Если в отношении науки «логика» прибегнуть к тому способу исследования ее корпуса положений как анализ посредством инструментария теории познания, то логику подобает расценивать как отдельное направление познания, способное предполагать как собственную семантику, так и систематику. В том числе, этого достаточно для прояснения того обстоятельства, что характерную черту науки «логика» дано составить условно «сверхидее» прямой невозможности произвольного порядка пополнения ее корпуса средств некими оператором или элементом. Если это так, то любому правилу вывода, что допускает признание «кандидатом на включение» в корпус положений науки логика дано предполагать признание в этом качестве лишь на условиях способности несения нечто присутствующего в наборе семантического инструментария логики принципа признак, или - принципа состоятельности, достаточной для наделения характеристической мерой. Из самой реальности подобного порядка прямо правомерна постановка тогда и такой задачи анализа, как исследование предмета «типологии признака», а равно определения неких онтологических оснований, чему дано придавать состоятельность условности «признак». Отсюда предназначением настоящего эссе и дано обратиться попытке нахождения решения данной задачи.

Теперь если прибегнуть к содействию присущей нам интуиции, то такой в существенной степени абстрактной условности или отношению как «признак» дано предполагать лишь две возможные рационально мыслимые формы типологического начала. Одной из двух таких возможных форм дано обратиться отождествлению признака как специфического компонента или условия собственно логики, где «признак» - продукт или «объект становления» как такового направления познания «логика». Вторая поначалу также не исключаемая форма - то расширительное представление условности «признак», где признаку дано установиться как специфическому порождению различных сфер обретения, откуда дано иметь место и нечто «категории признак». То представление, чему дано иметь место во втором случае, непременно будет означать, что для той или иной специфики дано иметь место и ее собственной характеристике или способности «признак», когда задачей логики правомерно признание задачи образования и нечто типологической общности данных видов специфики.

С другой стороны, известную сложность в подобный анализ дано вносить проблеме неспособности мира представать перед познанием в образе «одноуровневого плато». Предназначение нашего познания - не только понимание мира набором объектов, где каждому доводится «отвечать за себя», но и его понимание посредством отождествления с миром неких форм консолидации, объединяющих собой объекты на «правах участников». То есть - объекты по отношению возможности их вовлечения в те или иные формы консолидации, с одной стороны, допускают обращение данностями, образующими ситуативные объединения, известными как случаи, катаклизмы или процессы, с другой - составляют собой типологические ряды, достаточные для образования типологических групп. Более того, различие в характере вовлечения затрудняет и представление объектов тогда уже как нечто субъектов такого рода «параллельного присутствия», что предполагает отождествление под именем «среда», где, с одной стороны, каждый «элемент среды» наделен способностью действия, но в смысле возможности приложения к нему элементарной меры такой способности усреднен с другими элементами. То есть если допускать отождествление такого рода «среды» как «содержащей компоненты системы», то и различию в характеристиках таких компонентов не дано влиять на как таковую их принадлежность этой «среде».

Условие во многом произвольного порядка подбора компонентов по отличающим их признакам при образовании комплексов и определяет то следствие, как тогда уже и нечто проблема неопределенности оснований, что определяют включение условности «признак» в корпус логического знания. Причем эту произвольность каким-либо образом вряд ли подобает связывать с возможностью выражения признака посредством некоей формы или условности, в виде чего ему дано предполагать включение в корпус логических представлений. Отсюда не только реальности, но и как таковой логике доводится обращаться субъектом наложения того ограничения, когда адресатом интеграции в некий комплекс дано предстать не собственно объекту, но присущему ему признаку, либо - и собственно объекту как носителю неких признаков дано задавать как таковые условия образования комплекса. В развитие подобного положения и как таковой «комплекс» - он не иначе, как нечто вторичная или опосредующая система воспроизводства специфики того же признака, передаваемого такому комплексу теперь в значении и нечто присущей комплексу возможности. Отсюда настоящий анализ и подобает расценивать не просто попыткой разрешения некоей проблемы, но понимать исследованием и целого ряда аспектов - здесь и способности признака наследовать условие присущего ему «формата» и - нечто специфики его первичного носителя, а равно же проблемы, дано ли «наличию признака» определять и обладателя признака как некую целостность

