Основание не только логической, но и любой познавательной модели составляет именно свойство любого подлежащего анализу (или - любой подлежащей анализу специфики) соответствовать нечто «строгому контуру». А именно, представлять собой нечто, соответствующее недвусмысленным «определенным пределам», для которых недопустима возможность их толкования на положении еще не устоявшегося, но лишь приходящего к определенной установленности. Однако вряд ли существует и возможность указания такого «устоявшегося», в самой установленности которого невозможно будет обнаружить адресации к чему-либо не устоявшемуся. Именно поэтому предметом нашего интереса и послужит такого рода специфика лишения нечто выделяемого в строгом контуре присущего ему свойства определенности как возможность включения в комплекс его построений ссылки на нечто отсылающее именно к регрессивному принципу его реализации.

Но прежде чем перейти непосредственно к интересующей нас ситуации выделения той «строгой» формализации, что происходит именно в условиях нестрогого задания ее начальных позиций, мы позволим себе рассмотреть нечто фундаментальные основания возможности описания представленного. И источником подобного понимания нам послужит именно математическая логика, та самая теория, для которой и характерно обращение к попытке выделения «представленного как такового».

Огл. Свойство «принадлежать»

Математическую логику, самим существованием которой буквально «козыряет» великая наука математика, следует понимать строящейся именно на фундаменте двух выстраивающих ее уровень элементарной связи понятий «принадлежит» и «влечет» (implies). Мы откажемся здесь от рассмотрения второго из данных понятия в виду его специфичности и некоторой сложности с раскрытием, но рассмотрим именно первое из них на предмет присутствия в нем отношения эквивалентности.

Математическая логика характерно отождествляет понятие «принадлежать» именно в качестве своего базисного понятия (Френкель и Бар-Хилел, «Основания теории множеств, с.46) притом, что, фактически, не обращает внимание на предопределяющий саму возможность его воспроизводства принцип «эквивалентности». (При этом, хотя данная проблема и не вполне «прямо» связана с предпринятым нами анализом, следует учитывать, что использование в математике данного понятия заключает в себе и логическую ошибку, а именно, позволяя и «принадлежность самому себе» - множество «принадлежит самому себе»).

В таком случае, если, все же, понимание «принадлежать» представляет собой именно ту форму понимания, что и обеспечивает различение обладающего и обладаемого, то … - такое «принадлежать» и определяется никак иначе, кроме как именно через наложение отношения эквивалентности. Если раскрыть подробности подобного представления, то они с очевидностью и покажут, что указание нечто «принадлежащего», не перекрывающее указание «обладающего» дается через регистрацию того, что в процессе исчерпывания признаков «обладающего», была исчерпана некая их часть притом, что, как раз, само данное положение и свидетельствует, что пока еще не состоялась основанная на условии эквивалентности констатация полной реализации этого обладающего.

Отсюда очевидно, что отождествляемая математической логикой в качестве исключающей раскрытие ее состава специфика «способность принадлежать» представляет собой предмет, по существу, искусственно понимаемый ею не выводящим на отличающую его конструктивность (синтетичность). Математическая логика в отношении «принадлежит» не прибегает к доказательству невозможности некоторого шага аналитического раскрытия, но просто воздерживается от его совершения, и это свое собственное воздержание и принимает за атрибут действительности.

Итак, от собственно наличия связи «принадлежит» мы позволим себе обращение уже к специфике реализации такой формы связи, что фиксирует условие того, как именно нечто способно принадлежать. Тогда, прежде всего, обратимся к следующей иллюстрации.

Огл. Иллюстративное представление регрессии

Предположим, имеет место нечто «Театр притворства», условием деятельности которого следует понимать отсутствие чего бы то ни было настоящего. И предположим, именно данный театр и осуществляет постановку спектакля о театре. Преуспеть же в этом для него вряд ли окажется возможным в отсутствие специфической «бутафории бутафории».

Позволим себе тогда представить некоторое пояснение: реальная бутафория имитирует объекты. В рассказывающем о театре спектакле выдуманного нами «Театра притворства» бутафории тоже следует носить характер бутафорской: создавать видимость не объекта, но именно выражать действительность предмета, исполняющего функцию зрительной фикции (естественно, что фикции именно некоего подлинного объекта).

