Настоящему эссе вряд ли подобает предпослать иное начало, помимо предварения такой преамбулой. Суть преамбулы - упрек науке физике в допущенной оплошности в ее преподавании. А само выражение упрека следует обратить постановкой вопроса, - каким утверждением и подобает открыть учебник физики, пусть не учебник общеобразовательной школы, но, скажем, университетский курс? И здесь правомерно предложение такого ответа - первое утверждение, достойное открывать собой учебник физики, - утверждение, что как таковой физический мир не содержит ни цвета, ни звука, ни, что естественно, запаха. Подобного рода перцептивные реакции, или, более точно, перцептивные отклики, любым образом лишь средства обозначения в присущем нам понимании некоего содержания физической действительности, то есть - лишь присущие психике формы ее реакций или, быть может, средств специфического инструментария. А тогда и то наполнение физической действительности, что мы распознаем как «цвет» - оно лишь источник порождения такого отклика, в понятиях психологии - релизер, в данном случае - специфический спектр излучения, но - никоим образом не знакомая человеческой психике данность «цвет». Равно и любая комбинация механических колебаний акустического диапазона - лишь просто комбинация колебаний, но никоим образом не психическая реакция «звук». Точно так же и запах, воспринимаемый нами в некоем ценностном измерении как «приятный» или «неприятный» - он не иначе, как в физическом смысле ценностно нейтральный уровень парциального давления некоего одоранта. То есть - физическая действительность не иначе, как нечто «прообраз» сложных реакций психики, но - никоим образом не сами по себе такие реакции. Отсюда для непосредственно физики невозможен и любой иной путь, помимо квалификации ощущений равно как продукта психической деятельности, создающего возможность различения некоего физического содержания, но - не идентичного такому содержанию. Более того, зачастую такому физическому содержанию дано предполагать и характерно «иную архитектонику», нежели нам дано различать посредством обретения ощущения.

Тогда вслед за представлением в преамбуле нашего «настойчивого пожелания» физике теперь нам следует собственно перейти к предисловию к представленному ниже эссе. Итак, философскому принципу «сознание», с одной стороны, дано определять сознание неделимым субстратом, и, с другой, одновременно характеризовать сознание сведенным воедино комплексом, разве что образованным перемещением в «место сбора» как бы нескольких самостоятельных механизмов. Последнее решение и определяется в философии как «функциональный подход» и, проигрывая в ряде возможностей иным методам, выигрывает в способности более тщательного и предметно более тонкого анализа как такового когнитивного функционала. А потому и стоящую перед нами задачу мы позволим себе определить как исследование одного такого функционала, то есть «ощущений», собственно и определяя возможность ощущения как возможность некоей отдельной когнитивной функции, условно изолированной от активности когнитивного механизма в целом. То есть - такого рода условную «изоляцию» ощущения мы и намерены расценивать как наилучшую возможность получения более точных и адресных характеристик функциональных качеств, специфичных способности ощущения. Тем не менее, мы равно прибегнем к построению нашего анализа никоим образом не как специфически предметного, но - как нечто условно «общего» анализа; здесь мы попытаемся прояснить, как именно в смысле принципа построения обобщающей философской модели и подобает определять функцию ощущения. Тогда мы и начнем наш анализ, избрав, в первую очередь, подлежащим рассмотрению предметом такие наиболее существенные специфики функции ощущения, чем и правомерно признание отличающих ощущение пределов функциональности, чья замыкающая способность и очерчивает ту сферу бытования, что и позволяет признание областью порядкового и механизмического формата, собственно и определяющего собой способность ощущения.

Огл.Порядковые и механизмические границы ощущения

Непременным подмножеством общего богатства содержания мира правомерно признание и того множества предметных форм, где каждая из них в качестве подобного рода формы находит отождествление отнюдь не по признаку принадлежности общей типологии, но - характеризуется посредством отнесения к нечто особенному типу. В частности, здесь подобает упомянуть два наиболее общих типа предметных форм, а именно - предметную форму (статического, стабильного или квазистационарного) материального объекта и предметную форму события материального мира. И одновременно обеим этим формам дано обнаружить и такую специфику, как замыкающие их объем порядковые и механизмические границы, собственно и обеспечивающие выделение из массива среды или из потока событий и нечто отдельное проявление. Тогда придерживаясь подобной схемы, мы и исследует предмет ощущения как нечто наделенное сродством к возможности его выделения равно и как нечто отдельное проявление. Как таковую действительность ощущения как нечто отдельного проявления и следует расценивать как непосредственное основание для выделения условного «акта ощутимости» как некоей условности, не сокращающейся ниже минимально допустимого объема и не переходящей планку максимального значения того же объема, а равно и ее выделения как объемлющей фиксированный объем содержания.

В таком случае первой характеристикой «границы ощущения», которую и подобает признать достойной фиксации, правомерно признание и того характерного здравому смыслу наивного взгляда, чему дано отождествлять ощущение как замкнутое контуром «события материальной действительности». Ощущение, если выразить существо некоего понимания, определяющего содержание данного феномена, и признаваемого нами правомерным, не представляет собой такого субстрата, что «как само собой ощущение» позволяет передачу «от одних обладателей к другим», ощущение и подобает определять предполагающим лишь индивидуальный порядок получения и - равно же индивидуальную перспективу последующего закрепления посредством синтеза «образа». То есть - нам любым образом следует исходить из представления об индивидуальном порядке воспроизводства «события ощущения», как и из представления об индивидуальном же порядке сохранения «образа» подобного события. Другим существенным условием настоящей схемы равно правомерно признание и того обстоятельства, что поскольку ощущение как биологическое событие составляет собой событие материального мира, то его неизбежно следует определять и как заданное в своих порядковых и механизмических границах изменения в материальном содержании или в условиях существования неких материальных форм.

Признание правомерности указанных здесь посылок и позволяет нам начать определением, какие именно пределы и позволяют признание границами происходящих в материальном мире событий или изменений? Какое именно содержание и позволяет признание помещаемым вне пределов некоторого состояния «было» в случае воспроизводства в мире нового события и что за обретаемое вновь содержание отличает наступившее состояния от состояния, в котором совершение события лишь ожидалось? Такого рода «другим содержанием» и правомерно признание нечто нового отмеренного промежутка времени, нового факта определенным образом состоявшегося развертывания события, и - финального замещения, расширения или устранения в предшествующем актуальном содержании мира некоего прежнего содержания и его замены неким новым содержанием. Отсюда как таковой факт наличия предшествующего содержания и подобает определять одной границей события, когда другой границей события правомерно признание факта теперь уже и «самостоятельного от события» бытования некоего содержания, что допускает отождествление уже как обретенное в данном событии.

