1.

Психологи очень часто пишут, что сознание необходимо исключительно для ситуаций, которые еще неизвестны, и выбор поведения в которых предельно неопределенен. Сознание нужно для выработки догадок, построения гипотез, принятия решений наугад или на основе весьма смутных и ненадежных критериев. В хорошо знакомых ситуациях бессознательное гораздо эффективнее, и по этому, как пишет В.М.Аллахвердов, «информация, полностью соответствующая ожиданиям и не требующая проверки вообще перестает осознаваться – механизм сознания с ней не работает».¹

Сознание образуется на разрыве, существующем между грандиозностью мира и ограниченными возможностями. Но, осваивая окружающее пространство и делая его понятным и знакомым, носитель сознания тем самым открывает путь для автоматизации и интериоризации своего поведения. То есть, чем более понятным и освоенным становится мир, тем в большей степени все более сложные повенденческие структуры выходят из компетенции сознательного выбора. Освоив некий участок для деятельности, сознание передает его в распоряжении бессознательного и само с него уходит. Разумеется, бессознательное в данном случае стоит понимать предельно широко и формально – как совокупность находящихся за пределом сознания регуляторов поведения. Если бы развитие человека разумного осуществлялось на глазах ученых на протяжении десятков миллионов лет, то, возможно, исследователи зафиксировали бы, что все более сложные алгоритмы поведения осуществляются индивидумами бессознательно, причем эти программы поведения становятся наследственными. Нельзя полностью исключать возможность того, что если бы человечество на протяжении нескольких десятков миллионов лет пользовалось автомобилями, то возможно умение водить стало бы наследоваться генетически. Но поскольку, цивилизация существует по биологическим меркам не долго, а меняется очень быстро, то сознание использует для автоматизации добытых навыков не только подсознание в психологическом смысле слова, но и тот специфический метод устранения сознательности, который можно назвать «технологизацией».

Сегодня технологии дают нам возможность наблюдать огромные технические системы, функционирующие без всякого участия человека. Но и до появления машин технология существовала как сила, довлеющая над отдельным индивидам и дающая последнему алгоритмы действия, которым он следует, не проявляя сознательности. Здесь стоит вспомнить, какой смыл предавал Г.П.Щедровицкий понятию «деятельность». По Щедровицкому «деятельность» не имеет отношения к человеку, «деятельности» существуют и развиваются по собственным законам, а индивиды только могут к ним «подключаться». «Деятельность» (в смысле, который придавал этому термину Щедровицкий) – это в буквальном смысле слова коллективное бессознательное. Как известно, Юнг считал, что коллективное бессознательное проявляется прежде всего в архетипах, понимаемых как структурные инварианты в психической активности разных индивидов. Но если достаточно формально применить этот подход к человеческой цивилизации, то можно заявить, что архетипом является любой стереотип, или любая достаточно распространенная схема действия, навязываемая обществом индивиду – и в этом случае, цивилизация, понимаемая как совокупность технологий оказывается в буквальном смысле слова коллективным бессознательным.

Но если сознание считать не просто свойством индивидуума, а универсальным феноменом Вселенной, то целью сознания становится полное освоение мира, при котором носитель сознания оказался бы абсолютно гармонизированным с Универсумом, а сознание оказалось бы не нужным – поскольку в условиях такой тотальной гармонизации взаимодействие человека со Вселенной осуществлялось бы бессознательно и машинально. Цель развития – успокоение и «сон разума», и даже если мы можем предположить, что такая цель не является достижимой, то все равно нельзя отрицать, что мечта о «великом успокоении» является идеалом, вписанном в саму структуру всякой человеческой деятельности, включая развитие цивилизации.

2.

Опыты психолога В.М. Аллахвердова показали, что однажды сделанный человеком выбор имеет длительное последействие, человек бессознательно склонен повторять однажды принятые решения, в том числе однажды сделанные ошибки (что, в частности, проявляется в феномене «любимых ошибок» у машинисток, наборщиков и школьников).² Думается, что данные опыты - лишь небольшой пример того, что человек склонен стереотипизировать собственную деятельность, и что даже творческие усилия предпринимаются в основном для того, чтобы найти новый алгоритм действия, который потом можно будет нетворчески повторять – причем, может быть, повторять бесконечно. Это положение объясняет ту ценность, которой зачастую обладает «варваризация» - когда в руководство государством или предприятием приходит новое поколение более молодых, и соответственно менее опытных менеджеров, когда молодому, и не обладающему фундаментальными знаниями исследователю удается совершить революционное научное открытие, или когда нашествие варваров вливает «новую кровь» в древнюю цивилизацию. Эффект этих ситуаций объясняется тем простым фактом, что непрерывно накапливающая опыт система оказывается жертвой собственных ошибок и предрассудков, с которыми она не хочет (и не может) расставаться по доброй воле.

Стоит заметить, что в рамках социума «Омолаживающая» варваризация возможно только в том случае, если имеются регионы, не затронутые чрезмерным накоплением прошлого опыта – будь это некультурные нации, некультурные слои населения, или нетронутая чрезмерным образованием молодежь. Однако, по мере того, как человечество в ходе глобализации превращается в единую информационную систему «ресурсы» варварства истощаются. Уже в ХХ веке можно было услышать мысль, что отныне в человечеству предстоит лишь стареть – молодых и невежственных наций уже не осталось, нашествия варваров ждать неоткуда, и, соответственно, неоткуда ждать омоложения.