Принимая во внимание определяемые здесь посылки, настоящий анализ и подобает продолжить рассмотрением некоей характерно элементарной проблемы. Так если последовать присущему нам пониманию, то большую простоту по отношению условности «признак» дано обнаружить тем операторам ассоциации, чью функцию дано составить «представлению в наличии» и «указанию происхождения». А потому подобает обратиться к рассмотрению предмета, чему именно доводится обеспечивать акт «указания признака». Здесь никак уже не помешает вообразить, что нам доступна возможность совершения акта «указания признака» для отождествления двух различных форм пребывания в среде - в социальной и в физической действительности. В частности, в социальной действительности знанию иностранного языка дано означать признак «образованности», безусловного свидетельства получения систематического образования (случай жизни в многоязычной среде и владения несколькими языками мы будем определять не как случай «владения иностранным языком»). Подобным же образом физической действительности дано допускать задание такого простейшего признака как признак наличия геометрической формы.

Если признавать реальность двух определяемых выше признаков, то следует ли из этого то обстоятельство, что допустимо и противопоставление признака «образованность» на положении носителя определенно иной фактуры равно и признаку «наличие геометрической формы»? Скорее всего, в смысле не более чем «возможности проявления» такое противопоставление вряд ли оправдано: как проявление «образованности», так и проявление «наличия формы» возможно лишь перед специфическим востребованием - коммуникацией с носителем языка в одном случае, и оказанием физического влияния, направленного на изменение формы в другом. Однако из подобной оценки дано вытекать и нечто следствию или посылке, что какой бы характер не отличал бы некий особенный признак, все одно - источником задания его функционала репрезентации дано обращаться лишь специфической форме востребования.

Далее нам не помешает обращение к постановке вопроса, дано ли двум данным признакам отличаться «как признакам» то и в некоей иной ситуации, а именно - в характерных обстоятельствах «маскировки признака»? Каким именно образом дано различаться решаемой человеком задаче сокрытия владения иностранным языком от возможности достижения физическим телом положения, когда чувствительное к геометрической форме взаимодействие не почувствует влияния этого фактора? Для интересующей нас постановки вопроса о характере физических явлений мы понимаем правомерным подбор равно же следующей иллюстрации: допустимо ли выделение таких условий качения, при которых квадратное и круглое обнаружат одинаковые возможности именно качения? Последнее возможно в случае того природного явления, когда лавина камней обрушивается с крутого, но не отвесного склона горы: движение здесь практически сводится к последовательности невысоких подскоков, при которых преимущество формы практически не реализуется. То есть, мы делаем вывод, в физическом мире признак маскируется в том случае, когда некий набор условий таким образом конфигурирует порядок взаимодействия, что само развитие случая обращается порядком развертывания, при котором эффект присутствия признака не в состоянии выразиться. То же дано обнаружить и казусам неспособности параметрического признака находить свое выражение в тех обстоятельствах, когда фиксируемый подобной параметрической характеристикой ресурс во много раз ниже обнаруживаемого неким событием востребования - если имеет место приложение недостаточной мощности, тока, активности и т.п. Еще одна, как бы «наиболее понятная» возможность маскировки признака «наличия формы» - блокировка его раскрытия, в частности, приобретение телом внешней оболочки. Тогда если обратиться к обобщению картин, изображаемых в предложенных здесь иллюстрациях, то возможна оценка, что в условиях физической действительности обращенными на признак возможностями его маскировки и правомерно признание тех же порядка течения случая, востребования признака случаем и - равно же само собой изоляции.

Тогда если исходить из «условий формата», то практически ту же специфику дано обнаружить и обстоятельствам сокрытия знания иностранного языка: качество «незнания языка» дано обнаружить либо посредством прямого устранения от продолжительного общения с носителем языка или - сведением такого общения к обмену двумя-тремя несложными репликами, или - имитацией непонимания. То есть - благодаря совпадению «фигуры построения» операций сокрытия равно возможно выделение и фактически единственного востребования, общего для обеих ситуаций «маскировки признака», а именно - заимствования нечто средств внешнего подкрепления. Если это так, то равно возможен и вывод, что для ситуации маскировки признака прямо правомерно предположение порядка приведения в действие и неких внешних возможностей, обеспечивающих устранение различимости некоей специфики.

