Зачем Природе понадобился разум?

«Две вещи на свете наполняют мою душу
священным трепетом: звездное небо над
головой и нравственный Закон внутри нас».

Иммануил Кант.

Не сомневаюсь, что утверждение, изложенное в аннотации, вызовет у многих (а может быть, и у большинства) удивление, возражение, а то и протест. Однако я предлагаю не торопиться с выводами, а вместе со мной попытаться разобраться кое в чем. Например, в процессе, который можно назвать «смотрю и вижу».

За моим окном через двор стоит четырехэтажное здание. Я смотрю на него и вижу целиком – от конька крыши до фундамента, в натуральную величину. Значит, хрусталик моего глаза отражает на глазном дне уменьшенную копию этого здания? Но там, на глазном дне, нет фотопластинки, нет там и какого-либо экрана. Там не на чем уменьшенной копии отображаться, и там изображения здания нет ни в каком виде. Я знаю, что глазное дно – сетчатка глаза – представляет собой совокупность нервных окончаний, «колбочек» и «палочек», которые реагируют на падающий на них свет днем (колбочки) и в сумерки (палочки). Свет раздражает эти окончания, а «расшифровка» раздражений осуществляется в мозгу. То есть, «смотрю и вижу» разбивается на два отдельных процесса: «смотрит» глаз, а «видит» мозг.

Вот что говорит по этому поводу известный математик и мыслитель Б.В.Раушенбах: «Поскольку данному сетчаточному образу (который, в конце концов, сводится к набору цветовых пятен, линий и т.п.) может в силу обсуждаемой многозначности соответствовать бесчисленное множество разных пространственных образований, то система восприятия человека выбирает из этого бесчисленного множества вариантов истолкования сетчаточного образа один, наиболее правдоподобный, соответствующий жизненному опыту. Этот выбор происходит в абсолютном большинстве случаев безошибочно и, что самое главное, подсознательно. Гельмгольц называл это «бессознательным умозаключением». Важно при этом отметить, что в сознание поступает лишь малая доля той информации, которую можно извлечь из сетчаточного образа, но зато жизненно важная ее часть. В процессе восприятия происходит «отсеивание» всего того, что в данной ситуации является второстепенным» («Пространственные построения в живописи», М., «Наука»,1980).

Обратим внимание на одну особенность сказанного Б.В.Раушенбахом, на критерий выбора варианта истолкования, который сводится к правдоподобию, соответствию жизненному опыту. Строго говоря, в научном смысле не самый надежный критерий, но другого у нас просто нет!

А это из лекции Т.В.Черниговской, мнение которой по этому поводу в научном мире весьма уважаемо: «Мы общаемся с миром через окна и двери — это слух, зрение, обоняние, осязание. Но через это информация только входит. Обрабатывается все это мозгом. Мы смотрим глазами – а видим мозгом. Слушаем ушами – слышим мозгом. Мозг поставляет нам картину мира. От него зависит: что он покажет, то и покажет».

Российский философ, академик РАН В.А.Лекторский пишет, что все когнитивные (познавательные, Е.К.) процессы – это получение и обработка информации по определенным правилам и алгоритмам, и в мозге есть ментальные репрезентации, обеспечивающие контакт с миром, но добраться до них непросто. Примерно на ту же тему в своей провокационной статье «Где находится мое сознание?» (Where is my mind?) рассуждает американский философ и психолингвист-экспериментатор Джерри Алан Фодор (Jerry Alan Fodor). «Это гипотезы высшей степени абстракции, лежащие в основании картины мира, которую нельзя проверить эмпирически потому, что «объективной», «настоящей» картины мира просто нет, или ее знает только Создатель. Сложение мнений статистически приемлемого количества людей ничего не добавляет, поскольку у всех них мозг одного типа. Не удается уклониться от опасного вопроса: почему формальное мышление применимо к реальному миру? Почему мы принимаем как аксиому, что хорошо организованное в рамках наших алгоритмов построение – истинное, но только в рамках нашего мышления?» (приведено здесь по Т.В.Черниговской).

Прошу из сказанного особое внимание уделить утверждению: «Сложение мнений статистически приемлемого количества людей ничего не добавляет, поскольку у всех них мозг одного типа». При этом «статистически приемлемое количество людей» может с равным успехом собрать кого угодно – случайных людей с улицы или нобелевских лауреатов, поскольку у них мозг «одного типа» не в смысле их интеллектуальных возможностей, а в нейрофизиологическом понимании. «Настоящей» картины мира нет ни для кого из людей, от «опасного вопроса» не удается уклониться, кого бы мы ни собрали в «статистически приемлемое количество людей». В любом случае исследоваться будет не объективная реальность, не «настоящая картина мира», а более или менее достоверная модель объективной реальности, модель настоящей картины мира.

А от кого зависит та или иная степень достоверности модели объективной реальности?

Вновь процитирую: «Ситуацию, где объект исследования не независим от наблюдателя, физика пережила давно, когда начала разрабатываться квантовая теория и мир смутил «мертвоживой» кот Шредингера». Здесь Т.В.Черниговская напоминает о рассуждениях и выводах Шредингера по поводу зависимости результата эксперимента от факта наличия в нем НАБЛЮДАТЕЛЯ.

На мой взгляд, здесь уместно будет вспомнить и одну из наиболее ярких работ о современных проблемах в теоретической физике – книгу Ли Смолина «Неприятности с физикой: Взлет теории струн, упадок науки и что за этим следует». В этой книге автор говорит о некоторых довольно существенных проблемах, которые застопорили развитие теоретической физики: «Мы унаследовали науку, физику, которая прогрессировала настолько быстро и настолько долго, что часто принималась за образец того, как должны действовать другие области науки. На протяжении более чем двух столетий до сегодняшнего времени наше понимание законов природы быстро расширялось. Но сегодня, несмотря на все усилия, то, что мы достоверно знаем об этих законах, не превышает того, что мы знали о них в 1970е».

Рассматривая затормозившие развитие теоретической физики проблемы, он констатирует: «Квантовая теория содержит внутри себя некоторые очевидные концептуальные парадоксы, которые даже после восьмидесяти лет остаются неразрешенными. Электрон проявляется как волна и как частица. Так же ведет себя свет. Более того, теория дает только статистические предсказания субатомного поведения. Наша способность сделать что-нибудь лучше этого ограничивается принципом неопределенности, который говорит нам, что мы не можем в одно и то же время измерить положение и импульс частицы … квантовая теория скрывает нечто существенное о природе, о чем нам нужно узнать».

