положений тогда и составят собой очевидное основание для вряд ли столь сложной формулировки искомого нами решения. Тогда одну существенную особенность «идеального средства» консервации ресурса движения доведется составить условию отсутствия влияния собственной геометрии, нормы, известной в физике под именем принципа «материальной точки». Другая существенная особенность такого рода «идеального средства» - это наделение вовлеченных в трансформацию объектов характеристиками, обеспечивающими конечность формата протекания трансформации, что и обращается картиной полноты контактной рекомбинации и способности (упругого) отражения, фактически абсолютной твердости в случае придания ускорения и абсолютной упругости в случае отражения в противоположном направлении. Еще одно значимое здесь условие - это и нечто единства структуры носителя движения, то есть противостояния рассеянию. В подобном смысле наличие поля для специфики механического процесса и подобает расценивать как наличие далеко «не идеального» носителя движения, когда статус подобного рода «идеального носителя» уже непременно следует отождествлять лишь материальной точке. Чтобы избежать тогда сложных рассуждений, здесь можно ограничиться и такого рода схемой - в условное «космическое пространство», не представляющее собой среды эффективных механических сопротивлений имеет место выход такого устройства, как пескоструйный агрегат. В этом случае возможное расхождение выбрасываемой таким аппаратом струи будет уже определять условие отсутствия статического закрепления позиций частиц в составе струи. Тогда, если отсутствия статической связи достаточно для порождения циклических процессов воздействия частиц струи друг на друга, то и не идеальность испускаемой струи как носителя механического движения будет допускать объяснение и своего рода «генетически характерной» для нее «склонностью» к расхождению. Тогда идеальное средство консервации ресурса движения - это объект, исключающий для себя как изменение геометрии процесса, так и геометрии средства-носителя.

Заключение

В заключение надлежит уделить внимание теперь и тому обстоятельству, что выполненный выше анализ одного из важнейших констуитивов физического мира, а именно сущности, выводимой под именем «движения» завершился на мысли и о неизбежной для схемы описания «движения» ее нечто «внутренне обусловленной» рациональности. Если же попытаться оценить, что этот анализ может значить для непосредственно физики, то он вряд ли поможет с решением задач предметного уровня, но пояснит тогда и такой предмет как нечто логика модели или то начало, что и вводит в физическое моделирование норму абсолютная инерция. Если картина мира и предполагает дополнение заданием подобной нормы, то и сама собой специфика этой нормы уже прямо потребует, в том числе, задания и неких посылок, обуславливающих ее реальность, а также будет предполагать и ее задание лишь в контуре неких предопределяющих ее ограничений. Далее, хотя вряд ли следует ожидать, что предложенные здесь выводы каким-либо образом способны сказаться на представлениях науки «физика», но можно надеяться, что осознание физикой логической специфики создаваемых ею моделей поможет ей четче понимать реальные пределы их применимости.

10.2008 - 10.2023 г.

1. Мах Э., "Познание и заблуждение", М. 2003
2. Смит, Б., "На основании сущностей, случайностей и универсалий. В защиту констуитивной онтологии", Philosophical letters, 27, 1997
3. Смит, Б., "В защиту экстремального (ошибочного) ", "Журнала Либертарианских исследований", 12, (1996), с.179-192
4. Дедекинд Р., "Непрерывность и иррациональные числа", Одесса, 1923
5. "Физический энциклопедический словарь", тт. 1-5, М., 1960-66
6. Шухов А., "Самодостаточность физического казуса и несамодостаточность норматива", 2007
7. Шухов А., "Деизолирующее вмешательство - инициатор события кинетического "выброса", 2007
8. П. Полонский, "О статической и динамической парадигмах мышления", 2007
9. Шухов А., "Тенденция эрозии понятия "объективность", 2008
10. Шухов А., "Исследование времени по "проводящей" схеме", 2001
11. Шухов А., "Когнитивная структура физической задачи", 2006
12. Шухов А., "Рутаджизм - следующая стадия материализма", 2011