Прежде всего, моя благодарность Алексею за то, что он поднял проблему движения, а также Константину за то, что перевел разговор из терминологической в философскую плоскость (во всяком случае, яснее сформулировал), а также за то, что навел на Бергсона.

С моей точки зрения, настоящей проблемой является не столько невозможность онтологического объяснения движения из статики, сколько трудность в том, чтобы ПОМЫСЛИТЬ движение. Действительно, помыслить - значит, ЗАФИКСИРОВАТЬ в мысли нечто бытийное. Например, Зенонова стрела в самом деле оказалась зафиксирована - в мире духа она отнюдь никуда не движется, остается такой, какой ее придумал Зенон в свое время. Вот истинный парадокс: нечто онтологически движущееся, ДОЛЖНО быть логически неподвижно. Для элеатов (более широко - античных "стихийных" диалектиков) это противоречие оказалось непереносимо, ведь истину они понимали в математическом смысле, как нечто логически непротиворечивое и соответствующее конечному бытию (вполне материалистически). Отсюда представление об логической фиктивности движения, в то время как онтологически все сводится к вечному неподвижному бытию (Зенон ведь был лишь талантливым иллюстратором идей Парменида). Итак, для элеатов движение существует лишь как мысленная категория, притом ложная, поскольку порождает логическое противоречие.

Важное замечание. Само мышление у Зенона динамично: каждое из сменяющих друг друга положений стрелы мыслится как отдельная сущность, то есть движение стрелы мыслится как движение мысли от одной сущности положения к другой. А попытка помыслить движение статичным образом (снять в отдельной сущности) приводит к логическому противоречию. При этом приходится отказаться от истинности мышления, основанного на опыте (мы постоянно наблюдает на опыте "движение", а это - фикция, не соответствующая "истинному" бытию).

Как справедливо отмечает Яков, противоречие было преодолено Кантором путем введения в мышление категории актуальной бесконечности. Таким образом, все положения Зеноновой стрелы ОДНОВРЕМЕННО фиксируются в мышлении в некой формуле. Потенциальную бесконечность знали и в античности, но тогда с бесконечностью не считали возможным оперировать как с числом.

При Канторовом подходе мышление выступает как статичное: все положения стрелы мыслятся одновременно как равноправные и описываемые единой формулой. В самом деле, даже сама формула X=vt, где X - континуальная величина, остается неизменной со времен Кантора.

Сущность движения в мышлении таким образом фиксируется, противоречие с опытом устраняется. Но за это приходится заплатить определенную (немалую) цену: мыслить бесконечность в конечной категории. Ясно, что никакой опыт не может "доставить" нам бесконечность. Таким образом рациональное механистическое мышление вынуждено вводить Абсолют (в виде абсолютных пространства и времени), зато "в остальном" оно опирается на опыт и только на него.

Канторова континуальность стала на долгое время фактически парадигмой физического (механистического) миропонимания, и даже вошла в обыденное сознание через ставшие привычными представления о бесконечной (беспредельной) и вечной (не имеющей начала и конца) Вселенной. Повторюсь, что и в механистической картине мира категория движения статична - она СНИМАЕТ онтологическое движение и ФИКСИРУЕТ его в мысли. (Что может быть статичнее лапласовой системы уравнений, описывающей все и вся?)

А для преодоления логического противоречия приходится вводить Абсолют - актуальную бесконечность.

Современное мышление

Что роднит античную диалектику с механицизмом, так это то, что движение выводится из покоя - то есть, действительно, признание первичности статики. Однако оба эти подхода представляются не вполне приемлемыми: отказ от онтологичности движения (у элеатов) парадоксален с точки зрения повседневного опыта; признание актуальной бесконечности и континуальности порождает тяжелые логические проблемы в основаниях математики (Теорема Геделя о неполноте).

Насколько мне известно, в математике проблему континуальности пытались преодолеть, в частности, путем введения в качестве первичной сущности движения (но это я сейчас не готов обсуждать). Что касается физики, то удар по первичности статики нанес Эйнштейн - в релятивистской механике фундаментальной мировой константой является скорость, то есть мера движения, а не координата, то есть мера положения.

(Впрочем, и до Эйнштейна в физике можно отметить фундаментальность динамических величин, не меньшую, чем у статических - закон сохранения импульса против закона сохранения массы, причем закон сохранения энергии где-то посередине между статикой и динамикой.)

