Теперь не биологическая жизнь в единственном числе, но и созданная человеком техника предполагает наличие в числе используемых средств и систем, предполагающих отнесение к классу биологических или технических сенсоров. Но если в данной связи обратиться к философии как к некоторому направлению познания, то выяснится, что если она и положила немало труда на рассмотрение проблемы комплекса рецепторной активности, собственно определяя подобную активность важным средством получения информации, то она же фактически пренебрегла специфическим предметом функции сенсорного съема. Более того, помимо незнания физической модели сенсора, копилка знаний философии не предлагает и ответа на вопрос об ареале распространения сенсоров – характерны ли подобные функции лишь таким сложно организованным системам как биологические организмы и созданные человеческой техникой машины или не только им одним?

Тогда и нашу попытку предложения некоторого понимания места сенсоров в составе действительности мы и позволим себе построить на основании адресного исследования такого предмета, как онтология процедуры сенсорного съема. Поскольку постановка подобного вопроса явно позволяет признание необычной не только для философии, но и в отношении собственно общего комплекса познания, то и предмет постановки интересующего нас вопроса потребует и определенных пояснений.

Положим, что посредством условного «феноменологического истолкования» мы рассматриваем такую форму, как нечто биологический «ощущающий субъект». Собственно внешний мир адресует присущей подобному субъекту способности ощущения ту активность, что и реализуется в среде этого «внешнего» мира и размещается только вне пределов ощущающего субъекта. Кстати, здесь сразу следует пояснить, что теперь уже в отношении некоторых источников ощущений, непременно находящихся внутри ощущающего субъекта уже предложена и особая «онтология боли». Тогда уже внутри ощущающего субъекта, если, в некотором смысле и характеризовать подобный порядок организации «не более чем с технической точки зрения», подобные внешние проявления и находят отражение посредством активности центральной нервной системы, в частности, посредством трансляции по нейропроводящей цепи некоторых пакетов импульсов. Но уже сведение воедино двух обозначенных здесь фрагментов некоторой условной «единой модели» и следует понимать невозможным без введения представления о нечто специфическом узле, где внешняя для ощущающего субъекта активность и обращается внутренней субъекту иного рода активностью, воспроизводимой посредством нейрофизиологических процессов. Отсюда же и сам по себе данный узел, сводящий воедино два обозначенные здесь фрагмента, мы и определим как нечто узел сенсорного съема, откуда и предметом настоящего анализа и следует понимать ту общую типологию процедур, что и отличают объем функциональных возможностей любых подобного рода узлов.

Однако и предлагаемый ниже анализ мы все же позволим себе предварить пояснением, что и технические системы, располагающие возможностью информационной фиксации положения в мире, фактически и действуют в порядке той же самой схемы, что отличает и физиологию живых организмов. И наделенные сенситивными возможностями технические системы тем же самым образом так же и контактируют с проявлениями адресуемой им активности внешнего мира, подобным же образом и обращая некоторое наличествующее вовне содержание в свою внутреннюю активность посредством действия подобного же «узла сенсорного съема».

В таком случае, что именно следует сказать относительно накопленного к 2004 году опыта философского познания, тем или иным образом и рассматривающего такой особенный предмет, чем и следует понимать сенсорную функцию? На протяжении своей великой истории философия успела выделить начала онтологии множества различных форм действительности, но пока что явно не следует утверждать, что философии как-то удалось предложение и определенного решения в отношении специфической онтологии модулей сенсорного съема. Хотя, следует признать, на том же «бескрайнем просторе» философской мысли просто невозможно не встретить те или иные общие и неопределенные утверждения, относящиеся к предмету некоторой «природы сенсорной способности вообще». Тем не менее, наличие множества косвенных интерпретаций вряд ли следует признать достаточным для признания состоявшимся некоторого именно онтологического истолкования предмета «процедуры сенсорного съема». В силу подобных соображений и настоящее рассуждение, стараясь избегать каких-либо поспешности или проективности, и ограничит объем решаемой им задачи собственно пределами исследования порядка функционирования нечто «модуля съема». На наш взгляд, настоящий уровень развития философских представлений пока не позволяет обращения к анализу предмета построения схемы сенсорной онтологии в целом. Пока разработка принципов сенсорной онтологии видится нам не более чем перспективной задачей, неизбежно и предполагающей привлечение значительного объема физических данных, и мы, в настоящий момент, и не намерены обращаться к попытке исследования предмета, обширного и в отношении отличающих его и объема, и систематики. Подлежащей нашему решению задачей мы и намерены определить типологическую классификацию категорий, неизбежно, по нашему предположению, необходимых, в том числе, и для построения комплексной онтологии сенсорных эффектов, включая сюда и механизмы высокоуровневой обработки.