Для подкрепления примером подобных теоретических конструкций нам следует прибегнуть к простейшей картине наполнения чашки чаем. Так, до наступления такого события наполнение мира и следует характеризовать как наличие пустой чашки и вмещающего горячий чай чайника, по его завершению следует констатировать наличие наполненной чашки и - равно же и несколько сократившего объем содержания чайника. Более того, как бы «внешней мерой» завершения события наполнения чашки дано предстать и открывающейся нам возможности отпить глоток чая из чашки. Фактически ту же последовательность равно надлежит прилагать и при задании порядковых границ ощущения, где существует возможность указания условий, предшествующих образованию ощущения, а равно выделения тех новых возможностей, что открываются для индивида благодаря обретению ощущения. Но к собственно определению данных пределов мы обратимся позже, а пока ограничимся заданием нечто общих принципов установления механизмических границ ощущения.

В таком случае нам подобает определиться в том, что именно подобает понимать как таковым содержанием утверждения, признающего некое событие как ограниченное функционалом и некоего особенного механизма? Существо подобного утверждения и дано составить признанию фиксируемого им события замкнутым на определенный задающий его течение «порядок действия», когда теперь уже особенностями данного действия дано предстать и неким характеристиками размера, множественности (структурности), а равно и специфики, в известном отношении, «глубины воздействия». Отсюда и механизмическим ограничением, присущим некоей разновидности событий и правомерно признание его недоступности для разбиения на условиях использования шаблона, образуемого при посредстве или излишне мелких, или, напротив, избыточно крупных масштабных сеток, избыточного либо недостаточного контингента участвующих агентов и наличия воспринимающего субстрата не воспринимающего или избыточно воспринимающего оказываемое на него воздействие. Следование подобной схеме и позволит построение такого рода механизмического описания интересующего нас события ощущения, здесь применима следующая характеристика, как располагающего неким множеством пространств приложения действия, наличием исполнительного функционала и - равно и наличием причастных к этому событию агентов.

Итак, какое именно содержание, предваряющее событие получения ощущения, и какое содержание, образуемое событием получения ощущения, и подобает определять как специфически выделяющее это событие? В этом случае содержанием, предшествующим событию получения ощущения и правомерно признание некоего средства воздействия на нейрофизиологические рецепторы, а равно - наличие сознания, не осведомленного о присутствии подобного рода средства в среде, открытой для контроля рецепторным инструментарием. Далее, функционалом очевидного препятствия для возможности получения ощущения правомерно признание нечто условий среды, доступной для контроля рецепторными средствами, - от закрытости естественными препятствиями и - ситуации несовместимости пространственных векторов (смотрел в другую сторону) и вплоть и до присущих рецепторным средствам нарушений функциональности или усталости (состояния оглушения, ослепления и т.п.). Итак, основной спецификой содержания, собственно предваряющего событие получения ощущения, и правомерно признание наличия раздражителя, далее - наличие рецептора, располагающего способностью фиксации раздражения, а равно и наличие сознания, обнаруживающего способность восприятия реакции рецептора в качестве «образа» раздражителя. Другое дело, что теперь уже реконструкции содержания, собственно и образующегося в силу получения ощущения, не дано исключать и тех или иных трудностей, явно неизвестных построению картины содержания, предваряющего получение ощущения. Конечно, здесь идет речь об условии непременного прекращения действия раздражителя, иначе никак не позволяющем представление события получения ощущения событием, равно же вступившим и «в фазу окончания». На помощь здесь и дано прийти тому же требованию достаточности как таковой схемы, что ограничивает длительность акта получения ощущения равно и форматом «единичного и компактного» события. А потому как таковое содержание, образуемое посредством акта получения ощущения, и следует расценивать как дополнение содержания сознания неким сложным образом («паттерном»), непременно допускающим обращение и такими формами репрезентации, как передаваемое посредством коммуникации описание, а равно и реализация механизма искусственного побуждения как такового наличия исходного раздражителя. Кроме того, непременной составляющей данного содержания, завершающего собой событие получения ощущения равно правомерно признание и перехода рецепторов в состояние готовности к совершению следующего акта фиксации подобного раздражителя, несмотря даже и на реальное отсутствие любых подобных же раздражителей.

Равно специфика налагаемых на способность ощущения механизмических ограничений - это и способность рецепторных реакций или «откликов» системы высшей нервной деятельности к выделению воздействия раздражителя тогда уже в формате отдельного, частного или обособленного проявления. Далее, теперь если оценивать качество реакции рецептора, то ее равно дано отличать возможности формирования условной «первичной» индикации как непродолжительной во времени, слабой по силе, и, кроме того, и возможности слияния множества раздражителей в некоторый общий (шум шоссе), а равно и возможности непрерывной реакции на стимуляцию создаваемую неким «постоянным» раздражителем. Нередко наличию такого «постоянно действующего» раздражителя и доводится порождать в сознании тогда уже то блокирование его усвоения как раздражителя, что и выносит его за пределы области «фокуса внимания», тогда представляя такой раздражитель и как нечто лишь «часть обстановки». Также здесь существенна и нечто возможность восприятия определенного запаха как нечто «фонового» аромата или шума прибоя равно и в значении «звукового фона». Отсюда ощущение в его качестве специфического механизма и подобает расценивать в значении комплекса обстоятельств, относящихся к ситуации столкновения регистрирующей системы то и непременно с такого рода стимулом начинающим обнаруживать его проявление, что как стимул и позволяет контрастное выделение посредством выстраивания в сознании некоей образной картины. И, одновременно, всякое прочее, не захваченное деятельностью или «активностью» подобного рода механизма, условно уже следует расценивать как нечто «неощутимое».