В подобной сложной ситуации мы позволим себе тогда прибегнуть к аналогии. Вряд ли существует что-либо столь близкое «бутафории», нежели такие условности, как «камуфляж» и «карикатура». Если подобные условности реально действительны, то это и обеспечивает возможность постановки следующего вопроса, возможно ли создание такой бутафории камуфляжа, именно и дающей понять, что это только бутафорская имитация камуфляжа, а не собственно камуфляж и именно притом, чтобы здесь никаким образом не возникает никакой карикатурности? Или, если спросить о том же, но, уже несколько изменив собственно фактуру, то позволяет ли карикатура имитировать ее в виде бутафории, если, естественно, требовать от последней достижения возможности выражения искусственности совершаемого осмеяния и на условиях того, чтобы все это не переходило бы в карикатуру на собственно создателя карикатуры?

Или, если вернуться к постановке нашей основной проблемы, то способна ли вещь, выражающая не только наличие, но и (своего рода «предвзятое») отношение представлять собой часть вещи, выражающую не только наличие, но и, так же, отношение? В какой именно мере выражаемое через свою часть отношение будет способно включаться или не препятствовать отношению, выражаемому целым, и не предопределит ли подобная множественность среды отношений появления определенного «расслоения»? Для нас очевидно, хотя подобная оценка и исходит из присущей нам интуиции, что бутафорская карикатура перестает осмеивать, поскольку обращается не на нечто заявляющее претензию, но уже на то, что никоим образом претензии не заявляет. Точно так же и элементом сплошной поверхности не способен оказаться элемент с содержащейся в нем лакуной; сплошную поверхность невозможно построить из содержащих отверстия предметов, если, положим, складывать их только в один слой. Однако уже проницаемую поверхность можно построить из элементов со сплошной поверхностью, если допустить их неплотное прилегание.

Заданные нами вопросы и приведенные в их пояснение иллюстрации и позволяют нам сделать вывод о способности свойства формировать своего рода запрос наличия необходимого для его реализации обеспечения. И лучшая здесь иллюстрация - обыкновенный транзистор, обладающий свойством пропускания тока, проявление которого как бы зависит не от него самого. Транзистор пропускает ток исключительно в случае, если в его активную зону каким-то образом производится вброс могущих служить переносчиками тока носителей.

Огл. Констуитивность и дистрибуция

Итак, своего рода «общая» действительность (скажем, не математическая) подразумевает положение вещей, когда проявление неким целым некоторого его свойства связано с тем, что так подобраны части или с тем, что вообще определенная сторонняя ситуация обеспечивает наличие у него необходимых возможностей. Тогда именно к математической логике у нас и появляется вопрос о том, что она думает в отношении необходимости уточнения используемой ею условности «принадлежать»?

Тогда прежде, чем совершить некоторые последующие шаги, мы предпримем попытку определения, что это такое, если рассматривать ее в общем и целом, сама специфика регрессии. Для иллюстрации подобной специфики лучше всего выбрать какие либо единые по своей телеологии, но наделенные именно распределенной конституцией структуры, подобные армии, коммерческой дистрибуции или метеоритному дождю. Войну с противником ведет армия в целом, но не как бы собственно исключительно армия «целиком», но и ее основные подразделения наподобие групп армий, составляющие их полки, роты и так вплоть до отдельных расчетов и индивидуальных бойцов. Подобная схема и допускает построение определенной конечной регрессии, начинающейся от ведущего войну главного командования и так вплоть до отдельного сражающегося. При этом наличие в подобной структуре общей установочной телеологии не мешает телеологии старшего элемента вбирать в себя телеологию подчиненного, не нарушая ее локальной самоопределяемости.

Отсюда появляется возможность следующего представления некоторой «реальной регрессии»: она существует в том случае, когда доминирующая телеология позволяет ее воспроизводство в некоторой подчиненной телеологии, исключительно лишь адаптирующей установки этой старшей телеологии к специфике некоторой локальной функции уже внутри такой телеологической установки. То есть «реальная» регрессия видится нами возможной лишь в обстоятельствах возможной фрактализации основной телеологии, сохраняющей свойство собственной устремленности в случаях, если формирование активности допускает ее перенесение на уровень отдельных элементов общей структуры.