На первый взгляд может показаться, что предмет собственно «сенсора» или сенсорного «узла съема» позволяет его простейшее понимание в условном статусе нечто «простейшей возможности» реализации некоего физического передаточного звена, где обладающее одной природой внешнее воздействие обращается неким приобретающим иную природу усвоенным воздействием. То есть сенсор, вроде бы, по своей сути не позволяет понимания нечто большим, нежели нечто, непременно и допускающее признание в качестве банального «трансформатора» – устройства, располагающим одного рода действием на входе и отправляющим на выход действие несколько иного характера.

Однако и собственно специфика любой «простой и элементарной» схемы сенсора непременно и подводит нас к необходимости осмысления следующих проблем, – первое, роли сенсора в части собственно процедуры съема, а именно пассивного или активного способа совершения такого действия, и, второе, определения природы сенсорного преобразования, – а именно, нечто условия «фигуры или коэффициента трансформации». Какое именно приведение и обеспечивает подобный «узел съема» - большей величины к меньшей или, напротив, меньшей величины к большей?

Как бы то ни было, но и предварительный анализ показывает, что попытку прямого ответа на поставленный вопрос следует признать не обеспечивающей необходимой предметной точности. Но какие именно основания и позволяют признание невозможности подобного «прямого» ответа?

Согласно отличающего нас понимания неким «основным содержанием» функции сенсора и следует понимать проявляемую им специфическую реакцию, для обозначения чего в грубом понимании и правомерно использование понятия «чувствование». В таком случае, какое именно действие и следует ассоциировать с объемом подобного понятия при непременном условии воспроизводства данного действия в непосредственно «контуре события», одновременно позволяющего совершение и внутри и вне пределов сенсора? Более того, поставленный вопрос продолжает и тот вопрос, чем же именно и следует видеть масштаб подобного действия, непременно включающего в себя два отдельных действия? Иначе говоря, следует ли в качестве «сенсорного» рассматривать и такое взаимодействие, в ходе которого элемент внешнего мира и действует на сенсор в порядке условной «демонстрации» характерной ему физической мощи, и правильно ли и данный вид воздействия так же определять как «сенсорный»?

Итак, первым обстоятельством, позволяющим прояснение из собственно и предложенной постановки вопроса, и следует определить факт непонимания нами условия масштабов, специфически выделяющих сенсорное происшествие из ряда рядовых физических, здесь вполне возможно следующее определение, «жестких» взаимодействий. И именно в данном отношении и первым возражением, выдвинутым в наш адрес отдельными нашими оппонентами, и оказалась оценка, определяющая как ошибочное устранение из круга сенсорных происшествий и тех происшествий, которые именно в силу их «жесткости» мы, фактически, и определили как «несенсорные».

Итак, своего рода «предварительной стадией» анализа природы сенсорного съема и следует признать стадию рассмотрения как бы «стороннего» предмета физических происшествий, что и позволяют признание «не сенсорными». Обобщая ряд отличающих подобные происшествия формальных признаков, мы и позволим себе отождествление в качестве несенсорных или «жестких» происшествий те виды происшествий, что и допускают представление посредством наделения признаком происшествий, ограниченных объемом наличных условий. В таком случае, какое именно содержание мы намерены определять характерным понятию, определяющему собой подобного рода «наличные» условия? Согласно свойственному нам пониманию, специфика происшествий, ограниченных «наличным объемом» определяющих их условий и отличает происшествия, что и позволяют фиксацию их процедуры как непременно такой, по условиям которой все вовлеченные в происшествие условности участвуют в нем сразу с момента начала развития происшествия. Именно поэтому подобные происшествия и позволяют отождествление как «жесткие» – для них не характерно вовлечение в их развитие каких-либо условий, влияющих на их воспроизводство помимо тех, что непременно и вступили в действие на момент инициации происшествия.