Помимо границ, устанавливающих пределы размерности и интенсивности, функции ощущения равно дано воспринимать влияние и той формы механизмического ограничения, чему дано определять и нечто предел «глубины» воздействия. Такое ограничение - оно и не иначе как свидетельство независимости обустройства функции различения от обустройства функции усвоения данных в сознании. Или, иначе, ситуация получения ощущения и возможна лишь в случае, когда реализован и такой механизм, что предполагает возможность проявления активности модулями регистрации и модулями исполнения уже непременно на условиях их действия как отдельных устройств, связанных посредством системы или механизма коммуникации. Другое дело, что в некоторых характерно особенных обстоятельствах, где реакция на внешний раздражитель она и не иначе, как акт срабатывания той «спусковой» системы, ожидающей прихода внешней инициации, что перед этим находилась в ожидании такой инициации, там уже не следует предполагать возможности отождествления таких событий эксплозивного возбуждения уже как собственно ощущения. То есть - в этом смысле и реакцию спортсмена, стартующего по хлопку стартового пистолета, тогда и не следует расценивать как ощущение. Хотя, что вполне возможно, условие подобного разделения - оно и не более чем специфика используемой нами схемы, но, тем не менее, такая установка все же весьма существенна для предложенной здесь схемы. Наиболее важный аспект в этом случае тот, что как таковой «спусковой узел» и подобает расценивать как часть исполнительного модуля, а потому здесь и имеет место условно «прямой», но не обеспечивающей осознанное «различение» порядок реакции на непосредственно действующее раздражение.

Насколько нам дано судить, нам уже довелось обрести то понимание, что явно достаточно для предложения и некоей «концепции» ощущения, чьим предназначением и правомерно признание отождествления ощущения как некоего элемента бытия или содержания некоей особой «онтологической ниши».

Огл.Онтологический статус ощущения

Характерный «пейзаж» действительного мира - в любом случае многообразное сочетание различных форм и видов условности, выделяющих между собой и такие частные «изводы» типологической общности, как стабильная, ситуативная, идеальная, усредненная или какая-либо иная форма, где связи частной принадлежности некоего экземпляра такой типологии и дано захватывать интересующее нас «ощущение». Тогда в пределах постановки задачи настоящего анализа квалификацией «онтологического статуса» ощущения в его качестве некоей принадлежащей миру формы мы и намерены понимать сумму отличающих «событие ощущения» обнаруживаемых им «связей включения» (или связей интеграции) в мир. А потому и предлагаемую нами схему «принадлежности ощущения миру», собственно и понимающую ощущение некоей условностью, с типологической точки зрения позиционируемой как нечто восходящее к некоему же строго определенному общему «порядку принадлежности» миру, мы и определим неким следующим образом.

Первое, мы позволим себе такой порядок выбора основания, из которого прямо дано следовать и такого рода «отношению принадлежности» ощущения миру, что не исключает и некоей свободы выбора. Так, нашими исходными данными для построения данной схемы мы позволим себе избрать не только результаты исследования предмета «ощущения», обретенные в философском познании, но и ряд результатов изучения подобного предмета в таких направлениях познания как психология и нейрофизиология или теория искусственного интеллекта. Тогда при перенесении ряда результатов подобных исследований в корпус философского знания, мы позволим себе выделение отнюдь не многочисленных частностей и механизмов, к чему обращены исследования предметных наук, но выделение неких фундаментальных принципов, способствующих пониманию ощущения непременно как онтологической возможности, универсальной по отношению некоего онтологического «пространства». При этом мы готовы заявить о своем принципиальном несогласии с какой-либо идеей невозможности философского использования результатов, получаемых предметными науками, но склонны видеть такое использование не иначе, как вынесением философской оценки, непосредственно адресованной процессу выработки представления о неких общих началах обустройства мира. Именно в подобном ключе, воспринимая данные предметных наук не более чем как нечто «опорные» положения, но - не представляя здесь полной суммы опыта, накопленного в этих отраслях познания, мы и предложим некие обобщающие положения теперь уже и философской интерпретации предмета «ощущения».

Но прежде чем представить собственно тезисы, мы все же позволим себе предупредить читателя, что их неотъемлемой составляющей мы равно склонны помыслить и нечто условную «позицию Ленина», на наш взгляд, наиболее известного в истории отечественной философской мысли интерпретатора предмета «ощущения».

Итак, основными принципами, собственно и образующими присущее нам понимание философских или онтологических начал природы ощущения, равно дано предстать и неким следующим положениям:

Тогда, если предложить теперь и краткое резюме получивших здесь свое определение характеристик ощущения, то его и подобает расценивать не иначе, как вторичным (или «реактивным»), а далее ощущение следует привязывать уже к нечто функционалу механизма воспроизводства ощущения и определять целесообразным лишь в контуре телеологически конкретной и ограниченной установки. Важно и то, что представленному здесь пониманию ощущения равно же дано порождать и возражения последователей ряда философских подходов; а потому нам подобает перейти к рассмотрению заявляемых ими претензий и одновременно оценки предлагаемого нами толкования, и, равно же, и уровня адекватности предлагаемых возражений.

Огл.«Ощущение и установка» - РЕ_акция или предзаданный исход

Определенной части читателей, ознакомившихся с предварительной версией наших тезисов, дано было высказать резкое неприятие именно первого предложенного нами принципа, признаваемого им несущественным в силу следования пониманию, согласно которому ощущение уже следует определять равно и как результат наложения на некий функционал и некоей определяющей его активность установки. Ощущение, в согласии с этой оценкой, невозможно понимать самодостаточным процессом именно в силу заведомого задания некоторой «фокусирующей позиции». Возможно, что подобную точку зрения наилучшим образом дано представить и следующей трактовке:

И на деле, механизм воспроизводства ощущения ни в коем случае не следует рассматривать как систему, уже непременно индифферентно раскрытую перед воздействием любого из возможных раздражителей. Тем не менее, здесь все же значимо то обстоятельство, что внешнее раздражение - не иначе, как единственное средство верификации однозначно не галлюциногенного происхождения некоего воздействия, собственно фиксируемого как ощущение. Несмотря на то, что ничто не препятствует констатации столь угодно особой специфики входящих в состав рецепторного механизма средств фокусировки, концентрации и настройки, их способности к переносу центра тяжести акта регистрации на прием характерного или ожидаемого раздражения, специфику момента регистрации непременно дано определять наличию в обозреваемой среде равно и некого раздражителя. Как таковому становлению в обозреваемой среде порождающего ощущение раздражителя и подобает предшествовать наступлению момента регистрации раздражения. При этом не следует забывать и о возможности альтернативной ситуации получения ощущения в отсутствие раздражителя в обозреваемой среде, но только существо подобного рода обстоятельств тогда уже дано выражать понятию галлюцинация. Вовлечение некоего содержания внешнего мира в порождение ощущения непременно и следует определять неустранимой спецификой совершения события получения ощущения, какие бы посылки, и какая бы поддержка и не предваряли бы событие получение ощущения. Или, другими словами, в тех назначенных в начале настоящего анализа внешних границах ощущению уже непременно дано представлять собой нечто реакцию на внешнее раздражение. Однако в неких «более широких» границах ощущению равно дано допускать и некое «развитие формата» события получения ощущения посредством дополнительного оснащения его механизма и дополнения состава процедуры и неким способствующим и обеспечивающим функционалом.

