1. Что есть философия?

Любой человек, осознавая свое существование, т.е. как-то выделяя себя из всего прочего сущего, явно или неявно отвечает (и себе самому, и окружающим) на вопросы, давно уже названные основными вопросами Бытия - "Что есть Я? Что есть не-Я? Как соотносятся Я и не-Я? В чем смысл моего существования, т.е. почему и зачем существую Я?.."

Ответы на них каждый из нас находит в своей вере в то или иное мироустройство, т.е. в убеждении, основанном на самоочевидности для каждого человека именно такого устройства мира, в которое он верит.

Совокупность этих ответов и есть мировоззрение или философия, т.е. каждый человек является носителем какого-то мировоззрения или философии, независимо от того, как относится к этому обстоятельству сам "носитель", независимо от того, как он толкует само понятие "философия".

Чаще всего мировоззрение представлено неявно, т.е. оно не сформулировано человеком как некая совокупность связанных между собой утверждений и проявляется только опосредованно - через его практическую деятельность.

Но иногда человек испытывает потребность (или ставится перед необходимостью) сформулировать свой взгляд на мир в виде конкретной философской концепции (философской системы).

Поскольку мировоззрение основано на вере, исходные, т.е. наиболее общие утверждения любой философской концепции - это мировоззренческие аксиомы, которые доказательны для их автора и его сторонников только своей самоочевидностью.

Но "самоочевидное" для одних вовсе не обязательно "самоочевидно" для других субъектов, верящих в иное мироустройство. Поэтому человечество за всю историю своего существования накопило (и продолжает накапливать) множество философских концепций, адепты которых ведут нескончаемые споры, нередко крайне ожесточенные, и, неизбежно, бесполезные.

Спор - это всегда попытка доказательства, в частности, логического доказательства своей правоты (т.е. неправоты оппонента). Но любая вера иррациональна, и поэтому логика в философском споре, в споре об "истинности" или "ложности" того или иного мировоззрения, т.е. той или иной веры, как минимум, бесполезна, поскольку она неизбежно приводит к неявной подмене выводов исходными посылками. А в "историческом опыте человечества", на который так любят ссылаться многие философы в попытках обоснования своей правоты, при желании всегда можно найти "доказательства" как истинности любого утверждения, так и его ложности.

Поскольку доказать "истинность" любого мировоззрения невозможно, невозможно и обратное - доказательство его "ложности". Следовательно, любой сравнительный анализ различных философских систем, построенный на оценках их "истинности-ложности", некорректен в принципе - он в любом случае будет строиться на сопоставлении "чужих" философских идей с собственным мировоззрением, которое одно только и является истиной для сопоставляющего субъекта.

Более того, без такого рода сопоставления (пусть даже неявного) не сможет обойтись ни одна попытка "непредвзятого" изложения любой "не своей" философской доктрины.

Иначе говоря, не только собственная философия любого субъекта, но и любая попытка систематизации им иных философских систем (даже в потенциально наименее субъективном варианте - в истории философии), в принципе, не могут выходить за рамки его и только его собственного мировоззрения, его веры.

Не случайно же за всю многовековую историю философских споров человечество так и не смогло найти в них не только "мировоззренческую истину", но даже банальное "мировоззренческое согласие". Более того, до сих пор нет общепринятой формулировки самого понятия "философия"¹. И нет ничего удивительного в том, что в умах человеческих не просто преобладает, но господствует чисто обывательское представление о философии как о заумных рассуждениях об очевидном, не имеющих никакого отношения к повседневной жизни каждого из нас.

Поэтому совершенно естественно, что в подавляющем большинстве случаев человек, столкнувшись с любым "философствованием", задает себе вопрос: "А зачем, собственно, все это мне? Зачем мне эта заумь о вещах, само собой разумеющихся, а тем более заумь, покрытая пылью веков?"

Однако, уже сама постановка такого вопроса, и, в особенности, характер ответа на него - это прямое выражение мировоззрения соответствующего субъекта, т.е. обязательная принадлежность, атрибут бытия² любого человека, независимо от его отношения к этому обстоятельству, независимо от его желания или нежелания, умения или неумения формулировать собственное видение мира.

И в этом аспекте вопрос "Зачем нужна философия?", очевидно, лишен смысла. Она существует, прежде всего, не "зачем?", а "почему?"

Другое дело, нужно ли любому субъекту умение формулировать собственное видение мира.

Ответ здесь не столь очевиден, хотя мировоззрение, будучи атрибутом бытия любого субъекта, определяя его отношение ко всему окружающему миру и к самому себе, определяет в итоге и любые целенаправленные действия субъекта. Поэтому формулировка собственной философской концепции или выбор наиболее приемлемой концепции из множества уже известных есть необходимое условие осознанного выбора субъектом целей своей деятельности, своей жизни, осознанного выбора способов достижения этих целей, т.е. осознанного выбора своей судьбы. Точно также философия, господствующая в обществе, определяет любые целенаправленные действия и, в итоге, - судьбу этого общества.

Поскольку основой любого мировоззрения является вера, постольку оно не может быть прямым результатом обучения индивида, разъяснения, доказательства ему справедливости этого мировоззрения с помощью каких-то логических построений. Ни одному мировоззрению нельзя просто научить, ни одно мировоззрение нельзя просто доказать. Можно, конечно, заставить любого субъекта выучить и, соответственно, знать все утверждения любой философской концепции. Но это знание вовсе не будет гарантией принятия субъектом соответствующего мировоззрения, т.е. соответствующей веры.

Именно поэтому нет прямой зависимости мировоззрения конкретного индивида от его социальной среды, хотя она, эта среда, в основном и определяет конкретную веру конкретного субъекта³.

Споры относительно различных мировоззрений, попытки доказательства истинности любого из них, а тем более попытки насильственного насаждения "истинного" мировоззрения в человеческие умы, как показывает история, не только бесполезны, но и вредны. Каким бы жестким ни был идеологический контроль в обществе, в нем невозможно достичь полной однородности мировоззренческих установок отдельных членов. Более того, поскольку, как будет показано ниже, любая философская система и, соответственно, любая идеология, построенная на ней, не гарантирована от внутренних противоречий, чем жестче контроль, тем вероятнее активное (и скрытое, и явное) сопротивление официальной идеологии, тем более благоприятной становится почва для распространения альтернативных идеологий, тем менее устойчиво, в итоге, соответствующее общество.

Но ничем не лучше и обратная ситуация.

Государство, которое пускает на самотек процесс формирования общественного самосознания, также рискует своим будущим.

Наиболее близкий пример - Советский Союз и Постсоветская Россия.

Советское общество имело официальную идеологию, отклонения от которой, мягко скажем, не поощрялись, т.е. в обществе насильственно насаждалось мировоззрение, выражаемое философией марксизма-ленинизма ("диалектическим и историческим материализмом" или "научной философией").

Классики "научной философии" не смогли избежать противоречий в формулировках соответствующей концепции, а их "наследники", получившие в руки государственную власть, превратили эти формулировки в догматы, не подлежащие критическому переосмыслению. В итоге, мы имеем то, что имеем…

Советского Союза нет, а идеологическое поле общества, на котором партийная цензура старательно насаждала монокультуру марксизма-ленинизма, с исчезновением этой цензуры немедленно превратилось в пустырь, заросший в основном бурьяном банальной эклектики самого различного толка. Ярчайший тому пример - современные российские "коммунисты", умудряющиеся сочетать коммунистическую идеологию, т.е. принципиальный атеизм и веру в Бога.

Разумеется, свято место пусто не бывает. Освободившуюся идеологическую нишу в России начали активно захватывать религиозные культы, среди славян и прочего "западного" населения - преимущественно христианство, среди "восточных" и "кавказских" национальностей - преимущественно ислам. И в этом отношении настораживает позиция государства - оно поддерживает экспансию основных культов, оправдывая ее возвратом к исконным Российским традициям и нравственным ценностям, борьбой с беспределом аморальности, бездуховности, захлестывающим постсоветское общество.

Спору нет, мораль искренне верующего, богобоязненного человека предпочтительней морали лица, исповедующего исключительно сиюминутную личную выгоду.

Однако в Российском религиозном "ренессансе" нужно видеть и его обратную сторону.

Во-первых - опасность возвращения идеологической цензуры, только уже церковной, имеющей куда больший опыт воздействия на умы, куда более изощренной, а потому куда более опасной. Не стоит никогда забывать, что любая религия - это также догмы, и хорошо, если возвращение в лоно церкви станет только частным делом части российских граждан, т.е. Россия не станет клерикальным государством, а догматы марксизма-ленинизма в общественной жизни не будут заменены догматами религиозными.

Во-вторых - опасность религиозных конфликтов. Россия - многоконфессиональное государство, а от искренней веры в любого бога недалеко до фанатического неприятия любой иной веры и любого образа жизни, уклоняющегося от соответствующих религиозных норм. В современной России фанатизм верующих - это особенно страшная сила, которая легко может быть использована в своекорыстных целях любым нечистоплотным политиком.

Отсюда очевиден вывод - чтобы Россия не утратила историческую перспективу, ей, как, впрочем, и любому человеческому сообществу, нужна философия, на основе которой возможна выработка идеологии, объединяющей это общество и повышающей возможности его адаптации к постоянно меняющейся реальности Бытия.

Но не менее очевидно, что такая философия должна исключать саму возможность догматизации любых следствий своей аксиоматики, т.е. она должна позволять корректировку своей концептуальной основы в соответствии с любыми новыми реалиями Бытия.

Такой философией не может быть ни одна из известных систем материалистического или идеалистического толка.

Более того, ни материализм, ни идеализм в любом их варианте не могут претендовать на ее роль.

Действительно, "краеугольным камнем" любой материалистической или идеалистической философской системы является решение так называемого "основного вопроса философии", вопроса о соотношении, т.е. о первичности или вторичности одной из двух слагающих вселенского Бытия - материальной (материи, объективной реальности, материального Бытия, материального мира и т.п.) и идеальной (идеи, духа, сознания, идеального Бытия и т.п.). Способ решения определяет принадлежность философской концепции к материализму (признание первичности материи) или к идеализму (признание первичности идеи).

Разумеется, выбор "первичного" в Бытии - это вопрос веры соответствующего философа, т.е. он не может быть результатом осознанной постановки "основного вопроса" и осознанного выбора ответа на него. Для осознанного выбора нужны критерии, а чтобы иметь критерии выбора, нужны определения материального и идеального через какие-то более общие категории. И поскольку более общих категорий нежели материальное и идеальное не существует, невозможны ни искомые определения⁴, ни осознанный выбор.

Термин "первичность" по смыслу всегда связан с приоритетом, а "вторичность" - с подчиненностью, ограниченностью. Т.е. говоря о первичности материи, мы автоматически признаем идеальное Бытие частной, необязательной характеристикой материального Бытия. Соответственно, признавая первичность сознания, мы делаем материальный мир частным, необязательным проявлением идеального Бытия.

В итоге, любой материализм и любой идеализм концептуально основан на признании объективности деления "первичного" на части, обладающие и не обладающие "вторичным" признаком, т.е. на фактическом признании конечности, ограниченности Бытия, вне зависимости от того, как авторы и последователи соответствующих концепций декларируют свое отношение к его бесконечности.

Поскольку диалектика Бытия - это отсутствие в нем любых границ, "разграничительных линий", условимся называть философские концепции, основанные на явном или неявном признании ограниченности Бытия, метафизическими, т.е. использовать термин "метафизика" как альтернативу "диалектике", хотя, конечно, такая его интерпретация, заимствованная у классиков "научной философии", мало соответствует и тому смыслу термина, который был заложен в него древнегреческими философами, и тому, который вкладывают в него современные "метафизики". Но позволим себе такую вольность, тем более что речь идет всего лишь о более удобном и более привычном названии.

Признание первичности одной стороны Бытия, например, материи, т.е. деление материального мира на мыслящие и немыслящие материальные объекты, кроме всего, требует еще объяснения этого деления.

Классики "научной философии" привлекают для этой цели представление о постоянном развитии материального мира, т.е. о постоянном "усложнении форм движения материи", приводящем в итоге к появлению наиболее высокоорганизованного и по этой причине мыслящего существа.

Самое удивительное, что те же классики "научной философии", которые с такой страстью обличали метафизику философских построений, явно или неявно посягавших на единственность, единство, вечность и повсеместность бесконечно разнообразного материального мира, не заметили метафизики в концептуальной основе собственной философии.

Признание первичности материи есть фактическое отождествление Бытия вообще с Бытием материальным, в котором часть материальных объектов обретает способность мыслить по причине "наибольшей сложности строения".

Мало того, что само по себе ранжирование форм движения материи и, соответственно, материальных объектов по сложности принципиально несовместимо с концепцией бесконечности Бытия, "объяснение" мышления через "наибольшую сложность строения" мыслящего объекта делает мыслящее существо конечным пунктом развития материального мира. Даже, если, однажды возникнув, мыслящее существо продолжает постоянно "развиваться", оно в любом случае будет оставаться вершиной, т.е., как ни крути, концом развития материального мира⁵.

Признав первичной не материю, а идею, т.е. отводя материальному Бытию роль частного проявления идеального Бытия, мы получаем ту же, по сути, ситуацию, поскольку и в этом случае часть "первичного" Бытия наделяется "вторичным" признаком, т.е. в Бытие "вводятся" те же "разграничительные линии" метафизики.

Как будет показано ниже, любая философская концепция, в принципе, не может быть полностью свободна от метафизики, поскольку принципиально невозможен язык, позволяющий без искажений передавать диалектику Бытия.