Настоящее определение, каким бы образом не определять его достаточность, все же изначально обнаруживает качество некоторой, пусть и «нарочито» придаваемой ему грубости. Условность вкладываемого нами в настоящее определение обобщения непременно связана с тем явно проявляющимся при его построении пренебрежением нечто «дополнительно проявляющимися» условиями течения происшествия, что и позволяют изменение некоторых фаз его течения, но не изменяют характера его окончательного итога. Другими словами здесь явно следует согласиться с тем представлением, что допустимые колебания напряжения в сети, если исходить из некоторой установки, задающей собой и некий комплекс требований, фактически не существенны в отношении потребления лампой накаливания электрической мощности.

Но, в таком случае, возможно ли согласие с противоположным принципом - любое в принципе наделенное «неполнотой изначально заданных условий» происшествие и следует понимать сенсорным? Если мы, делая отверстие в стене, натыкаемся на неподдающийся сверлению камень, то это происшествие вряд ли на интуитивном уровне покажется нам сенсорным. Но и на интуитивном же уровне к числу сенсорных происшествий и следует относить всякое происшествие, собственно и отличающееся особым характером развития, в котором мы и сталкиваемся с неизвестным на момент его начала условием, которое, вступив в действие, далее уже обнаруживает возможность проявления своей спонтанной активности. Главным образом, примеры подобных реакций и могут быть найдены в данных биологии. В частности, - живые организмы и отличает способность такой встречи нашего появления, в чем они и проявляют собственную активность, например, ту же агрессивность, или подобной формой реакции и следует определять такую форму активности, как сворачивание цветком бутона на ночь.

Тогда в развитие нашего анализа мы временно приостановим выделение необходимых посылок, но одновременно же и зададим сенсорному происшествию специфическую характеристику обнаруживающего физически побочную спонтанную активность.

Но подобного рода происшествия характерны не только для биологических существ и технических автоматов, но и для ряда достаточно известных событий неживой природы. Во-первых, известна такая вещь как лавиноопасные накопления в горах. Достаточно упасть камню в определенное место такого навеса (вариант – разорваться метеорологическому снаряду), как оказание данного воздействия собственно и инициирует сход лавины. Однако если рассматривать подобные происшествия только сугубо физически, то ни энергии удара камня, ни силы взрыва никак не достаточно для разрыва физических связей, наличествующих в такой массе материала и, соответственно, инициации обрушения навеса.

Практически полную аналогию подобного развития событий можно наблюдать в «происшествиях» внутри фоточувствительных материалов – весьма малое количество энергии падающего светового потока, разрушая лишь поверхностный слой молекул, тем не менее, запускает процесс затрагивающей уже все молекулы разрушающей активности, полностью выжигая материал на глубину светочувствительного слоя. В реальных фотографических материалах для преодоления подобного эффекта спонтанности и предусматривается специальное формирование структур зернистой эмульсии, позволяющих локализацию спонтанного процесса распада фотослоя лишь пределами отдельного зерна. Та же самая способность инициации активности куда большей силы характеризует и действие детонирующих материалов, где исходному ударному воздействию никоим образом не по силам порождение такого эффекта, что, собственно, и обеспечивает детонация материала.

В таком случае если обратиться к попытке описания и особого предмета «происшествия, предполагающего и стадию спонтанного развития происшествия», то здесь явно и следует допустить возможность задания подобной схеме и следующего структурирования. Для подобного рода событий та составляющая происшествия, что и позволяет отождествление в качестве «внешнего воздействия», когда в результате его оказания, но непонятно по какой причине и проявляет себя следующая уже непосредственно от сенсора спонтанная реакция, тогда и будет предполагать признание в качестве условия, позволяющего обозначение именем «толчка». В таком случае некоторое другое, пока еще не установленное нами начало, что, вероятнее всего, и следует понимать причиной возникновения собственно расширенной реакции, и позволит обозначение именем «источника». Именно задание настоящего «исходного контура» и задает возможность продолжения настоящего анализа теперь уже на уровне более строгих определений.