Если же мы отходим от подобной схемы и говорим о театре, «играющем спектакль о театре», то есть о том другом театре, что занят своим собственным делом вне понимания им существования некоего направляющего им в ведении подобной деятельности начала, то конструктивность регрессии у нас явно утрачивается. Для пущей ясности следует уточнить: в такой регрессии театр о котором играется спектакль играет его не для того, «чтобы о нем играли спектакль»; в случае же войны отдельный сражающийся сражается для того, чтобы «победила армия». Тогда по отношению подобной ситуации, напомним, театра, у нас лишь сохраняется возможность оценки того, насколько, как в случае образования поверхности из составляющих ее ячеек, данная деятельность позволяет ее вовлечение в другую деятельность на условиях создающей некоторое способствование той более обширной деятельности. Таким образом, речь о регрессии может идти лишь в случае, когда действительно имеет место делегирование телеологии, в иных случаях мы сталкиваемся лишь с употреблением в некоторой структуре большего масштаба структур меньшего в качестве достаточных для исполнения функции части такой масштабной структуры.

Однако языковое представление следует своим законам, видя и в последовательности «театр, играющий спектакль о театре, играющем спектакль о театре, играющем…» образец несомненной для случая употребления критериев именно лингвистического характера регрессивной последовательности. И нам тогда следует попытаться оценить именно не регрессию как таковую, но уже способность лингвистических средств квалификации определять наличие регрессии в некотором речевом построении. Для речевой категоризации регрессией будет служить уже не обязательно та установочная детализация, которую мы наблюдали в случае направленных на решение одной задачи структур детализации действия, но повторяемость вида функции на каждом следующем уровне. Для речевой категоризации статус «регрессии» будет допускать его присвоение, в частности, и той последовательности, что составлена «оболочкой, заключающей собой оболочки, заключающие собой оболочки, заключающие собой…». Речевая категоризация не будет принимать во внимание факта, что состоящие в подобной последовательности оболочки образуются именно по своим собственным причинам, и, именно в силу подобной причины образование самой крупной оболочки будет представлять собой лишь одну из возможных альтернатив образования группы оболочек меньшего масштаба.

Тогда уже мы, подразумевая регрессию, позволим себе определять наличие как действительной регрессии, так и, фактически, не имеющей отношения к регрессии нечто уподобляемой регрессии детализации, принцип построения которой никак не связан с необходимостью распределения телеологии и, по сути, представляет собой механизм случайного воспроизводства подобия. Однако и подобную уподобляемую регрессии детализацию (фразеологическую регрессию) также следует понимать обуславливающей выделение некоей специфической онтологии, заключающейся в выделения своего рода «уровней субпространства». Подобная онтология означает наличие нечто многоуровневого построения организационной структуры, где некое условно самодостаточное целое упорядочено сферой его свобод, когда части такого целого представляют собой нечто организуемое самим их включением в подобное целое. И здесь они, хотя в некоторой степени и упорядочиваются принадлежностью к подобному «старшему» порядковому началу целого, но, тем не менее, могут оказываться как принудительно, так и в определенной мере «не вполне» подчиняющимися подобному упорядочению. А если это так, то уже появляется возможность говорить о множестве возможностей эрозии целого на уровне слагающих его элементов. В этой связи тогда следует подчеркнуть, что нас интересует здесь именно регрессионный вариант эрозии целого.

