Живому существу чтобы выжить, необходимо работать с информацией - собирать ее, анализировать, принимать решение и так далее. Но человеческое сознание, хотя и связано с этими процессами, но его роль в них сомнительна: сознание сопровождает некоторые этапы обработки информации, однако не совсем ясно, какова же роль осознанности и осознания в работе органов чувств и мышления, которое, казалось бы, могло бы работать не хуже, даже если бы было бессознательным.

Под контролем сознания обычно находится не сами размышления и вычисления, а только их результаты - хотя бы и промежуточные. Думать и принимать решение сознание не помогает - оно только сопровождает эти ментальные процессы на некоторых этапах. Функциональный смысл этого сопровождения - кроме того, что оно обеспечивает человеку знание о своем собственном существовании - не ясен, почему и появляются теории сознания как эпифеномена мозговой деятельности. Для того, чтобы анализировать информацию и принимать решения совершенно не обязательно знать, что ты в настоящее время анализируешь информацию и принимаешь решение, и уж тем боле не нужно знать об этом знании. Компьютеры выполняют работу, аналогичную интеллектуальным операциям человеческого мозга, оставаясь - как мы предполагаем - совершенно бессознательными системами.

Функциональный смысл осознанности в психических процессах представляет собой одну из важнейших загадок не только психологии и психофизиологии, но философского учения о человеке: если бы удалось понять, зачем организму нужно сознание, был бы пролит свет на саму загадку сознания - а последняя, безусловно, является главной загадкой человека.

Нам известно, что сознание сопровождает важнейшие интеллектуальные процессы, на которые только способен мыслительный аппарат человек, и более того - как правило, потеря сознания связана с перебоями в работе нашего психического аппарата. Человек, не сознающий себя вследствие сна, обморока, или наркотического отравления, как правило не способен к эффективной деятельности в среде и эффективному анализу происходящего вокруг него. Это дает нам основания предполагать, что сознание ответственно за выполнение интеллектуально сложных, творческих либо экзистенциально значимых психических действий. Но в чем именно заключается его содействие выполнению этих действий - совершенно неясно.

Сознание прибавляет к любому психическому акту рефлексивное знание о том, что этот акт совершается - но с точки зрения функциональной успешности самих психических актов такая прибавка выглядит как бесполезная роскошь, как явная «избыточность». Феномен лунатизма в свете этой проблематики выглядит довольно двусмысленным: с одной стороны, он свидетельствует, что эффективной интеллектуальная деятельность и эффективного поведения при «спящем сознании» не бывают, но с другой стороны он показывает, что вообще абсолютного запрета на совершения интеллектуальных операций и поведенческих действий без участия сознания не существует.

Вполне представим некий мозг, который прекрасно выполнял бы свои функции, анализировал информацию, принимал решения, даже генерировал бы речь, оставаясь бы при этом совершенно бессознательным, субъективно «спящим» или подобным «мертвому» компьютеру, - хотя внешние наблюдатели не заметили бы в деятельности управляемого таким мозгом тела никакой патологии. Правда, можно предположить, что такое тело и такой мозг были бы абсолютно слепы к философской проблематике сознания - но это мелочь. Сколько совершенно обычных вроде бы бодрствующих и сознательных людей не задумываются о философии сознания?

Правда, несколько смущает, что хотя такой бессознательный человек и мыслим -но его существование лишь гипотетично.

Трудность понимания того, какую же пользу, приносит осознанность деятельности психики приводит к переформулированию вопроса о «миссии сознания». Если самому организму для функционирования сознание не нужно, то может быть функционирование организма для чего-либо нужно сознанию? Быть может проблема не в том, для чего живые существа «завели» себе сознание, а в том, для чего сознание решило воплотиться в живые существа - или даже, если рассуждать в духе «Творческой эволюции» Бергсона - для чего сознание вызвало к жизни живые организмы?

Впрочем, как бы не ставить вопросы, ответы на них, можно пытаться получать лишь одним способом: анализируя то, какое место занимает сознание в человеческом организме и человеческой жизни. Какие-то указания о «миссии» сознания в мире можно получить, только отвечая на вопрос, почему людьми (и, предположительно, иными сознательными существами) осознается только данная сфера опыта, и почему другие процессы - психические, телесные и внетелесные - остаются за пределами поля сознания. Говоря совсем коротко, о природе сознания можно попытаться судить, анализируя, почему сознание осознает именно это, а не нечто другое.

В зависимости от того, как мы трактуем роль сознания в жизни тела и в мире вообще, можно поставить два альтернативных вопроса: либо, почему сознание оказывается востребованным, нужным, полезным именно в связи с этими психическими процессами - либо, почему сознание избирает именно эти процессы в качестве своего седалища, своей «точки воплощения». Но на оба вопроса приходится отвечать, исходя из специфики связанных с сознанием психических процессов и их отличием от процессов обычно не осознаваемых.