Тогда мы и начнем подобный анализ тем условным преобразованием, когда условие, обозначенное у нас посредством понятия «толчок», теперь мы и выведем под именем «инициатора» или, точнее, инициирующего воздействия. Другое условие, первоначально определенное как «источник» теперь мы обозначим под именем среды умножения воздействия.

Такие, казалось бы, всего только и преобразования плана выражения определенных понятий и позволят нам определение непременно и отличающих любой сенсор сопоставительных признаков – глубины инициации и степени умножения. По крайней мере, вторая из названных здесь категорий напоминает такой отличающий практически всякий сенсор признак как характеристика «чувствительности». Характеристика же глубины инициации позволяет ее сопоставление с такими, в частности, особенностями детонирующих веществ, как «стойкость», «стабильность» и «устойчивость».

В таком случае, чтобы завершить рассмотрение ряда вопросов, связанных со спецификой физической классификации, нам и следует рассмотреть предмет «сенситивности» как ту универсальную характеристику, что и отличает любой экземпляр класса неких средств, наделенных некоторой физической спецификой. Поскольку уже обретенное нами понимание непременно и предполагает развитие рассуждения на основе определения, собственно и признавшего сенсорное взаимодействие связанным с проявлением «побочной спонтанной» реакции, то нам и следует оценить различные физические субстанции на предмет обладания подобной реакцией. Но чтобы ограничиться оценкой лишь существа подобного предмета, но не скатываться к построению любым образом ненужной для настоящей задачи широкой классификации, нам, в частности, и следует оценить масштаб побочных спонтанных реакций именно как своего рода «масштаб специфики» собственно твердого тела.

Твердотельные материалы превосходно и теоретически, и практически изучены, и потому и знают за собой корпус представлений, чуть ли не предельно подробно освещающий данную проблематику, и главным образом и охватывающий данные, полученные при исследовании разнообразных способов обработки таких материалов. Тогда и следует вспомнить, что положение основного принципа демаркации, применяемого к классу твердых материалов «в смысле доступности материалов для обработки» и принадлежит налагаемой на них типологии пригодности для обработки. То есть в смысле «пригодности для обработки» твердые материалы и позволяют разделение на «хорошо» и «плохо» пригодные для обработки. Природа же связанных с обработкой твердых материалов трудностей коренится в двух условиях, одно из которых в смысле интересующей нас задачи не представляет существенного значения – это собственно специфика твердости материала. Напротив, уже определенно значимым нам признаком твердотельных материалов и следует определить другую характеристику – специфику стабильности, показываемой материалом в процессе его обработки, то есть, собственно говоря, отсутствия у него склонности к сопровождающим механическое вторжение в его целостность непредсказуемым изменениям.

Мы знаем, что в случае обработки резанием твердые материалы способны проявлять такую реакцию, как образование сколов или продавливаний, в случае пластической деформации – трещин или разрывов. Именно потому и разновидность материала, допускающего резание без сколов и деформацию без трещин, и следует определить образцом наиболее нечувствительного материала. Требуемый пример здесь очень легко найти – таково золото, наиболее доступный металл для каких бы то ни было способов механической обработки.

Другие материалы, в частности, чугун, представляют собой в некотором смысле «противоположный» по специфике формат металлических материалов, уже знающий за собой целый ряд ограничений, не допускающих применение к нему отдельных действий механической обработки.

Далее, с физической точки зрения невозможно и признание бессмысленной проблемы механизма или порядка совершения того события, что и определено нами как нечто принадлежащая составу сенсорного происшествия «спонтанная» реакция. Для науки возможность описания таких явления и связана с возможностью построения особой теории, чему, в ее понимании, и служит теоретическая концепция по имени «теории катастроф». Собственно предмет исследования «теории катастроф» и составляет собой характеристика порядка развития событий, имеющего место внутри комплекса явлений по имени «спонтанная реакция». В смысле же философского истолкования определенные частные сценарии спонтанного процесса фактически не наделены существенным смыслом, поскольку их вряд ли следует понимать основаниями для каких-либо изменений в собственно онтологическом статусе происходящей трансформации.