Огл. Вовлеченность, идентичность и условие контура

Еще один важный аспект нашего анализа представляет собой и проблема идентичности. Фактически наш анализ исходит именно из возможности нечто действительного безусловно нести некоторую идентичность. Однако реально положение вещей вряд ли оказывается именно в подобной степени простым. Если, в частности, для изготавливающего бутафорию мастера все выходящее из его рук продолжает воплощать собой бутафорию, то заимствующие подобную бутафорию на некие «хозяйственные нужды» рабочие сцены вряд ли разделят подобное убеждение. В какой тогда именно мере свойство «бутафории» следует понимать очевидным в качестве собственно признака? Если бутафорская шпага позволяет после некоторой доработки ее использование для реального фехтования, а бутафорские украшения просто красивы, то в какой мере задаваемая самим их воспроизводством неполноценность перед прототипом определяет их именно на положении не более чем имитаций? Скорее всего, нам следует исходить из принципа, что используемая настоящим рассуждением идентичность является не устанавливаемой здесь, но именно объявляемой. Нечто, пусть даже и вполне рациональное в его возможном употреблении вносится в некие иллюстрацию или модель как «бутафория» и не допускает пересмотра этого приданного ему статуса.

А далее нам необходимо определение такой столь важной для нашего анализа характеристики, как … признак «строгого контура». Причем любопытно, что здесь даже невозможно проведение различия между физическим и идеальным миром. Как физический объект, так и идеальная фигура (конечно, только так, что обнаруживает присущую ей способность «являться фигуративной»), всегда оказываются нечто «отделяющимся от», в реализации как таковой подобной возможности обязательно будет присутствовать то последнее, которое можно понимать тем относящимся к отделяющемуся, за которым уже будет лежать не относящееся. Если такое последнее допускает его структурирование, то уже в нем появляется возможность выделения последнего же и так вплоть до момента, пока не будут выделены такие последние, что в одном или нескольких своих элементах достигнут точечного объема. В этом смысле идеальные фигуры оказываются в преимущественном положении, поскольку они уже в следующем шаге обретают возможность выделения подобного рода располагающего уже точечным объемом последнего. Тогда для нас строгий контур - это выделение такой топологии множества последних элементов, где сами подобные элементы позволяют признать их действительно либо условно наделенными точечным объемом.

Однако мы в нашем рассуждении обратились лишь к тому, что именно буквально или привычно обозначает «контур» - внешнему контуру, нечто, обозначающему пределы как пространственной, так и темпоральной экспансии фигуры. Однако помимо внешнего контура следует подумать и о действительности «контура» в некотором обобщенном смысле - о собственно и воспроизводящей действительность вещи либо объекта структуре, означающей такое наличие определенного объема элементов, которое и подлежит в человеческом познании определению в качестве таковой «вещи». Именно в подобном расширенном представлении «контур» вещи и следует понимать не только лишь единичным контуром какой-либо из определяющих ее позиций простирания, но предельной совокупностью различным образом способных «оконтуривать» вещь начал условности. Число последних естественным образом пополнят множество всевозможных «контуров» - от контура операторов отделения и так до контура пределов, внутри которых вещь и позволяет понимать ее тем «допустимым неравновесием, конституция которого позволяет в смысле данной вещи его признание олицетворяющим отличающее вещь равновесное состояние». Тогда нам следует рассмотреть хотя бы несколько подобных контуров, пусть как бы и не полностью какие бы то ни было возможные, большинство которых, конечно же, не вполне корректно называть именно «контурами», но которые в смысле конституирования вещи представляют собой явные функциональные аналоги контуров пространственного и временного обособления. То есть ими окажутся некие «конституирующие фигуры распространения порядков сложения вещи», которые мы для краткости позволим себе и далее обозначать под именем «контуры».

Тогда наш анализ следует начать с такого важного для всякого объекта контура как «контур» структуры вещи. В смысле именно структуры вещь будет допускать ее понимание в качестве «вещи, образованной вещами, образованными вещами, образованными…». Здесь именно в аспекте некоторой условной действительности вещественного начала, цепочка вещественного дробления именно и будет представлять собой ту реальную регрессию, образцом которой для нас послужили дистрибутивные структуры. Именно в смысле способности представлять собой репрезентирующую действительность вещественного начала сущность, те части вещей, на которые первоначально разделяются вещи, далее их части, еще далее, вещественные же фрагменты частей, вслед за ними вещественные единицы составляющих фрагменты фракций и т.п. и следует понимать состоящими в последовательности вполне очевидной реальной регрессии. И тогда какой бы не предпринимался шаг структурного дробления подобного условия способности части вещи оставаться инструментом репрезентации условия вещественности притом, что новое, ведущее к новому уровню фракционирования состояние сохраняло бы свою специфику вещественного, мы бы и имели в лице подобной регрессии образец практически бесконечной тенденции.