Опыты Аллахвердова являются в некотором смысле психологическим комментарием к идее Дьердя Лукача (являющейся стержневой мыслью его книги «К онтологии общественного бытия»). По Лукачу, человеческое поведение и цивилизация предопределены «человеческой природой» - но сама человеческая природа вырабатывается исторически, т.е. она является результатом множества совершенных человеком актов выбора и несет в себе «последействия» всех важнейших принятых за историю решений.

3.

Впрочем, сам Аллахвердов предлагает еще более широкое применение соей теории «последействия». Не проводя прямой связи с собственной психологической концепцией Аллахвердов выдвигает структурно весьма сходную «метафизическую гипотезу» о том, что бытие вообще накапливает последствия принятых решений свершившихся событий. В соответствии с гипотезой Аллахверждова, исходно (то есть, скажем – на момент «Большого взрыва») для Вселенной характерен индетерминизм, констатируемый сегодня физиками для явлений микромира: в соответствии с современными научными представлениями, в принципе нельзя точно предсказать, куда полетит электрон, он может с равной вероятностью полететь в разные стороны. Итак, первоначально нет никаких оснований для того, чтобы какое-то событие произошло с большей вероятностью, чем другое. Первые события представляют собой акты абсолютной свободы, они суть абсолютно непредсказуемые флуктуации. Однако каждое совершенное событие изменяет вероятность осуществления последующих событий и тем самым «отчасти» их детерминирует. В результате «сама история развития бытия (от истории жизни элементарных частицы до человеческой истории) изменяет исходное распределение вероятностей в сторону выбранного на предшествующих шагах варианта».³ Одним из последствий этой гипотезы является тот факт, что Вселенная развивается от свободы к детерминизму – каждое следующее событие испытывает влияние всего большего числа предшествующих событий. При столь широкой постановке вопроса социально-философскую концепцию Лукача о накоплении принятых решений человеческой природой можно считать лишь частным случаем «метафизической гипотезы» Аллахвердова применительно к социуму.

Спекулятивно можно предположить, что когда груз детерминирующего прошлого станет максимальной и Вселенная превратится в абсолютно детерминированную систему, как это и представляется пандетерминистам – далее должен последовать предсказанный стоиками «мировой пожар», конец света, космическое «нашествие варваров», новый «большой взрыв», в котором сгорают все следы предшествующего развития и мир становится опять молод и свободен. Слабым подтверждением этой гипотезы является мнение физики, что Большой взрыв является событием, пресекающим линии причинности – даже если бы до Большого взрыва что-то было, оно никак не могло повлиять на ход событий после взрыва.

Стоит заметить, что только допущение обновляющего Универсум «большого взрыва» или «мирового пожара» может позволить предположить существование во Вселенной хоть какой-то иррегулярности, и хоть какой-то свободы (хотя бы в том смысле, в каком физики говорят о «свободе воли электрона»- то есть нежесткого, вероятностного детерминизма). Ибо если Вселенная существует бесконечно, то, следовательно, количество прошлых, «отчасти» детерминирующих будущее событий также является бесконечным, их совокупная бесконечная мощь детерминирует все будущие события уже не «отчасти», а целиком. Таким образом, «метафизическая гипотеза» Аллахвердова предусматривает возможность существования пандетерминистической Вселенной материализма – но, только при условии отсутствия в истории мира такого события, как «большой взрыв». В рамках этой теории такие базовые постулаты диамата как непрерывная вечность материи и детерминизм оказываются теснейшим образом взаимосвязанными – непрерывная вечность материи предопределяет детерминизм, детерминизм требует бесконечной цепочки предшествующих причин.

Если все-таки предположить, что «Большой взрыв» имел место, и линия развития Вселенной идет от хаоса к детерминизму, то эту эволюцию вполне можно сопоставить с предположенным нами выше стремлением сознание освоить мир и сделать его объектом не знающего неопределенностей и неожиданностей автоматизма. Вполне основательно предположения, что именно тогда, когда в мире не останется места свободе, и он весь подчинится «железным» закономерностям, для познающего мир разума не останется никаких непредсказумостей, и оно сможет полностью выродится в систему неизменных алгоритмов. Это означает, что существования сознания самым тесным образом связано с существованием во Вселенной «реликтовой неопредленности». Для материалиста эта связь означает, что сознание есть выработанный эволюцией орган для отражения неопределенности и для адаптации к ним; с точки зрения идеалиста сознание само является источником неопределенности, или, по крайней мере, симптомом существование такого источника.

Разумеется, для рационального мышления совершенно не решаем вопрос, почему окончательное торжество детерминизма влечет за собой его крах в огне «мирового пожара». Быть может на уровне метафоры неким подходом к этой проблеме будет парафрейдистское представление о хаосе, для которого нестерпимым является давление любой культуры и любого регулирования. Это означает, что торжество детерминизма будет означать все большее «сковывание» сил хаоса, что, соответственно, будет порождать все большее потенциальное напряжение, которое в итоге и породит «взрыв». Но, по видимому, если об этом нарастающем «антидетерминистском» и «антизакономерностном» напряжении и можно говорить, то не в терминах обычной физики, эту «потенциальность» можно скорее сравнить с придуманной Тейяр де Шарденом «тангенциальной энергией», которая, пребывает, как и сознание, в «изнанке» материи.

¹Аллахвердов В.М. Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания. СПб., 2003. С.331
²Аллахвердов В.М. Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания. С. 288 - 296
³Аллахвердов В.М. Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания. С.323

© К.Г. Фрумкин