В квантовой физике наблюдается явный дуализм: частичное (статическое) и волновое (динамическое) представления равноправны. В наше время, насколько мне известно, этот дуализм никуда не исчез…

Таким образом, если в математике мы наблюдаем явное преобладание статического (Канторовского) континуального подхода при постоянных попытках развивать, тем не менее, динамические концепции в качестве основополагающих, то в физике динамический подход постепенно отвоевал позиции, по крайней мере, равноправные.

В химии, по моему мнению, с самого начала (еще в алхимии) возобладала динамическая парадигма. Действительно, наиболее важные для химии различия веществ определяются тем, в какие реакции они вступают. Различия т.н. физических (статических) свойств веществ для химии менее существенны.

В биологии, как мне представляется, тоже происходит заметный сдвиг в сторону динамических концепций. Революционность перехода от представлений о жизни как "способе существования белковых тел" к современной молекулярной биологии, на мой взгляд, состоит не только в том, что к белковым телам добавилась нуклеиновая составляющая. ДНК определяет не только и не столько органический состав многоклеточного организма, сколько процессы, в нем протекающие. Так, скажем, белки-ферменты отвечают за определенные группы реакций. Если в химико-биологическом отношении организм представляет собой скорее конгломерат молекул, то в биолого-химическом отношении - скорее группу биохимических реакций.

(Впрочем, понимание того, что живое существо представляет собой нечто большее, чем тело, имеет весьма древнюю историю. Люди довольно давно обнаружили, что труп по своему строению практически ничем не отличается от живого организма, и в словах "живое тело" сути жизни отвечает слово "живое", а не на слово "тело". Отсюда концепция витализма. Одно из необходимых, правда - недостаточных, отличий живого от неживого заключается в наличии метаболизма.)

Достаточно показательно, что практически ВСЕ молекулы в живом организме могут быть замещены (и в реальности периодически замещаются), а организм останется ТЕМ ЖЕ САМЫМ.

Наиболее мощным продвижением в сторону динамической парадигмы стало появление эволюционной биологии. Весь состав видов и даже вся биосфера предстают как вторичные по отношению к эволюционному ПРОЦЕССУ.

Вот теперь подходим к психологии и к процитированным Константином словам А.Бергсона о том, что нашему мышлению свойственно представлять движение как череду статических состояний. Любопытно сравнить это утверждение с тем, что в начале данного письма я называл фиксацией бытия в мышлении. Собственно, Бергсон анализирует корни статической парадигмы нашего мышления. Причем, корни эти, как видно даже из самой цитаты, находятся в человеческой деятельности.

Вообще вся психология давно и прочно придерживается динамической парадигмы. Представления о статичной душе, аффицируемой и наполняемой всякого рода переживаниями, выглядят безнадежно архаичными. Следует согласиться с Ю.Ракитой, отказывающим душе в собственной субстанциальности (с той только разницей, что динамическая парадигма отказывается от любой субстанциальности вообще, в том числе, и от субстанциальности материи, а также и "мира в целом". Ведь при динамическом подходе субстанция статична, и потому вторична по отношению к процессу. Вторичной же субстанция быть не может, как и осетрина второй свежести. Субстанция может быть только первична.)

Вот, кстати, что пишет А.Бергсон в "Творческой эволюции":

В диамате движение рассматривается как неотъемлемое свойство материи, и поэтому кажется, что материя и движение равноправны. Но это иллюзия: свойство (даже и неотъемлемое) вторично по отношению к субстанции (материи). В этом смысле диамат предстает статической концепцией. Хотя он и диалектический.

Вообще, любой монизм (обращение к первооснове, будь то материя, идея, ощущение или мир в целом), на мой взгляд, является статической концепцией. Хотя тут надо сделать оговорку в том, что касается "мира в целом". Здесь все зависит от того, как понимать этот мир. Если его понимать в субстанциальном смысле как материю, или как мир идеальных сущностей, или как совокупность вещей, или даже как субъект+объект, то статика. Если - как А.Бергсон, в приведенном отрывке - как всеобщее взаимодействие, как процесс, - то динамика.