Однако, как и в известных нам из практики образцах регрессий, в которых у нас отсутствует возможность дальнейшего делегирования телеологии далее отдельного воюющего на, положим, также признаваемую «участвующей в боях» человеческую особь и приданную ей амуницию, так, по-видимому, и регрессивная последовательность структурного дробления вещественного, допускает принцип ее только конечного продолжения. Предполагая вполне возможную реальность подобного ограничения, мы, однако, откажемся здесь от рассмотрения конкретных физических представлений о действительности определенных структур микромира, хотя и будем следовать далее такому непривычному традиции современного научного познания предположению, как идея возникающего при дроблении структуры вещественного регрессивного предела реализации специфики вещественности. Для современной науки ее категории, в частности, та же категория материального не представляют собой именно такого образца заданного предмета рассмотрения, функция идентифицирующей характеристики которого возлагалась бы на некоторый постоянный комплекс его специфик. Чтобы пояснить подобный момент, можно воспользоваться приемом внесения аналогичной же дезорганизации в представления, скажем, химии. Если тогда и для химии в отношении используемых ею категорий допустить подобную же свободу комплектования объема отличающего подобные категории особенного, то и у нее существующие в определенных диссоциирующих средах свободные радикалы будут определяться в качестве самостоятельных экземпляров категории «вещество». Однако химия понимает для себя невозможной прибегать к такой недопустимой универсализации, и допускает понимание под «веществом» исключительно субстрата, находящийся в реакционно нейтральном состоянии. Мы, однако, забегаем здесь несколько вперед, но данное рассуждение практически поясняет нам собственно существо проблемы: возможность развертывания регрессивного тренда не произвольна, но исходит из некоторых логических оснований, например, выбора постоянного или характерно-переменного объема признаков и т.п.

Совершенно аналогичную ситуацию можно наблюдать в случае построения регрессивного тренда поддержания статической стабильности, пример которого мы приводили выше. Для специфики статической стабильности характерны и такие ситуации, когда нарушение условия воспроизводства изначально заданного комплекса признаков наступает буквально чуть ли не в течение следующего шага. Если, условно, объем жидкости в некоторой колбе можно представить образцом некоего поддерживаемого в статическом состоянии субстрата, то уже какой угодно уровень микроструктурного разбиения подобного образования уже позволит его признание опровергающим представление о нахождении подобной системы в статическом равновесии.

Речь о в точности таких же схемах будет идти, например, и в случае построения регрессивного тренда отношений связности внутри тех же вещественных форм. Положим, металлическая пластинка состоит из множества сцепленных друг с другом дендритов, дендриты образуются благодаря наличию системы выростов, выросты формируются какими-нибудь «иглами», и уже иглы - молекулярными структурами. Однако уже последние будут образованы иначе, а именно, спариванием электронных оболочек или действием других подобного рода механизмов, природа которых уже определенно строится как некая динамическая, а никак не статическая организация. Точно так же будут формироваться и такие базирующиеся на отношениях связности признаки материальных форм как свойства механического резонанса, теплоемкости, электрических емкости и индуктивности и т.п. Положим, та же электрическая емкость будет возникать у содержащих все более и более мелкие элементы форм строения вещества, но вряд ли возникнет у форм, представляющих собой нечто образующее строение электрона.

Результатом же данного рассуждения следует понимать два представления - одно о хотя бы только возможности достаточно широкого присутствия в реальных системах, в том числе, и предельных регрессий, и второе - представление о вещи как о таком многоконтурном наслоении, которое оказывается разнообразным по возможностям его регрессивного расслаивания по каждому из таких контуров. Логически общий вывод из подобного анализа - необходимо некое обобщенное понимание специфик или, лучше, параметров регрессий - их оценки посредством мер продолжительности, дискретности шага, объема передаваемой телеологии, требований соконтурности и т.п. То есть сугубо логически регрессия должна позволять ее понимание на положении вмещаемой или размещаемой на определенном субъекте регрессии и равно же наделенной конкретным уровнем свободы в смысле собственно перспективы продления регрессивного тренда. Что именно позволяет его понимание в качестве «параметров регрессии», и каким образом регрессия может допускать ее размещение на некотором субъекте регрессии - это, в первую очередь, следует определять именно логически, и лишь во вторую - уже собственно предметно.