Огл.Задание ощущению типологического «класса сложности»

Если определить как предмет рассмотрения еще не собственно ощущение, но нечто обобщающий формат «вид действия», то в пределах присущей ему типологии равно возможно выделение и «простого», и - «сложного» действия. Пример простого действия - получение монолитным телом, скажем, камнем, импульса движения и его смещение в пространстве в силу сообщения ему данного импульса. Любопытный пример сложного действия - работа механизма взрывателя бомбы Штауфенберга, когда подрывник раздавливал щипцами капсулу, вытекающая из нее кислота разъедала проволоку, проволока рвалась, отпускала боек, боек бил по детонатору и вызывал взрыв. Тогда если этих примеров уже достаточно для обоснования предположения о различии между простым и сложным действием, то - что именно следует понимать теперь уже теоретической характеристикой подобного различия? Скорее всего, подобному различию и дано заключаться в том, что в составе сложного действия дано присутствовать и нечто, исполняющему функцию посредника в процессе передачи действия из фазы запуска в фазу совершения. При этом и как таковой подобный посредник - это равно и некий физический процесс, чье совершение также доводится определять и неким условиям протекания.

Тогда если все же не исключать наличия и некоего смысла подобного рода абстрактной схемы, то чем именно и могло бы предстать ее приложение теперь уже к событию обретения ощущения? Насколько нам дано судить, приложению данной схемы к событию обретения ощущения любым образом дано означать осознание того обстоятельства, что некоему событию, известному под именем события «получения ощущения» дано обнаружить специфику и некоей последовательности образующих его актов. Тогда если суммировать некие данные нейрофизиологического анализа, то событие получения ощущения и есть, первое, снятие выделенного сенсорным участком рецепторной цепочки сигнала и, второе, перенос снятых импульсов или пакета импульсов в некую зону мозга. Соответственно существом такого истолкования и дано предстать тому допущению, что указывает на существование отдельных механизмов или «узлов» сенсорного звена, нейропроводящей цепи и зоны мозга, регистрирующей поступление возбуждения. Во всяком случае, современному уровню развития предметной науки «нейрофизиология» непременно дано означать представление и такого рода картины действия некоего функционала, обеспечивающего процесс получения ощущения.

Если все это так, то каким именно образом и нам самим дано было расценивать ощущение, способное обнаружить и такого рода специфику сложно организованного действия? Конечно же, здесь сразу же следует ожидать и возможности технических сбоев при функционировании подобной системы, так или иначе, но ведущих к частичной утрате идентичности содержания, отсылаемого сенсорным звеном вслед фиксации поступившего раздражения. Механизм получения ощущения, вполне возможно, следует видеть хотя и состоятельной, но и далеко не сверхнадежной системой, не исключающей и сбоев в функционировании, возможных как по внутренним причинам, так и по причинам внешнего воздействия на организм или его общего состояния. Пример первых - не иначе, как притупляющее чувствительность утомление от продолжительного рассматривания или прослушивания или характерное для обоняния привыкание к запаху. Пример сбоя «общего характера» - все то же притупляющее остроту восприятия состояние общей вялости. Ощущение в силу того, что его далеко не полностью дано определять обстоятельствам ситуации контакта раздражителя и сенсорного звена, и подобает расценивать как разновидность процедуры, зависимой и от надежности работы некоего механизма.

Огл.Ощущение в его качестве «двояко конституированной» сущности

Многообразию мира равно дано заключать собой и такую специфику, как непременное отсутствие усреднения, означающего собой реальность и такого рода картины, как структурное своеобразие наполняющих мир форм. В том числе, миру дано располагать и нечто «комплексными формами», не только образованными из самостоятельных частей, но равно и из частей, самостоятельных в силу особенного онтогенеза и филогенеза. Таковы те же растворы, камни с прожилками, всякого рода плоды, построенные как «единство ядра и скорлупы», в общем случае, любая из форм, образованная как комбинация разного рода «агрегатных начал». Тогда наилучший способ задания квалификации такого рода видам или порядкам организации - их отождествление как множественно конституированных, причем таких, когда под подобную типологию возможно подведение и тех же двояко конституированных образований. Непременной спецификой подобного рода форм правомерно признание и такой присущей им системной организации, по условиям которой как таковая функциональность подобных сущностей будет предполагать направленность не на сущность в целом, но на ту или иную формирующую данный комплекс «агрегатную» составляющую. То есть - это и такого рода картина, когда в одной и той же модели автомобиля возможна установка двигателей различной мощности, в этом случае в первую очередь уже подлежащих отождествлению посредством их собственной типологической группы.

Подобного рода формат двояко конституированного образования - равно же и специфика ощущения, предопределяемого двумя своими началами - относящимся к внешнему миру стимулом и - системой порождения чувственной реакции, принадлежащей биологическому организму. В этом случае определенный смысл и дано обнаружить попытке постановки такого рода эксперимента, что нацелен на выявление характерно присущей той или иной способности получения ощущения склонности к нивелированию различий в уровне, интенсивности и целостности стимула, в отношении которых практически исключается возможность порождения дифференцированного отклика. Или - как бы некоему источнику стимуляции и не дано было бы проявить различные характеристики силы, интенсивности и целостности, все равно ему при посредстве фиксации в некоем отклике доведется обнаружить специфику и нечто «равно идентичного». Так, характерная особенность человеческой перцепции - понимание под реакцией «светло», образуемой его рецепторным аппаратом отнюдь не некоего определенного уровня освещенности, но - скорее широкого диапазона уровней освещенности, от тусклого свечения и до ослепительно яркого света. Или - наше восприятие равно же таково, что позволяет нам узнавание мелодии независимо и от темпа ее исполнения. Точно так же человек способен располагать возможностью воссоздания в своем воображении и полной панорамы по отдельным фрагментам практически с тем же успехом, что и при наблюдении наяву. Тогда если представленные здесь примеры и не заключают собой ошибки, то и ту характеристику, что позволяет определение посредством выделения одной из составляющих, собственно и агрегируемых неким ощущением, уже невозможно определять как характеристику собственно ощущения. Отсюда как таковое обустройство ощущения - и есть нечто «сопровождение» одного из агрегированных в нем начал одновременным присутствием и некоего иного начала, причем тогда уже то, когда, скорее всего, в нем дано доминировать не стимулу, но - тем же реактивной стороне или же комплексу возможностей построения ощущения. Хотя если ощущению и дано предполагать обустройство равно и в формате в известном отношении «улавливания» (решения поисковой задачи), то для такой отличающей его конфигурации правам доминирования уже дано переходить от стороны реакции равно и к стороне стимула.