Однако, если эта метафизическая составляющая определяется не столько особенностями языка, т.е. изложения, формы аксиоматики философской концепции, сколько самим ее содержанием, и это содержание принципиально не корректируемо, догматизация идеологии, которая может быть выработана на основе такой концепции будет практически неизбежна.

Соответственно, и любой материализм, и любой идеализм гарантирует практическую неизбежность догматизации идеологических установок, которые вырабатываются на их основе, поскольку в этих случаях корректировка исходной аксиоматики, т.е. ответа на "основной вопрос" невозможна, т.к. сама постановка последнего допускает лишь две альтернативы ответа - либо первична материя, либо первична идея⁶.

2. Что можно предложить взамен материализма и идеализма?

Поскольку любая философская система, построенная на решении "основного вопроса философии", концептуально метафизична, следует признать некорректной саму постановку этого вопроса, т.е. любую попытку разделения всего сущего по принципу первичности-вторичности.

Построение концепции, не связанной с постановкой "основного вопроса", можно начать со следующих утверждений:

Все сущее или Бытие (мироздание, Вселенная, реальность и т.п.)
есть бесконечное разнообразие взаимообуславливающих противоположностей, единое и
единственное, вечное и повсеместное.

Бытие всегда и везде и материально (объектно), и идеально (субъектно),
т.е. везде и всегда оно есть и объективная реальность (материальное Бытие), и
субъективная реальность (идеальное Бытие).

Бытие везде и всегда - это только бесконечность его нетождественных,
взаимосвязанных (взаимообуславливающих) и постоянно меняющихся проявлений
(бесконечность метаморфоз бесконечности форм Бытия).

Отсюда следует, что каждое проявление Бытия есть одновременно и объект - нечто конкретное, отличное от всего прочего, выделяющееся из всего прочего, и субъект - некто, отличающий, выделяющий из всеобщности Бытия, т.е. осознающий конкретику и самого себя, и иных проявлений Бытия.

Иначе говоря, идея, сознание есть атрибут любой формы материального Бытия, точно также как материальное воплощение есть атрибут любой формы сознания, а любой объект вне и независимо от сознания - такая же бессмыслица, как сознание вне и независимо от материального воплощения.

Объектное и субъектное в любом проявлении Бытия принципиально невозможны друг без друга. Любой объект существует лишь тогда и постольку, когда и поскольку он является субъектом, т.е. осознает свое собственное бытие, как конкретность, отличную от всего прочего. И точно также любой субъект существует лишь тогда и постольку, когда и поскольку он является объектом, т.е. чем-то отличным от прочего Бытия. Поэтому выделение в любом проявлении Бытия объектной (материальной) и субъектной (идеальной) сторон его существования - чисто условная операция, допустимая только в анализе⁷.

Признавая единство и бесконечность Бытия, мы обязаны признавать бесконечность всего, что есть Бытие, т.е. любого его проявления. Но любое проявление Бытия может быть таковым , только будучи чем-то конкретным, т.е. отграниченным от всего прочего сущего (конечным).

Совместить логически несовместимое позволяет признание двуединства Бытия, каждое проявление которого - это объект-субъект⁸, т.е. и объект, связанный со всеми прочими объектами и потому бесконечный, и субъект, осознающий и, следовательно, выделяющий себя из всеобщности Бытия, т.е. отграничивающий себя от этой всеобщности.

Иначе говоря, любой объект реально ограничен (конечен), но только в сознании - и в собственном (самовосприятие), и в сознании других субъектов (иновосприятие). При этом самоосознание, будучи необходимым условием (необходимой стороной) существования соответствующего проявления Бытия как конкретного объекта, служит столь же необходимым условием его иновосприятия, осознания его конкретности, т.е. отграничения от прочей реальности другими субъектами.

Бесконечность и бесконечное разнообразие Бытия, т.е. бесконечность его нетождественных проявлений означают уникальность любого из них и обязательность отличий любого самовосприятия от любого иновосприятия. В то же время единственность и единство Бытия делают столь же необходимым сходство любых его проявлений и, соответственно, сходство любых само- и иновосприятий. Иначе говоря, между любыми проявлениями Бытия, между любыми объектами и субъектами не может быть ни абсолютного сходства, ни абсолютного различия.

Единство Бытия, взаимосвязь всех его проявлений, осознающих себя как субъекты, необходимо выражается в постоянном взаимодействии соответствующих объектов. А поскольку самоосознание (осознание себя какой-то конкретностью, выделение своего Я из всеобщности Бытия) необходимо предполагает и сохранение этого Я (иначе нечего будет выделять), взаимодействие проявлений Бытия есть совокупность целенаправленных действий каждого субъекта-объекта, т.е. действий, имеющих цель; и этой целью для каждого из них является, прежде всего, сохранение собственного Я⁹.

Будучи бесконечностью целенаправленных действий отдельных субъектов-объектов, всеобщее взаимодействие необходимо становится единственной причиной постоянного изменения, постоянных метаморфоз Бытия во всех его проявлениях. При этом, естественно, не может быть и речи о каких-либо направлениях развития как Бытия, так и отдельных его проявлений. И Бытие, и любое его проявление не прогрессируют и не регрессируют; они просто изменяются.

На сегодня, наверное, все согласны с тем, что всеобщее взаимодействие проявлений Бытия для каждого из них выражается в отражении им всех прочих проявлений. Т.е. отражение - это и есть взаимодействие, в котором один объект-субъект принят за отражающий, а другой (другие) - за отражаемый (отражаемые).

Любое взаимодействие - это неизбежное изменение всех его участников, и, следовательно, отражение для отражающего объекта-субъекта - это его изменение (метаморфоза) в ходе и в результате взаимодействия. Совокупность всех этих изменений на любой момент взаимодействия можно назвать образом отражаемого. Поскольку любое проявление Бытия и объектно (материально), и субъектно (идеально), любой образ также и материален, и идеален, т.е. его можно условно делить на материальный (форму) и идеальный (содержание) образы.

Диалектика Бытия, определяющая одновременную ограниченность (конечность) и бесконечность любого проявления, делает одновременно ограниченным (конечным) и бесконечным также любой материальный и идеальный образ.

Конечной (ограниченной) стороной любого образа можно считать изменения отражающего объекта-субъекта, которые есть результат осознания им отражаемого проявления Бытия, т.е. взаимодействия с конкретным объектом¹⁰.Множество конкретных явлений, которые составляют для любого субъекта осознанно отражаемую им Вселенную, может быть сколь угодно большим, но не бесконечным. Оно неизбежно ограничено, поскольку осознание бесконечности невозможно в принципе. Осознать бесконечность - значит как-то выделить ее. Но "выделенная" бесконечность - это уже не бесконечность.

Бесконечная (неограниченная) сторона любого образа - это неосознаваемый отражающим субъектом результат его взаимодействия со всей бесконечностью Бытия.

Таким образом, идеальная (субъектная) сторона любого отражения складывается из сознания - осознанного восприятия Бытия как ограниченного множества конкретных явлений (включая и самого отражающего субъекта) и несознания - восприятия Бытия в целом, его бесконечности (неосознанного, интуитивного, подсознательного или, если угодно, надсознательного восприятия этой бесконечности).

Соответственно, и материальная сторона любого отражения (любой материальный образ) складывается из ограниченного множества изменений, которые могут быть соотнесены с конкретным отражаемым явлением, и бесконечности изменений, не соотнесенных ни с одним из конкретных проявлений Бытия.

Разумеется, отражение - процесс единый. Дифференциация его на материальную и идеальную стороны, а их, в свою очередь, на конечную и бесконечную составляющие есть лишь необходимая для анализа условность¹¹. Любой осознанный образ формируется одновременно и с обязательным участием несознания, равно как любое неосознанное восприятие одновременно обязательно накладывается на какой-то конкретный осознанный образ (даже когда субъект воспринимает нечто, не связанное в его сознании ни с каким конкретным объектом, т.е. когда он испытывает какое-то неопределенное ощущение, это все равно осознается им хотя бы как "неопределенное ощущение")¹².

Признание материального и идеального неразрывными, взаимообуславливающими сторонами любого проявления Бытия избавляет от бесплодных поисков ответа на вопросы "Как, когда и почему появляется способность мыслить, осознавать себя и окружающий мир?" или, что, по сути, то же самое, "Чем отличаются друг от друга мыслящие и не мыслящие, обладающие и не обладающие сознанием существа?"

И материализм, и идеализм в качестве ответа на эти вопросы предлагают (и не могут не предлагать) только связь способности мыслить (осознавать) с некоей "наибольшей сложностью", неким "совершенством" обретшего эту способность существа.

Для материалиста речь идет об итоге саморазвития материи, воплощенном в наиболее сложном материальном объекте, для идеалиста - об итоге саморазвития абсолютной идеи, воплощенной в наиболее совершенном создании. И ни тот, ни другой не сомневаются, что такой вершиной мироздания, вершиной творения служит человек.

Однако, при всей своей привлекательности, традиционная интерпретация некорректна, как уже говорилось, только по причине неприменимости категорий "простота" и "сложность", "совершенство" и "несовершенство" к бесконечности проявлений Бытия. Ни одно из них не проще и не сложнее, не совершеннее и не примитивнее любого иного. Относительную простоту и сложность, совершенство и несовершенство они обретают только в сознании отражающего их субъекта.

Следовательно, критерии выделения мыслящих и осознающих проявлений Бытия по их наибольшей сложности, наибольшему совершенству лишены объективного содержания, т.е. лишены смысла в применении к бесконечности Бытия.

Отсюда просто напрашивается вывод - мышление и сознание есть атрибуты любого проявления Бытия.

Мышление и сознание употреблены здесь как нетождественные категории, и для этого есть основание.

Прежде всего, уже в традиционной интерпретации они нередко используются как нетождественные, хотя общепринятой трактовки их соотношений нет. Одни авторы считают мышление чем-то более широким, чем сознание, другие - чем-то более узким, третьи же просто отождествляют обе категории. При этом ни в одном случае выбор не обоснован, по сути, ничем.

В предлагаемой концепции сознание - лишь одна из двух составляющих идеальной стороны любого явления. И поскольку во многих человеческих языках вполне употребителен термин "бессознательное (интуитивное) мышление", логично отождествить мышление с идеальной стороной отражения, сохраняя те же соотношения последней с сознанием, которые были сформулированы ранее, т.е. считать сознание - осознанным мышлением, а несознание - неосознанным мышлением¹³.

Такая трактовка мышления и сознания позволяет решить еще одну проблему - проблему сущности и происхождения жизни.

Вопрос о том, что есть жизнь, поставленный естествознанием с момента возникновения самого естествознания, до сих пор не имеет ответа. И налицо парадоксальная ситуация - множество наук, объединяемых общим предметом исследования - жизнью, до сих пор не имеет сколь либо удовлетворительного определения этого предмета.

Основная причина парадокса в том, что ответ на вопрос "Что есть жизнь?" искали и продолжают искать в перечне характеристик, присущих только живому, т.е. в том, что философскую, по своему существу, проблему пытались и пытаются решить средствами науки.

Избавиться от необходимости бесплодных поисков границ, разделяющих живое и неживое, можно, только признав жизнь атрибутом бытия любого объекта.

Здесь несложно усмотреть аналогию с представлением о мышлении и сознании как об атрибутах любого проявления Бытия. Однако речь должна идти не об аналогиях. Здесь просматривается куда более глубокая связь.

Как уже говорилось, идеальная сторона взаимодействия любого объекта с другими конкретными объектами - это сознание. Так вот объектная сторона осознанного взаимодействия любых проявлений Бытия - это и есть жизнь.

Т.е. жизнь есть способ осознанного существования любого объекта (ее можно также трактовать как объектную сторону целенаправленной самосохраняющей деятельности каждого проявления Бытия). При этом объектная сторона неосознанного мышления, т.е. неосознанного субъектом взаимодействия со всей бесконечностью Бытия будет нежизнью соответствующего проявления Бытия¹⁴.

Такая интерпретация, очевидно, лишает смысла вопросы и о критериях дифференциации "живой" и "неживой" Природы, и о происхождении жизни.

Живым (соответственно, неживым) был, есть и будет любой субъект-объект. И точно также как сознание двух любых субъектов не может быть ни тождественным, ни абсолютно различным, не может быть ни тождественной, ни абсолютно различной их жизнь.

Соответственно, у любой группы объектов могут быть выявлены общие для них характеристики жизни, и то, что в нашем сознании уже ассоциировано с Земной жизнью (Живой природой Земли), есть всего лишь одна из таких групп, форму жизни которой можно условно именовать Земной белковой жизнью.

Ее закономерности имеют полное право быть предметом всего того множества наук, которые объединены под названием "Биология". Но эти закономерности не должны экстраполироваться на жизнь вообще. Напротив, они могут быть только частным случаем положений общей теории жизни, предметом которой и должна стать жизнь как атрибут бытия любого конкретного объекта.

Но вернемся к традиционной трактовке мышления и (или) сознания как способа восприятия мира наиболее высокоорганизованными живыми (в традиционном же понимании) существами.

В крайнем, наиболее ортодоксальном ее варианте, мышление - это исключительно человеческое свойство. Но поскольку все попытки сторонников этого варианта дать сколь либо вразумительное определение такой "чисто человеческой" особенности оказались безуспешными, ортодоксальный взгляд постепенно уступает место все более "мягким" воззрениям, все более расширяющим круг существ, которым дозволено считаться мыслящими. Однако, как бы ни расширялся круг мыслящих существ, они в любом случае остаются множеством объектов, ранжированных по сложности мышления, и высший ранг среди них принадлежит опять-таки человеку.