Огл. Конституция «строгого контура» и эрозия

По завершении данного анализа специфики как собственных характеристик регрессий, так и специфики их размещения на таком носителе, который в смысле характеристик его вовлечения в определенные регрессивные тренды представляет собой куст нескольких таких трендов, можно вернуться непосредственно к проблеме определения того, что такое и есть собственно «строгий контур». Мы тогда - здесь сложно предположить иное решение - введем нечто «идеальный строгий контур» и, в дополнение к подобному как бы «опорному» для нас представлению введем еще практически подобный ему условный строгий контур.

Тогда идеальным строгим контуром мы позволим себе понимать такой куст трендов регрессии, для которого существует возможность реализации именно посредством конечно завершаемых трендов, причем именно таким образом, чтобы последней стадией любого из имеющих здесь место трендов оказалась бы позиция, означающая выделение элемента точечного объема. В сравнении с таким идеальным строгим контуром практически подобный ему контур будет наделен всеми теми же особенностями, за исключением одной - присущие ему конечные регрессии не будут способны выделять именно элемент точечного объема. Но они будут обладать способностью выделения специфического как бы «квазиточечного» элемента - того, структурное разбиение которого будет означать завершение данного и начало следующего регрессивного тренда. В данном смысле, конечно же материальные предметы следует понимать именно не располагающими возможностями формирования «строгого контура», если понимать под последним именно идеальный строгий контур. Физическая реальность и все основывающиеся на ней формы действительности способна лишь на формирование структур, замыкаемых не строгим, но лишь практически подобным строгому контуром.

Для нас тогда именно сама невозможность реализации в физической действительности какого бы то ни было строгого контура и послужит тем основным аргументом, подтверждающим необходимость понимания физической действительности подверженной регрессивной эрозии средой. Физическая действительность подвержена подобной эрозии именно потому, что она не содержит регрессий выводящих на возможность образования непротяженных структур. Однако наличие подобного наиважнейшего показателя подверженности физической среды регрессивной эрозии не означает, что конституция подобной среды исключает и другие варианты разрушения ее обязательных порядков посредством ее регрессивной эрозии.

Физическая действительность такова, что в ней регрессивные тренды оказываются внешне регрессивно зависимыми и равно же обнаруживают зависимость от своего рода реализующихся на специфическом носителе особенностей построения тренда. В последнем случае на одном носителе точно такой же тренд способен строиться, на другом - уже нет. Первая же, никак не связанная с собственно регрессией ее зависимость от неких внешних тренду возможностей может представлять собой зависимость окружения, достаточности свободы и наследования. Например, течение реакции или свойство проводимости могут зависеть от концентрации или размера содержащего носители элемента, образовывать или нет состояние среднего распределения и т.п. В таком случае возможность строгого контура будет нарушаться такой спецификой, как неизбежная подмена ассоциации, выводящая к необходимости в случае совершения шага регрессии на образование ассоциации уже с другим кустом трендов. Здесь уже необходим именно предметный анализ, и мы в данном рассуждении ограничимся лишь данными общими соображениями.

Огл. Логический принцип регрессии

Проделанный здесь анализ некоторых присущих регрессии специфик позволил нам установить, что собственно возможность вещи не следует понимать возможностью вещи вообще, но следует именно возможностью такой конкретной комбинации (куста) трендов регрессии. Вещь значима не тем, что она представляет собой как бы присутствие на уровне некоей определенной масштабной проекции некоего определенного среза, но значима способностью служить опорной площадкой для комплекса трендов регрессии, позволяющих раскрыть ее структурное наполнение и отождествить последнее спецификой принадлежащей некоторому сквозному порядку идентичности. И подобного рода действительность - это отнюдь не действительность некоторого предметного характера, но именно действительность общего характера, некоторый порядковый шаблон, налагаемый на любое присутствующее вне связи с его принадлежностью некоторой предметной сфере. Следовательно, действительность регрессии в ее построительных и ассоциативных отношениях - это именно действительность логического.