Ну, а что же именно осознает сознание? Пожалуй, можно согласится с Ницше и Шопенгауром, считавшими, что сознание прежде всего направлено «во вне». В поле осознания находятся, прежде всего, и по большей части психические процессы, связанные с ориентацией человека относительно внешней среды, приспособления к ней и т.д. Все - или, по крайней мере, подавляющее большинство - факторов «внутренней» психической жизни в конечном итоге связаны с отношениями человека и внешней средой. В потоке сознания мы видим воспоминания о таких отношениях, намерения и желаниях связанные с внешней средой, интеллектуальные операции, в конечном итоге относящиеся к объектам внешней среды и.т.п. Правда, чувство боли дает сигналы и о внутренних процессах, но реакция на боль может выразиться только в виде действий во внешней среде. Умение йогов силою воли регулировать свое сердцебиение представляет собой очень редкий и, по-видимому, искусственно развитый дар, достигаемый на основе сложных и длительных упражнений. Несколько утрируя можно сказать, что та часть психических процессов, которая осознается, в совокупности представляют собой даже не премьер-министра, а лишь министра иностранных дел человеческого существа.

Важнейшей частью наших взаимоотношений с внешним миром является общение с себе подобными - то есть, с другими носителями сознания. Общение в подавляющем большинстве случаев также осознанно - хотя, такие феномены как гипноз и обучение во сне показывают, что человек может получить сообщение от другого человека и не осознавая этого. На осознанном общении надо будет остановиться особо - особенно учитывая тот факт, что согласно последним данным антропологии и зоологии, развитие разумности у приматов было связано, прежде всего, с их умением общаться с собратьями (а не с изготовлением орудий, как это считалось ранее).

Общение имеет значение при обсуждении данной проблемы еще и потому, что только благодаря общению и взаимной координации поведения с другими людьми мы можем судить о том, что они тоже обладают сознанием. Именно поэтому, строго говоря, нет исчерпывающих доказательств, того, что сфера деятельности сознания ограничивается только тем, о чем мы знаем - взаимоотношениями с внешним миром и отношениями с другими себе подобными. Все дело в том, что мы знаем о функционировании сознания этого типа - а именно, сознания общающихся и ориентирующихся в пространстве живых существ - именно потому, что в данном качестве сознание связано с обменом информации с другими существами и принятием во внимания их поведения. Поскольку в этом своем качестве сознание может получать довольно обширные сведения о других живых существах, а другие существа предоставляют нам эти сведения не без участия своего сознания, то наше сознание на основании всех этих сведений может делать вывод о том, что и другие подобные нам существа тоже сознательны. Общение и взаимная координация поведения - вот важнейшие факторы, побуждающие признавать и констатировать существования другого сознания в окружающем мире. Если бы другие существа не общались с нами или если бы наше сознание не осознавала процессы информационного обмена с окружающими собратьями, а скажем, было бы сконцентрировано на осознание процессов сердцебиения и пищеварения, то у нас не было бы данных для признания факта существования чужих сознаний.

Следовательно, если предположить, что есть существа, которые обладают сознанием, но с нами не общаются, и при этом они - в отличие от животных - не похожи на существа, которые с нами общаются, то мы бы об их сознании ничего бы не знали, их сознание было бы для нас немо, а мы были бы по отношению к нему глухи и слепы. Это означает, что если не считать общение той исключительной функцией, которое само по себе вызывает к жизни сознание, то ничего не мешает предположить, с одной стороны, что сознательны и неживые существа - скажем, камни, а с другой стороны, что в нашем теле, наряду с известным всем нам сознанием, ориентированным во внешний мир есть и иные, неведомые ему формы сознания, скажем сознания отдельных органов (недаром в древности сознание отождествляли с сердцем). Именно так думал Николай Лосский, утверждавший, что своим особым сознанием обладает любой материальный комплекс - от атома до мира в целом. В пользу этой версии «работают» любые мировоззрения и философии, близкие к панпсихизму - утверждающие, что материя сознательна, а сознание - «изнанка» материи. Помощь со стороны панпсихизма, надо признать весьма действенной - поскольку эта теория позволяет хоть как-то объяснить, откуда сознание берется вообще.

