Начать этот анализ не помешает предложением той сугубо условной оценки, что определяет философию … как направление познания странным образом «чуждое любознательности». Или - философию вряд ли правомерно понимать формой разумности, чему в хорошем смысле слова присуща любознательность, проявляемая в отношении новых предметов, явлений и находок познания. Отсюда некоторые явления потому и выпадают из поля зрения, что философия в силу своей «невнимательности» не осознает их глубоко и не замечает за ними не всегда непосредственно различимый глубинный философский смысл.

Тогда следом за представлением этого краткого предисловия можно начать изложение собственно предмета настоящего рассуждения - это природа движения и, кроме того, «на фоне» подобной принципиальной проблемы и некое явление, «привычное» в широком обиходе, чему, как ни странно, дано заключать собой и глубинный философский смысл. Данному явлению в силу ряда причин, главным образом, недостатка философской «интуитивности» не дано обратить на себя пристального внимания, что, тем не менее, не отменяет его принципиально важного смысла. Или - на наш взгляд, осознание всего лишь комплекса связей и отношений простого и незамысловатого явления - это и достаточное основание для придания иных очертаний равно и философской концепции движения.

Тем не менее, здесь не обойтись без прохождения и еще одного подготовительного этапа, а именно - обзора предмета, что в точности на настоящий момент философии дано отождествлять «в качестве» или в значении содержательного начала философской категории «движение». Скорее всего, философию подобает расценивать как создателя той картины, в которой движение - никогда не переход из прошлого через настоящее в будущее, но, в данном случае - нахождение в одном и том же особенном состоянии или «нахождение в движении». Или - не только философии, но и познанию в целом присуще понимать движение нечто состоянием непрекращающейся регенерации, но никоим образом не способностью обретения за счет наступления будущего того, что не в состоянии предъявить прошлое. Таким образом, в оценке философии «движение» - это такого рода уподобление будущего прошлому, в чем будущее неотличимо от прошлого, поскольку оно и воспроизводит не более чем то же самое состояние, что, в таком случае, достается ему «в наследство от прошлого».

То есть движению в этой картине дано обретать его объем специфики то непременно «в пределах» его «бытования движением», а если и подлежать ограничению, то лишь со стороны возможного противодействия (а равно - и содействия, ускорения), нарушающего движение не более чем со стороны нарушения порядка «самодостаточности воспроизводства» движения. Как бы то ни было, но это представление превосходно согласовано и с физической схемой, где принцип инерции или «первый закон Ньютона» наделяет движение также и качеством «обретения своей причины лишь собственно в себе». Движение в такой схеме никоим образом не нечто подобное «открытой конституции» или открытому интерфейсу, в силу чего оно есть и нечто совершенно иное, чем, скажем, электрический ток. Возможность электрического тока - она равно и следствие возможности приложения электродвижущей силы, когда, напротив, движению вообще или механическому движению дано располагать и само собой такой спецификой, как «открытая» форма определяющей его конституции, то есть - спецификой открытости перед помехой, но и закрытостью для обретения внешней причины.

Равным же образом во все той же схеме свою особенную специфику доводится обнаружить и агенту - носителю движения. Носитель движения - это не мысль и не событие, но непременно же тело, то есть то, что в роли составляющей комплекса условий постановки задачи и есть такого рода становление, что любым образом позволяет определение то непременно лишь в статике. Или, скажем, равно же и восприятие движения такого рода «телом» потому и возможно, что телу «всецело и без остатка» дано откликаться на приложение движения, а как таковому подобному свойству дано отличать лишь непременно «твердое» тело. Тем не менее, подобному представлению уже «не всегда» дано ожидать поддержки и со стороны науки физика, собственно и позволяющей себе рассуждения на предмет, что способности осей передавать вращательное движение - ей равно дано корениться и в присущей осям способности упругой реакции на приложение вращательного момента. Так или иначе, но для философии ее представление о нечто способном воспринимать импульс движения - оно же и представление о нечто «характерно твердом».