То есть, утверждает Ли Смолин, квантовая механика через принцип неопределенности включает в течение некоторых из процессов НАБЛЮДАТЕЛЯ, который вмешивается в процесс своим выбором, что именно измерять – положение частицы или ее импульс: определяя положение, мы фиксируем ее, лишая этим импульса, измеряя импульс, мы лишаем ее «статуса частицы», превращаем в нечто размытое, «размазанное» в довольно значительном (по сравнению с ее размером) объеме. В этом случае физика не в состоянии дать ответ на вопрос: «А какова РЕАЛЬНОСТЬ на самом деле?».

«… термины, в которых наука описывает реальность, не могут включать любым существенным образом тот факт, что мы выбираем, измерять нам или не измерять». Становится непонятным, как в таких случаях будет выглядеть мир в наше отсутствие! Вся эта проблема известна под названием проблемы обоснований квантовой механики, она является одной из великих проблем современной физики. Ли Смолин утверждает: «Решение проблемы обоснований квантовой механики – или путем придания смысла теории в ее существующем виде, или путем изобретения новой теории, которая имеет смысл».

И что мы выбираем – «придание смысла существующей уже теории» или создание новой?

Выходит, у существующей теории смысла маловато. Тогда почему она существует? А почему не создается новая, у которой смысла было бы достаточно? Но главное для нас в контексте содержания настоящей статьи в другом: если мы с таким положением согласимся, нам придется ОТКАЗАТЬСЯ от претензии нашей теории описывать Реальность. Придется признать, что мы имеем дело только с МОДЕЛЬЮ реальности, зависящей от наличия и квалификации НАБЛЮДАТЕЛЯ. Давайте разберемся.

Вот перед нами некая Реальность. Она была какой-то в естественном состоянии до того момента, как мы к ней подступили со своим намерением ее измерить. Но как только мы приступили к измерениям, она потеряла свою естественность под воздействием наших измерений. Мы «влезли» в Реальность, как слон в посудную лавку, и стали там «ворочаться». «Поворочавшись» и получив от Реальности кое-что, мы «вылезли» из нее и предоставили ей возможность двигаться по своей истории без нас. Какова она была, пока мы в нее не «влезли»? Какой она стала, когда мы из нее «вылезли»? А какой она была бы, если бы нам не вздумалось что-то в ней измерять? Не дает наша «надежная всеобъемлющая» теория ответов на эти вопросы. Вот в чем смысл проблемы, отсюда и вытекает сформулированный Ли Смолиным вывод: необходимо либо «придать смысл теории в ее существующем виде», либо «изобрести новую теорию, которая имеет смысл». Пока не удается ни того, ни другого. Почему? Почему «сбоит» «теория в существующем виде»? Пока ответа и на этот вопрос нет.

Но, может быть, такое положение отметила только квантовая механика и только в микромире? «Нет!» - говорят нам Н.П.Бехтерева, С.В.Медведев, К.В.Анохин, Т.В.Черниговская и другие ученые-нейрофизиологи, специалисты когнитивных наук.

По всем информационным каналам человек ВСЕГДА создает лишь модели реальности. Он изучает не Реальность, а модели реальности, созданные его разумом на основе информации,

«поставляемой» разуму всеми органами чувств человека. Самое огорчительное для нас в этой ситуации – модель в конечном итоге остается моделью и не становится реальностью даже в том случае, если за ее создание возьмется коллектив собранных воедино нобелевских лауреатов. Повторим еще раз утверждение Т.В.Черниговской: «Мозг поставляет нам картину мира. От него зависит: что он покажет, то и покажет. Это плохо. Строго говоря, мы ему почему-то доверяем. А почему мы должны ему доверять? А какие основания у нас считать, что у нас, например, сейчас не коллективная галлюцинация? Но я работала в психиатрии, я знаю, что галлюцинация пациента – такая же для него реальность, как для нас любая другая реальность. Нет способа доказать ему, что восемь чертей, которые по столу ходят, на самом деле не существуют, а их его мозг породил. Поэтому нам так важно знать, как мозг работает, потому что мы от него тотально зависим».

И далее: «Здесь мы и сталкиваемся с парадоксом: Мозг находится в мире, а мир находится в мозге. Поиск субъективного опыта в физическом мире абсурден: его там нет, поскольку он строится в мозге, в отдельном, дополнительном пространстве мозга. Кто смотрит на эти ментальные репрезентации? Физические события отражаются в специфической нейронной активности головного мозга, но кто их интерпретирует? Казалось бы, очевиден ответ: «я», но как будто из другого измерения, пространства, изнутри мозга, однако не как физического объекта, а как психического субъекта».

Так что же мы изучаем, познавая Природу – саму Реальность или ее модели, в нашем мозге

сформированные? Что такое «Законы Природы» – элементы объективной Реальности или особенности модели реальности, созданной нашим разумом? Как отличить субъективное от объективного в познании Природы?

Но, может быть, все же ситуация не так безнадежна, как кажется в случае такого широкого обобщения, названного нами «познание Природы» или «элементы объективной Реальности»? Возможно, задавая вопрос о различении субъективного и объективного в познании Природы, мы должны вносить уточняющие коррективы, о чем более конкретно идет речь? Ведь есть случаи, не требующие каких-то абстрактных умозаключений, когда объектом нашего интереса является какой-то предмет или даже механическое устройство, которое мы способны разобрать и собрать. Тогда мы в наших суждениях о нем можем подойти довольно близко к Реальности, когда наше представление об объекте окажется совсем рядом с реальным, не зависящим от произвола наблюдателя, видом. Однако даже в этом случае представление об объекте будет приближаться к реальному виду только через модель, создаваемую нашим мозгом. Ситуацию в этом случае упрощает возможность свериться с реальностью на разных стадиях изучения объекта, «щупать» элементы объекта на разных стадиях его «сборки». Но изменяется ли в этой связи что-либо по существу поставленных нами и перед нами вопросов?

Давайте к этому же суждению подойдем с другой стороны.

Что делает «наблюдатель» в процессе, рассмотренном в свое время Шредингером и названном Т.В.Черниговской «ситуацией с изумившим всех «мертвоживым» котом Шредингера»? Этот «наблюдатель» самим своим участием в том процессе вероятное событие превращает в достоверное. То есть, он «сотворяет» тоже реальность, но уже особую, свою, отличную от «реальной» реальности. В результате «вмешательства» в процесс «шредингеровского наблюдателя» у нас появляется «дополнительная реальность», некая вполне реальная модель реальности «действительной». Мы получаем две реальности вместо одной: изучаемую реальность и реальность-модель изучаемой. Остается только неизвестным, как их сравнить между собой, чтобы понять, какая из этих двух реальностей «более реальна».

А что делает «наблюдатель», который пытается «преодолеть» принцип неопределенности Гейзенберга? Он кроме «действительной реальности» создает еще две вполне реальных ее модели: одна – с фиксированным положением частицы, но без ее импульса, вторая – с определенным импульсом, но с «размытой» в некотором объеме частицей, лишенной определенности в положении. И вновь модели «действительной» реальности сами становятся элементами реальности, и вновь нет никакой возможности сравнить их между собой.