Однако, против версии о сознательном сердце, одушевленных легких, и мыслящих камнях говорят факты психологии. Известно, что осознаваемые психические процессы отличаются от бессознательных прежде всего своей неопределенностью, неавтоматичностью, несводимостью к самовоспроизводящимся циклам. По-видимому, в процессе психической эволюции сознание становится все более ясным и автономным по мере того, как уменьшался автоматизм ответов организма на внешние раздражители. В эволюции прогресс сознания примерно совпадает с прогрессом свободы - прежде всего свободы поведения от врожденных программ. Тот же самый принцип действует и при сравнении осознаваемых и неосознаваемых телесных функций. Внутренние органы тела действуют автоматически, следуя врожденным программам - и поэтому (или - в связи с этим) их деятельность не контролируется сознанием. Зафиксированные кожей границы организма очерчивают ту область мира, которая уже перестроена, переделана под потребности живого существа, и в которой все процессы происходят с низкой степенью определенности, по начертанным и накатанным схемам, автоматически. Неопределенность возникает лишь в месте соприкосновения этой адаптированной и переделанной области с остальным - неадаптированным и неопределенным миром, именно тут от организма требуется принятие решений в условиях неопределенности, и именно эти решения (заметим - не процесс их принятия, но сами решения) - оказываются осознанными и подконтрольными сознанию. Более того, как утверждают психологи, осознаваемые процессы, которые перестают быть неопределенными и постоянно варьируемыми, и съезжают в режим постоянного воспроизведения в одном и том же виде - такие процессы в скорости перестают быть осознаваемыми. Один и тот же постоянный звук перестает восприниматься, однообразные, конвейерные действия начинают выполняться бессознательно, однажды выработанная походка перестает осознаваться.

Все эти факты говорят, что, по-видимому, наше сердце и легкие все-таки бессознательны. И, кроме того, эти факты заставляют думать о специфической, и даже «эксклюзивной» связи между сознанием и такими терминами, как «неопределенность», «свобода» и «творчество». Эти термины надо, безусловно, рассматривать вместе и неразрывно: творчество есть проявление свободы, для того, чтобы, проявляя свою свободу, отклониться от врожденных схем поведения нужно «творчески» изобрести новую схему, принятие творческих, новаторских решений есть самый эффективный ответ на новые, непривычные ситуации, появление коих и является признаком неопределенности, да и сами по себе новаторские, творческие решения уже создают новые, непривычные ситуации - то есть неопределенность. В связи со всем этим получается, что если мы вообще считаем допустимым говорить, о каких-то «функциях» сознания в организме, то миссия сознания заключается в том, чтобы быть там, где есть неопределенность, свобода и творчество. Или - если не видеть в сознании никакой практически значимой функции - что новизна просто интересна, привлекательна для сознания. Из всех психических процессов сознание выбрало те, которые отличаются своей неопределенностью и постоянной новизной. С помощью новизны телесность «подманивает» дух. Как говорит современный исследователь, «в основе сознания лежит идея обновления, придающего жизни ее высший смысл и определяющего постоянное стремление человека к новизне»^[1].

Однако, все это - лишь самая предварительная версия.

Если попытаться задуматься над вопросом, почему работа внутренних органов тела находится вне поля сознания, то наряду с проблемой однообразия и автоматизма их функционирования стоит обратить внимание на проблему ценности деятельности телесных органов.

Всякий телесный орган существует только потому, что он выполняет некую полезную функцию. Его существование оправдывается этой функцией, и можно смело предположить, что если бы организм не имел нужды в выполнении этих функций, то неиспользуемый быстро бы исчез. Бесполезных органов, в которых организм не нуждается крайне мало и все они - как аппендикс и волосяной покров - сильно редуцированы. Если бы могли обойтись без воздуха, у нас бы не было легких. Если бы у нас не было необходимости очищать жидкости, у нас не было бы необходимости иметь почки. Всякий орган, насколько мы понимаем его функции, не имеет никакой самостоятельной ценности, а «терпим» только потому, что он выполняет работу, необходимую для поддержания жизни организма. Между тем, организм с точки зрения стихийно-материалистического, наивного, научного и какого угодно свободного от спиритуализма взгляда представляет собой не более, чем совокупность органов. Однако, всякий орган, как мы сказали, обладает нулевой самостоятельной ценностью, и их совокупность следовательно тоже «не нужна» - поскольку сумма нулей дает в результате ноль. В том случае, если в инструменте мы ценим не его самого, а только производимый им полезный эффект, то от такого инструмента можно легко избавиться, скажем, заменив его на более эффективный. Именно это происходит с «экскорпоральными» органами людей - техническими устройствами. Оборудование фабрик и заводов легко заменяется на более новое - поскольку оборудование не имеет самодовлеющей ценности, а ценим мы только производимый полезный эффект, а новое оборудование производит этот эффект как минимум не хуже старого. Доступное сегодня протезирование человеческого тела показывает, что выполнение органами тела их полезных функций для людей гораздо более ценно, чем эти органы сами по себе. И если что-то сегодня сдерживает сферу протезирования и трансплантации, то только технические трудности, а отнюдь не ценность, приписываемая органам. За единственным исключением ни один из телесных органов не отождествляют с личностью.

