Можно ли оценить, представляет ли собой жизнь "содержание" или "процесс"? Чтобы ответить на этот вопрос, попытаемся разобраться в "логике" жизни. "Логика" - это понятие о соответствии, следовательно, необходим эталон, удостоверявший бы степень подобного соответствия. Если, в частности, "жизнь" можно понимать подчиненным элементом, то есть соглашаться с заданной для нее внешней целью, то тогда сама способность достижения "цели жизни" позволяет оценивать и "логичность" жизни же. Если вводить в качестве цели жизни категорию "успеха", то сама собой эта категория не более чем релятивна, зависит от субъективно придаваемого критерия, например:

На самом деле, говорить о "логике жизни" нас заставляет вовсе не выделение общечеловеческих критериев, прилагаемых к жизни индивида. Для жизни ее "смысл" - это, скорее всего, метафора, обозначающая "преднамеренную жизненную установку", например, "жить широко". Можно задаваться и вопросом о том, имеет ли смысл рассматривать жизнь как нечто единое? Ответ таков, что такой смысл можно приложить к некоторому "содержанию жизни", например, к определенной деятельности в жизни. Например:

В таком случае жизнь в целом можно интерпретировать как по существу "систему единств".

"Логику жизни" в какой-то мере копирует логика сюжета художественного произведения. Для последней характерно построение по схеме связи событий сюжета с идеей произведения (идея "Графа Монте-Кристо" - месть, "Трех мушкетеров" - судьба эпического героя, "Войны и мира" - доминирования общечеловеческих ценностей над личностным эгоизмом). Если художественным произведениям свойственна рационализация жизненных судеб, то человеку самому по себе это совершенно не свойственно. Сама же идея выстраивания судьбы как цепи событий вряд ли может быть строго детерминирована; эпикурейцы в этом смысле выступили в качестве первых в истории психотерапевтов, исповедуя принцип истолковывания любого жизненного события в положительном смысле.

Интересен аспект и жизни как своего рода "эпигонства", например, попытки строить ее в подражание литературному образцу. Подобного рода "культурную зависимость" поведения следует преодолевать теми же средствами, что и коммерческий монополизм - культурной конкуренцией. Проклятый, циничный капитализм своей избыточностью предложения также и культурных продуктов девальвирует ценность каждого из них. Обвинение капиталистического общества в "потребительском отношении к культуре" говорит об утрате этим обществом традиции следования литературным образцам.

Тем не менее, весьма важна способность человека отождествлять себя с выражающим программный жизненный смысл сюжетом. Людям свойственно критическое отношение к генетически определенным задаткам, и понимать любую свою судьбу "чуждой" для них. В этом смысле любопытен был бы анализ представления о "слиянии с судьбой".

Людям, далее свойственно придумывать стереотипы, например, идею "долга", - некоего необходимого для оценки жизни упрощения. Гипертрофированную форму такого рода представления о "долге" можно увидеть, например, в талмудистской регламентации. Имеет место и следующая жизненная стратегия - люди специально становятся "мономанами", чтобы в их жизни все стало ясно и просто, чтобы все аспекты жизни можно было бы концентрировать относительно одной избранной грани. В число таких "моноформ" входит и понятие "карьера", - некое выражение жизненного пути, играющее роль особого способа рационализации жизни. "Карьеру" в подобном смысле можно рассматривать как разновидность фетишизма, она не всегда сопровождается приносящим психологический комфорт результатом, например, семейным счастьем. Алгоритмов рационализации жизни множество, и их следует относить к числу несомненных составляющих инфраструктурного окружения общества.

Текст представляет собой запись дискуссии в ОФИР'е, состоявшейся 20 мая 2003 года.