Когда мы предположили, что «ситуация не так уж безнадежна», мы говорили об объектах нашего интереса в виде механических устройств, собранных людскими руками, и что мы их можем «ощупывать» на разных стадиях сборки. Мы тогда говорили, что таким образом мы постоянно пребываем или близко к реальности или непосредственно «прикасаемся» к ней. Однако обратите внимание: в этом случае тоже появляется «наблюдатель», который является обладателем рук, собравших устройство, и создателем новой объективной реальности в виде этого устройства – объекта нашего интереса. То есть, в этом случае место «наблюдателя» занимает «создатель» той реальности, которой до его появления не было, это новая реальность, ее без «наблюдателя-создателя» просто не существовало.

Основоположники квантовой механики первыми в науке как-то вдруг и с изумлением осознали, что, познавая природу, они вмешиваются в ее состояние и сами становятся элементом познаваемой природы. Но этот принципиально важный момент развития науки прошел как-то не слишком заметно. Теоретическая физика кое-как пережила шок от осознания своего вмешательства в познаваемую реальность, а остальные к этому факту отнеслись даже без сочувствия, как к чужим и даже чуждым затруднениям, отнеся его к парадоксам квантовой механики, – так, мол, ей и нужно, чтоб не умничала.

А что же другие науки, что же ученые из других сфер науки? Они пребывали в безмятежности, пока когнитивная наука не ткнула их носом в обескураживающую правду: ни одна из наук не избежала участи квантовой механики. Все они без исключения «работают» не непосредственно с действительной, естественной Реальностью, а лишь с моделями ее, создаваемыми с большим или меньшим тщанием в недрах этих самых наук!

Это утверждение не требует особых доказательств или ссылок на авторитеты. Мы уже обсудили некоторые из примеров вмешательства «наблюдателей» в Реальность, примеров изменения естественного состояния объекта внимания самим фактом этого внимания. Этот список примеров может быть пополнен еще одним видом вмешательств в Реальность.

В геологии есть такое понятие «стратиграфическая колонка». Эта «колонка» формируется на основе данных разведочного бурения с извлечением керна – образцов пород. Чередование пластов разных пород, их естественное залегание в земной коре – это Реальность, создание «стратиграфической колонки» и описание ее – модель этой Реальности, которая после своего оформления становится ее элементом, то есть, «равноправной» составляющей Реальности. Здесь же уместно будет сказать, что любое словесное или, выражаясь «научно», вербальное оформление, описание любой модели, любого явления, формулировка любого научного вывода или даже Закона Природы – не что иное, как своего рода пополнение Реальности этими описаниями и формулировками, развитие этой самой Реальности за счет «описательных» элементов.

В одном из выше рассмотренных примеров наш «наблюдатель» не довольствовался «пассивным вмешательством» в естественное состояние чего-либо, он становился «создателем» некоторых объектов реальности, которых без него в Реальности просто не существовало бы. Но это не все, на этом дело не кончается! «Вмешательством» в Реальность грешат не только люди науки, не только конструкторы и создатели механических устройств, машин и механизмов. А разве производство кирпича из глины и песка – не вмешательство в Реальность? Только в этом случае не через создание неких теоретических моделей или каких-то устройств, а через преобразование, реформирование элементов реальности – песка и глины? А строительство зданий и сооружений? Но и это еще не завершение череды неожиданностей в рассуждениях.

Давайте оценим с этих позиций результаты появления и развития живой природы на нашей планете, роль растений в преобразовании почвы и атмосферы. А «законсервированные» источники энергии в виде торфа, бурого и каменного угля, газа и нефти? А месторождения марганца и железной руды, созданные микроорганизмами? Выходит, не только человек с творимыми им безобразиями и свершениями активно вмешивается в Реальность. Агентом вмешательства в Реальность и довольно заметного изменения ее является вообще все живое, такое «вмешательство» является характерной особенностью живой природы. Так неужели же именно это и нужно Природе, это и является целью и особенностью развития Мироздания?!

Похоже, нас занесло куда-то далеко в сторону от более скромной темы статьи. И все же, как мне кажется, стоит остановиться еще на одном немаловажном аспекте развития понимания окружающего мира – на философии познания.

Классическая материалистическая философия служит естественным наукам довольно уже долго и, можно признать, достаточно успешно. Где-то у своих истоков, когда она была еще только натурфилософией, философия развивалась одновременно с естествознанием. На более поздней стадии естествознание, особенно физика, опередило философию, философские обобщения стали подкреплять конкретику естественнонаучного развития. Философские категории как бы закрепляли частно-научные утверждения и даже стали элементами обобщений на уровне законов природы. Философская категория «пространство» обобщила научные понятия, означающие все то, что вмещало нечто другое (среды, емкости, объемы, помещения и пр.); категория «материя» включила все то, из чего состоят предметные объекты научного внимания (тела, вещество, атомы, субатомные частицы и пр.). И только с категорией «время» промашка вышла: философия не заметила, как средством и единицей измерения (временем) подменила измеряемую сущность (продолжительность процесса). Однако и здесь она послушно пошла вслед за заблудившейся в понятиях теоретической физикой, забыв определения, данные Аристотелем и Ньютоном. Но в данном контексте важно то, что классическая материалистическая философия верно служит остальным направлениям современной науки, которая до сих пор была твердо уверена, что она занята естествознанием, познает непосредственно Природу, проникает в Реальность во всем ее великолепии.

И вот вам, пожалуйста! Приходят нейрофизиологи, психологи, лингвисты, прочие специалисты когнитивных наук и говорят: «Извините, коллеги, вы сильно заблуждались и весьма преуспели в своих блужданиях за всю историю развития науки!». Оказывается, все живое самим своим существованием творит «параллельную» реальность, не столько познает Природу, сколько изменяет ее содержание, заполняет ее моделями познаваемого и собственными творениями. И, похоже, более всего в этом преуспела и продолжает преуспевать Наука, вернее, человеческий разум, занятый наукой!

Один из главных моментов в рассуждениях и в теме нашей статьи – что такое разум человека, который пытается познать Природу и который задает нам все эти вопросы? И что такое мозг человека, продуцирующий этот разум?

О мозге уже накоплены тома информации, и вряд ли нам стоит зарываться в эту тему. Но все же некоторая «первичная» информация нам потребуется, и ее легко найти в публичных лекциях Н.П.Бехтеревой, С.В.Медведева, К.В.Анохина, Т.В.Черниговской и других отечественных и иностранных нейрофизиологов и специалистов когнитивных наук.