Другое дело, что нет препятствий для постановки и такого вопроса - не предполагает ли природа признака ее усугубления такой спецификой, как образование комбинации нескольких признаков? Ответ на такой вопрос и даст нам построение следующей схемы - образование комбинации разноприродных признаков, тех же способностей шофера и качеств автомобиля. Возможно, здесь прямым образом правомерно проявление знающих уже возможность самостоятельного становления характерно синергетических форм - автомобиль (традиционной конструкции) явно не отличают качества оценки дорожной ситуации, когда водитель действиями своих органов тела физически не в состоянии воспроизвести действие агрегатов автомобиля. В таком случае оценка ситуации - непременно прерогатива водителя, способность перемещения посредством совместной активности источника тяги и колесной тележки - непременно прерогатива автомобиля.

Тем не менее, в совокупности, как поступкам оценки ситуации, так и инициирующей перемещение активности дано допускать универсализацию не иначе, как в виде реакций на внешние инициации - в одном случае на поступающую в сознание шофера информационную стимуляцию, в другом - на наличие топлива и геометрии дороги, действующие на механизм автомобиля. Формируемой же данной системой реакции также не дано знать иной возможности воплощения помимо представления как результата активности аппарата компенсации или блокирования, что в подобной ситуации открывает перспективу описания такой реакции в формате некоей обобщающей схемы. Хотя построению подобной схематической комбинации вряд ли дано предполагать признание простым, поскольку ему равно дано раскрывать простор для проявления сомнений и предполагать явную условность собственно схематического представления, но и всем такого рода затруднениям все же дано допускать признание как не более чем техническим, но - никоим образом не принципиальным.

Развитие настоящего анализа создает все возможности теперь уже и для такого обобщения представленных выше свидетельств, что допускает отождествление такого нормативного начала как формация «признак» равно и в значении обобщения различных способов представления особенностей объектов, но никак не в значении логической категории. Другое дело, что это обобщение также подобает расценивать как основание и для представления некоей альтернативы, то есть - теперь не иначе, как логической формы, чьим предназначением и правомерно признание функции идентификации нечто «уровня достаточности представления». Или - теперь нам подобает обратиться к попытке обретения и нечто формы, чему логически дано удостоверять нечто данную нам возможность оценки объекта равно и в части присущих ему особенностей, и, одновременно, таким образом ограниченной, что не позволяет ее выделения на положении построителя самостоятельной телеологии, то есть - не позволяет обращения объектом. Здесь в силу как таковой постановки задачи нам и подобает обрести понимание, чему именно доводится составлять собой специфику признака теперь уже как нечто «агента отождествления» при тех же присущих ему ограничениях - нижнем уровне нечто «минимума представления» объема особенностей и верхнем уровне - как бы нечто «предела эластичности» некоей телеологии?

Тогда начать нашу попытку поиска ответа на поставленный вопрос все же подобает с анализа положения, чему именно дано определять для нормативной условности «признак» присущую ему способность охвата нечто широкого спектра «возможности представительства» объекта. Или, - чему именно начиная элементарными качествами, например, спецификой цветовой гаммы и - завершая изощренными возможностями - «материал, допускающий использование в авиастроении», - дано представлять собой нечто формы «прямой презентации» некоего объекта? В этом случае если допускать привязку самой возможности задания квалификации к условию такого рода «широкого спектра», то правомерно согласие со следующим обобщением, - «признаку» дано составить собой и такого рода условие нормирования, для чего имеет место задание и нечто специфики «эффективной различимости». В развитие данной оценки подобает принять во внимание и то обстоятельство, что возможен и тот порядок репрезентации, что достаточен для представления объекта как нечто большего, нежели возможность репрезентации одной из присущих ему специфик (например, обладание объектом поверхностью, равно обнаруживающей и отражательную способность). Подобным же образом дано иметь место и порядку репрезентации, достаточному для представления объекта как соответствующего «функциональному запросу» (как в характеристике «относительно легкий и прочный»). Или - самой реальности разнообразия порядков представления объекта, не ведущей к его выделению как нечто «нового уровня автономности», явно дано предполагать, при ограничении такой картины контуром данной специфики, выделение посредством ее построения и как таковой условности признака, предстающего тогда уже казусом вызова нечто востребования, не вызревающего до состояния автономности.