Таким образом, суть традиционной трактовки вовсе не меняется. И если раньше естественник-ортодокс безуспешно пытался найти объективную границу между человеческим и нечеловеческим способами отражения мира, то нынешний "продвинутый" естествоиспытатель с тем же успехом пытается решить ту же, по сути, задачу дифференциации мыслящих и немыслящих объектов, только осложненную необходимостью поиска объективных критериев оценки сложности мышления.

На тему исключительности человеческого мышления сказано и написано немало. Однако все сказанное и написанное в итоге сводится к постулату о качественном отличии человеческого мышления за счет его неизмеримо большего богатства, развитости, абстрактности и т.п. без сколь либо приемлемых для практики критериев оценки этого "богатства", "развитости", "абстрактности"…Т.е. мы сталкиваемся с ситуацией, когда очевидные различия не удается полно и точно определить, сформулировать.

Основная причина этого - методологическая некорректность абсолютизации различий в восприятии Бытия различными его проявлениями.

Задача определения действительно существующих и, более того, очевидных различий между человеческим и нечеловеческим мышлением решается только через признание мышления атрибутом любого объекта, т.е. через признание бесконечности форм мышления.

В этой бесконечности вполне можно выделить как самостоятельную форму мышление Земных белковых организмов. В ней, в свою очередь, можно выделить мышление животных организмов, в нем - мышление многоклеточных животных с центральной нервной системой и, далее, - мышление позвоночных, приматов, и, наконец, человека.

Разумеется, классификация Земной жизни может быть иной. Главное не в этом. Главное в том, что мышление любого Земного организма (как и любого субъекта вообще) - бесконечно сложный процесс, в котором можно выделить как общие для всех известных живых существ Земли признаки, так и уникальные черты, свойственные только данному организму.

Поэтому, если условия сопоставления не заданы, т.е. не оговорены конечные множества сопоставляемых параметров, мышление любых конкретных Земных организмов (также как любых групп этих организмов) может сопоставляться только по степени общности, и в итоге, по сходству с сопоставляющим субъектом.

Любое иное сопоставление, в том числе и по сложности (простоте), требует предварительного четкого определения границ, в которых оно будет проведено. В противном случае сопоставление теряет свою объективность и приводит к ложным выводам.

Именно это и происходит в рамках традиционной интерпретации мышления при сопоставлении человека и других существ. Параметры сопоставления не заданы, и сравнение проводится фактически не по сложности, а по сходству морфо-физиологии сопоставляемых объектов.

Естественно, что в таких координатах ближе всего к человеку и, следовательно, по логике сопоставления, сложнее всего - сам человек.

Действительно, если рассматривать Земные белковые организмы как конечные множества, элементами которых являются клетки, то все виды организмов вполне можно выстроить в ряд, ранжированный по сложности, нпр., по числу элементов и их типов, по числу и устойчивости сочетаний элементов и, соответственно, по числу специфических способов взаимодействия этих элементов.

Низший ранг в этом ряду получат одноклеточные организмы, высший - многоклеточные организмы, у которых клетки разных типов образуют устойчивые сочетания - ткани, органы и системы органов, в том числе системы, связывающие между собой все прочие части организма и обеспечивающие его функциональное единство.

Одной из таких систем (их вполне можно считать системами связи и управления жизнедеятельностью организма) является нервная система, особенности строения и функционирования клеток которой (нейронов) обеспечивают наиболее оперативную связь между всеми частями организма. Соответственно, все животные, обладающие нервной системой, могут быть также ранжированы по сложности ее строения, поскольку с увеличением числа частей, связываемых нервной системой, ее сложность также растет. Кроме нейронов 1 порядка, замкнутых непосредственно на клетки других типов (соматические клетки), в ней могут появляться нейроны 2 порядка, связывающие между собой нейроны 1 порядка, затем нейроны 3 порядка, связывающие нейроны 2 порядка и т.д., т.е. возникает многоуровневая структура связи не только между соматическими клетками, тканями и органами, но и между отдельными частями самой нервной системы.

Очевидная связь человеческого сознания с головным мозгом, столь же очевидное последовательное упрощение строения нервной системы во всем ряду животных от наиболее сходных с человеком приматов до простейших беспозвоночных служат, казалось бы, достаточным естественнонаучным обоснованием любых вариантов антропоцентрической интерпретации проблемы мышления и сознания.

Действительно, морфо-физиология нервной системы такова, что образы внешнего мира, т.е. соответствующие изменения, возникающие в соматических клетках, неизбежно отражаются и, следовательно, интегрируются в связанных с ними нейронах 1 порядка, т.е. возникают нейронные образы соматических образов (нейронные образы 1 порядка). В нейронах 2 порядка, соответственно, возникают нейронные образы 2 порядка, в нейронах 3 порядка - нейронные образы 3 порядка и т.д.

Поскольку и соматические клетки, и нейроны могут рассматриваться не только как части целого, но и как конкретные объекты, в отражении каждого из них должна существовать и осознанная компонента, т.е. должны возникать осознанные соматические образы и осознанные нейронные образы 1, 2, 3 и т.д. порядков.

А поскольку материальная сторона каждого нейронного образа одна и та же, конечность любого осознанного образа приводит к неизбежной утрате каких-то деталей образов предыдущих порядков в нейронах последующих порядков. Это и есть то, что именуется обобщением отражаемого - от конкретики каждого соматического образа ко все большей абстрактности нейронных образов в каждом последующем порядке. Следовательно, чем больше число порядков (уровней) в строении нервной системы, тем выше степень обобщения, достигаемая в осознанных нейронных образах высших порядков.

Таким образом, если связывать осознанное мышление только с деятельностью нервной системы (более того, только с деятельностью коры головного мозга), а оценку мышления давать по уровню абстрагированности осознанных нейронных образов высших порядков, то вывод о лидерстве человека, его исключительном положении среди прочих живых существ Земли напрашивается сам собой.

Однако, мышление и человека, и любого иного Земного животного, имеющего нервную систему, вовсе не исчерпывается осознанными нейронными образами высших порядков. Мышление человека, как и любого иного объекта, независимо от того, обладает он нервной системой или нет, - это отражение всей бесконечности Бытия на всех уровнях взаимодействия человеческого организма с этой бесконечностью.

В таком плане сопоставление, а тем более ранжирование мышлений разных объектов бессмысленно. Более того, бессмысленно сравнение и ранжирование даже осознанных мышлений разных объектов, если они не имеют однотипной объектной составляющей этого мышления. Поэтому сопоставление человеческого сознания с сознанием любого животного, имеющего нервную систему, вполне допустимо. Но оно теряет смысл при сопоставлении человека с иными Земными белковыми организмами, а тем более с объектами иной физической и химической природы.

Далее, сопоставление и ранжирование осознанных нейронных образов высших порядков различных животных возможно только по достигаемому в них уровню обобщения, абстрагирования.

Однако, уровень абстрагирования, достигаемый осознанным мышлением, вопреки традиционным представлениям, вовсе не тождественен и даже не связан с такими его характеристиками как богатство, развитость, сложность.

"Богатство, развитость, сложность" осознанного мышления и, соответственно, осознанных нейронных образов в любом варианте их интерпретации напрямую связаны с числом задействованных в них элементов этих образов и их сочетаний - величиной неизбежно ограниченной и заданной особенностями объектной стороны нейронного образа.

А поскольку нейроны разных порядков, более того, нейроны разных Земных животных при всем их разнообразии не имеют тех различий, которые помогли бы связывать "емкости" возникающих в них осознанных образов с возможными при этом уровнями обобщения, лидерство человека в абстрактности осознанного мышления вовсе не означает, что человеческое сознание обязательно богаче и, соответственно, сложнее сознания любого иного Земного животного с нервной системой.

А, кроме того, чем выше уровень обобщения, достигаемый в осознанном нейронном образе окружающего мира, тем меньше в нем конкретных деталей этого мира, учет которых также необходим в осознанном выборе любой цели и любого целенаправленного действия. Т.е. чем абстрактнее осознанный образ внешнего мира, тем в большей степени адекватность любого целенаправленного действия зависит от неосознанной компоненты мышления.

Однако, эта зависимость игнорируется человеческой общественной практикой. Более того, если отдельный индивид в своих действиях еще волен опираться на интуитивную оценку ситуации, то из общественной жизни людей такие действия изгоняются намеренно и тем активней, чем в большей степени писаные и неписаные законы общественного бытия (право, мораль, этика, эстетика и т.п.) определяют любые целенаправленные действия каждого человека.

Причина этого - в специфике человеческого общественного бытия.

Существует точка зрения, что любой человеческий социум - это техногенное общество, необходимым условием возникновения и существования которого является общественный (коллективный, совместный) труд с использованием орудий труда, т.е. природных объектов, целенаправленно измененных человеком для их использования при воздействии на другие природные объекты (предметы труда) с целью превращения последних в предметы потребления (объекты, пригодные для удовлетворения потребностей человека).

Эта специфическая особенность человеческого бытия, действительно, отсутствует (точнее, мы не видим ее¹⁵) во всех известных нам проявлениях Земной белковой жизни, и с ней, действительно, следует в первую очередь связывать формирование Homo sapiens как конкретного проявления Бытия и развитие его до нынешнего состояния. Но она возводится в ранг доказательства "надприродного" характера человеческого социума, доказательства принципиальных отличий "социального" от "природного", доказательства все большей независимости человека от Природы и, более того, доказательства господства человека над Природой.

При чем основания для этого, на первый взгляд, достаточно надежные. И данные археологии, и вся история, вплоть до новейшей, вполне могут рассматриваться как доказательства того, что возникновение человеческого общества, т.е. возникновение общественного производства, основанного на использовании орудий труда, определило особое положение биологического вида Homo sapiens, эволюция которого во все большей степени стала определяться социальными условиями, т.е. условиями, созданными самим человеком в процессе развития общественного производства.

Действительно, с момента своего возникновения человек имеет возможность целенаправленного и все более масштабного вмешательства в природные процессы.

Действительно, внешне человек обретает все большую независимость от окружающей среды, все большую возможность приспосабливать ее к своим потребностям.

Действительно, законы человеческого общественного бытия отличны от законов бытия всего прочего сущего.

Но это неполная картинка. В ней благополучно опущено то, что человеческое общество при всей его специфичности и уникальности - всего лишь одно из бесконечности не менее уникальных и специфичных проявлений Бытия, а властвовать над Природой, будучи ее проявлением, человек может только в собственном воображении.

Реальность куда более прозаична.

Во-первых, общественное бытие - это вовсе не привилегия человека. Обществом можно считать любое любым способом ограниченное множество любых субъектов, любым способом осознанно взаимодействующих друг с другом. И, соответственно, даже на Земле, даже в рамках белковой жизни, рядом с человеком существует великое множество иных социумов, не менее уникальных и специфичных чем человечество, не менее "социальных" чем оно¹⁶.

А во-вторых, имея возможность воздействовать на природные процессы глобального и, тем более, космического масштаба, человек при этом одновременно не приобретает способность гарантировать реализацию именно тех эффектов, которые он ожидает. Т.е. развитие производительных сил человеческого общества приводит не ко все большей власти человека над Природой, а ко все большей зависимости человечества от непредвиденных результатов его собственной деятельности.

Все дело в том, что любой общественный труд возможен только на основе осознанного взаимодействия его участников, поскольку любой объект может стать орудием труда, т.е. техническим средством только при условии формулировки конкретных требований к нему и конкретных правил (технологии) его изготовления и использования, понятных для всех участников соответствующего трудового процесса.

Хотя при этом несознание как было, так и остается неотъемлемой частью человеческого мышления, хотя интуиция как была, так и остается единственным способом нахождения принципиально новых решений, хотя ее роль в человеческой практике никем не отрицается, ни в конкретных требованиях к орудию труда, ни в конкретных правилах его изготовления и использования и, следовательно, ни в каких писаных и неписаных законах общественного бытия ей места нет. При чем иначе и быть не может, т.к. любое конкретное требование, любое правило, любой закон могут быть только осознанными, т.е. чисто логическими конструкциями¹⁷.

Однако, став техническим средством, природный объект не перестает быть природным объектом, т.е. одним из бесконечности проявлений Бытия, равно как его использование по целевому назначению не перестает быть одним из бесконечности его взаимодействий с другими объектами.

Следовательно, как бы ни был велик перечень параметров технического средства, как бы подробно ни была расписана технология его изготовления и использования, они не исчерпывают ни бесконечности свойств этого объекта, ни бесконечности возможных исходов любого его взаимодействия. И, следовательно, эффектом любого целенаправленного техногенного (посредством технических средств) воздействия на Природу помимо (либо даже вместо) целевого эффекта может быть любой из этой бесконечности исходов, явный или неявный, полезный, вредный или безразличный как для отдельного человека, так и для человечества в целом. Естественно, чем масштабнее техногенное вмешательство человека в Природу, тем больше у него шансов получить побочный (любой не целевой) эффект, который поставит под сомнение само существование человека как вида.

В итоге, путь развития человека разумного, который прошло человечество с момента своего возникновения, не сделал человека наиболее совершенным из всех существующих рядом с ним субъектов.

Более того, путь чисто техногенной (в человеческом варианте) цивилизации - это тупиковый путь, это дорога в никуда.

И чем раньше человечество усвоит эту горькую для большинства из нас истину, чем раньше человек перестанет считать себя венцом творения и увидит Бытие как бесконечность других субъектов, ничем ему не уступающих, тем больше шансов будет у человеческого общества найти оптимальный способ взаимодействия с Природой.

Не стоит гадать, каким именно будет этот способ.

Ясно только одно - разум (осознанное мышление) и интуиция (неосознанное мышление) и de jure, и de facto должны стать равноправными партнерами в любой сфере субъектного бытия человека¹⁸.