У каждого человека в голове находится сложнейшая нейронная сеть. По разным источникам в головном мозге человека насчитывается от 100 до 150 миллиардов нейронов. У человеческого плода нейроны образуются с бешеной скоростью – почти 30 миллионов в час. Каждый нейрон имеет до 10 тысяч аксонов (отростков), через которые нейрон, как через проводники в электрической сети, связан с другими нейронами. Если нейроны вытянуть в одну ниточку, то получится 2,8 миллионов километров. Этого достаточно, чтобы 70 раз обернуть Землю вдоль экватора или 7 раз соединить Луну с Землей. Каждый нейрон через аксоны способен «установить связь» с другими нейронами. Но связей у каждого из нейронов неизмеримо больше, чем его «наличные» 10 тысяч аксонов, поскольку другие нейроны могут служить любому из нейронов для «передачи» связи с самыми «отдаленными» нейронными участками головного мозга. Так и получается нейронная сеть, по которой, как по проводам, течет информация. И там же обрабатывается. Если посчитать все эти возможности, то получается невероятное число синапсов, то есть связей в мозгу. Это число беспрецедентно, ничто иное в мироздании не насчитывается в таком же количестве. Человеческий мозг – самое невероятное, самое сложное творение во всей Вселенной, намного более сложное, чем даже сама Вселенная. Но это еще не все. «Техническая» сложность мозга человека – не самая выдающаяся его особенность.

Мозг — сложнейшая из всех мыслимых структура. Вопрос о том, что именно в нем заложено генетически и в какой мере, а главное — как именно внешняя среда и опыт настраивают этот инструмент, остается по-прежнему открытым» (А.М.Пятигорский).

Оказывается, мало получить сложнейший инструмент в свое распоряжение, его нужно еще и как следует «настроить». А смысл «настройки» состоит в тех задачах, которые ставит перед нашим мозгом необходимость развития постижения уже не просто Природы, а Природы и нашего разума в составе Природы. Наступает новейший этап познания Природы, необходимо сменяющий этап науки «ячеистой», разделенной отраслевыми перегородками. Аналитическое углубление в каждой из научных отраслей не позволяет выходить за их рамки, детализация лишает разум возможности обобщения «смежных» явлений. Природа в Реальности непрерывна, не имеет «отраслевых» перегородок, но есть категоричное разделение Мироздания на естественный «внешний» Мир и Мир «внутренний», создаваемый нашим мозгом. Это довольно сложное в постижении разделение. И даже трудно понять, что в этом «разделении» сложнее – Мир внешний или внутренний, и уж совершенно непостижимо это «новообразование» – Природа в целом, включающая человеческий разум.

Вот что говорит Т.В.Черниговская в одной из своих лекций: «Клод Леви-Стросс написал, что XXI век будет веком гуманитарной мысли или его не будет вообще. Я — лингвист, нейрофизиолог и психолог, ну, а если более широко взять, то все это теперь называется «когнитивная наука». Так вот, с позиций этой когнитивной науки я хочу сказать: мы все привыкли слышать, что следующий век будет веком физики, теперь вот — веком нейробиологии... Но не будет вообще ничего, если мы все не очнемся и не осознаем, куда мы попали. А попали мы в цивилизационный слом, и это совершенно очевидно. Мы попали в ситуацию, когда разруха в головах настолько перекрыла все остальное, что является вообще главным фактором, определяющим наше существование…. Наше знание о мозге, о том, что он собственно делает, как он порождает сознание, крайне важно сейчас, на этом сломе. Мозг нужно попытаться узнать, потому что именно он обеспечивает наше представление о мире, у нас нет никаких других способов что-нибудь про мир узнать, кроме как с помощью мозга…. На что такие знания могли бы и должны были бы влиять? Точно на то, например, каким образом должно быть организовано образование. Мы должны понять, как научить людей извлекать информацию из внешнего мира. Этой информации теперь такое количество, что на самом деле почти что все равно, есть она или нет. Каждый день несметные тонны разных данных. Их не только невозможно осмыслить, их невозможно даже хранить. Собственно говоря, даже непонятно, зачем хранить, если мы не можем это осмыслить, переварить. Как учить людей учиться? Мы понимаем, что невозможно прочесть все статьи, которые выходят даже по твоей узкой специальности, а узкая область сейчас вообще никому не нужна: нужны комбинированные, конвергентные знания. Мы не можем держать детей в школе восемнадцать или двадцать лет, количество знаний растет стремительно, понимание растет гораздо, несопоставимо медленнее. Значит, мы должны что-то делать с программой образования. Не можем же мы встать на нечестную позицию «сокрытия» знаний от молодых людей.… Встает вопрос о том, что нужна какая-то другая образовательная стратегия, принципы другие. Как научить людей правильно классифицировать и упаковывать информацию, как мобилизовывать свое внимание, организовывать память...».

А далее – еще одно ее тревожное утверждение: «…опасность того, что может вытворить технологическое и бездуховное общество, в котором мы теперь живем на этой планете, велика. Остановить науку невозможно, это никогда никому не удавалось, но стоит помнить, что, чем глубже мы погружаемся в океан знаний о мире, тем опаснее становится это путешествие и тем больше ответственность за звездное небо над головой и за нравственный закон внутри нас».

Все, что говорят и пишут Н.П.Бехтерева, С.В.Медведев, Т.В.Черниговская, К.В.Анохин настолько доступно, необходимо и вместе с тем интересно, что легко скатиться на пересказ того, что сказано ими и что из сказанного можно найти в Интернете. Но я, похоже, и так в этом смысле уже перебрал некоторую меру.

Вероятно, нет смысла сильно напрягаться, чтобы показать, что технологические возможности, особенно «успехи» деструктивных технологий, значительно опередили духовное и нравственное развитие человечества. И, пожалуй, мало уже сомневающихся в том, что эта ситуация близка к катастрофической. Но это другая история, наша статья не о том.

«Цивилизационный слом», о котором говорит Т.В.Черниговская, ставит перед наукой среди прочих задач еще одну, не менее важную, – задачу по-новому взглянуть на пути своего развития, на методологию этого развития. Наука, по-видимому, должна выйти из глубин своих отраслевых клетушек для более осмысленного обобщения собственных, уже достигнутых, знаний. Но для этого естественным наукам потребуется опора не только на предложения когнитивных наук. Шаг вперед должна сделать и философия науки. А точнее, мы должны по-иному взглянуть на старую добрую классическую философию, которая пытается с изрядными опозданиями хоть как-то объяснить что-то из того, что некоторые из наук успели уже наворочать впопыхах. Особенно в этом преуспела теоретическая физика, которой довольно долго и мучительно придется выбираться из дебрей, созданных ею собственноручно.

А что же это за «иной взгляд» на старую философию?