Подобного плана специфика и позволит оценку ощущения равно же, как такого рода комплекса, где отдельные характеристические позиции агрегируемой стороны стимула и агрегируемой стороны реакции и допускают фиксацию посредством нечто отношения реализации ощущения. И именно в подобной «связке» ощущению и дано проявлять себя как нечто простому нераспространенному условию связи между таким именно объемом, распределением и интенсивностью стимула и, с другой стороны, - и таким именно характером, становлением и проникновением отклика. Отсюда, далее, ощущение и следует расценивать как классическую форму комплекса, где условие прилагаемых (например, количественных) характеристик и обращается не на нечто «объект в целом», но уже на каждое из начал, собственно и агрегируемых в порядке обретения образа условно «комплексного» или «составного» объекта. Или, иначе, ощущению в этом случае и дано представлять собой нечто не распространяемую дискретную характеристику условий связи между двумя параметрически реализуемыми характеристиками.

Огл.«Целесообразность» как нечто «предустановка» ощущения

Здесь в первую очередь полезно повторение той характеристики, что уже получила определение выше в форме третьего принципа онтологических начал ощущения - специфическую особенность ощущения дано составить условию его ограниченной целесообразности, то есть качеству не полной и беспредельной, но лишь ограниченной способности осведомления сознания о неких значимых обстоятельствах. Тогда если исходить и из самой возможности обретения неких «ограниченно целесообразных» представлений, то, в любом случае, важность таких представлений и подобает расценивать как определяемую не наличием некоей «общей установки», но, непременно, задаваемой наличием и нечто «частного» или адресного востребования. Или, проще говоря, если некто далек от какой-либо деятельности или ему не свойственно следование некоему образу жизни, скажем, он далекий от сельских реалий явный горожанин, то ему не столь существенны нюансы характерных для сельской жизни представлений о природных явлениях. В таком случае и нашему анализу не обойти стороной исследования и такого предмета, как специфика «целесообразности» ощущения, если принимать во внимание и такую характерную особенность случая обретения ощущения, чем правомерно признание равно же и его непременной адаптивности.

Тогда и способом анализа подобного предмета и правомерно признание следования посылке, определяющей «схватываемый» ощущением предметно выраженный раздражитель уже непременно как нечто «доступное идентификации», то есть, по большому счету, известное. Но равно же и некоей альтернативой такого рода предметной формы правомерно признание и нечто такого рода (ранее) не прошедшего идентификации, что и обращает на себя внимание благодаря контрасту, то есть, через такой «контраст» и обращаясь своего рода как бы «отчасти» известным. Тогда не более чем следование подобному представлению и порождает оценку, что ощущение фактически предопределено своего рода «ассортиментным планом» ощутимости, чему существуют примеры, в частности, представлений примитивных племен, ограничивающих понимание цветности лишь небольшой палитрой цветов, что фактически вынуждает их представителей к пониманию любых оттенков красного лишь как нечто стереотипно простого «красного». Реальность подобного рода зависимости и предопределяет необходимость в предложении ответа на вопрос, что именно и подобает расценивать как таковой природой функции выделения целесообразно важного «ассортимента», собственно и подлежащего различению в ощущении? Более того, подобному вопросу дано знать и то развитие самой его постановки, как идея выделения такого качества подобного «ассортимента», как нечто открытая ему перспектива развития не только «вширь», но и «вглубь». А далее как таковая «расширенная» постановка подобного вопроса и обусловит необходимость в понимании, распространяется ли специфика целесообразности ощущения на детальную проработку в составе содержания, выделяемого посредством получения ощущения, специфических линий различения интенсивности и своего рода «дозировки» (пунктуальности) проявления некоей раздражимости?

Итак, всякому стимулу или раздражителю, подлежащему фиксации как присущее миру содержание, дано обладать спецификой некоей детализации или, положим, качеством нестационарности, что в обстоятельствах усвоения в сознании картины такого стимула нередко и обращает насыщенную детализацию в «бесцветную» гомогенную и монотонную, а равно показывает и нечто нестационарное уже всяким образом как стационарное. При этом в смысле рациональности биологической программы того или иного отдельного индивида подобное представление, сопряженное с известным огрублением или рационализацией равно не исключит отождествления как нечто «биологически целесообразная» реакция, когда, напротив, «копание в деталях» в этом случае не иначе, как контрпродуктивно. Хотя, не исключено, изменению обстоятельств подвластно и подталкивать носителя сознания к занятию различения специфической детализации, поскольку в определенных условиях именно знание деталей позволяет его обращение и знанием неких существенных признаков, важных в случае выполнения некоторой задачи деятельности. Тогда из всего этого и дано следовать, что человек в своей способности чувственной регистрации содержания мира не принуждает себя к рабскому копированию наличествующего содержания, но позволяет себе понимание мира не более чем как необходимо удостоверяющую его поступок выборку признаков, собственно и позволяющую совершение такого поступка. Что, фактически, и определяет, что человека, в зависимости от вида выполняемой деятельности отличает возможность приспособления структуры и конфигурации той выборки, что и определяет собой панорамное поле приложения его функции восприятия.

В таком случае, как именно и подобает оценивать то качество присущего человеку чувственного контакта с миром, что непременно предполагает адресацию лишь необходимому, но никак не само собой имеющемуся объему подробности? Первое, чему подобает уделить внимание, - та специфика самоё человеческого существования, что и определяет его в своей основе именно биологическим существованием, в наше время главным образом принимающим форму экзистенциальной действительности социально существующего организма (индивида). А потому и предметом своего рода «перцептивной фокусировки» для человеческого сознания и обращается не «ощущение мира вообще», но ощущение мира как жизненно важной системы условий существования, где ощутимость и определяется не в качестве ощутимости наличия вообще, но непременно же, как ощутимость адреса для приложения воспроизводимого человеком кванта действия. Поэтому человек в одном случае будет пренебрегать наличием некоего наполнения, в другом, напротив, фокусироваться на расследовании на первый взгляд неприметной детализации, в одном он определит в качестве предмета интереса условие нестабильности некоего проявления, в другом - допустит возможность усреднения нестабильности и до условной стабильности.