Далее если задаться мыслью о развитии предложенной здесь трактовки, относящейся к своего рода «онтологии» логических норм, то под условностью «признак» правомерно признание нечто функционала идентификации некоего носителя такого рода функции, что не предполагает воплощения ни в форме объекта, ни субстрата, не располагает спецификой автономности и - не обращается основанием какой-либо телеологии. Кроме того, «признаку» в дополнение к данному набору условий его онтологической «начальности» равно подобает обрести и нечто набор «расширений» образующего признак начального комплекса, чем и правомерно признание вариантов задания присущего ему формата - модальной и атрибутивной специфики признака. Признаки первого типа, а именно модальные признаки, возникают вследствие включения данного объекта в некую интегрирующую объект систему, например, предмет в результате принадлежности некоему владельцу допускает отождествление на положении «собственности» владельца, как и выброшенный морем на берег предмет обращается фрагментом берегового пейзажа. Природу «модального формата» признака равно дано определять реальности и неких ограничений, относящихся к способности систем замыкать собой данный объект; например, всякой жидкости характерно ее собственное значение Архимедовой силы, и если предмету присуща плавучесть в одной жидкости, то отсюда не следует, что ему присуща плавучесть в другой жидкости. Или, другими словами, модальная привходящая характерно различной фигуры сочетания одного и того же атмосферного давления с жидкостями, наполняющими сосуды достаточной высоты, и позволила Торричелли путем подбора более плотной ртути предложить наглядную иллюстрацию явления атмосферного давления.

Альтернативной форме, «атрибутивному формату» признака тогда уже дано выражать собой такого рода качество носителя признака, чему дано предполагать проявление в любых возможных обстоятельствах его бытования, что «как обстоятельства» ограничены пределами либо устранения такого носителя, либо - нечто характерной «перелицовки» носителя. То есть если носителю признака дано располагать такой присущей ему спецификой как продолжательность бытования, то подобного рода продолжательности дано влечь за собой и постоянство комплекса атрибутивных признаков присущих такому носителю. Но атрибутивным признакам равно дано обнаружить и то отличие от модального формата, что им дано располагать и нечто характерной типологией. В части же существа такой типологии дано иметь место наличию двух основных групп атрибутивных признаков - группе признаков, чья специфика укоренена в собственно носителе признака, и группе признаков, чья специфика не привязана к носителю признака. Так признак «состава объекта» - прямой признак как такового объекта, когда признак «происхождения объекта» - тогда уже нечто «относительно свободная» характеристика объекта.

Но, с другой стороны, и как таковой дифференциации признака по типам «модальный» и «атрибутивный» все же рано заявлять претензию на изменение как такового комплекса онтологических начал условности «признак». Определенного рода сложность в задание такой систематики также доводится вносить и перспективе взаимной обратимости двух данных характеристик, - атрибутивной характеристике нередко не дано исключать отождествления как ужесточенной модальной, когда ряду модальных специфик признака дано предполагать отождествление как нечто «раскрепощенной» атрибутивной специфике. Более того, здесь равно невозможно исключение того положения, когда определение типической специфики признака также можно расценивать как отражающее уровень глубины предпринимаемого анализа. Положим, если в отражении специфики собирательности характеристике «багаж» дано предполагать значение лишь модальной характеристики, то в отношении специфики обособленности собранных в комплекте багажа предметов - равно же значение атрибутивной характеристики. То есть если сам по себе багаж в виде собранных вместе предметов в силу воздействия телеологии вряд ли зависящей от самих предметов - это одно, то сама способность этих предметов к сбору в такого рода порядке - явно иное.

Тогда если придание чему-либо нечто «узкой и добротной» квалификации и подобает расценивать как средство содействия выделению атрибутивного контура, то задание расплывчатых рамок, положим, контура избыточно широкой категории - то не иначе, как порождением дополнительной сложности в решении этой задачи. Другое дело, что реальности такого рода «коромысла» доводится вознаградить нас и возможностью использования такого аналитического приема, как исследование присущей природе данного признака степени «подавления» его противоположного классификационного начала. Если мы вводим широкую категорию, например, «животные», то здесь мы не различаем «мышь» и «гиппопотама». Но если мы вводим категорию «мелкие грызуны», то она открывает нам возможности уточнения чуть ли не конкретных анатомических особенностей определяемых ею существ. Или, если допустить перевод такой оценки на язык логической формулы, то «широкому» признаку дано задавать лишь рамки среды, внутри которой действие, стороннее в отношении содержания, отождествляющего некоторую «исходную конфигурацию» объекта, будет представлять собой всего лишь источник наложения на подобный объект не более чем некоей модальности. Если, напротив, дано иметь место фиксации четко обозначенной функции, каким-то образом выходящей и на саму конституцию объекта, то этому дано означать равно же возможность выделения подобной функции то и как нечто «комплемента» содержанию объекта. Так, если некое тело можно использовать для замыкания электрической цепи, то этому и дано указывать на наличие у него тогда же и свойства проводимости.