Подойдем к этому вопросу со стороны когнитивной науки, науки познания естественной Природы, обогащенной, усложненной включением человеческого разума.

Приходится констатировать, что постигаемая наукой Природа – не какой-то монолит, каким она казалась прежде. Наука в этом «монолите» выделяла некие сферы – физику, химию, биологию и пр. – и углублялась в них, полагая, что в «конце пути» она сможет из этих обследованных отдельных сфер «смонтировать» полное представление о Природе. Теперь настало время признать, что это было, по меньшей мере, заблуждением, а то и принципиальной ошибкой. Чем больше развивалась цивилизация, а вместе с ней и наука, тем в большей мере вырисовывалась нынешняя двойственность Мироздания: рядом с естественной Природой невероятно быстро разрасталась Реальность, сотворенная человеческим разумом, которая ныне для человечества стала почти сопоставимой с реальностью естественной. Но особенно стоит задуматься над тем, что новое состояние познаваемой Природы – не простая сумма двух природ, естественной и «рукотворной». У «рукотворной», какой бы «предметной» и «объектной» она ни была, в обязательном порядке есть еще и «описательная» смоделированная копия, порожденная мыслительными процессами человеческого мозга.

На этом моменте давайте немного задержимся.

Время от времени через разные источники информации мы узнаем то о каких-то петроглифах, найденных в древних пещерах, то о клинописи на камне, то о глиняных табличках с письменами, над которыми археологи ломают голову, пытаясь их расшифровать. Что это за явления? А это все какие-то послания людей древности то ли своим современникам, то ли нам, их потомкам. Но всегда это проявления одних и тех же процессов: вначале кто-то сформулировал какую-то мысль, что-то своей мыслью смоделировал, выразил эту мысль-модель словами, перевел эти слова в значки и запечатлел их где-то для передачи другому мыслящему существу. Этот другой расшифровал значки – перевел их в слова, – слова оформил в мысль и то ли воплотил эти слова во что-то материальное, то ли передал эти мысли-образы другим мыслящим существам. Но в любом случае речь идет о каких-то реальных действиях, вызванных какими-то мыслительными обобщениями, чем-то нематериальным. А разве в общении, в обмене мнениями или посланиями в современном мире это происходит по-иному, как-то не так? В наших общениях друг с другом и обращениях к Реальности всегда присутствуют эти «нематериальные» проявления, и мыслительные процессы всегда сопутствуют каким-то материальным преобразованиям, материальному творчеству, а то и опережают их. Возникает подозрение, переходящее подчас в уверенность, что в этих явлениях можно видеть, как непримиримые в философии «идеальное» и «материальное» здесь идут по жизни, взявшись за руки. Судите сами: человек высмотрел и понял что-то в материальном мире, перевел в своем мозге понятое в нематериальную модель, описал эту модель нематериальными символами-словами, сообщил свое описание через слух (произнесенные слова) или зрение (слова написанные) другому мозгу (другим мозгам), а потом они совместно реализовали «понятое» во что-то материальное, которое еще кто-то сможет описать в своих мыслях. Этакий кругооборот идей и материй в Природе. Причем здесь классическая философия и «новый взгляд» на нее? А вот причем.

Имея своим истоком натурфилософию, философия долгое время развивалась одновременно и в согласии с развитием естествознания и практического опыта. Философские обобщения и категории не вступали в конфликт с научными познаниями Реальности. Вернее, научные познания долгое время не выходили или выходили недалеко за пределы частно-научных, предметных и объектных определений и, таким образом, не вступали в зону категорийных определений и обобщений философии. Закон Архимеда, законы механики Ньютона, прочие, подобные им закономерности, выводились из наблюдений за телами, стержнями, шарами – за объектами, которые легко и адекватно моделировались сознанием, а адекватность могла быть подвергнута разнообразнейшим проверкам. В таких условиях естественные науки имели возможность считать, что их утверждения вполне укладываются в рамки материалистической философии, а философия существовала и развивала бурную деятельность, не опасаясь, что плоды этой деятельности могут быть подвергнуты уничтожающей критике на основе каких-либо естественнонаучных утверждений. Более того, весь жизненный уклад, быт и практический опыт людей не вступали в конфликт ни с научными наблюдениями за природой, ни с философией, приложимой к бытовому, практическому опыту. Такому положению длительное, очень длительное время способствовал и естественный консерватизм людей, которые новшества науки и техники осваивают с трудом. Обратите внимание хотя бы на то, что уже сотни поколений со школьной скамьи знакомятся с учениями Джордано Бруно и Коперника, но в то же время все человечество продолжает твердить: «солнце всходит и заходит».

Классическая материалистическая философия – это философия убежденности науки в том, что она изучает именно Природу со всеми ее особенностями, а в своей работе и развитии не выходит за рамки Реальности. Классическая философия не просто согласна в этом с естественными науками, она позволяет той же теоретической физике, например, оперировать своими категорийными обобщениями в частно-научных определениях и чуть ли не в лабораторных экспериментах. Эта благостная картина всеобщего содружества и вспомогательной роли философии продолжалась сотни лет, что и дало возможность Ли Смолину утверждать, что наука физика «прогрессировала настолько быстро и настолько долго, что часто принималась за образец того, как должны действовать другие области науки». И вдруг сбой!

Классическая философия не смогла служить методологическим руководством физике, когда та ушла из предметно-объектной области в сферу теоретических представлений и умозаключений. К чему такое положение может приводить и уже привело?

Не уходя далеко от нашей основной темы, упомянем только об одном негативном эффекте, ставшем результатом рассогласования логики развития философии и физики с практикой их использования. Но из многих эффектов этот, возможно, по своим последствиям самый деструктивный. Речь пойдет о понятии «время».

Вначале физика «забыла» определения времени, данные Аристотелем, как меры движения, и Ньютоном – как меры продолжительности, и начала использовать понятие «время» не как МЕРУ для определения характеристик движения и измерения продолжительности процессов, а как вполне САМОСТОЯТЕЛЬНОЕ ПОНЯТИЕ. При этом следует акцентировать внимание на том, что «время», будучи МЕРОЙ ИЗМЕРЕНИЯ, заменило то, что было призвано измерять – существенную характеристику процессов, продолжительность. Отметим, кстати, что, вопреки ожиданиям, нового определения понятию «время», соответствующего «сущностному» его статусу, физика так и не смогла дать. Таким образом, время так и осталось по существу в «ранге» меры продолжительности процессов, а функции начала исполнять сущностные, это как если бы на мальчика-посыльного возложили функции управляющего корпорации! Философия, тем не менее, тут же, в полном согласии с физиками-теоретиками, возвела это понятие в ранг категории, закрепив тем самым правомерность замены измеряемой характеристики процесса результатом измерения и даже самим фактом измерения. Это, в свою очередь, позволило физике признать себя вправе увидеть в понятии «время» почти материальную сущность, которая может принимать участие в процессах как самостоятельное нечто и даже под некоторыми воздействиями видоизменяться. И это все, напоминаю, происходит с МЕРОЙ и результатом ИЗМЕРЕНИЯ, такими же как, например, мера и измерение длины или мера и измерение массы. Затем эти манипуляции с мерой измерения продолжительности процессов физики-теоретики кладут в основу целой теории, а на ней, как на фундаменте, впоследствии даже строят отдельное направление теоретической физики – квантовую механику. При полном попустительстве и даже согласном одобрении классической материалистической философии!