При этом и значением в его понимании «жизненно важной» человек уже склонен будет наделить не как таковую правильность показаний рецепторной системы, но правильность предоставляемых этой системой показаний такими, какими их следует фиксировать и относительно «сетки ячеек», задаваемой спецификой вовлекающей такого индивида прагматики. Подобного рода целесообразность и следует расценивать как нечто «интенциональное основание» акта перцепции. А вслед за этим и как таковому наличию подобного основания и дано определять собой вывод, что акт обретения ощущения, его интенциональное «начало» и порождаемые им представления явно не предполагают отождествления как нечто «прямая» данность. Тогда и в известном отношении «меру опосредованности» результатов перцепции и подобает понимать как причину того, что в как таковой корректности содержания, извлекаемого благодаря ощущению можно быть уверенным лишь в случае некоторой сопутствующей уверенности, что данное представление не вносит искажений, вытекающих из наложения некоей биологически целесообразной коррекции, следующей из некоей предустановки. В таком случае если акту обретения ощущения и дано представлять собой источник добротных данных и в случае действия ограничивающей человеческую перцепцию предустанавливающей коррекции, то собственно подобное условие предопределит собой и признание адекватности того же «прямого» добросовестного человеческого свидетельства. То есть ощущение человека не то, чтобы вообще ограничено корректно, но допускает признание в качестве корректного функционала осведомления лишь с точки зрения условия наложения того специфического «фильтра», что и устанавливается человеком исходя из придания своей функции перцепции ориентации на обслуживание и нечто «жизненно важных» потребностей. На наш взгляд, об этом и не подобает забывать всем тем, кто и предполагает приведение в качестве аргумента равно и всякого рода свидетельств, тогда уже прямо восходящих к добросовестной интенции человеческой перцепции.

Огл.Технический инструментарий функции ощущения

Техническим системам дано предполагать построение равно же исходя из того, что всякому технологическому переделу дано предполагать оснащение и специфически необходимым набором инструмента. Подобным же образом и способность перцепции, включая сюда не только этап сенсорного съема, но и последующие этапы донесения возбуждения до фиксирующей стимульные паттерны структуры мозга также будет подразумевать наличие специфических технологических, или, правильнее сказать, бионических решений. В таком случае, какую именно природу и дано обнаружить реализованному в ходе биологической эволюции отбору равно и физических процессов, обслуживающих механизм перцепции, и какова «технологическая» специфика механизмов осуществления подобных процессов?

Так, «технической реализации» того же чувствительного элемента биологического сенсора непременно дано представлять собой ту или иную форму нагруженной на некий усилитель метастабильной или микроэнергетической схемы. Здесь не то, чтобы живая природа не пожелала достаточно потрудиться над построением подобных систем, но она просто не располагала и какой-либо иной возможностью. Тот же «чувствительный элемент» всякого средства первичной рецепции, в частности, белка родопсина, непременно дано образовать и нечто слабо стабильной или малоинерционной структуре, позволяющей фиксацию и достаточно слабого воздействия. Довольно часто в «техническом обеспечении» работы сенситивной функции можно заметить использование схем и с отрицательной обратной связью. Иного рода компоненты подобного рода систем равно дано образовать и регенеративным схемам, что, собственно, и обеспечивает возможность ощущения в формате непрерывного динамического паттерна в случае задания частоте мелькания значения, превышающего 23 повторения в секунду. Свое подтверждение такой реализации сенсорного аппарата дано найти и в той же неспособности человека к обладанию истинно статическим зрением.

Далее в развитие темы «технического инструментария» функции ощущения нам не помешает представление и краткого обзора «технологии загрузки» реализующегося в сенсорном звене возбуждения теперь и в фиксирующую среду мозга. Здесь прямым общим подобием такого рода биологических механизмов в технике и правомерно признание действующих по принципу развертки технических систем, например, телевизионных передающих или приемных устройств или осциллографов. От сенсоров или от встроенных в них систем первичной обработки в соответствующие зоны мозга с определенной частотой и имеет место следование формируемых в этих зонах пакетов данных, что и вознаграждает мозг возможностями синтеза нечто условно «пространственно» (панорамно) размещаемого образования. В том числе, по этой схеме дано действовать и цветовому зрению, чья техническая реализация практически тождественна методу декодирования цветокодирующего сигнала в системе передачи информации о цвете в аналоговом цветном телевидении.

Далее, как таковой спецификой канала доставки данных от рецепторного входа до усваивающего эти данные мозга или «нейронных цепей» правомерно признание и их работы по принципу импульсных цепей передачи данных, тех самых, что находят применение в примитивной телеграфии или в технологиях современных компьютерных сетей. Причем в большей степени такой организации все же дано напоминать «идеологию» компьютерной сети в силу функционирования на базе пакетного принципа и организации в виде маршрутизируемых систем.

В таком случае единственно пока что не знающей аналога в современной технике бионической технологией и правомерно признание действующего не по принципу алгоритмической оптимизации, но совершенно иного - семантического способа кодирования данных. Данные в перцептивных биологических системах и предполагают передачу не как экстенсивно строящиеся картины точечных полей, но непременно как комбинации семантических элементов, например, координат контурных выделений. К примеру, зрительная информация, отправляемая в мозг из сетчатки глаза - это всяким образом данные, выделенные специфически предметно ориентированными регистраторами - детекторами контуров, что в виде сведений о существовании контурного «узора» и поступают в мозг, реконструктивно воспроизводящий некое «поле зрения».