Так, например, в науке интуиция ученого должна не просто время от времени "допускаться" к процессу познания Природы, она должна занять в нем свое постоянное место, соответствующее ее фактической значимости в процессе отражения реальности. Кроме того, должно измениться отношение к основе традиционного естествознания - к "господину факту". Фактом может быть любое событие, сколь бы маловероятным (а с позиций "здравого смысла" и - невероятным) оно ни казалось, как бы оно ни противоречило всем принятым в науке установлениям.

Разумеется, это чревато вакханалией лжеоткрытий, более того, вакханалией откровенного шарлатанства в науке. Поскольку в Природе возможно все, поскольку в процессе познания вес несознания ничуть не меньше веса логических заключений, открытием, новым естественнонаучным законом может быть объявлена любая пришедшая в голову блажь - и попробуй доказать ее несостоятельность, если принципиально невозможны высказывания как абсолютно ложные, так и абсолютно истинные.

Но, во-первых, от шарлатанства не гарантирует и научный "пуризм", поскольку нынешние технические возможности наверняка позволяют фабриковать такие фальсификации, которые невозможно выявить научными методами. А во-вторых, процесс размывания устоев традиционного естествознания идет и так.

Например, сейчас вряд ли стоит отрицать саму возможность явлений, именуемых "паранормальными", "парапсихическими" и т.п. Однако, как отличить действительную способность к "внечувственному" восприятию, которая, в принципе, может быть свойственна любому субъекту (как неосознанная компонента мышления), от простого жульничества. Критериев дифференциации, к сожалению, не существует, и выявить жулика не поможет никакая научная теория¹⁹. Плохо это или хорошо - однозначно не ответишь; скорее всего, и то и другое. Можно, конечно, просто запретить парапсихологию как "лженауку" и "решить" проблему, делая вид, что ее не существует. Но это в нашей истории уже было…

Следовательно, отрицательные эффекты принятия несознания как обязательного инструмента восприятия мира - это, по-видимому, неизбежная плата социума за более адекватное отражение Природы в коллективном сознании²⁰.

Итак, как уже говорилось, единый и непрерывный процесс отражения Бытия любым его проявлением, т.е. любым субъектом-объектом может быть условно разделен на материальную (объектную) и идеальную (субъектную) стороны, каждая из которых, в свою очередь, может быть также условно разбита на конечную (осознанную) и бесконечную (неосознанную) составляющие.

Конечная составляющая образа любого конкретного явления, т.е. его осознанный образ, в любом случае, - это изменения отражающего явления, которые могут быть выделены как результат его взаимодействия с отражаемым.

И так же, в любом случае, эти изменения будут связаны с какой-то частью элементов и подсистем отражающего явления, которые при этом становятся элементами и подсистемами осознанного образа. При чем объектная сторона этих элементов и подсистем становится объектной стороной осознанного образа, т.е. его формой, а их отношения (в частности, пространственно-темпоральные) - его субъектной стороной, т.е. его содержанием.

Соответственно, бесконечная составляющая отражения любого конкретного явления, т.е. его неосознанный образ есть все произошедшее с отражающим явлением в течение этого взаимодействия, т.е. вся бесконечность его изменений, являющихся следствием всеобщего взаимодействия или отражения Бытия как такового.

И точно так же объектная сторона всех этих изменений будет формой неосознанного образа, а субъектная - его содержанием.

Поскольку мы отождествили процессы отражения и мышления, есть смысл именовать образ любого явления мыслью о нем, выделяя при этом ее конечную и бесконечную компоненты, т.е. осознанную и неосознанную мысли об отражаемом явлении и, соответственно, форму и содержание той и другой.

Постоянное изменение Бытия, т.е. постоянное изменение всех его проявлений неизбежно меняет содержание и форму соответствующих образов в восприятии любого субъекта-объекта. В то же время любое явление может быть воспринято как нечто конкретное только при условии хотя бы относительного постоянства формы и содержания соответствующего осознанного образа.

Это относительное постоянство (как и постоянное изменение) есть итог целенаправленной самосохраняющей деятельности каждого объекта-субъекта, и оно определяет возможность разбиения осознанного образа Бытия на множество элементов и их сочетаний (подсистем), т.е. позволяет рассматривать осознанный образ Бытия как систему.

Эта система есть собственный язык соответствующего явления, т.е. средство выделения (осознания) им любой конкретики Бытия и, соответственно, сохранения образов этой конкретики в общем осознанном образе Бытия, т.е. в памяти указанного явления.

Нужно подчеркнуть, что как язык, так и память - это в равной мере и субъектные (идеальные), и объектные (материальные) категории, поскольку они необходимо связаны и с формой, и с содержанием соответствующих осознанных образов.

Элементы языка, как системы, можно именовать его буквами, их сочетания - словами, а сочетания слов - фразами (предложениями, высказываниями и т.п.). Отношения букв, слов и фраз, определяющие язык как систему, т.е. определяющие правила построения слов и фраз, есть, очевидно, грамматика языка или его логика (или, что - то же самое, логика соответствующего сознания).

Поскольку собственный язык любого явления - это осознанный им образ Бытия, специфика явления определяет и специфику языка, т.е. его форму и содержание и, соответственно, его уникальность.

Но при всей уникальности каждого из бесконечности собственных языков, существующих в Природе, единство и единственность последней необходимо обеспечивают и какое-то сходство между любыми собственными языками, что, в свою очередь, обеспечивает принципиальную возможность осознанного взаимодействия, т.е. общения между собой любых проявлений Бытия путем передачи ими друг другу содержания тех или иных осознанных образов, т.е. информации о соответствующих объектах.

Эта передача происходит на языке общения , т.е. на общей для осознанно взаимодействующих (общающихся) субъектов части их собственных языков. Такой "общей" частью, очевидно, являются те элементы (и их сочетания) собственных языков, которые и по форме, и по содержанию одинаково воспринимаются всеми общающимися субъектами²¹.

В любой паре общающихся субъектов один из них (субъект-информатор) что-то сообщает своему визави (субъекту-акцептору), воспринимающему это сообщение, т.е. высказывается, информирует его.

Сообщение, высказывание при этом есть выделение информатором, демонстрация им акцептору объектной стороны того образа, который он хочет передать. Акцептор, воспринимая (отражая) эту объектную сторону, естественно, также осознает какой-то образ с формированием соответствующего высказывания, но уже на своем собственном языке. И, очевидно, что чем меньше различий осознают между собой взаимодействующие субъекты, тем в большей степени совпадают их собственные языки и, следовательно, форма и содержание передаваемых и воспринимаемых осознанных образов, т.е. тем лучше понимают друг друга общающиеся субъекты.

Но опять-таки, поскольку любой язык общения всегда беднее любого из образующих его собственных языков, содержание любого высказывания на нем всегда будет отличаться от содержания соответствующих осознанных образов и информатора, и акцептора. Т.е. ни одно высказывание на языке общения не сможет вместить всех мыслей информатора, а акцептор всегда будет воспринимать переданную ему информацию в чем-то иначе, нежели сам информатор. Следовательно, взаимопонимание, возможное, в принципе, между любыми субъектами, никогда не будет полным, т.е. в любом случае оно будет лежать в интервале между практически полным пониманием и практически полным непониманием.

Любая передача информации, очевидно, предполагает возможность осознанного восприятия акцептором объектной стороны передаваемого сообщения. И, соответственно, для того чтобы передать акцептору какой-то осознанный образ, информатор должен сделать его объектную сторону доступной для восприятия акцептором, т.е. "проявить" этот образ на носителе информации. В качестве носителя информации может выступать любой объект, изменения которого по форме и содержанию будут воспроизводить или отражать передаваемый образ и могут быть восприняты акцептором. Очевидно, что носителем информации может быть как любая часть самого информатора (вплоть до соответствующего объекта целиком), так и любой "третий" объект, с которым могут непосредственно или опосредованно взаимодействовать и информатор, и акцептор.

Информация, "проявленная" (может быть, лучше "записанная"?) на одном носителе информации, может быть перенесена на любое, в принципе, число других носителей; при этом нет оснований вводить какие-либо ограничения также и на форму "записи", т.е. объектная сторона образа, "записанного" на носителе информации может быть любой.

Поскольку любое сообщество - это также объект, деление языков на собственные и языки общения, очевидно, условно, и языки общения могут соотноситься друг с другом точно так же, как любой из них соотносится с собственными языками субъектов, составляющих сообщество.

Число языков общения, используемых одним индивидуумом, ограничено только числом сообществ, членом которые он себя осознает. При этом все используемые им языки общения будут неизбежно иметь в основе один и тот же собственный язык, но столь же неизбежно будут и отличаться друг от друга как алфавитами, так и словарями, и грамматиками. Следовательно, один и тот же осознанный данным субъектом образ при передаче его на разных языках общения (при переводе с одного языка общения на другой) может отличаться и формой, и содержанием. И, соответственно, одни и те же по форме буквы, слова и фразы могут иметь разное содержание на разных языках общения, точно так же как одно и то же содержание может быть облечено в разную форму.

Поскольку любое отражение, в принципе, не может быть тождественно отражаемому, любое отражение можно считать символом отражаемого, и, следовательно, любой язык является, по сути, символическим.

Любой язык, будучи осознанным образом Бытия, и относительно стабилен, и постоянно меняется соответственно относительному постоянству и постоянному изменения Бытия в бесконечности его проявлений.

Современное человечество использует очень большое число языков ("устных", "письменных", "бытовых", "научных", "естественных", "искусственных", "формализованных" и т.п.). Все они есть не что иное, как языки общения соответствующих сообществ людей со своими алфавитами, словарями и логиками (грамматиками) и всем им свойственны указанные выше недостатки, проистекающие из их неизбежной ограниченности. Собственно, и настоящая работа - это изложение авторских представлений на одном из человеческих языков общения, и она, в принципе, не может быть свободна от всех недостатков, следующих из неизбежной ограниченности это языка.

Обилие человеческих языков общения - прямое следствие деления человечества на массу сообществ, каждое из которых всеми доступными ему средствами пытается сохранить себя как нечто самостоятельное. Но, в то же время, обилие языков общения есть одна из причин указанной раздробленности человечества, поскольку невозможность полного и точного перевода с одного языка на другой сплошь и рядом мешает членам различных сообществ понимать друг друга.

Эти языки могут сколь угодно отличаться друг от друга, но, тем не менее, все они имеют одну и ту же объектную сторону и, следовательно, перспектива возникновения единого, общечеловеческого языка общения - это вовсе не утопия. Более того, это одно из обязательных условий осознания, если не всеми, то хотя бы большинством человеческих индивидов своей принадлежности к единому человеческому социуму, т.е. реальное объединение человечества.

3. Мыслит ли Вселенная?

Давно известна, а в последнее время имеет особенно широкое хождение концепция Вселенского мышления (Мирового разума, Мирового информационного поля etc), которое определяет ход развития Вселенной, к которому периодически приобщаются наиболее продвинутые личности и во всеобщем приобщении к которому - и смысл, и цель существования человека.

Хотя подобного рода максимы можно встретить в построениях самого разного толка, все же это идеалистическая концепция, поскольку в любой ее интерпретации рано или поздно на свет выходит первичность идеи, творящей все прочее сущее.

Кому-то может показаться, что авторская концепция льет в итоге воду на ту же мельницу.

Однако, признание субъектного (идеального) и объектного (материального) двумя взаимообуславливающими сторонами единого и единственного Бытия вовсе не равнозначно признанию Бытия Вселенским субъектом-объектом.

Последнее необходимо предполагает взаимодействие Бытия с чем-то, к нему не относящимся. Но всему сущему не с чем взаимодействовать кроме самого себя. И поэтому, будучи бесконечностью проявлений этого всеобщего взаимодействия, т.е. бесконечностью конкретных субъектов-объектов, Бытие никак не может быть одним конкретным, пусть и Вселенским, субъектом-объектом. А концепция Мирового Разума есть лишь искаженное отражение того, что любой субъект всеобщего взаимодействия, т.е. любое проявление Бытия в каком-то смысле и есть это Бытие, т.е. Вселенский субъект. Каждый из этих Вселенских субъектов может считаться творцом любого иного, появившегося после него объекта, т.е. предлагаемая концепция не исключает возможности целенаправленного (осознанного) сотворения всего известного нам (осознанного нами) мира. Более того, она вовсе не исключает возможность постоянного вмешательства "создателя" в дела "созданного" им мира.

Однако, при этом не нужно забывать, что любой "сотворенный" мир - это не все сущее, а лишь одно из бесконечности его проявлений, к каковым относится и любой "творец". Т.е. "акт творения", равно как и любое "корректирующее воздействие", при всей их целенаправленности и осознанности - это всего лишь одно из бесконечности взаимодействий "создателя" с другими проявлениями Бытия на соответствующий момент. И, следовательно:

- любой "созданный" волею любого "создателя" мир возникает не из ничего; до "акта творения" он просто существовал как иная форма Бытия;

- "творец" в любом случае не может предсказать заранее всю бесконечность исходов и "акта творения", и любого последующего воздействия на "созданный" мир и, соответственно, задать конкретную программу его развития;

- существуя в единственной и единой Вселенной, "создатель" неизбежно принадлежит к "созданному" им же миру и зависит от него в той же мере, в какой "созданное" зависит от "создателя".

Так что ни Мировой Разум, ни Мыслящая Вселенная в рамки предлагаемой концепции не вписываются, равно как не вписывается в нее представление о сотворении всего сущего (безразлично, Господом Богом или Большим Взрывом).

4. Основные философские категории

Изложение любой философской концепции, кроме формулировки мировоззренческих аксиом, предполагает формулировку основных понятий (категорий), необходимых для полноты и связности изложения.