После этого затянувшегося отступления вернемся к вопросу о «новом взгляде» на старую классическую философию.

Перед нами сегодня и на все грядущие времена в качестве объекта познания лежит Реальность, состоящая из естественного мира и мира рукотворного. А рукотворный мир и мир науки неизбежно сопровождаются творениями разума – разнообразными нематериальными мысленными моделями, «зашифрованными» в письменном виде и в иных информационных формах. Это тоже мир, мир особый, о котором трудно говорить, что он «лежит» или «раскинулся». Это мир, сотворенный разумом, мир образов и обобщенных представлений, скорее идеальный, чем материальный мир – даже в том случае, если он реализован в виде проектов, книг, статей или иных информационных носителей. Таким образом, современная философия уже сегодня должна служить методологией познания видимого мира и для постижения мира воображения, «смоделированной», «идеальной» реальности, реальности мыслей и образов. Такую «комплексную» философию можно назвать философией «когнитивной» науки. Но только в том случае, если она будет включать и методологию постижения человеческого разума.

Чтобы по возможности точнее расставить акценты в этом «новом взгляде» на классическую философию, прибегнем к приему, позаимствованному из фильма ужасов.

Представим, что человечество настолько преуспело в силовом продвижении демократических принципов и частных представлений о справедливости во всем мире, что попросту уничтожило все живое на Земле. Что останется? А останется только естественная природа и на этот момент материализованная, рукотворная реальность. Нематериальный мир разума исчезнет, останутся только «зашифрованные» следы этого разума – записанные научные и литературные тексты, нотные записи музыки, стенографические заметки, флешки, диски с записями, планшеты и ноутбуки, прочие разнообразные носители информации, имеющие значение для людей, но равные пыли для естественной Природы. Отметим также, что в пыль со временем превратятся и все материальные творения рук людей вследствие эрозий разного вида, но это так, попутное соображение. А чтобы определиться с «когнитивной» философией, давайте также уточним, объекты применения какой из сфер философии сохранятся после исчезновения разума, а какая сфера начисто исчезнет вместе со своим пообъектным наполнением.

Естественно, сохранятся «объекты применения» далекой от абстрактного мышления сферы, независимые от внимания разума. Это простейшие материальные объекты, сущность которых мало изменяется от наличия или отсутствия умозаключений по их поводу. Это малоинтересные для обсуждения объекты, поэтому давайте более тщательно разберемся с той сферой, которая исчезнет вместе со своими «объектами применения», поскольку именно она и является «сферой разума и познания». Это сфера философских категорий, понятий и обобщений.

Исчезнет весь список понятий «категории», как, кстати, и понятие «понятия». Первой в этом списке исчезнувших философских категорий значится «материя». Но разве Вселенная не материальна? В том то и дело, что приходится отвечать: «и да, и нет! «Материальной» наречена наша Вселенная нашим же разумом, а все во Вселенной в естественном состоянии от квазаров до пылинок имеет вполне конкретное наполнение и состав. Они состоят не из «материи», а из конкретного вещества, конкретных же химических элементов, из вполне определенных молекул, атомов и субатомных частиц. Понятие «материя», возведенное философией в ранг категории, – не более (правда, и не менее) чем максимальное мыслительное обобщение всего приведенного перечня со всеми неназванными подобными дополнениями. И если физика или иная какая-то наука претендует на изучение Природы, а не собственных моделей естественных объектов, она ОБЯЗАНА изучать не материю вообще, а то, из чего состоят объекты ее внимания, – конкретное вещество, конкретные химические элементы, вполне определенные молекулы, атомы и субатомные частицы. И именно обо всем этом и ОБЯЗАНА сказать представителям таких наук «когнитивная» философия, предлагая им методологию познания Природы.

Важно акцентировать внимание еще вот на чем. Все, буквально все, что составляет наполнение понятия «материя», что может представлять это понятие, может быть «уложено» в своего рода «понятийную пирамиду». В основании этой «пирамиды» лягут естественные составляющие материальности мира – конкретные субатомные частицы, атомы, молекулы, химические элементы, вещества, кристаллы, тела, предметы и т.д. Это все то, что существовало, существует и будет существовать независимо от наличия или отсутствия разума. «Вершинную» часть понятийной «пирамиды» составят разного рода обобщения приведенного конкретного списка вплоть до категории «материя». Эта часть является творением разума. Процесс познания естественной составляющей «пирамиды», в конечном итоге, никак не влияет ни на состав того, что образует «основание» этой «пирамиды», ни на особенности элементов этого «основания». Познание влияет лишь на состав «вершинной» части, зависящей от степени обобщения получаемой в результате познания информации, влияет на ее качественное наполнение. Понимание различия состава всего того, что названо здесь «понятийной пирамидой», позволяет увидеть, где проходит граница между объективным и субъективным в познании материальной природы. Это видение, это понимание важно для философии вообще, но особенно – для «когнитивной» философии.

Само собой разумеется, философская категория «пространство» исчезнет вслед за категорией «материя». «Но разве изучаемые объекты и рассматриваемые процессы не пребывают и не происходят в пространстве?» - спросят нас оппоненты. Ответ будет вновь тот же: «И да, и нет!». Объекты пребывают и процессы происходят в среде, в объеме, в помещении, в емкости, в пределах некой «арены действий» – во всем том, что вмещает объекты нашего внимания и все остальное. А мы, обобщая все это «то», НАРЕКАЕМ его пространством – неким изобретенным нашим разумом обобщением всего этого «того». А в естественной Природе этого обобщения в натуральном виде просто напросто НЕ СУЩЕСТВУЕТ.

В рассуждениях о пространстве по аналогии с приведенным уже обсуждением «материальной» темы есть один спорный момент. Он касается того, пребывают ли звезды и галактики в пустом пространстве или это пространство наполнено эфиром (или другим материальным его заменителем). Если наполнено, то звезды и галактики пребывают в конкретной эфирной (или иной материальной) среде. Этот спорный момент уточняет лишь одно – имеет ли понятие «пространство», кроме «категорийного», еще и конкретно-физическое значение. Однако если не выходить за планетарные пределы, понятие «пространство» будет иметь единственное значение – «философская категория», которая теряет смысл с исчезновением разума.