Условия, собственно и предполагающие выделение некоторого комплекса, образованного инициирующим воздействием и средой умножения, несмотря на возможные вариации развития спонтанной реакции в собственно смысле категориальной значимости и ограничены лишь порядком задания именно двух таких специфических функций.

Но уже здесь наше рассуждение не позволит продолжения вне ответа на вопрос, не обращается ли предложенная нами идея выделения предмета сенситивности в качестве особой составляющей физической природы в целом в некотором отношении «избыточной», и не следует ли интерпретировать сенситивные материалы просто как некие частные реализации неустойчивых систем? С одной стороны, неустойчивость принципиально значима как раз для формирования готовой к сенсорной реакции среды умножения воздействия. С другой, - собственно в смысле возможности сенсорного действия существенный смысл приобретает и такой момент как определенность вида начальной реакции сенсорного материала. В частности, от детонатора следует ожидать срабатывания вследствие именно удара курка, а не любого сотрясения вообще. Во всех же прочих отношениях сенсорные материалы вполне позволяют понимание образцами рядовой с физической точки зрения неустойчивой системы.

Понимая, чем именно и образован комплекс специфик физической конституции сенсора, – сенсор в обязательном порядке представляет собой систему, откликающуюся последующей спонтанной реакцией на внешнее инициирующее воздействие, – нам и следует обратиться к ответу на вопрос, – а все ли используемые в нашей практике датчики следует отождествлять именно в качестве сенсоров? Рассмотрим тогда пример обыкновенного жидкостного термометра, – он просто не допускает понимание обладателем рассматриваемой нами особой сенсорной структуры. Однако его практическое предназначение именно и составляет собой применение в качестве измерительного прибора, позволяющего фиксацию состояния физической среды.

Однако какое происходящее в теле термометра физическое происшествие следует понимать событием извлечения признаков состояния внешней среды? Функцией термометра и следует определять формирование вторичного казуса зависимой визуальной картины, и тогда термометр и следует понимать лишь некоторым объектом, чье состояние и доступно осознанию благодаря приданию термометру интерфейса построения визуального паттерна. В таком случае термометр в качестве некоей определенным образом функционирующей системы фиксации состояния физической среды, действующей по принципу использования особенностей эластичного тела, что и не предполагает воспроизводства какой-либо спонтанной реакции, и следует определять носителем другой типологии, а именно - образцом физического индикатора.

Понимание особой и, фактически, внешней для предмета настоящего анализа функции физического индикатора и позволяет обращение к проблеме аналоговых отслеживающих регуляторов, пусть, мы прибегнем здесь к следующему допущению, встречающихся только в технических употреблениях. В технике они более известны под именем потенциометрических регуляторов, представляя собой средства управления и контроля «аналоговых» технических систем.

В таком случае, если и признавать правомерным формальный порядок ведения рассуждения о предмете функции потенциометрических регуляторов, то такого рода регуляторы и потребуют отнесения к типу сенсоров, поскольку и им характерна способность той же фиксации обстоятельств, внешних по отношению устройства регулятора. Тогда ради необходимой нашему рассуждению наглядности мы и позволим себе использование такой иллюстрации, как термометр на основе биметаллической спирали, стрелка которого управляет движком реостата.

Тем не менее, нам следует дать себе труд более внимательного исследования принципа работы потенциометрического регулятора, где уже невозможно пренебрежение такой спецификой функционирования, что определенно исключает для подобного регулятора любую возможность выделения информационной составляющей. Потенциометрический регулятор и следует понимать наглядным образцом того самого жесткого физического действия, рассмотрение которого и открыло настоящий анализ.

Возможно, именно поэтому, если рассматривать специфику биологических систем, то они и не предлагают примеров построения сенситивного аппарата на основе «технологии» потенциометрического регулятора, но именно и предполагают использование сенсоров с их информационным «порядком общения» с исполнительным «механизмом». Хотя вряд ли стоит настаивать и на окончательности данного понимания, поскольку, вполне возможно, не исключена и возможность обнаружения неких форм живых организмов, использующих и потенциометрические схемы контроля активности. Но более очевидной все же следует понимать ту гипотезу, что биологические системы не приемлют потенциометрические регуляторы по той же причине, что и не позволяет им обзавестись колесом, просто не располагая «технической возможностью» образования шарнира предполагающего возможность свободного закрепления.