4.1. Сущность и явление

"Сущность является. Явление существенно" - сейчас, наверное, не найти философа, не согласного с этими утверждениями, т.е. с тем, что любой объект для любого наблюдателя (отражающего субъекта) - это проявление его сущности (того, что он есть на самом деле), превращение "вещи в себе" в "вещь для нас".

Однако, интерпретация того, что есть сущность ("вещь в себе"), что есть ее явление наблюдателю, что есть постижение наблюдателем сущности явления, т.е. превращение "вещи в себе" в "вещь для нас", в каждой философской концепции своя, хотя, нужно сказать, что различия трактовок во многих случаях носят чисто внешний характер. Так, например и "диалектический материализм", и "объективный идеализм", связывая сущность, соответственно, только с материей либо только с идеей, тем не менее трактуют ее, в принципе, одинаково - как нечто, существующее вне и независимо от нашего восприятия.

Исходя из предлагаемой концепции, в едином и единственном Бытии нет и не может быть ничего "вне и независимо…", т.е. сущность и явление могут быть интерпретированы только в рамках объект-субъектных отношений всеобщего взаимодействия.

И любое явление (проявление Бытия), и его сущность - это само Бытие, но в осознанном восприятии соответствующего наблюдателя, т.е. субъекта, отражающего Бытие в данном явлении. Нет сущностей и явлений как таковых ("вне и независимо…"). Есть только явления и их сущности для конкретных наблюдателей, т.е. для любых субъектов из бесконечности Бытия.

Сказанное относится и к самовосприятию, и к иновосприятию, хотя отношения сущности и явления в них неодинаковы. Несомненно, что любой объект-субъект, поскольку он осознает себя, есть явление и для него самого. Следовательно, его осознанное самовосприятие (самоосознание), отражая собственную конкретику, делит всеобщность Бытия на соответствующие Я и не-Я. Т.е. Я любого субъекта - это то, что отражается его собственным осознанным образом, причем и как явление, и как его сущность (содержание Я - это и есть "вещь в себе"). Поскольку Я любого субъекта существует лишь, пока существует этот субъект-объект, он не воспринимает (не осознает) метаморфоз, связанных с собственным возникновением и исчезновением как конкретного проявления Бытия. А поскольку любое появление-исчезновение - это лишь превращение одних форм Бытия в другие, любое конкретное Я, грубо говоря, либо дробится на иные Я, либо интегрируется в иное Я, либо просто становится другим Я, т.е. не возникает из "ничего" и не исчезает в "никуда"²².

Появление и исчезновение любого объекта, т.е. соответствующие метаморфозы осознанно отражаются только в иновосприятии. При этом, несмотря на неизбежные различия в осознанных образах само- и иновосприятия, столь же неизбежно должно существовать и некоторое множество общих (совпадающих) элементов обоих образов. Это множество и есть образ сущности отражаемого объекта для отражающего субъекта (образ "вещи для нас").

И, очевидно, чем больше эта совпадающая часть осознанных образов в само- и иновосприятии, чем больше в них сходства, тем ближе наблюдатель к постижению "вещи в себе". Но поскольку в мире не может быть двух тождественных объектов, полное совпадение соответствующих восприятий принципиально невозможно (тем более что и содержание соответствующих образов постоянно меняется). Именно поэтому ни одна "вещь в себе" никогда не станет полностью "вещью для нас", хотя возможность их сближения также, в принципе, ничем не ограничена.

Итак, и явление, и его сущность - это Бытие, осознанное как конкретный объект; а дифференциация сущности и явления (выделение сущности в явлении) - это всего лишь следствие неизбежных различий и неизбежного сходства содержания осознанного образа объекта в его само- и иновосприятии. При чем самовосприятие за счет объектной стороны собственного осознанного образа обеспечивает возможность иновосприятия, т.е. возможность являть себя (в соответствующих осознанных образах) другим объектам-субъектам, которые познают сущности отражаемых явлений, выделяя наиболее постоянное²³ в постоянно меняющемся содержании их образов.

Здесь, очевидно, нужно попытаться уточнить содержание категории "самовосприятие".

Поскольку ранее отражение и взаимодействие были фактически отождествлены, "самовосприятие", казалось бы, должно интерпретироваться как "самовзаимодействие". Однако "взаимодействие с самим собой" - это уже нечто за пределами логики.

На деле самовосприятие нет нужды связывать с "самовзаимодействием". Самовосприятие - это необходимая сторона отражения окружающего мира, т.к. любой отражающий что-либо субъект одновременно отражает все взаимодействующее с этим "что-либо", а, следовательно, и самого себя. Поэтому осознание окружающего есть одновременно осознание самого себя (и, наоборот, осознание самого себя есть осознание окружающего), т.е. осознанное самовосприятие есть, грубо говоря, "деление" осознанного образа Бытия в целом и любого конкретного его проявления на то, что есть Я, и то, что есть не-Я. Отсюда следует, что собственный осознанный образ, образ собственного Я - это всего лишь часть осознанного образа Бытия, которая не входит в образ не-Я соответствующего субъекта²⁴.

Отсюда же - различия в осознанном само- и иновосприятии.

Самовосприятие, в принципе не может выделить ни начало, ни конец существования собственного Я, поскольку как бы это Я ни менялось, оно никогда не становится не-Я соответствующего субъекта-объекта. Любые изменения объектной и субъектной сторон любого проявления Бытия в любой его новой ипостаси сохраняют что-то от его прежних состояний, и потому при любых изменениях в содержании соответствующего осознанного образа в нем сохраняется связь между Я-бывшим и Я-настоящим. И именно поэтому сам меняющийся субъект-объект, даже, будучи воспринимаем другими субъектами как новая сущность, не может осознать ни момент появления последней, ни момент ее неизбежного исчезновения при одном из очередных изменений. Именно поэтому осознание момента появления, равно как и момента исчезновения любого нового объекта, т.е. условное выделение наблюдателем какой-то формы Бытия как новой сущности доступно лишь в иновосприятии.

4.2. Причина и следствие. Необходимость и случайность

Категории причины и следствия, необходимости и случайности возникают при любых попытках объяснения Бытия как процесса.

Любой субъект непременно сталкивается с двумя явно противоречивыми обстоятельствами.

С одной стороны, очевидно, что все происходящее в мире необходимо, что любое проявление Бытия непременно задано (вызвано, обусловлено и т.п.) какими-то другими проявлениями Бытия, т.е. отдельные события связаны конкретными причинно-следственными отношениями, в которых одно событие (причина) есть необходимое условие другого события (следствия).

Но с другой стороны, не менее очевидно, что все происходящее в том же мире случайно, поскольку нет ни одного причинно-следственного отношения, которое не было бы нарушено хотя бы однажды.

В известных объяснениях этого противоречия можно выделить два крайних варианта.

В первом - любое проявление Бытия и любая последовательность проявлений Бытия абсолютно необходимы, поскольку они однозначно детерминированы конкретными реально существующими законами Бытия, которые позволяют точно и полно описывать любое явление сколь угодно большим, но обязательно конечным множеством конкретных причинно-следственных отношений. Познание этих законов есть достаточное условие для полного и точного объяснения и прогнозирования любых изменений Бытия, а случайность того или иного события для наблюдателя - простое следствие неполного знания им указанных законов.

Это концепция жесткого (однозначного) детерминизма, который называют также механистическим (Лапласовским).

Во втором варианте отрицается реальность каких бы то ни было законов Бытия, определяющих причинно-следственные отношения в нем, т.е. все происходящее в мире не имеет объективных причин (абсолютно случайно и поэтому принципиально непредсказуемо), а любые причинно-следственные отношения - чисто субъективная интерпретация случайной последовательности событий.

Это концепция индетерминизма.

Сегодня вряд ли кто-либо из философов будет использовать любой из этих вариантов в таком явном виде. Однако, неявно они продолжают оставаться основой различных интерпретаций причинности (каузальности)²⁵, поскольку оба варианта отражают реальное положение вещей, хотя и односторонне.

Все, что произошло, происходит или произойдет в Бытии, безусловно необходимо (должно было произойти, должно происходить или должно будет произойти), поскольку Бытие в любой момент есть единственное следствие его прошлого и единственная причина его будущего²⁶.

Однако, признание такой однозначности связи Бытия-причины и Бытия-следствия вовсе не равнозначно признанию "предопределенности", "предначертанности" всего сущего и, прежде всего, потому, что "предопределение" ("предначертание") прямо предполагает наличие субъекта, который "предопределяет".

Любой реально существующий субъект - это лишь одно из бесконечности проявлений Бытия, т.е. бесконечности объектов-субъектов, целенаправленная деятельность которых, будучи бесконечностью частных причинно-следственных отношений, с одной стороны, делает сиюминутное Бытие (все сущее "здесь и сейчас") единственным следствием любого прошлого и единственной причиной любого будущего, а с другой, в принципе, исключает возможность такого же однозначного отношения между любой частной причиной и любым ее следствием - от частного события-следствия до Бытия в целом.

Иначе говоря, любое будущее для любого субъекта-проявления Бытия не только необходимо, но и случайно, поскольку неоднозначность любого частного причинно-следственного отношения означает бесконечность возможных исходов любого события, реализованного в прошлом и реализуемого в настоящем этого субъекта, т.е. так или иначе связанного с его целенаправленной деятельностью.

Следовательно, ни одно из бесконечности проявлений Бытия-прошлого или Бытия-настоящего, т.е. ни одна частная причина из их бесконечности, однозначно определяющей Бытие-Будущее, не является "предопределением" этого будущего. Но если в реальности нет ничего (соответственно, никого), "предопределяющего", все рассуждения о "преопределенности (предначертанности) Бытия", о "Книге Бытия", "Скрижалях Судьбы" и т.п. весьма привлекательные для многих тем, что позволяют перекладывать всю ответственность за свою жизнь на эту самую "Судьбу", по сути своей, бессодержательны.

Гносеология таких представлений связана, с одной стороны, с принципиальной невозможностью осознания бесконечности Бытия, а с другой, - с особенностями мировоззрения соответствующих субъектов, в котором эта бесконечность явно или неявно игнорируется.

Бесконечность частных причинно-следственных отношений в Бытии, исключая возможность его "предопределения" любой частной причиной, исключает также возможность абсолютно полного и абсолютно точного прогнозирования (предсказания) и любого частного события-следствия, и Бытия-следствия, как такового, по любому прошлому и настоящему.

Но при этом невозможность "абсолютного" прогноза вовсе не исключает возможность прогноза, сколь угодно близкого, с точки зрения наблюдателя, к реальности. Более того, без таких прогнозов будущего, в принципе, невозможна любая целенаправленная деятельность, поскольку любая цель для любого субъекта - это его будущее, и без прогноза этого будущего бессмысленно всякое целеполагание.

Иначе говоря, любой субъект в своей осознанной, т.е. целенаправленной деятельности всегда опирается на осознанный образ будущего, который возникает на основе осознанного и неосознанно отраженного этим же субъектом прошлого и настоящего. При чем степень соответствия этого образа реальному будущему, т.е. тому, что будет реализовано в действительности, в восприятии того же или любого иного субъекта, может быть любой, кроме абсолютного тождества и абсолютного несоответствия.

Итак, любое событие, реализованное в Бытии, и необходимо, и случайно.

Оно необходимо, поскольку Бытие на момент реализации этого события есть единственное следствие всего предшествовавшего Бытия. Но оно же и случайно, поскольку и само событие, и Бытие, как таковое, на момент его реализации есть один из бесконечности возможных исходов всего, что было до этого момента.

Прямым следствием того, что любая случайность - это проявление необходимости или, что - то же самое, любая необходимость проявляется только через случайности, есть вариация исходов любых однотипных для наблюдателя взаимодействий. При этом указанная вариация, будучи опять-таки необходимым следствием всеобщего взаимодействия, может быть выражена (отражена, аппроксимирована) вполне определенными закономерностями, которые позволяют наблюдателю оценивать зависимость реализации события-следствия от реализации события-причины (меру причинности последнего) и с ее помощью прогнозировать развитие любого явления.

Наука, занимающаяся указанными закономерностями, - это теория вероятностей, которую традиционно и некорректно связывают только с закономерностями "случайных массовых явлений" и поэтому столь же традиционно и столь же некорректно ограничивают сферу применимости вероятностных закономерностей указанным классом явлений.

Выделение "случайных массовых явлений" как некоторой реально существующей группы возможно только в мире, в котором все явления могут быть четко разделены на "случайные" и "неслучайные", "массовые" и немассовые". Однако, ни одна философская концепция и ни одна интерпретация вероятности как математической категории не дает необходимых оснований для вывода соответствующих объективных критериев дифференциации.

Предлагаемая концепция избавляет от необходимости бесплодных поисков указанных критериев, поскольку рассматривает вероятность как меру причинности и позволяет распространить вероятностные закономерности на все без исключения проявления Бытия ( к любому из них применимо утверждение: "Вероятность реализации события В при условии реализации события А есть мера причинности события А по отношению к событию В").

Меру причинности или вероятность можно интерпретировать как "вес" ("долю") соответствующей частной причины во всеобщем взаимодействии. При этом нужно учитывать, что речь идет вовсе не о "весе" одной из бесконечности причин - такой величины не существует в принципе. Речь идет о "весе" одной из конечного множества альтернатив, на которые может быть разбита бесконечность событий и одной из которых является указанная частная причина.

С интерпретацией необходимости и случайности непосредственно связана интерпретация свободы воли личности, т.е. решение вопроса "Свободен или несвободен субъект в любом из своих целенаправленных действий?" или "Кто (что) определяет любое осознанное действие субъекта?"

В самом деле, любое осознанное действие - это одно из конкретных событий-следствий и, как таковое, оно и необходимо, и случайно.