Любопытно посмотреть, как статическая и динамическая концепции проявляют себя в социальных науках. Статический подход оперирует такими первичными общественными образованиями как "социальные группы", "классы" (в истмате), нации, цивилизации, Восток-Запад, Север-Юг и т.п. Их взаимодействия вторичны. Динамический подход оперирует такими категориями как общественные процессы, социальная эволюция, мировая экономика и культура, глобальные проблемы и пр. Как мне кажется, динамические концепции и здесь в последнее время наращивают влияние. Хотя это влияние и менее выражено, чем в естественных науках, и проявилось позже.

(Замечу в скобках, что концепция классовой борьбы может представать и как статическая и как динамическая, в зависимости от того, на какое из слов делать ударение.)

Быть может, наиболее выражена динамическая парадигма в философии права, в теориях о праве, государстве и их соотношении. Так, концепции легистского плана, отводящие государству как институциональному образованию первичную роль по отношению к праву, можно отнести к статике. Концепции, признающие первичным право как социальный регулятор, являются динамическими. Такая философия права, в частности, привела к концепции правового государства.

Быть может, самый сложный вопрос, почему же наше восприятие действительности представляет почти самоочевидным первичность мира вещей, статику? А движение обыденное сознание определяет как череду статических состояний?

Ответ Бергсона, что это происходит в результате того, что таковы особенности нашего деятельностного взаимодействия с миром, мне кажется недостаточным. В самом деле, да, они таковы. Но вот почему они таковы?

Быть может, дело в сущности нашего сознания, в том, что, кажется, называется единство апперцепции, или в целостности Я.

Мы не можем допустить, чтобы каждое переживание, каждое ощущение и посетившая нас мысль принципиально изменяли наше Я. Это бы означало ежесекундную смерть, чего мы как живые существа стараемся избегать. В то же время, наш внутренний мир постоянно ощущает приток новых впечатлений и мыслей. Даже если ничего не происходит, мы чувствуем изменения, потому "течет время".

Суть нашей мыслительной деятельности заключается в том, что она должна быть адекватна реальности. Статичное представление реальности как мира вещей делает возможным создавать статичные образы вещей и снимать их в статичных же мысленных сущностях - понятиях. Путем такого раздвоения сознания на действующий мыслительный процесс ("Я") и его содержание (понятия) достигается некоторая автономность собственно сознания от его "внешнего" содержательного потока и, следственно, достигается самосохранение Я.

Между тем, как было показано выше, реальное содержание познавательной деятельности в большинстве позитивных наук ведет к динамической модели, как, по крайней мере, не менее адекватной их предмету.

То, что говорится здесь о причинах "живучести" и "естественности" статичной парадигмы - не более чем гипотеза и плод не вполне зрелых размышлений.

Предлагаю эту тему для обсуждения развивать дальше.

"Движение - все. Конечная цель - ничто!"

10.2007

Отзыв К. Фрумкина

Уважаемые г-да!

Снимаю шляпу перед Павлом Борисовичем, который в своем письме кажется исчерпывающе проанализировал вставшую перед нами проблему.

Обобщая, сказанное Павлом, прихожу примерно к следующим выводам: Статика более соответствует нашему мышлению. Если угодно, статика - это априорная форма нашего понимания. Лучше всего мы понимаем мир в статических образах, и совсем без них мы обойтись не можем.

Динамика более соответствует не нам, как субъектам познания, а внешнему миру.

Противоречие между статикой и динамикой, то есть, фактически противоречие между субъектом и объектом познания, между излюбленными способами понимания и тем, свойствами того, что должно быть понято преодолевается благодаря созданию изумительных смешанных конструкций. Движущийся процесс понимается не иначе, как будучи разбитым на стадии, подчиненным формуле и разложенным на градуированную сетку. Движение мы не познаем иначе, как свойство некоего субъекта движения. Нет просто движения, есть движущаяся материя. В этой связи, получается, что хотя во внешней среде, в эмпирическом опыте мы не находим ничего статичного, но мыслить нам проще полностью статичный мир (Парменид). А абсолютно динамичный мир, лишенный любых признаков статики не понятен, парадоксален, и будучи описан словами, начинает напоминать словесные фокусы. Это даже не Гераклит, а скорее Кратил: «Кратил до предела усилил учение Гераклита о текучести чувственного космоса, который в силу своей переменчивости не может быть даже адекватно описан в языке. Считая, что в непрерывно изменчивом мире невозможна речь, он «только шевелил пальцем и упрекал Гераклита за то, что он сказал, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку; сам он считал, что нельзя и один раз».

©    П. Полонский