В остальном рассуждения те же, что и в случае рассмотрения категории «материя». И так же может быть выстроена «понятийная пирамида», в основании которой будут лежать реально существующие в естественной природе емкости, полости, объемы, помещения, среды, в которых будут вмещаться объекты внимания исследователей и прочее «вмещаемое» и будут происходить реальные процессы. И точно также и в этой «пирамиде» будет возможно отделить разнообразные обобщения вплоть до категории «пространство» от реально существующих «вместилищ» объектов и процессов. И точно также и в этом случае можно будет разграничить «субъективное» и «объективное» в познании этой составляющей Природы.

В ряду философских категорий время – во всех смыслах исключительное явление. О том, что «время» – это, на мой взгляд, своего рода несчастный случай в физике, я уже сказал выше. А в философии – это трагедия слепого, который куда-то следует, держась за полу незрячего, в надежде, что тот знает, куда идет. Уверовав в непогрешимость физики, философия, не вникая в суть этого понятия, возвела время в ранг философской категории. Но МЕРА порядка следования событий и продолжительности процессов, как бы ее кто-либо не возвеличивал, не может стать чем-то сущим в естественной Природе, она навсегда останется продуктом разума во всех своих ипостасях. Естественно, время и как некая мера, и как понятие, и как философская категория исчезнет с исчезновением разума. У времени как понятия нет ни малейшего посыла со стороны реальной природы. От времени в случае исчезновения разума в реальности останутся лишь исключительно письменные упоминания, которые может расшифровать только разум, подобный человеческому, и понятные только человеческому мозгу мерные инструменты и календари.

А что в действительности занимает место, отданное по недоразумению в естественной Природе времени, и чему физика в сговоре с философией сотворила суррогатную подмену в понимании?

Там, в Реальности, есть процессы, которые в силу разных причин начинаются, а потом под воздействием других причин заканчиваются. Начало и конец процессов определяют их продолжительность – важную характеристику этих самых процессов и особенностей Природы. А еще в Реальности случаются некоторые события, и случаются они не одномоментно. Природе абсолютно безразлично, как они случаются: все вместе и сразу или по очереди. Но, тем не менее, этот порядок следования событий в Природе объективно присутствует. Вот эти две вещи – продолжительность процессов и порядок следования событий – имеют место в объективной Реальности, в естественной Природе, они и должны быть представлены в «когнитивной» философии как объекты познания. Именно они и должны были стать объектами внимания прикладной и теоретической физики и занять место суррогатной категории – времени – в философии.

Да, должны были, но не заняли! Более того, поощренные признанием со стороны философов, физики стали рассматривать время в качестве равноправного участника процессов, способного под некоторыми воздействиями сокращаться и удлиняться, почти как нечто материальное. Когда же и тут философы угодливо прогнулись, теоретическая физика, закусив удила, начала «прогибать» и «искривлять» пространство – другую философскую категорию. Выждав некоторое время и убедившись, что сумасшедшими их за «искривление» обобщенного понятия никто не называет, физики-теоретики уже абсолютно спокойно соединили меру измерения с философским понятием в нечто монолитное и наделили это «то, не знаю, что» материальными свойствами. Так родилось пространство-время с материальными свойствами.

Тушите свет, господа философы! Три философские категории слились в экстазе в единый монолит, и кто-нибудь из этих господ хотя бы пикнул!

А дальше уже просто. Сначала из этой непредсказуемо нелепой предпосылки родилась некая специфическая теория, потом уже теория всеобщая, дальше на этих теориях, как на фундаменте, пошло строительство направлений и изощренных способов понимания, отработка громоздких методологий – сложилась целая система восприятия и оценки элементов естественного мира. С ростом этой парадоксальной системы, естественно нарастало и сопротивление абсурду. Изъяны обнаруживаются легко, опровергаются они все труднее, вернее, не опровергаются вовсе, поэтому список сопутствующих парадоксов нарастает. Нарастает и изумление по поводу того, что очевидности никого из защитников теоретических извращений ни в чем не убеждают. У ярых «защитников», впитавших основы этой системы с молоком матери, есть «неубиенный» довод в пользу их «правоты»: «Посмотрите, как практика подтверждает наши теоретические предсказания!». А «практика», на самом деле, далека от малейших признаков естественной реальности: эта «практика» – не что иное, как оценка явлений в рамках той же самой системы. При этом ни один из этих «защитников» не слышит довода: «А разве может быть по-другому, если вы теоретические предсказания и «практические результаты» рассматриваете и оцениваете изнутри одной и той же системы?». Пребывающие «внутри» системы по вполне понятным причинам не могут дать ей «внешнюю» оценку. Подтверждение очевидности такого утверждения пришло с неожиданной стороны. С такой ситуацией столкнулись и многократно ее инструментально подтвердили нейрофизиологи, которые изучали с помощью современной техники реакции мозга на слуховые галлюцинации и на слуховые раздражения. Они установили, что это абсолютно одинаковые реакции, мозг ведет себя совершенно одинаково и в случае реальных звуков, и в случае галлюцинаций! На внешние раздражения и на раздражения, «придуманные» им самим, мозг реагирует, абсолютно не различая их между собой! Согласитесь, – это наш случай!

Вспомним еще раз сказанное Т.В.Черниговской: «галлюцинация пациента – такая же для него реальность, как для нас любая другая реальность. Нет способа доказать ему, что восемь чертей, которые по столу ходят, на самом деле не существуют, а их его мозг породил». Ждать от носителей физических заблуждений, укоренившихся в их сознании, что они прислушаются к критике и под ее воздействием начнут переделывать систему, которую громоздили целый век, по меньшей мере, наивно: они пребывают «внутри» своих галлюцинаций. Из дебрей этих заблуждений теоретическая физика будет вынуждена выйти, наконец, только в случае полного прекращения финансирования ее «изысков».

Но постараться понять «стимулы торможения» и предсказать дальнейшее развитие естественного восприятия природы все равно придется. А рассуждения, подобные нашим, конечно же, адресованы философам, которым надлежит перестать угодливо подчищать огрехи и исправлять философские несуразности современной теоретической физики и заняться своим делом – работать над методологией развития прогрессивных взглядов в естествознании.

Вот тут как раз и уместно будет задать вопрос, с которого началась вся наша статья, – а зачем Природе понадобился разум, и нужен ли он вообще?