А поскольку оно необходимо, то любой субъект, в принципе, несвободен в любом своем действии.

Однако, любое осознанное действие, хотя оно однозначно определено всем предшествовавшим Бытием, в любом случае есть также итог выбора субъектом одной из возможных альтернатив этого события. Подчеркнем, что речь всегда идет о выборе, поскольку любое реализованное событие-следствие - это одно из бесконечности возможных событий-следствий, которая в любом случае может быть разбита на конечное число альтернатив, и это число не может быть менее двух. Т.е. перед субъектом всегда стоят, как минимум, две альтернативы, например, "совершить некое действие" - "не совершать никакого действия". Но раз есть выбор, и этот выбор в любом случае делает сам субъект, то при всей его необходимости он не может быть однозначно детерминирован ни одной частной причиной, осознанной субъектом как побудительный мотив выбора, т.е. он не может не быть случайным и, соответственно, произвольным, свободным.

Иначе говоря, любой субъект и свободен, и несвободен в любом своем действии, которое, будучи однозначно обусловлено всей бесконечностью Бытия на момент этого действия, реализуется только через случайный, т.е. произвольный, свободный выбор субъектом побудительных мотивов этого действия²⁷.

4.3. Количество и качество

Осознавая любое конкретное явление в окружающем мире, любой субъект, по сути, отвечает на вопросы "что это?" и "как много (сколько) этого?", т.е. дает оценку качественным и количественным характеристикам явления.

В ряде философских концепций качество и количество, т.е. качественные и количественные соотношения или, что - то же самое, качественные и количественные изменения (характеристики) любого явления интерпретируются только через их связь с существенным и несущественным в этом явлении.

Количественными считаются характеристики (изменения), не связанные с изменением сущности явления, а качественными - сущностные характеристики (изменения). При этом качественные изменения рассматриваются как скачки, происходящие в итоге накопления количественных изменений вплоть до перехода последних через определенную черту, заданную некоей мерой, которая соответствует предыдущему состоянию (предыдущей сущности) объекта.

Такая трактовка возведена даже в ранг "закона диалектики" - закона перехода количества в качество, однако она не имеет никакого отношения к диалектике.

Любое изменение любого объекта существенно или несущественно не само по себе, но только в соответствующем субъект-объектном отношении, т.е. только для соответствующего субъекта. Изменения, "несущественные", "количественные" для одного наблюдателя, вполне могут быть "существенными", "качественными", т.е. "скачками" для другого наблюдателя²⁸.

Иначе говоря, интерпретация качества и количества только через "существенность-несущественность" не учитывает условности дифференциации этих характеристик, т.е. искажает реальные связи между этими категориями.

Качество и количество любого явления, конечно же, связаны с существенностью и несущественностью его характеристик, но только для отражающего субъекта и отнюдь не по типу "качественное есть существенное" и "количественное есть несущественное". Реальные отношения между ними связаны с разными аспектами осознанного восприятия любого явления.

В последнем можно условно выделить две стороны - отражение явления, как целого, как конкретного объекта, и отражение явления, как некоторого множества тождественных элементов.

В первом случае речь идет об осознанном восприятии совокупности свойств, определяющих специфические особенности явления, как конкретного объекта, т.е. его качества. Во втором - об осознанном восприятии единственного свойства явления, о восприятии его отношения, как целого, к его же элементу или его отношения, как элемента другого целого, к этому другому целому, т.е. величины явления или его количества.

Очевидно, что качество явления можно интерпретировать также как специфические особенности взаимодействия его элементов, позволяющие наблюдателю воспринимать их множество как нечто целое, т.е. конкретный объект, а количество - как специфическую особенность целого, позволяющую наблюдателю воспринимать его как конкретное множество тождественных элементов, безотносительно способов их взаимодействия.

И так же очевидно, что реально не существует ни "чисто качественных", ни "чисто количественных" отношений., т.е. не существует ни количества, ни качества, как таковых. Любое количество, любая величина - это всегда количество (величина) какого-то конкретного объекта, т.е. какое-то качество, а любая качественная характеристика явно или неявно основывается на каких-то количественных отношениях.

Именно поэтому диалектика Бытия - не в "переходе некоей суммы количественных изменений, не затрагивающих сущности явления в новое качество, т.е. новую сущность, но в том, что любое изменение любого явления есть одновременно и качественное, и количественное, безотносительно того существенно оно для наблюдателя или нет. А восприятие части наблюдаемых изменений только как количественных и, тем более, увязывание изменений качества с переходом некоей "меры" накопления этих "чисто количественных" изменений есть лишь следствие недооценки соответствующим субъектом условности дифференциации существенного и несущественного в любом явлении и, следовательно, условности дифференциации его количественных и качественных характеристик.

Но, при всей своей субъективности, прямо следующей из особенностей осознанного восприятия Бытия, дифференциация количественных и качественных отношений есть одновременно и необходимое условие последнего.

Количественные отношения являются необходимой составной частью осознанного образа любого объекта, т.е. любой осознанный образ включает отношение соответствующего объекта или как целого к своему элементу, или как элемента к иному объекту-целому. При этом элемент или целое, с которым соотносится наблюдаемый объект, становится единицей измерения или мерой²⁹ количества объекта, а отношение объекта к мере - его количеством (величиной).

Выделяя количественные отношения как относительно самостоятельную часть любого осознанного образа (в т.ч. и осознанного образа Бытия), мы тем самым выделяем как относительно самостоятельную часть собственного языка субъекта его собственный язык количественных отношений, т.е. его собственную математику, буквами которой являются цифры, словами - числа, высказываниями -формулы, а грамматикой - логика построения чисел и формул.

Поскольку математика - это язык, на нее распространяется все сказанное выше о языке, как о средстве осознанного отражения Бытия.

В частности, собственные математики двух любых субъектов не могут быть ни тождественными, ни абсолютно различными, т.е. их соотношение может быть любым в интервале от практического тождества до практически полного несходства. На основе собственных математик любого множества любых субъектов возможно формирование соответствующей математики общения, а соотношения разных математик общения будут теми же, что и соотношения разных собственных языков разных или собственных математик.

Иначе говоря, количественные соотношения, отражаемые разными субъектами (или, что - то же самое, разными сообществами) в одном и том же явлении, т.е. форма и содержание соответствующего математического образа могут быть сколь угодно различны, но при этом всегда будут иметь что-то общее.

Соответственно сказанному, то, что сейчас именуется "математикой" - это совокупность наук, исследующих логику математик общения, которыми пользуются разные человеческие сообщества - от включающих почти все (если не все) человечество (например, "элементарная арифметика") до ограниченных десятками (если не единицами) субъектов (некоторые узко специализированные разделы "высшей математики").

4.4. Пространство и время

Утверждение о вечности и повсеместности Бытия прямо связано с категориями пространство и время.

Все философские концепции, исповедующие первичность материи или духа, в интерпретации пространства и времени, явно или неявно основаны на одном из двух вариантов:

- пространство и время - объективные реальности, опять-таки имеющие быть вне и независимо от чьего-либо восприятия;

- пространство и время - чисто субъективные конструкции, не имеющие ничего общего с реальностью.

Оба варианта грешат одним и тем же - они исключают пространство и время из области объект-субъектных отношений. Но поскольку Бытие всегда и везде - только бесконечность своих конкретных проявлений, каждое из которых есть и объект, и субъект, любые (т.е. и пространственно-временные) отношения - это именно объект-субъектные отношения.

Дифференциация восприятия Бытия на пространственное и временное (темпоральное)³⁰ - это способ (возможно, один из способов) восприятия непрерывно меняющейся реальности.

Поскольку последняя существует как бесконечность проявлений, каждое из них каким-то образом выделяет себя из единого Бытия, т.е. осознает существование своего Я, и конкретики всего прочего, т.е. не-Я, как-то размещая все осознанное относительно друг друга. Это размещение и есть пространство, т.е. пространство - это осознанный образ размещения Я и объектов не-Я относительно друг друга.

Поскольку каждое Я уникально, уникально и соответствующее восприятие пространства. Но в любом случае оно осознается как размещение конечного множества объектов относительно друг друга, что само по себе дает представление только об ограниченном и дискретном пространстве, образованном указанными объектами. Бесконечность же и непрерывность пространства, с необходимостью следующие из аксиомы о бесконечности и непрерывности Бытия, могут быть восприняты только интуитивно, т.е. могут быть только постулированы.

Пространственное восприятие Бытия - это восприятие относительной стабильности каждого из его проявлений, которая обеспечивается соответствующей целенаправленной самосохраняющей деятельностью.

Однако, та же самосохраняющая деятельность бесконечности проявлений Бытия приводит к непрерывному изменению каждого из них, что воспринимается уже как время. Т.е. время - это осознанный образ постоянного изменения Бытия.

Поскольку любое изменение Бытия осознается любым субъектом только через изменения конкретных объектов, время, как и пространство, может быть осознано только как последовательность дискретных и конечных явлений, его непрерывность и бесконечность также могут только постулироваться.

Как и восприятие пространства, восприятие времени каждым субъектом уникально.

Итак, пространство и время - это осознанные образы относительного постоянства и постоянного изменения единого и единственного Бытия. Соответственно, они суть и объективная реальность единого и единственного Бытия - единое и единственное пространство-время, и субъективная конструкция, уникальная у каждого проявления Бытия, но, тем не менее, в чем-то сходная у любых проявлений.

Дифференциация пространственного и темпорального восприятия - это неизбежная условность, вытекающая из специфики осознанного отражения Бытия как конечного и дискретного множества его проявлений. На деле "чисто пространственных", как и "чисто темпоральных" отношений не существует. Любое размещение объектов относительно друг друга, т.е. в пространстве, возможно лишь как отражение их взаимодействия, соответственно, их изменения, т.е. как их "существования во времени". И точно также определение любой последовательности событий, т.е. "существование во времени", возможно лишь как отражение изменений конкретного размещения соответствующих объектов относительно друг друга, т.е. "существования их в пространстве".

Поскольку любое размещение объектов относительно друг друга отражает прежде всего сам факт их наличия в размещаемой совокупности, пространственно-темпоральные отношения в Бытии - это выделение субъектом количественной стороны в познаваемом, т.е. пространственно-темпоральные характеристики - это всегда количества пространства и времени.

Уникальность восприятия пространства и времени каждым субъектом означает также уникальность способа выражения каждым субъектом этого восприятия. Иначе говоря, мерность и метрика пространства и времени (число координат или направлений, по которым они измеряются, а также система мер и правила их использования) для каждого субъекта также уникальны³¹, хотя в любом случае между ними имеется что-то общее.

Общим для всех субъектов, по-видимому, будет то, что пространство в любом случае - это количественные отношения, отражающие статику Бытия для субъекта, а время - это количественные отношения, отражающие его динамику.

При этом мерность пространства и времени (или, если угодно, пространства-времени), будучи числом координат, осознаваемых (выделяемых) субъектом при размещении проявлений Бытия, в любом случае не может быть бесконечной.

Кроме того, дифференциация количественных отношений в Бытии на пространственные и темпоральные в любом случае выражается в том, что пространственные величины - это всегда скалярные величины, поскольку пространство - это статика Бытия, а темпоральные величины - всегда векторы, поскольку время - это изменение, движение Бытия³².

Единство и единственность пространства-времени как объектной реальности единого и единственного Бытия означает, с одной стороны, что для субъекта в любом случае реально существует только одно пространство и только одна последовательность изменений этой реальности, т.е. только одно время, а с другой, что в реальности принципиально невозможны какие бы то ни было отношения вне этого единственного пространства и этого единственного времени.

Поэтому любое перемещение любого объекта относительно прочих, каким бы способом оно ни было реализовано и как бы оно ни воспринималось, всегда будет перемещением в той же самой реальности, в том же самом пространстве. И точно так же, любое изменение этой единственной реальности в любом случае есть только превращение Бытия-причины в Бытие-следствие, т.е. непрерывный и однонаправленный процесс превращения Бытия-прошлого через Бытие-настоящее в Бытие-будущее, причем выделение в этом непрерывном потоке "настоящего", а через него и "прошлого" и "будущего" есть чисто условная операция, поскольку "настоящее", как момент перехода "прошлого" в "будущее", не имеет и не может иметь каких-либо безусловных границ, т.е. какой-то безусловно заданной продолжительности.

В зависимости от особенностей субъекта и решаемой им задачи за "настоящее", которое разделяет "прошлое" и "будущее" может быть принят темпоральный отрезок любой продолжительности.

Во всем остальном возможны любые различия в осознанном восприятии того, что мы именуем пространством и временем и, соответственно, человеческое восприятие, т.е. человеческое пространство и время (коллективное представление о его мерности и метрике) - это только человеческое восприятие, которое может как угодно отличаться от соответствующих отношений в Бытии, осознаваемых другими субъектами. К тому же по причине отсутствия единого человеческого мировоззрения отсутствует и единое общечеловеческое понимание пространства и времени - есть лишь множество соответствующих коллективных образов, в разной степени отличающихся друг от друга.

Это означает, что помимо привычного для большинства из нас восприятия Бытия как размещения его конкретики в трехмерном пространстве, а ее изменений - в одномерном времени с постоянной метрикой того и другого могут существовать и любые иные восприятия пространства-времени с иной мерностью и иной метрикой.

Соответственно, в теоретическом анализе также может быть использована любая метрика пространства-времени с единственным ограничением - необходимостью никогда (в особенности при интерпретации получаемых результатов) не упускать из вида существо пространственно-темпоральных характеристик, а также то, что любые пространственно-темпоральные характеристики - это характеристики единого и единственного Бытия.