Однако развитие идеи подобного рода «коромысла» равно предполагает правомерность допущения, что и при атрибутивной, что при модальной максимизации «подавленной» альтернативной норме дано допускать обращение и нечто источником ограничений на распространение модализации/атрибуции за пределы заданного им «контура» назначения. Так, для всякого наложения модального признака дано иметь место и известному ограничению обстоятельств, допускающих подобное наложение, когда наложению атрибутивного признака дано вносить и ту определенность, что прямо исключает некую девиантность. Кроме того, «атрибутивный предел» будет определять собой как бы «пределы восприятия» для наложения различного рода модальных признаков, а модальная инверсия будет определять собой и некоторую искусственность то и для задаваемой атрибутивной характеристики. Например, таковы реставрированные произведения искусства или техника после капитального ремонта чему придана как бы «первоначальная» достаточность.

На настоящей стадии предпринятого нами анализа нам следует позволить себе согласие с мыслью, что теперь в нашем распоряжении дано уже находиться некоей, хотя бы «минимальной» теории признака; тогда в развитие такой теории не помешает представление и ряда соображений теперь и в отношении практики наложения признака, присущей деятельности построения рассуждений. Если перейти от области ведения науки «логика», знающей лишь нечто специфики и процедуры их различения тогда уже к самой реальности, обустройству которой доводится знать нечто пространства и фигурантов, наполняющих эти пространства, то непременная черта таких фигурантов - характерная им избирательность по отношению к условиям действительности. Положим, что для материальных предметов - это нечто условия «диапазона» возможностей их существования, а для любого разумного существа - присущая ему культурная идентичность.

Отсюда само собой назначению признака, теперь не исключающему корреляции и с нечто условиями его обретения, дано обрести и некие следующие формы. Так, первое что столь существенно в данном отношении - нечто качества «восприемлющего пространства», положим, что нечто присущая им специфика как бесконечно превосходящих как бы узость «субпространств» как таковых фигурантов. Да, действительно, человек, как и любое другое животное, непродолжительное время может обойтись без притока воздуха. Да, действительно, если открыть огнетушитель, то он зальёт пеной наше помещение. Но сами по себе возможности человеческого организма именно этим еще не исчерпаны, а пространство Вселенной столь огромно, что несколько минут без дыхания и одна залитая пеной комната не могут представлять собой основание для получения характеристик признаков «жизнеспособности» и «неисчерпаемости».

Рассмотрению соотношения «вмещающих пространств» и наполняющих их фигурантов также дано вести к постановке вопроса, как именно характеризующей всякого фигуранта специфике востребования дано определять равно и нечто «возможность наложения» признака. Кроме того, вряд ли правомерно допущение бытования такого рода реалий, которым как бы «не дано знать» востребования возможным окружением, из чего тогда возможно определение и нечто рационального порядка наделения всякой реалии характеристикой объема и многообразия потенциально присущих ей признаков. В частности, того же человека дано отличать признаку «объема воздуха в легких», что явно достаточно и для кратковременного пребывания без притока воздуха. Да, действительно, ресурсов огнетушителя достаточно для заполнения одного помещения, однако для больших пространств необходимо применение и более мощных средств тушения.

Если все это так, то возможна и нечто «стереотипная» форма практики наложения признака, а вместе с тем и нечто «рутинная» процедура приложения признаков тогда уже к неким стандартизованным или нормализованным объектам приложения. Или, когда речь воспроизводит выражение «жизнь человека невозможна без кислородного дыхания», то данное высказывание прямо и адресовано тому же стандартному востребованию этого признака, что и дано выражать характеристике «жизненно необходимый запас кислорода». Логика и философия практически не анализируют специфику «стереотипных форм» порядка наложения признака, хотя интерес к подобному предмету дано обнаружить структурной лингвистике. В частности, один из предметов исследования данного направления познания - анализ специфики образных представлений, связанной с выделением строгого контура плана содержания тех или иных понятий - положим, что глаголов «плыть», «прыгать» или «летать». Так, комплекс представлений, определяющий собой план содержания слов в том или ином языке по большей части характерно иной, нежели план содержания близких лексем других языков. Или - в отношении глагола «летать» в разных языках имеет место несколько различное отображение условий продолжительности полета, одушевленности или неодушевленности находящегося в полете объекта и т.п. В силу такого рода специфики и некоему национальному языку дано предполагать понимание тогда и как нечто «началу стандартизации» вербально выражаемых ситуаций и конкретных конфигураций смысловых схем.