Единственной частью организма, относительно самоценности которой могут быть хоть какие-то сомнения, является мозг и, по-видимому, связанная с последним деятельность сознания. Только в вопросе о протезировании мозга могут возникнуть какие-то сомнения - и то, только до тех пор, пока мы считаем его незаменимым материальным носителем нашего субъективного, сознательного опыта. Таким образом, получается, что организм есть средство для поддержания возможности присутствия сознания в мире. Если мы могли обойтись без кровообращения, у нас бы не было сердечной мышцы, а, говоря шире - если бы сознание могло присутствовать в мире без тела, то тела бы не было, а сознание присутствовало бестелесно. Из этого следует, что сознание не осознает работу отдельных органов - того же сердца - не потому, что это не нужно, функционально вредно, скучно и т д. а потому, что органы не достойны быть осознанными - поскольку , они есть инструмент, помогающий сознанию выполнять его миссию, и было бы странно, если бы эта миссия сводилась к наблюдению за инструментами. Для того, чтобы избежать логического круга, мы должны признать, что сознание призвано наблюдать вовсе не органы тела. Если же «вычесть» тело человека, останется мир - а таким образом, миссия сознания заключается в том, чтобы смотреть на мир, а тело есть система средств, позволяющих сознанию это сделать. Сознание проявилось в мире, чтобы взглянуть на него, и тела живых существ выбраны для того, чтобы позволить присутствовать в мире, осознавая его. Работа телесных органов чувств направлена на концентрацию следов предельно большого количества событий окружающего мира на предельно малом пространстве головного мозга, которое может быть осознано.

Наконец, важно еще и то, что во внешнем мире сознание занято не просто наблюдением, но именно общением. Все органы внешнего восприятия, имеющиеся у сознательных существ, настроены таким образом, чтобы воспринимать вещи, соразмерные таким же живым существам и в силу этого легко получать отправляемые последними сигналы. Если придать особое, «сакральное» значение именно этому обстоятельству, то получается, что миссия сознания заключается в том, чтобы Воспринимать Другое Сознание или даже, чтобы Говорить с Другим Сознанием. При этом, если говорить о сознании только в единственном числе - как о характерном для земной поверхности феномене (так, в единственном числе говорят о Жизни), или, если предположить, что во всех обладающих сознанием живых существах проглядывает единственное сознание - Мировая Душа, Мировое Я - то в этом случае разговор сознания с Другим сознанием оказывается разговором сознания с самим собой, и, кроме того, восприятием сознания самого себя, своего зеркального отражения. Между тем, способность разговаривать с самим собой, способность воспринимать самого себя, способность знать о самом себе есть важнейший структурный принцип сознания как такового, принцип, определяющий самую суть индивидуального сознания. Таким образом, при рассмотрении гипотезы единственности сознания - либо, при попытке абстрагироваться от проблематики количества индивидуальных сознаний - общение оказывается попыткой перенесения акта рефлексивного замыкания сознания на самом себе (акта, совершенно обычного для индивидуального сознания) на интерсубъективную, надындивидуальную сферу. Экстраполяция этой тенденции может привести к предположению, что распространение сферы общения сознательных существ направлено как на конечную цель на превращение мира в прозрачную для самой себя, самосознающую субстанцию. Именно такая версия о «миссии человека в материи содержится в «Философии хозяйства» Сергея Булгакова.

Благодаря общению сознанию как бы удается вынести во внешнюю среду ту ситуацию бесконечного отражения, которая составляет и суть, и загадку сознания. Сознание осознает внешние предметы - и осознает, что оно их осознает, и осознает это осознание, и знает это знание - и так далее, и так далее. Но тогда, когда два человека оказываются лицом к лицу, и оба вполне осознают ситуацию взаимного наблюдения, то такой же эффект взаимного бесконечного отражения возникает между ними. Я вижу, что ты меня видишь, и что ты видишь, что я тебя вижу, и что ты видишь, что я вижу, что ты меня видишь - и так алее, и так далее. Невыразимая конечным числом языковых высказываний ситуация абсолютной прозрачности сознания для самого себя как бы моделируется с помощью ситуации взаимного наблюдения двух сознательных существ. Семен Франк даже предполагал, что именно это взаимное бесконечное отражение двух сознаний позволяет одному человеку удостовериться в сознательности другого, что на первый взгляд невозможно.

Психология говорит нам о трех особенностях сознательного опыта: новизна, ориентированность на внешний мир и ориентация на общение с другими носителями сознания. Философия делает из этого вывод о трех версиях «миссии сознания» - быть там, где творчество, смотреть на мир, и, отождествляя себя с миром, замыкаться на самом себе.

1 Иваницкий А. Сознание и мозг // В мире науки, 2005, №11. С. 9

© К.Г. Фрумкин