Если для того, чтобы через разум человека Природа, как в зеркале, могла рассмотреть себя и понять свое содержание, то со всей системой познания у нас явно творится что-то неладное. Мы явно уклоняемся от естественной природы в сторону надуманных идей и виртуального мира. Если же для создания рядом с естественной природой и рукотворной реальностью виртуального, надуманного мира с безудержно абсурдным и непредсказуемо бессвязным наполнением, тогда все верно, мы движемся именно туда. И здесь чем больше надуманных идей, чем больше нереализуемых прожектов, тем больше и шире будет нереальный мир, тем успешней будет выполнен именно этот «замысел» по «абсурдизации» нашего реального планетарного мира.

Ну, хорошо. Будем считать, что мы кое с чем в смысле философии познания и некоторых аспектов самого познания разобрались. Но статья наша все-таки не совсем об этом.

Представьте себе: вот если бы созданной мозгом человека Реальности и самого мозга не было, а была бы только та ее часть, которую мы назвали естественной Природой, что потеряло бы Мироздание?

Все в Мироздании крутилось бы так же, только разбираться в этом круговороте было бы некому. Природа не могла бы «взглянуть на себя» со стороны, как в зеркало. И в каком бы состоянии Мироздание не пребывало, это было бы завершенное, финальное состояние, поскольку иное другое состояние было бы равноценно во всех смыслах любому из предшествующих.

Живая природа обеспечивает Мирозданию развитие от простого к все более и более сложному. А сложность многократно возрастает с появлением у живых созданий мозга, то есть, разума.

Но и это еще не все.

Из информатики нам известно, что познающая система для успешного осуществления процесса познания должна быть на порядок сложнее познаваемой системы. В случае возникновения человеческого мозга как системы познания нашей Вселенной это соотношение соблюдено: мозг человека, как это было сказано выше, сложнейшее творение нашей Вселенной, сложнее ее самой в такой степени, которая может обеспечить познание человеком всех сложностей ее строения. И Природа сделала все от нее зависящее, чтобы обеспечить потребную сложность в строении человеческого мозга. Расшифровка генома человека показала, что 80% состава генома нацелено на формирование мозга и только 20% - на все тело и на остальные его внешние и внутренние органы. Так, может быть, Природа достигла своей цели? Может быть, сотворив человеческий разум, она завершила творческую работу? Возможно, создание «царя природы», вознесение человека на «вершину развития живой природы» и есть ее конечная цель? По меньшей мере, сомнительно.

Приведу некоторые цитаты, чтобы высказанная мной мысль выглядела внушительнее: «Мы могли бы это предвидеть из эмпирического процесса. Homo sapiens не есть завершение создания, он не является обладателем совершенного мыслительного аппарата. Он служит промежуточным звеном в длинной цепи существ, которые имеют прошлое и, несомненно, будут иметь будущее». Разум «не есть и не может быть конечной, максимальной формой проявления жизни. Им не может явиться человеческий мозг. Человек не есть «венец творения»» (В.И.Вернадский, «Размышления натуралиста. Научная мысль как планетное явление»).

А это русский мыслитель А.Н.Радищев: «Но неужели человек есть конец творения? Ужели сия удивления достойная постепенность, дошед до него, прерывается, останавливается, ничтожествует? Невозможно!.. Все силы стремятся выше, да в человеке соединены будут; ужели силы, в нем усовершенствованные, ни к чему не послужат? Ужели наилучшая организация определена разрушиться, не оставляя по себе ни малейшего следа?»

(по С.Г.Семеновой). Эту мысль поддерживает западный философ Гердер: «Странно поражает нас, что из всех обитателей Земли человек – далее всего от достижения цели своего предназначения» (из сборника «Сумерки богов»).

Нейробиологи, изучающие поведение «общественных» насекомых, обратили внимание на одну особенность их сообществ. При достижении количества особей этих насекомых в популяции некоторой «критической» численности, они начинают действовать, как единый организм. Термиты строят довольно сложное в инженерном смысле сооружение – термитник, муравьи оборудуют вентиляционные каналы в муравейниках, создают продовольственные запасы. Специалисты говорят о неком «распределенном сознании», как о гармонизированной сумме индивидуальных «сознаний» отдельных особей. Такое «распределенное сознание» по организованности и дееспособности превышает индивидуальное на несколько порядков.

А не является ли это каким-то, до конца еще не постигнутым, свойством мозга – не только вступать во взаимодействие с иным мозгом, отделенным от данного расстоянием и какой-то средой, но и объединяться с ним в единый «мыслительный» орган? И если такое взаимодействие, способность к созданию «распределенного сознания» свойственно и человеческому мозгу, может быть, не слишком безудержной фантазией будет предположить возможность сотворения «вселенского сознания», «вселенского разума» на основе какого-то развитого «внепланетного» интеллекта?

Как было сказано, информатика подтверждает: мозг человека может постичь Вселенную, поскольку он сложнейшее творение Природы в Мироздании, значительно сложнее самой Вселенной. Но сам мозг – элемент Мироздания, он одним своим присутствием усложняет его на порядок. Для познания Мироздания, включающего человеческий разум, необходим разум, на порядок более сложный, чем на основе мозга человека. Но, как только такой разум появится, Мироздание усложнится на следующий порядок…. И так без конца? И может быть, в этом и есть смыл развития Мироздания?

Так все-таки, о чем это мы? Получается, «как всегда» – хотели писать об одной из самых таинственных загадок Природы, а получилось совсем о другом, далеком от таинственности. О блужданиях теоретической физики, которые, как яркий индикатор, высвечивают глубину незнающих границ проблем науки и образования. О набирающих силу «когнитивных» науках, которые, кажется, могут помочь традиционной науке, включая физику, выбрать магистральный путь своего развития. И, конечно, о кризисе в современной философии, выход из которого может указать «когнитивное» же ее направление. А с загадкой что же?

А загадки какой-то особой, похоже, и вовсе нет.

В.И Вернадский утверждал, что жизнь в Космосе так же вечна, как и сам Космос. Если вслед за Владимиром Ивановичем Вернадским придерживаться убежденности в извечности живой природы в Мироздании, придется допустить, что в той же мере извечен и разум во Вселенной, и что на каждом витке развития живой природы происходит развитие мозга живых существ вообще и в том числе – существ разумных. Мы застали это развитие и представляем собой разумную составляющую живой природы на том витке спирали, который выпал на нашу долю. И от нас зависит, насколько достойно мы сможем исполнить эту свою роль, осуществить нашу «разумную» миссию.

Если встать на такую точку зрения, вопрос, вынесенный в заголовок нашей статьи, скорее всего, не имеет смысла: Природе ничего особенного не нужно, а как в Природе все есть, так быть и должно, и будет все именно так, как это у нас, живущих ныне на нашей планете, сложится. Или не сложится, и Земля станет такой же безжизненной, как Марс….

Август-сентябрь 2013г., г. Киев.

©    Е.Ф. Коваленко