Но чем именно дано быть теперь и как таковой «твердости» равно и в значении «нечто неизменного»? Сама собой специфика «твердости» и есть нечто качество, которому дано означать и нечто непременную «жесткость» структурного порядка пространственной организации, когда для материально обустроенного объекта его вещественная атрибуция - это и проявление им способности удержания условий и характера локализации каждого элемента структуры. Но, напротив, если восприятие и наделение импульсом движения - это не порождение такого начала, как жесткость, то тогда оно и не более чем нечто «остаточная» форма, как бы возможность «пост-эластичной» реакции, но в философском понимании это явно не так. Для философии всякий агент, способный воспринимать импульс движения, и есть то нечто, что и обнаруживает способность непременно всецело и без привнесения какого-либо собственного принимать и «движение как наложение», не внося в него и каких-либо собственных дополнений.

Равно для философии характерно определять и как сугубо техническую - по крайней мере, из ее обширного корпуса об этом ничего не известно, - также и возможность разделения движения на формы поступательного и вращательного, непрерывного и периодического. Фактически «движение» философии - и есть не иначе как прямолинейное непрерывное движение, равно совершаемое уже как бы «в тени» или «на фоне» возможности криволинейного движения, и потому неспособное обнаружить и каких-либо склонений равно определяемых и из условий тогда и геометрической формы траектории. Да и для физики реальный предмет как бы констуитивной базы или «категорности» движения - равно и форма не более чем «прямолинейного и непрерывного» движения.

Тогда если и вынашивать мысль о построении альтернативной философской теории движения, то подобную теорию и подобает возвести к таким началам, как способность движения вступать в будущее как претерпевшее изменение прошлое и признавать специфику его носителя тогда и за чем-либо, что не подлежит отождествлению как нечто «телесный статический» носитель. Но возможно ли подобное решение в принципе? Здесь, в общем-то, и дано прийти на помощь предмету одного старинного изобретения, а именно - бикфордову шнуру.

С бикфордовым шнуром в инструментарий философского анализа и дано войти такому средству, как материально обустроенное условие дистанции. То есть - в этом случае условию дистанции уже дано обнаружить не только возможность материального задания - мы можем отойти от места подрыва лишь на расстояние длины шнура, но равно и качество, что прохождению дистанции дано устранять и самоё дистанцию. Таким образом, прямое достоинство данной схемы - также и возможность оценки условия дистанции как нечто, «подлежащего исчерпанию», и, отсюда, благодаря проективному расширению, истолкование движения как явления, прямо предполагающего исчерпание условия дистанции. И хотя там, где условие дистанции не предполагает задание в материальной форме, там ему и не дано ожидать какой-либо материальной деструкции, но, тем не менее, там ему дано ожидать исчерпания то и как нечто потенциала, приданного нечто агенту - носителю движения. Или - отличие здесь не более чем в том, что в случае прохождения по шнуру условие дистанции подлежит изничтожению как нечто наделенное бытиём, а в случае нематериального порядка задания - изничтожению всего лишь как потенциал. Другое дело, что различие по подобному признаку здесь вряд ли существенно.

Равно и продвижение по «материальной трассе» бикфордова шнура - это продвижение не тела, но продвижение события. Конечно, подобного рода событие - любым образом физическое событие, и всякая структура всякого пламени - она и структура горячей плазмы. Другое дело, что такой составляющей также присуща и такая существенная привходящая - здесь нам дано иметь дело с нечто формой потока, откуда агентом - носителем движения дано предстать тогда и фронту потока. Или - на деле носителем движения не обязательно быть нечто материи, но им равно выпадает предстать и обрамляющей материю структурности, что «как структурность» и состоятельна в силу того, что во всякий момент времени ей дано обрамлять порядок материального наполнения где-то именно здесь, причем знающего последовательность упорядочения не в направлении движения структурности. А в развитие этого - условию структурности при наличии такого рода порядка также дано бытовать и в форме не замкнутого на ресурс репрезентации материальной идентичности. Хотя формам репрезентации материальной идентичности здесь тогда уже выпадает сменять одна другую, но равно и условие структурности способно сохранять здесь свое постоянство.