К огорчению романтиков, мечтающих о "покорении пространства и времени", предлагаемая трактовка лишает всякой надежды на возможность реализации идей так называемых "внепространственных и вневременных переходов".

В любых рассуждениях на темы таких переходов пространство и время (равно как и единое пространство-время) явно или неявно рассматриваются как некие самостоятельные сущности, в которых (!) размещены и перемещаются все существующие объекты.

Но в том то и дело, что конкретика Бытия не "размещается в пространстве" и не "изменяется (движется) во времени". Она сама есть размещение объектов относительно друг друга и последовательность сменяющих друг друга событий, т.е. она сама есть та реальность, которая воспринимается каждым субъектом как пространство и время.

Поэтому все эти "нуль-перемещения", "под-, над- или внепространственные переходы", все "темпоральные перемещения" (как с любым вмешательством в дела прошлого или будущего, так и без них) - были и останутся только красивой выдумкой фантастов, в которой благополучно (намеренно или случайно) опущена субъектная сторона, субъектность и времени, и пространства, столь же обязательная, как их объектность.

4.5. Часть и целое

В любом проявлении Бытия, которое воспринимается наблюдателем как конкретный объект (процесс, явление и т.п.), т.е. как нечто целое, могут быть выделены другие конкретные объекты (процессы, явления и т.п.) - части целого, взаимодействие которых и позволяет наблюдателю воспринимать их как указанное целое проявление. И точно так же любое проявление Бытия может рассматриваться как часть какого-то иного целого, образованного взаимодействием с другими объектами, также являющимися частями этого иного целого.

Множество частей, которые могут быть выделены в любом целом, ограничено только возможностями наблюдателя, т.е. оно в принципе может быть любым (но непременно конечным, поскольку ни одному субъекту не дано выделять, т.е. осознавать бесконечность объектов).

Пространственно-темпоральные отношения частей, характер соответствующих взаимодействий между ними, которые определяют возможность восприятия их совокупности как целого, можно считать сущностью целого (сущностью для наблюдателя), интегрирующей соответствующие сущности его частей.

Соотношения части и целого применимы только к соотношениям между отдельными проявлениями Бытия, т.е. они принципиально неприменимы к соотношениям "проявление Бытия-Бытие", поскольку часть целого не может быть этим целым в любом смысле, тогда как любое проявление Бытия в известном смысле есть само Бытие (соответственно, некорректно определять любой объект как "часть Вселенной")³³.

5. Индивид и общество. Индивидуальное и общественное сознание как сознание части и целого

Поскольку любой объект - это и нечто целое (система), и некая совокупность частей (элементов, подсистем), каждая из которых в то же время сама является конкретным объектом (целым, системой), можно говорить как о сознании целого, так и о сознании любой его части.

Взаимодействие любого целого со своим окружением - это всегда взаимодействие с окружением частей этого целого. Следовательно, сознание любого объекта слагается из сознаний его элементов и подсистем.

Но точно также как любое целое не сводится к механической сумме частей, сознание любого объекта - это не просто сумма сознаний его частей. Сознание любого объекта - это многоуровневая идеальная структура, соответствующая многоуровневому характеру материальной стороны его бытия³⁴.

В любой конкретной системе, в принципе, можно выделить подсистему, которая обеспечивает само существование этой системы, т.е. "системность" конкретного объекта (его "системность" или специфику взаимодействия его частей. Эту подсистему логично именовать подсистемой связи и управления или системообразующей частью объекта.

Ее сознание можно рассматривать как верхний уровень всей структуры сознания соответствующего объекта, поскольку оно есть, по сути, обобщение осознанного восприятия Бытия всеми остальными частями. Именно оно характеризует объект (его специфику) в само- и иновосприятии, хотя вовсе не исчерпывает собою сознания целого³⁵.

Соответственно, осознанный образ Бытия, формируемый любым объектом, есть многоуровневая (материальная и идеальная) структура, верхний уровень которой представлен осознанным образом Бытия, сформированным системообразующей частью объекта (как обобщение осознанных образов Бытия, сформированных остальными частями).

Поскольку множество частей целого связано воедино (в систему) системообразующей частью объекта, каждая из частей, осознавая свое Я, может осознавать и все прочие связанные с ней части. Но поскольку сознания двух любых объектов не могут быть ни тождественными, ни абсолютно различными, сознание любой части никогда не будет тождественно сознанию любой иной части и всего целого, но никогда не будет и абсолютно отлично от них.

Иначе говоря, между сознаниями части и целого, между сознаниями любых частей целого возможны любые соотношения - от ничем не ограниченной близости (практического совпадения) до ничем не ограниченных различий (практически полного различия). Соответственно, в этих крайних случаях часть целого может либо практически отождествлять себя с ним, либо, напротив, практически не осознавать свою принадлежность к нему. Во все же остальных случаях часть целого осознает свою принадлежность к целому как принадлежность к некоторому множеству в разной степени сходных с собой, подобных себе объектов, т.е. через осознание других частей целого как множества подобных себе объектов, как Мы.

В итоге общество - это и любая совокупность любым способом взаимодействующих объектов, и любой конкретный объект. И, следовательно, материальная и идеальная стороны отношений части и целого (элемента и системы) есть также материальная и идеальная стороны отношений индивидов и общества, а любое осознанное взаимодействие элементов любого объекта (или, что - то же самое, любых конкретных объектов) - это осознанное взаимодействие членов соответствующего общества, их общение.

Сказанное, разумеется, не дает ответа на вопрос, как же именно осознается Бытие конкретным субъектом, что именно служит объектной стороной его осознанного образа Бытия. Но философия не должна давать ответ на этот вопрос (да, в принципе, и не смогла бы, т.к. для каждого конкретного объекта он будет различен).

6. Познание Бытия

6.1. Вера и знание

Как уже говорилось, мировоззрение или осознание веры в соответствующее устройство мира - это способ дифференциации в нем собственного Я субъекта, осознающего себя в Бытии, и его же не-Я, т.е. всего остального сущего (внешней среды этого субъекта, окружающего его мира и т.п.). Но, поскольку любая дифференциация, выделение чего-то из всеобщности Бытия есть осознание этого "чего-то", мировоззрение есть одновременно знание о Бытии.

Иначе говоря, вера и знание, будучи антиподами, тем не менее, невозможны друг без друга. Более того, они определяют друг друга, поскольку и вера, и знание - это стороны единого процесса познания, дифференциация которых столь же условна, как условно деление восприятия (мышления) на осознанное (сознание, разум, рассудок) и неосознанное (интуиция).

Вера - итог интуитивного восприятия Бытия, осознаваемый как мировоззрение через дифференциацию Я и не-Я (мировоззрение - это осознанный образ Бытия, дифференцированного только на Я и не-Я, т.е. предельно обобщенный осознанный образ Бытия). Знание - итог осознания любой конкретики Бытия (содержание осознанного образа любого конкретного проявления Бытия)³⁶.

Вера и знание - антиподы, поскольку никакое знание принципиально невозможно без логики³⁷ (осознание чего-либо непременно связано с логикой сознания или языка субъекта), а любая вера принципиально не поддается логическому обоснованию (любая попытка логически обосновать любое мировоззрение рано или поздно приводит к явным или неявным утверждениям, которые могут быть обоснованы только этой же верой).

Вера, осознанная как дифференциация Я и не-Я, определяет характер любого знания, т.е. то, как будет дифференцироваться, осознаваться любая конкретика Бытия, выделенная в не-Я. Но и сама вера возникает и осознается только на базе всей суммы знаний о Бытии, т.е. соответствующий осознанный образ дифференциации Я и не-Я возникает только в связи с содержанием всего осознанного образа Бытия во всей его конкретике (в связи с содержанием всех осознанных образов объектов, с которыми субъект-Я взаимодействует в процессе своей целенаправленной самосохраняющей деятельности).

Поскольку осознание - неотъемлемая сторона восприятия, любое знание об объекте невозможно без веры в это знание, без уверенности субъекта в правильности (истинности, справедливости, объективности, соответствии реальности и т.п.) этого знания³⁸, т.е. правильности понимания сущности объекта, соответствующих законов его бытия и самой логики всех этих осознанных построений.

Иначе говоря, любое знание явно или неявно формируется только на основе какого-то предельно общего представления о мире, т.е. на основе веры, хотя напрямую, непосредственно этой верой не определяется. В свою очередь, любая вера возникает только в связи с каким-то конкретным образом Бытия, т.е. на основе знания о нем, хотя точно так же непосредственно из этого знания не вытекает³⁹.

И вера, и знание определяют целенаправленную самосохраняющую деятельность субъекта, т.е. характер его отношений с окружающим миром, характер взаимодействия с объектами внешней среды. Но и сами они, в свою очередь, определяются этим взаимодействием, являясь его исходами. Иначе говоря, бытие любого объекта-субъекта определяется его верой в конкретное устройство мира и его знаниями об этом устройстве, но одновременно определяет и эту веру, и эти знания.

Отношение к вере и знанию (соответственно, к интуиции и осознанному мышлению) как к обязательным и равноценным сторонам познания Бытия любым субъектом - необходимое условие восприятия диалектики Бытия.

Любое "ущемление прав" одной из сторон неизбежно приводит субъекта к метафизике в концептуальной основе его философских построений.

Так, преувеличение роли веры, т.е. интуиции - это основа идеализма любого толка, т.е. любого варианта толкования первичности идеального Бытия.

А поскольку формирование любого осознанного образа неизбежно связано с какой-то конкретизацией отражаемого (пусть даже предельно общей, типа Я и не-Я), "первичная идея" неизбежно ассоциируется с некоей сущностью, творящей Бытие, включая и "осознавшего" это субъекта.

При этом совершенно не важно, в какой ипостаси "является" субъекту указанная сущность - в виде ли "Господа Бога", в виде ли "Абсолютной Идеи"… В любом случае перед ним - нематериальный, непостижимый рассудком, существующий вне и независимо от его сознания Творец всего сущего. Т.е. любой идеализм, независимо от того, как относятся "просвещенные" философы-идеалисты к религиозным воззрениям обывателей, - это непременно теизм, а любая религия - это соответствующая идеалистическая философская концепция.

С другой стороны, преувеличение роли знания, т.е. сознания в восприятии реальности - основа материализма в любом его варианте, т.е. в любом варианте толкования первичности материального Бытия.

При этом осознанный образ "первичной материи" неизбежно ассоциируется с чем-то конкретным, даже если это конкретное есть обобщенный образ всего известного субъекту Бытия. Соответственно, любое столкновение материалиста с чем-то, выходящим за рамки "известного", с чем-то, не ассоциированным в его сознании ни с какой объектной, т.е. материальной конкретикой, имеет все шансы на интерпретацию как на восприятие "чего-то нематериального".

В чисто житейском плане и материализм, и идеализм - очень удобные нравственные протезы, снимающие с субъекта груз ответственности за все происходящее в мире, в том числе и за любое действие этого субъекта. В самом деле, если мир материален и существует по "объективным законам", не зависящим от моего Я, любое мое действие есть следствие этих законов, т.е. имеет "объективное" оправдание, а если мир есть творение Божье, и на все происходящее есть воля Божья, любое мое действие оправдывается этой волей.

6.2. Типы познания

Если рассматривать любое общество как конкретный объект, к нему, очевидно, будет применимо все сказанное о познании Бытия через веру и знание. Но все то же будет применимо и к каждому элементу любого общества, т.е. к каждому его члену.

Иначе говоря, и каждый член любого общества, и любое общество, как конкретный субъект, также формирует свой осознанный образ Бытия, одной стороной которого является соответствующее мировоззрение, а второй - совокупность осознанных образов конкретных проявлений.

В процессе осознанного взаимодействия членов любого общества, т.е. в процессе обмена осознанными образами через "запись" их на соответствующем языке общения на соответствующих носителях информации возникает и накапливается в течение всего времени существования общества сумма таких "записанных" индивидуальных образов, т.е. суммированный коллективный осознанный образ Бытия, включающий и все индивидуальные мировоззрения и все индивидуальные нефилософские знания, независимо от того, как они соотносятся друг с другом.

Т.о. в процессе познания Бытия любым обществом можно выделить две стороны - познание обществом как целым и познание обществом как множеством отдельных субъектов.

Разумеется, это деление условно. Однако, если его не учитывать вовсе, общественное познание будет интерпретироваться как итог восприятия Бытия этим общество либо только как целым, либо только как множеством субъектов.

При этом итогом познания обществом только как множеством субъектов, в любом случае, будет только множество индивидуальных мировоззрений и какая-то сумма индивидуальных нефилософских знаний, вовсе не обязательно согласованных друг с другом. Более того, при таком восприятии мира в обществе, в принципе невозможна ни общая мировоззренческая позиция, ни единая система знаний о Природе.

С другой стороны, итогом познания обществом только как целым, т.е. только как отдельным субъектом может быть только единое мировоззрение и единое знание, в котором просто нет места никакой индивидуальности в познании мира отдельными его членами.

Реальный процесс общественного познания Бытия - это единый процесс самоосознания и общества как целого и любой его части, вплоть до элемента. В этом процессе всегда есть место и ограниченному только численностью членов общества разнообразию индивидуальных мировоззрений и нефилософских знаний, и единому осознанному образу Бытия, необходимо возникающему в системообразующей части общества как обобщение всех индивидуальных осознанных образов. Причем, хотя речь идет о взаимосвязанных, более того, о взаимообуславливающих сторонах единого процесса, соотношения между индивидуальными осознанными образами и их обобщением могут быть, в принципе, любыми - от практического тождества до практически полного несовпадения.

Очевидно, что такими же могут быть соотношения и между "записанным" на носителях информации суммированным коллективным осознанным образом и обобщенным коллективным осознанным образом, который формируется системообразующей частью общества.