То есть для всякого «кастомизированного» описания реальности равно правомерна специфика не только лишь задания некоего «начала», связанного с наличием той или иной природы, но и нечто практики задания стандарта представления о такой природе. Для логики же реальность подобного порядка идентификации будет означать необходимость уточнения признака уже не на положении «жесткого» маркера, но - непременно в значении средства идентификации, знающего некую специфику рационализации теперь и со стороны его актуальной достаточности.

Однако присущий нашему времени уровень развития логических представлений все же явно недостаточен для отражения то и условия эластичности различного рода признаковых форм или структур. Другое дело, что в этом случае правомерно то допущение, что признаку, равно же, как комплексному числу, образованному из двух частей - целой и нецелой, дано предполагать построение как нечто комбинации жесткой «подложки» и нежесткого распространения (рассредоточения) по подобной «подложке». В этом случае такого рода «подложками» для тех или иных признаков и доводится предстать нечто «безусловным маркерам» неких начал, наподобие пространства, времени, вещественности, а формами распространения - условиям воспроизведения нечто в подобных началах. В таком понимании как таковой способности некоей условности к несению признака и дано означать нечто же функцию концентрации некоей потенции на фоне такого поля, в отношении которого обладание подобной потенцией также есть нечто существенная составляющая, но - никоим образом не нечто «вещественно обеспеченная» автономия. То есть - тогда способность некоей условности к проявлению признака и есть нечто присущая ей регулярность относительно того, что позволяет признание как нечто безусловная регулярность, но - для нее невозможен переход в ту мета-регулярность, что каким-то образом могла бы вытеснить истинную регулярность. Или, иначе, костру дано как-то гореть, но недопустимо то представление, что горение костра образует собой и нечто ту форму «чистого начала», как, напротив, такую форму дано образовать удостоверяющему это горение течению времени.

Далее, признаку дано предполагать не только прямую, но и косвенную возможность наложения. Или - подобает обратить внимание и на реальность значительного числа практик, что означают установление наличия чего-либо и по следам, остаткам, репликам, расходу и т.п. То есть - по отношению к как таковому обладателю признака дано иметь место и выделению метаобъекта, - единичного или комбинации объектов, - в отношении чего устанавливается возможность и такой достройки неких выделенных признаков, что позволяет воссоздание нечто реконструируемого объекта, определяемого по отношению наличествующего положения тогда уже как «исходный». Здесь, конечно же, мы напрямую не выходим на «выделение вещественно значимой автономности», но проективно предполагаем ее возможность. Или - такого рода «непрямому представительству» объекта самому по себе в этом случае все же не доводится вносить каких-либо новых условий в сам по себе порядок фиксации признака. Однако если подобного рода «не прямое» представительство объекта расценивать как нечто «заместитель» объекта, то и такой «сконструированный» объект будут отличать та же соотнесенность с истинной регулярностью и та же «концентрация», что и истинный объект. Реконструированному «объекту», несмотря даже на присущую ему фактическую конструктивность, равно дано располагать и не иначе, как спецификой «нахождения в поле» и «уровня концентрации».

Теперь если подвести итоги предпринятого выше анализа, то вполне возможна и очень осторожная надежда на его вероятный успех, поскольку была предложена формулировка принципа, чего не сыскать в анналах логики, - признак допускает становление из того, что его носителю каким-то образом дано проецироваться на ресурс размещения, будь то некое «поле» или «среда». То есть - не иначе, как в силу возможности своего рода «достаточности» обретения носителем признака его положения относительно подобной «среды» и правомерно задание признака как имманентного достоинства его носителя, что как не более чем «достоинству» и не дано знать претензии на автономность. Более того, «ресурс размещения» - он же никоим образом и не «результат» как таковой возможности выделения признака, но - он равно и нечто «необходимое условие», вне чего и какую-либо оценку реализуемой в объектах их «стабильно представительствующей» идентичности следует определять как попросту невозможную.

Кроме того, в нас равно довелось сложиться тому убеждению, что признаковый анализ уже определенно не допускает - причем на логическом уровне, - его сведения к становлению не более чем элементарной комбинации «объект + признак(и)». Признакам тогда лишь и дано обретать возможность выражения неких характеристик объекта, когда мы четко осознаем функцию среды, задающей этому признаковому представлению как таковой его предметный порядок.

04.2006 - 03.2022 г.