Тогда самой реальности подобного рода порядка и дано определять следующее: равно и на фундаментальном уровне такого рода условию организации отношений материальной действительности как движение не дано знать и нечто элементарно простой формы обустройства, или - не дано знать и привязки к единственной схеме. Более того, и та традиционная схема, посредством чего и предполагалось философское осмысление движения - это и любым образом вырожденная схема, выбирающая из полного объема условий становления движения лишь не более чем некоторые. А далее качество подобного вырождения и позволяет подобной схеме то пренебрежение условием дистанции как нечто заданным, поскольку на подобном фоне оно не в состоянии и должным образом проявить себя, или - здесь движение и предполагает такой порядок его проявления как представление лишь посредством «бледной картины». Когда такую «бледную» картину дано сменить и нечто же достаточным образом «богатой» картине, то и условию дистанции дано проявить себя равно и как нечто характерно «представительной» форме.

Другое дело, что данности «условия дистанции» дано располагать качеством очевидности по отношению порядка «поступательного прямолинейного» движения и как бы не знать такой очевидности для совершения вращательного движения. Возможно ли и по отношению вращательного движения, что в усредненном представлении не позволяет отождествление как приводящее к изменению положения в пространстве, равно и задание нормы «исчерпания условия дистанции»? Если это своего рода вечное неубывающее движение, то же самое бесконечное движение электронов в сверхпроводящем кольце, то какое именно условие дистанции ему и доводится исчерпывать? Собственно здесь и следует определить, что и для вращательного движения по отношению некоей заданной точки траектории и все прочие точки той же траектории будут относиться к данной то непременно на условии «плеча досягаемости», в отношении чего и следует ожидать наступления будущего, когда такое «плечо досягаемости» будет предполагать исчерпание. Тогда если и вращательное движение определять как «постижение» неких участков траектории, то и здесь правомерно приложение той же самой схемы. Характерная иллюстрация такой возможности - вращение магнита, закрепленного на одной стороне оси и приводящего в действие датчик лишь в случае приближения к датчику.

Тогда если признавать правомерность все предложенных выше выводов, то чему именно и надлежит занять место наиболее существенного итога предпринятого нами анализа? Важнейший итог предпринятого выше анализа и есть понимание, что философская проблема движения - никак не проблема внутреннего начала агента - носителя движения, но - проблема вмещающего его окружения, или - проблема мира, вмещающего такого агента. Движение - это проблема такого обустройства мира, где активность агента - носителя движения это и любым образом активность, направленная на исчерпание неких ресурсов дистанции. Причем возможно, что даже если принцип инерции так и не изменит нематериальной природы, то и такая специфика не послужит основанием для ревизии данного положения - все равно, та же возможность инерциального движения состоятельна лишь потому, что имеет место и нечто открытая и не оказывающая сопротивления среда. И, помимо того, той же реальности среды дано определять и как таковую возможность «задания системы отсчета», какая бы форма топологического (математического) упорядочения не определяла бы порядки организации такого рода системы. Отсюда движение и позволит отождествление как нечто одна из возможных форм «принятия» материальной формации (объекта) тем миром, в котором подобной формации дано открыться и как таковой возможности ее обретения.

Другое дело, что ответу на вопрос о природе движения не дано предопределять и ответа на вопрос, что означает для становления материальной формы та ее специфическая конституция, что самой материальной форме также дано бытовать как нечто устойчивому лишь в силу нахождения в движении равно тогда и неких ее слагающих. Да, материальная реальность явно устроена как система «динамического баланса», но и те слагающие этой системы, что пребывают в движении как структурно замкнутые в «границы слагающих» также пребывают в этом движении лишь относительно пространств внешних таким границам. То есть электрон в атоме движется не относительно собственной структуры, но относительно структуры атома. Даже если таким слагающим и дано принять размытые очертания, все равно, такое размытие будет означать не более чем коррекцию, но - не ревизию данного порядка. Но и вопрос о «конституции материальной реальности как покоящейся на внутренней динамике» - непременно и некий иной вопрос.

04.2019 - 01.2024 г.