Успех в рассмотрении проблемы потенциометрических регуляторов и позволяет нам признание завершающей стадией данного анализа исследование предмета передачи инициирующего воздействия, фиксируемого посредством провоцируемого извне акта спонтанной реакции, теперь уже собственно регистрирующей системе. Такую задачу уже в принципе следует понимать задачей анализа деятельность динамически организованных обособленных (не закрепленных в среде или разделенных от среды – растения – форм) тел, неизвестных неживой природе, но известных по образцам живых организмов и технических систем.

Мы в данном случае ограничимся такой моделью регистрирующего устройства, что представляет собой простой автомат перемены состояний (триггер). В таком случае, каким именно образом спонтанно развивающийся процесс и позволяет приведение триггера в состояние, альтернативное предшествующему состоянию? Дабы конкретизировать наше рассуждение мы вновь обратимся к наглядной иллюстрации, где аналогом подобного триггера и определим клапан одностороннего пропускания. Положим, это будет жесткий двухлопастный клапан на эластичной подвеске, у которого одна лопасть будет служить управляющей, а другая – управляемой.

В таком случае, каким именно образом и следует развиваться процессу, положим, происходящему в газовой фазе, чтобы благодаря его действию могло измениться состояние клапана? Собственно порядок развития данного процесса и следует определять посредством такой «фигуры развития процесса» – от собственно и выделяемых спонтанной реакцией физических носителей и следует ожидать совместимости не только в динамических характеристиках, но и в характеристиках материальной принадлежности и фазового состояния с собственно контактным интерфейсом триггера. То есть срабатывание клапана возможно лишь при воздействии на управляющую лопасть выбросов газа или жидкости, что непременно соответствуют требуемому уровню давления. Принцип действия подобного триггера, в результате, и следует понимать принципом действия тривиальной равновесной системы.

Тогда благодаря выделению в составе комплекса, определяемого как общая проблема конституции сенсора уже принадлежащей такому комплексу частной проблемы разнообразных «неактивных» физических передатчиков, мы вновь получаем возможность обращения к собственно проблематике сенсорной функции. В частности, здесь уже и правомерно допущение, что построение базового элемента регистрирующей системы любого «ощущающего существа» именно и сводится к существованию нечто «двухканальной структуры», канала восприятия воздействия и также отдельного канала перемещения продуктов спонтанной реакции сенсора. Предназначение «канала перемещения» продуктов спонтанной реакции - это лишь перемещение таких продуктов до механизмов удерживающих свои состояния переключателей. В таком случае и более высокой формой организации подобной системы и следует понимать обустройство сенсора в формате коммутатора, позволяющего переключение нескольких существующих каналов поступления некоего эмитированного потенциала технически «спонтанной» реакции к системе регистрации. Именно так и устроена примитивная нервная система дождевого червя и так же действуют и элементарные релейные коммутаторы.

Теперь уже при подведении итогов нашего анализу предмета категорий картины сенсорной активности, нам непременно необходимо остановиться и на ряде следующих моментов. Основным здесь и следует определить то обстоятельство, что нашему анализу и потребовался выход за пределы существующих представлений и, в силу этого, и построение собственных категорий физической действительности. Так, нам потребовалось введение особой категории чувствительности материалов, обобщающей представление о разделении материалов на типы чувствительных и инертных. Кроме этого, нам потребовалось и выделение категории, описывающей вещество с точки зрения характерной ему специфики совместимости с содержащей его средой, которую мы представили как характеристику его собственной защищенности. Подобного рода признак «защищенности» и следует видеть свидетельством вполне определенной формы отклика различных физических способностей (веществ и структур) на инициирующие воздействия.

Далее, здесь обнаружилась и необходимость в формировании некоей коллекции чувствительных и индикативных схем, отличающихся одна от другой по признаку воспроизводства той определенной процедуры, посредством чего и происходит передача характеристик внешней среды в изолированные пределы таких устройств или схем. Причем мы познакомились здесь и с отличием информационного принципа передачи характеристик от теперь уже возможности обустройства «канала связи» посредством всякого рода прямых физических, но уже как бы «неактивных» средств передачи.