А далее тему технических средств реализации ощущения следует раскрыть и при посредстве, можно сказать, одной теперь уже «достопамятной» цитаты. В частности, В.И. Ленину дано было включить в текст «Материализма и эмпириокритицизма» и такое признание:

В таком случае, если под подобной постановкой вопроса и понимать постановку вопроса о том, чему же именно и дано представлять собой «материю» или «субстрат» ощущения, то такой вопрос не имеет решения и в настоящее время. Как таковые настоящие размышления и довелось открыть указанию на то, что как таковой мир бесцветен, а функционал цветового зрения вознаграждает нас инструментарием цветовой палитры. Собственно подобный функционал «цветовой палитры» каким-то образом и предполагает его синтез нашим аппаратом усвоения данных, то есть мозгом. Или - в этом случае куда более эффектную иллюстрацию дано составить собой и тем же слуховым ощущениям. Так, непосредственно сопряженному с ушной раковиной первичному входу слухового канала дано пересылать в мозг уже упомянутые здесь пакеты данных, скомпонованные под формат импульсно-кодовой модуляции и структурированные согласно принципу построения вычислительного алгоритма, известного как «уравнение Фурье». Но обычному человеку все же доводится слышать «звуки внешнего мира», а не выполнять вычисления сложнейших уравнений. То есть - тогда и подобает понимать, что и цветовая палитра, и звуки, и, возможно, и даже боли на уровне образующих их «элементов ощутимости» каким-то образом предполагают синтез непосредственно мозгом. Точно так же подобное допущение можно расширить и тем дополнением, что функционал подобного синтеза и правомерно понимать функционалом задания неких проявлений активации или налагаемой интенсивности, иначе говоря, своего рода формой «тахометрической» генерации.

А в итоге «техническим фундаментом» ощущения и правомерно признание системы вполне определенных «машин». Причем не иначе, как такого рода машин, у которых присущие им возможности охвата, быстродействия и реакции и задают как таковые пределы осуществления возможности ощущения. То есть - настоящую оценку и следует рассматривать как категорическое несогласие с мыслью, что «с точки зрения физиологии ощущение ничем не отличается от чувства и от мышления, например... один и тот же механизм условного рефлекса... одни и те же нейроны, аксоны и прочая требуха в бульоне из нейромедиаторов...». Ощущение любым образом следует расценивать как адресованное использованию функциональности своих специфических медиаторов, отличных от медиаторов вообще, иначе говоря, характеризовать его как по принципу действия разительно отличающееся от принципа действия тех же известных в живой природе химических медиаторов.

Огл.Селективность перцептивного аппарата

То отличающее современную нейрофизиологию преобладание подхода, сводимого к следованию схеме сводящей воедино централизованную систему высшей нервной деятельности и ее оснащение сразу несколькими системами, привычно именуемыми «органами чувств», уже достаточное основание для рассмотрения ситуации одновременного поступления в один регистрирующий центр показаний, пересылаемых сразу несколькими такими системами. Так, согласно ряду результатов психологических экспериментов, такой схеме централизации и дано обращаться действительностью неких особенных явлений, одним из которых дано предстать «эффекту Мак-Гурка» или аудиовизуальной интеграции, состоящей в склонности большей части людей к фиксации лишь одного из поступающих сигналов при восприятии двух устойчивым образом связанно поступающих стимулов. Подобный эффект и следует расценивать как указание на то, что избирательной фиксации только одного поступающего в паре стимула при игнорировании другого любым образом дано обнаружить не связь с воспроизводством второго стимула не в соответствии с его поступлением, но - в этом случае связь с актом вызова стереотипа. Дополнить же данную иллюстрацию вполне уместно и примерам способности комплекса восприятия к отслеживанию полезного сигнала на фоне шумов, например, различению речевого обращения на фоне внешнего шума, или отделения сигнала светофора от других элементов визуального паттерна.

Другое дело, что в связи с реальностью подобного рода возможностей равно дано обрести свой смысл и оценке способности системы высшей нервной деятельности к одновременной регистрации параллельного действия уже нескольких стимулов. Конечно, наше восприятие следует расценивать как располагающее подобными возможностями, иначе бы спортивный судья вряд ли фиксировал фальстарт забега по преждевременному рывку лишь одного участника. То же самое, видимо, встречается и у животных, явно наделенных способностью регистрации раздражителя, означающего угрозу, действующей даже и в ситуации концентрации внимания на пищевых раздражителях. В таком случае систему высшей нервной деятельности и подобает расценивать как не лишенную способности различения и каждого из действующих в паре стимулов, разве что, за исключением, как мы и показали выше, их соединения в формате «устойчивой пары» стимулов, где менее важный стимул воспроизводится по памяти на основании регистрации оцениваемого в качестве более значимого.

Другое дело, что перцептивному аппарату вряд ли дано обрести способность к обзаведению подобного рода функционалом вне выделения им в качестве объекта контроля не только непосредственно стимула, и, здесь же, ситуации поступления стимула, но и - той же возможности обзора окружающей обстановки в целом как своего рода наблюдения потока стимуляции. Всякого сложно организованного перцептивного агента тогда и подобает расценивать как располагающего функционалом концентрации как бы не множества частных отдельных «элементарных» стимулов, но - любым образом как наделенного способностью сведения некоего поначалу слабо распознаваемого фона множественной стимуляции в сводный порядок нечто «потока». Далее такой агент уже на фоне всех составляющих подобный «поток» равнозначно малоинформативных для него стимулирующих вызовов и предпринимает акт выделения неких как бы «эффективно информативных» видов стимуляции, заслуживающих и детализирующей фиксации. В подобном отношении «фон ощутимости» и подобает расценивать как образующийся при воссоздании любого в принципе возможного окружения агента перцепции, инициирующего активность механизма, собственно и формирующего ощущения, однако эффект получения ощущения будет предполагать порождение равно же лишь в силу действия нечто подконтрольно отобранного и определяемого значимым отдельного или частного стимула. В таком случае способность ощущения и подобает расценивать как одновременно позволяющую и «ощущение всего», и, точно так же, и предполагающую формирование некоей концентрической «ощутимости» лишь в силу фиксации такого стимула, что интуитивным либо осознанным образом и подпадает под отождествление теперь и в роли «подлежащего восприятию». (Возможно, именно подобную специфику и подразумевает известный из психологии прошлого времени принцип «доминанты».) Тогда и как таковой присущий человеку комплекс представлений уже будет определять «ощущениями» далеко не каждое проявление нечто слабо раскрываемых в процессе усвоения перцептивных откликов, но непременно выделит в подобном качестве тогда лишь те проявления ощутимости, что и позволяют признание как выделяемые в силу наложения некоего фильтра. Подобным представлениям, любым образом выделяемым посредством наложения фильтра, равно дано допускать обращение на них и особенной формы активности различения.