Как тогда непосредственно логика позволит нам определить действительность регрессии вне какого-либо пересечения с тем, что образующий регрессию тренд способен размещаться на некотором предметно определенном носителе? Итак, основным признаком регрессии мы будем понимать то, что она обеспечивает унификацию телеологии на протяжении тренда последовательного выхода на структурный уровень, что в отношении покидаемого уровня понимается как «слагающий». Подобной особенности мы позволим себе как бы придать свою телеологию, и будем называть подобный порядок порядком делегирования (задающей) телеологии. Второй особенностью регрессии следует понимать идентичность статуса слагаемых и слагающих элементов; отсюда следует, что в направлении, противоположном тренду регрессии структурообразование происходит в порядке наделения выстраиваемой структуры тем же статусом, каким обладают и выстраивающие данную структурную форму элементы.

Названные нами особенности присущи абсолютно каждому тренду регрессии. Однако существуют и такого рода особенности, что способны разниться между различными трендами. В частности, мы определим условие формируемого трендом контура условием источника тренда и будем понимать, что существуют регрессии источником которых служит строгий контур притом, что существуют и те, источником которых оказывается контур «практически подобный строгому».

Аналогично же тренды способна характеризовать и их особенная специфика в отношении характерной конкретному тренду «картины шагов». Условным «следующим», понимаемым в качестве «обеспечивающего сложение» уровнем структурного дробления может оказаться как уровень неких полностью конституирующихся частей, так и такой уровень, на котором слагаемое целое утрачивает некоторые элементы своего содержания. Если появляются сомнения в реальности подобного рода примеров, то таковы, скорее всего, растворы кислот, особенно высокомолекулярных. Также в качестве «шага регрессии» способны выступать совершенно разные по отличающему их объему переходы - от переходов, где микроэлемент остается неким уподоблением макроформе до переходов, в которых «нижняя» структура оказывается представляющей собой полностью иную природу. Возможно, картина разнообразия шагов регрессии не ограничивается показанными нами тремя вариантами, однако для предоставления здесь не более чем принципиальной иллюстрации это число вариантов вполне достаточно. Регрессия не есть нечто «регрессия вообще», но она именно и представляет собой порядок, в отношении которого можно говорить, что это и есть регрессия, определенность которой это и есть определенность характерного ей порядка.

Но регрессии в качестве специфического «раскрывающего» содержание формата представления налагаются нами вовсе не сами на себя, но на специфические комплексы возможностей или «объекты». Тогда в отношении условия принадлежности трендов регрессии объектам, или, в терминологии настоящей модели, кустам регрессий, о собственно трендах регрессии можно говорить как о располагающих характеристиками лучшей или худшей сочетаемости. Например, два куста, один по имени «поликристаллическая структура», а другой - «идеальный кристалл» будут наделены разными характеристиками «дружественности» по отношению к регрессии выделения структурных фракций с новым качеством проницаемости для электромагнитного поля определенной частоты. Основываясь на данной иллюстрации, мы позволим себе определить, что условие дружественности (недружественности) трендов регрессии по отношению друг к другу следует определять по характеристике объема шагов регрессии, меняющегося для одного из трендов в случае замены в точно таком же кусте некого другого тренда на тренд, родственный ему по условиям его природы. При этом, как мы позволим себе понимать подобное положение, тот тренд, что открывает для другого составляющего с ним единый куст тренда перспективу перехода на более многообразный прядок, и следует понимать дружественным другому.