Установленное нами разнообразие возможностей воспроизводства сенсорных и управляющих воздействий и вынудило нас к обращению внимания и на возможность образования собственно и обобщающего данную область отношений комплекса категорий.

В таком случае, первой и основной категорией сферы сенсорной активности и следует понимать категорию истинных сенсоров, то есть такого рода структур чувствительности, что непосредственно и наделены всеми необходимыми возможностями и получения ощущения, и - формирования выдаваемого сигнала. Истинные сенсоры непременно и допускают разделение на следующие две категории «нижнего уровня» – подверженные метаморфозе (например, фоточувствительные материалы), то есть физически деградирующие по совершении акта индикации (разрушающиеся), и сенсоры, работающие по принципу информационного выброса (формирующие испускаемый сигнал). Образцом индикатора работающего по принципу информационного выброса и следует понимать индикатор напряжения «отвертка», технически построенный на основе слабосветящегося разряда в инертном газе. Некоторой непременной спецификой истинных сенсоров и следует понимать показатель дискретности, поскольку сама собой реакция, посредством которой они и обозначают различной силы внешние происшествия, практически одинакова, и, помимо того, их отличает и отсутствие потребности в каком-либо «втором» внешнем обеспечении срабатывания.

Другое дело, что подверженные метаморфозе истинные сенсоры полностью себя исчерпывают уже в результате единичного срабатывания. Спецификой же действия механизма сенсоров, срабатывающих по схеме информационного выброса, и следует понимать достаточно малый уровень использования собственно активности фиксируемого происшествия.

Другую категорию чувствительных схем уже будут составлять вентили, – те дискретно срабатывающие механизмы чувствительности, для которых собственно возможность воспроизводства реакции и связана с подводом некоторой циркуляции. Такими и следует понимать устройства, на техническом языке называемые «датчиками». Датчики также допускают и возможность автономной работы, и их «выходную функцию» не обязательно следует понимать функцией формирования информационной посылки, многие датчики действуют просто как приводы коммутирующих и регулирующих устройств.

Далее, некоторая третья категория условных «сенсоров» и объединит устройства, встроенные в системы внешней циркуляции, но исключительно такие, где сам действующий «неактивный передатчик» будет предполагать организацию не в форме дискретного переключателя, но некоего источника поведения, переопределяющего физические условия управляемой формы физического существования. Категория устройств, работающих по принципу аналогового алгоритма, объединяет все чувствительные механизмы, обычно называемые потенциометрическими регуляторами. Потенциометрические регуляторы и следует понимать тем единственным вариантом построения чувствительной системы, что определенно не предполагает дискретного характера действия. В остальном потенциометрические регуляторы и следует видеть прямым аналогом вентилей.

Собственно же вентили и следует характеризовать как условные «грубые» потенциометрические регуляторы, поскольку, если позволить себе использование технического языка, то действующий в них тот же самый, что применяется и в регуляторах, аналоговый чувствительный элемент просто обеспечен допуском или «зазором» на срабатывание.

В завершении мы позволим себе дать оценку наблюдаемого в последнее время развития технических ощущающих систем. На протяжении XX столетия данное развитие совершило прорыв от аналоговых к дискретным системам, в чем оно, скорее всего, и воспроизвело основную «техническую идею» сенсорных систем живой природы. Насколько и позволяют судить известные нам данные, спецификой любого биологического сенсора живой природы и следует понимать конституцию дискретного сенсора.

04.2004 - 07.2016 г.

1. Шухов А., «Субстанциональная категоризация информационных явлений», 2007.
2. Шухов А., «Философское объяснение работы D-триггера (в схеме делителя частоты)», 2004.
3. Шухов А., "Самодостаточность физического казуса и несамодостаточность норматива", 2007
4. Шухов А., "Когнитивная структура физической задачи", 2006
5. Шухов А., "Типология ощущения", 2011
6. Шухов А., "Деизолирующее вмешательство - инициатор события «кинетического выброса»", 2008
7. Шухов А., "Рутаджизм - следующая стадия материализма", 2011