Отсюда специфику явно выделяющего функционал перцепции качества селективности и следует расценивать как равно же зависимость подобного качества и от присущей некоему сознанию способности фиксации на некоем адресате действия распознавания уже как на подлежащем сфокусированному различению. Конечно, подобную фиксацию никак не минуют и собственные технические ограничения, как равно ей дано определяться и уровнем владения навыком или зависеть от способности выделения недостаточного стимула на фоне избыточного, но внутри такого рода пределов характеристичность всякого «ощутимого» уже явно направлена и в сторону нечто заведомо заданного адресата восприятия. Отсюда перцептивный аппарат уже любым образом следует расценивать как «биселективный», где на технические возможности селекции определенного качества сигнала и определенных пределов его подмешивания в поток стимуляции дано иметь место и наложению интенциональной селективности, присущей оператору восприятия. Другое дело, что предпринятый нами анализ явно ограничен пределами философского обобщения, а потому недостаточен для предложения строгого определения двух различных по присущей им природе, но общих по исполняемой функции «платформ» селективности, что, тем не менее, не лишает нас надежды на предложение предметной наукой и достаточно надежного решения подобной проблемы.

Нам же в этом случае, вполне возможно, что и вслед за Ф. Энгельсом, следует указать и на ту непременную особенность, что «технический» уровень перцептивной селективности следует определять как предмет формирования необходимого навыка, в частности, ярким примером тому и следует понимать навык приема на слух сигнала радиотелеграфа.

Огл.Уровень стимула: специфика предъявленности

Завершить же наш анализ типологии восприятия мы позволим себе разъяснением и такого существенного аспекта, как различие между образующими стимуляцию состояниями предъявленности. Здесь, дабы не погружаться в развернутый анализ данного предмета, и подобает напомнить о том, как те или иные видимые предметы обнаруживают способность «скрыться в тумане», слышимые звуки «замирать и снова раздаться», а внезапно дунувший ветер «нести аромат» коровника. Как оказывается, нам доводится не просто фиксировать некую стимуляцию, но и фиксировать ее лишь в случае способности как таковой среды нашего пребывания равно же к ее обращению субстанцией, располагающей способностью трансляции оказываемого воздействия. В числе таких отличающих определенные среды свойств явно возможно указание и свойства прозрачности, или того «упругого состояния» среды, когда в ней отсутствуют какие-либо звукопоглощающие элементы, или, наконец, способности механического движения, того же ветра, сугубо механическим способом доносить некие подлежащие распознанию предметы, например, концентрацию одоранта.

Другое дело, что понимание условия предъявленности вряд ли возможно в отсутствие понимания и следующего условия: посредством визуального наблюдения, прослушивания звуков и ощущения запаха мы ищем информацию не непосредственно о световых потоках или звуковых волнах, но характеризуем посредством использования подобных инструментов или транспортов нечто излучающие свет поверхности или издающие звуки предметы. Таким образом, мы в подобном восприятии ощущаем некую специфику определенного предмета, собственно и составляющую собой отличающую данный предмет способность эмиссии некоего излучения, распространения механических колебаний акустического диапазона или испускания одоранта. В таком случае и принципиальной особенностью некоей практики осознания ряда особенностей, присущих целому ряду предметов и правомерно признание разделения субъектов: одного из них распространяющего нечто, но не вступающего с нами в прямое соприкосновение, и субъекта, непосредственно исполняющего функцию раздражителя, но не обращающегося самозначимым уже на положении источника фиксируемых признаков. Хотя и случаи «шума ветра» и «запаха газа», когда собственно источник возбуждения достигает места расположения наших рецепторов, уже не позволят отождествления как разделяющие характер такого рода схемы.

А отсюда и как таковую подлежащую отождествлению под именем «стимула» типологическую форму и не подобает определять равно и нечто универсальным и равно же - и мехнизмически однородным оператором. В этом случае правомерно выделение и тех же стимулов непрямого действия, чей механизм воздействия исключает реализацию вне использования средств передачи воздействия, а равно и выделение форм стимуляции, чей механизм репрезентации представляет собой механизм прямого действия. В этом случае если механизм прямого воздействия на рецептор вряд ли следует связывать с какой-либо специфической проблематикой, то всякое воздействие, доносимое посредством использования некоторого транспорта, и подобает расценивать как нечто медиативно зависимое. Для случая донесения воздействия «с помощью транспорта» ту же предъявленность и подобает расценивать как комбинацию действия равно и двух «источников действия» - того же эмиттера и вместе с ним и транспортной формы, посредством чего подобная эмиссия и достигает входа рецептора.

Огл.Заключение

Представленное здесь эссе вряд ли отличает такая специфика, как претензия на статус «теории» ощущения. Но оно не лишено и такого достоинства, как осознание требуемого уровня анализа задачи «познания ощущения», то есть - уровня анализа некоего комплекса вопросов, где лишь полная совокупность ответов на ряд важных вопросов и позволит обретение представления о таком сложном явлении, как феномен ощутимости. Как нам представляется, нам удалось изложение здесь практически всего комплекса такого рода вопросов. Во всяком случае, рассмотрение феномена ощутимости в некоторой практике познания при условии исключения хотя бы одной из обозначенных здесь позиций и подобает расценивать как не вполне состоятельное.

Или - рассуждая не более чем на уровне философского осмысления, мы преследовали цель лишь задания той планки, преодоление которой и подобает определять как свидетельство научной достаточности исследования феномена ощутимости. И такое наше всяким образом лишь философское рассуждение нам и хотелось бы определить как выражение надежды на реализацию в предметных науках нейрофизиология и психология более строгой интерпретации такой и по настоящее время не вполне строго очерченной сущности как «ощущение».

В заключение нам остается выразить нашу искреннюю благодарность всем нашим собеседникам, принявшим участие в обсуждении проблемы «предмета ощущения», состоявшемся в сообществе Живого журнала ru_philosophy.

Литература

1. Шиффман, Х., "Ощущение и восприятие", М. 2003
2. Солсо, Р., "Когнитивная психология", М, 2002
3. Батуев, А.С., «Физиология высшей нервной деятельности и сенсорных систем», М., 2005
4. Ильин, Е.П., «Психомоторная организация человека», М., 2003
5. Алейникова, Т.В., "Проблема переработки информации в зрительной системе лягушки" , Ростов-н/Д, 1985
6. Филиппов П.П. и др. , "Биохимия зрительного рецептора" , М., 1987
7. Шухов, А., Основной объект и фон, сенсорика и моторика
8. Шухов, А., Онтология процедуры сенсорного съема
9. Смит Б., Цестерс В., Голдберг Л. Дж., Орбах Р., «Перспективы построения онтологии боли», 2011

03.2011 - 04.2021 г.