Скорее всего, мы в данном говорящем лишь о принципиальной возможности приложения к вещам такой их меры, как «картина регрессий» анализе, откажемся от углубления в подобную проблематику, но упомянем и о существовании и возможности некоторой «принципиальной» реконструкции кустов в случае замены в них только одного тренда регрессии. Положим, изъятие из некоего куста всего лишь одного тренда регрессии и замены его родственным будет означать исключение и некоторого набора других трендов; такой тренд будет позволять его признание критически важным для присутствия в данном узле определенного многообразия функций. Однако в смысле именно логической интерпретации подобное допущение будет говорить о другом: начала идентичности определенного куста трендов регрессии не обязательно совпадают с началами его же функциональной достаточности. Лучшая здесь, хотя, понятно, весьма мрачная иллюстрация - это то, что и труп некоего живого существа есть специфика удержания именно тех же начал идентичности, но, увы, именно далеко не того же функционального разнообразия.

Общий же вывод из данного рассуждения примерно можно сформулировать следующим образом. Логика по сей день понимает вещь посредством ее отождествления с «указателем» или, если раскрыть смысл подобного рода практики идентификации, как присутствие нечто «показательно наличествующих начал идентичности». Альтернатива в виде предложенного здесь понимания вещи именно в качестве отождествляемой на положении куста трендов регрессии позволит, на наш взгляд, сменить собственно парадигму когнитивной практики как таковой. Опознавательное основание «начала идентичности» утратит в такой парадигме свою характеристическую значимость, открыв дорогу использованию куда более емких инструментов идентификации. Однако подобный вызывающий немалый интерес анализ уже сложно вместить в рамки решения породившей столь любопытные выводы задачи анализа возможности регрессии представлять собой орудие разрушения строгого контура.

Огл. Заключение

Конечно, данный анализ следует понимать позволяющим получение на его основе как неких «практически значимых», так и теоретических результатов. Нашу оценку последних мы выскажем в завершении вкратце, в основном же мы уделим внимание своего рода выводам «практического» порядка. С нашей точки зрения, современное естествознание мало обращает внимания на проблематику логической нормализации составляющего его корпуса концепций. Этому же способствует и, по сути, другого слова не подобрать, печальное положение с прогрессом логических теорий, пытающихся, главным образом, «переложить на ноты» формального языка существующие концепты, но не способных открыть перед собой перспективы выработки новых схем и концептов. Подобное положение и следует признать очевидным объяснением ситуации, в которой физик в ответ на вопрос об используемой в его модели логической схеме позволяет себе лишь выражать недоумение. Строя картину неких предметно специфичных физических формаций он не склонен отдавать себе отчета в том, что предложенное им решение представляет собой и построение специфической логической проекции, которая, в практическом большинстве случаев, обращаясь, на деле, фактически довольно ограниченным представлением, в действительности сужает саму возникающую в его понимании картину предметного исследования. Мы откажемся здесь от приведения как обобщенного выражения подобной ситуации, так и от конкретных иллюстраций, но позволим себе заметить, что практически в каждом случае, когда физики или философствующие по поводу физической действительности расписывают некоторое положение вещей как «картину парадокса», они никогда не дают себе труда подумать, возможно ли здесь приложение некоторых основанных уже на картине отношений регрессии интерпретаций. Имеющая место ограниченность собственно и используемых для уже предметного моделирования сугубо логических построений и допускает понимание любых предметно особенных специфик как нечто «замкнутых целых», чем они вряд ли оказываются в действительности, являясь на деле обязательно нечто как вовлекаемым, так и (внутренне) распадающимся.

Теоретический же результат анализа строгого контура и возможности его регрессивной деструкции следует видеть в идее необходимости пополнения корпуса представлений науки «логика» новыми формами используемого в ней аппарата категорий. Это уже не категории обретения, но специфические категории «порядка связанности», позволяющие определить, что именно представляет собой нечто как выразитель отношений его происхождения, восприемлющий делегирование и делегирующий агент и т.п. Действительное и для логики требует его раскрытия не просто как действительное, но и как нечто «обретаемое в порядке».

05.2012 г.

Литература

1. Смит, Б., Варзи, А., «Онтология границ», 1998
2. Шухов, А., «Невыводимость отношений эквивлентности», 2006
3. Шухов, А., «Синергетизм» как деупорядочение предзаданного формализма», 2008
4. Шухов, А., «Пустота и дефицит», 2007
5. Шухов, А., «Послойный анализ и проблема ограничивающей его предельной "нерасслаиваемой позиции"», 2007