В итоге, целенаправленные действия отдельных членов общества и общества, как целого, могут иметь своим основанием как практически тождественную картину мироустройства, так и практически полностью различные картины. А это означает, что в любой момент существования общества любые целенаправленные действия отдельных его членов и общества, как целого, могут иметь и практически идентичную, и практически противоположную мотивацию при выборе одной и той же цели, равно как практически идентичные и практически противоположные цели при одних и тех же побудительных мотивах.

Но поскольку и индивидуальный осознанный образ, и суммированный коллективный осознанный образ, и обобщенный коллективный осознанный образ - это всего лишь условно выделенные стороны единого и непрерывного процесса и поскольку в любом обществе едет постоянный обмен осознанными образами Бытия как между отдельными его членами, так и между каждым членом и любой иной частью общества (в том числе и системообразующей частью) одним из возможных исходов процесса познания является сближение мировоззренческих позиций, вплоть до выработки общего мировоззрения.

Очевидно, что возникновение общего мировоззрения означает совпадение мировоззренческой стороны как всех индивидуальных, так и обоих коллективных осознанных образов. И также очевидно, что все нефилософские знания обретают при этом общую методологическую основу, т.е. получают шанс стать единой логически непротиворечивой системой знаний о мире.

Можно предположить, что единое мировоззрение и единая система нефилософских знаний - это более надежное основание эффективной целенаправленной деятельности и общества в целом , и каждого его члена.

А если при этом аксиоматика указанного мировоззрения не чревата догматизацией ни идеологии общества, ни методологии нефилософского знания, логично допустить также, что такая "унификация" осознанного восприятия Бытия позволит и обществу, и любому его члену выбирать наиболее эффективную стратегию и тактику свой самосохраняющей деятельности.

Вернемся теперь к делению познания на философское и нефилософское.

Разумеется, деление и индивидуального, и коллективного познания на философское и нефилософское есть всего лишь условность, поскольку и то, и другое - это взаимообуславливающие стороны единого процесса познания Бытия. И, независимо от отношения к этому конкретных субъектов, образующих сообщество, философская составляющая коллективного восприятия Бытия неизбежно определяет характер любого коллективного знания, обретаемого сообществом, и в то же время сама определяется им⁴⁰.

Но при всей своей условности эта дифференциация необходима, поскольку лишь в этом случае может быть явно выстроена соответствующая философская концепция, и она столь же явно может быть использована в формировании коллективного осознанного образа любого проявления Бытия, что представляется обязательным условием формирования единой и внутренне непротиворечивой системы знаний о Бытии, которая, в свою очередь, есть обязательное условие максимальной эффективности самосохраняющей деятельности человечества, т.е. возможности увеличение срока его существования именно как человечества⁴¹.

Действительно, поскольку любое целенаправленное действие сообщества может иметь своим исходом гибель этого сообщества, знание вероятности такого исхода, пусть даже в виде приблизительной оценки, есть необходимое условие выбора соответствующей стратегии и тактики общественной жизни, при которой эта вероятность будет минимизироваться. Однако, оценки вероятности гибели сообщества как исхода любого его целенаправленного действия возможны лишь при системном характере всей совокупности коллективных знаний о Бытии, а системой, лишенной внутренних противоречий, эта совокупность может стать только при ее построении от предельно общего знания ко все более частному. Предельно же общий осознанный образ Бытия - это его деление на Я и не-Я, т.е. применительно к обществу - его философская концепция.

Итак, дифференциация знания на философское и нефилософское, а нефилософского - на соответствующие все более частные осознанные образы соответствующих конкретных проявлений Бытия есть необходимое условие целостности осознанного образа Бытия, его адекватности отражаемой реальности.

Любая дифференциация есть выделение каких-то частей в каком-то целом, т.е. упорядочивание знаний о них или, что - то же самое, систематизация (классификация) этих частей как конкретных объектов.

А поскольку любое целенаправленное действие любого субъекта предполагает выделение предметов, составляющих цель действия, систематизация (классификация) есть обязательная составляющая любой задачи, решаемой субъектом.

Всеобщность задачи позволяет утверждать, что возможна формулировка столь же общих принципов ее решения, т.е. правил, по которым можно классифицировать любую совокупность объектов (и, разумеется, их отношений) вплоть до всех известных проявлений Бытия, т.е. систематизировать всю совокупность знаний о Бытии.

Однако, несмотря на существование специальной научной дисциплины ("Систематики"), предметом которой как раз и являются правила систематизации, единая классификация всех известных проявлений Бытия человеческим обществом до сих пор не создана, и, соответственно, не существует единой системы знаний человека о Бытии.

Одна из основных причин этого - в некорректности принципов систематизации, используемых современной систематикой.

Все известные классификации различных групп объектов при всем разнообразии способов выделения объектов систематизации, правил построения классификационных таблиц (схем) и выбора критериев идентификации конкретных объектов принципиально однотипны - во всех этих классификациях конкретный объект должен принадлежать только одной единице классификации любого уровня (таксону), а критерием идентификации служит наличие (отсутствие) у этого объекта каких-то конкретных признаков, составляющих характеристику указанного таксона. Эти принципы можно именовать Линнеевскими, поскольку именно в систематике живых организмов, построенной Карлом Линнеем, они обозначены наиболее четко.

Алгоритм любой такой классификации внешне несложен - достаточно все известное множество признаков⁴² классифицируемых объектов разбить на все более мелкие подмножества (таксоны), т.е. построить соответствующую иерархическую схему (таблицу) признаков и, уже используя ее, идентифицировать конкретные объекты, т.е. определять их принадлежность к тому или иному таксону.

Первый этап особых затруднений, как правило, не вызывает. Но при попытках наложения полученной схемы на реальные объекты трудности возникают в любой известной классификации. Более того, несложно показать, что для классификаций Линнеевского типа такие затруднения неустранимы, в принципе.

Действительно, любой таксон в любой такой классификационной схеме - это какое-то конечное множество признаков. Любой реальный объект для наблюдателя - тоже какое-то конечное множество признаков, но поскольку оно выделяется из бесконечности возможных проявлений соответствующего объекта, совпадение (тождество) указанных конечных множеств, в принципе возможное, будет все же скорее исключением, нежели правилом.

Поэтому на практике основным критерием идентификации во всех классификациях Линнеевского типа служит число совпадающих элементов "теоретического" и "практического" множеств признаков. И, соответственно, практическая систематика, в особенности при необходимости учета большого числа признаков, становится скорее искусством, доступным далеко не каждому нуждающемуся в ней, а идентификация объектов, не имеющих ярко выраженных признаков, вообще попадает в полную зависимость от личных пристрастий субъекта-систематика.

Однако, основным недостатком систематик Линнеевского типа является все же не сложность и субъективизм идентификации реальных объектов. Основной их дефект - в неспособности развиваться с накоплением знаний о мире.

Для них губительно любое расширение знаний о классифицируемой совокупности - будь-то появление новых объектов или выявление новых свойств у известных объектов. Несоответствие схемы вновь открытым реалиям в любом случае требует либо принципиального пересмотра взаимоотношений между таксонами, т.е. построения новой классификации, либо введения в нее все новых и новых "промежуточных" таксонов, что в пределе поставит в соответствие каждому таксону единственный конкретный объект, т.е. приведет к фактическому исчезновению самой классификации.

В то же время возможно принципиально иное решение задачи, основанное на следующих правилах:

1. Для построения классификационной схемы может быть использовано любое конечное множество признаков классифицируемых объектов. Их выбор определяется только конкретной целью, которую ставит перед собой субъект-систематик, а также требованием независимости признаков друг от друга (разумеется, независимости формальной, условной)⁴³.

2. Каждый признак должен быть разбит на конечное множество градаций. Число градаций признака и способ разбиения на них могут быть любыми в зависимости от возможностей и интересов систематика, но должно быть выполнено обязательное условие - все градации должны быть альтернативными и образовывать полную схему (систему) событий⁴⁴.

3. Должна быть выбрана иерархия признаков, т.е. последовательность их использования в классификационной схеме. Она также может быть любой при выполнении одного обязательного условия - каждому признаку должен соответствовать только один иерархический уровень классификационной схемы.

4. Каждый иерархический уровень должен быть разбит на единицы классификации - таксоны, представляющие собой все сочетания градаций признаков всех уровней от начала схемы до указанного уровня; при этом все таксоны одного уровня должны быть альтернативами, образующими полную схему событий.

5. Любая градация любого признака с некоторой вероятностью может быть свойственна любому объекту из классифицируемой совокупности, т.е. любой конкретный объект из этой совокупности с какой-то вероятностью может принадлежать любому таксону классификационной схемы. Соответственно, идентификация любого конкретного объекта должна заключаться в оценке вероятностей его принадлежности к каждому таксону классификационной схемы и выборе наибольшей из них.

Для иллюстрации сказанного можно привести простейший пример - пусть для систематизации некоторого множества объектов выделены признаки А, В и С, каждый из которых представлен двумя градациями (А₁ и А₂, В₁ и В₂, С₁ и С₂), а иерархия соответствует порядку, в котором они записаны.

При этом возникает следующая классификационная таблица:

Уровень иерархии	Таксоны уровня
1 (А)	А1				А2
2 (В)	В1 (А1В1)		В2 (А1В2)		В1 (А2В1)		В2 (А2В2)
3 (С)	С1 (А1В1С1)	С2 (А1В1С2)	С1 (А1В2С1)	С2 (А1В2С2)	С1 (А2В1С1)	С2 (А2В1С2)	С1 (А2В2С1)	С2 (А2В2С2)

Несложно убедиться, что любое изменение иерархии признаков даст в итоге точно такие же таксоны нижнего уровня.

Оценив вероятности наличия у конкретного объекта соответствующих градаций каждого признака, несложно определить таксон любого уровня, для которого она максимальна, т.е. таксон, к которому следует отнести этот объект.

Классификация, построенная на этих правилах, в состоянии безболезненно включить любое новое знание о систематизируемой совокупности, поскольку принципы ее построения позволяют любое изменение числа уровней иерархии и, соответственно, любое изменение числа таксонов на любом уровне классификационной схемы без нарушения логики последней⁴⁵.

Соответственно, возможно как объединение классификационных схем любых различных совокупностей объектов, так и любое изменения уровня дифференциации в любой из них.

Отсюда - прямая дорога к созданию единой классификации всей совокупности известных человечеству проявлений Бытия, т.е. к построению единой и непротиворечивой системы знаний о Бытии.

Основным отличием классификации по предлагаемым правилам от классификаций Линнеевского типа является выделение (идентификация) объектов (отношений) в любой совокупности не по наличию или отсутствию у них тех или иных признаков, включенных в классификационную схему (таксономических признаков), а по вероятностям наличия у выделяемых объектов тех или иных градаций каждого из этих признаков.

Несложно заметить, что в предлагаемые принципы построения классификационных схем явно введен произвол систематика, по своему усмотрению выбирающего множество таксономических признаков, способы их разбиения на градации и их иерархическую последовательность.

Однако этот явный субъективизм столь же явно ограничен рядом обязательных условий, соблюдение которых в любом случае гарантирует сохранение логики систематики - обязательностью альтернативных градаций каждого признака (соответственно, альтернативностью всех таксонов каждого уровня) и обязательностью полноты схемы событий на каждом уровне, т.е. необходимостью учета в классификационных схемах всех возможных альтернатив. А использование в качестве критерия идентификации вероятности принадлежности к конкретному таксону, т.е. характеристики реальных соотношений в систематизируемой совокупности сводит до минимума произвол и в идентификации объектов.

В итоге произвольность, т.е. субъективизм предлагаемого подхода к систематике отнюдь не выше субъективизма любой из существующих классификаций, претендующих, как правило, на "естественный", "объективный" характер. Поскольку "естественность", "объективность" этих классификаций может быть основана только на "очевидности" различий между таксонами классификационной схемы, а "очевидность" - это всего лишь характеристика соответствующих возможностей систематика, все эти классификации также произвольны, субъективны.

Но мало этого. Ориентировка на "естественность" классификации, т.е. на "очевидность" критериев выделения таксонов без указания обязательных условий построения классификационной схемы приводит к куда более печальным следствиям. И, прежде всего - к невозможности объединения таких "естественных" классификаций разных групп объектов, т.е. к невозможности их использования для систематизации всех знаний о Бытии. Именно поэтому совокупность человеческих знаний, как была, так и остается постоянно растущим множеством отдельных коллективных осознанных образов, в большинстве случаев крайне слабо связанных между собой, а нередко и прямо противоречащих друг другу⁴⁶. А кроме того, в любой из "естественных" классификаций можно найти нарушения логики систематики, из-за чего далеко не все таксоны соответствующих схем могут иметь четкие формулировки их отличий друг от друга (именно поэтому мы очень часто сталкиваемся с ситуациями, когда очевидные, казалось бы, различия объектов не поддаются четкой формулировке).

Наиболее близкий к теме пример - хорошо известное выделение таких типов познания как обыденное, художественное и научное.

Казалось бы, приготовление борща, научное исследование и, скажем, живопись - занятия, очевидно, различные и по внешней атрибутике, и по видимым результатам. Но, при всей очевидности этих различий, строгих критериев дифференциации "обыденного", "научного" и "художественного" до сих пор не сформулировано. И это не случайно.

Обыденное, художественное и научное познание не образуют полной схемы альтернативных событий. Более того, они не являются таксонами одного и того же иерархического уровня, поскольку им соответствуют разные признаки познания.

Действительно, если обыденное познание связывать только с деятельностью человека в быту, т.е. считать соответствующим признаком профессионализм занятий человека, альтернативными градациями его будут обыденная и необыденная (профессиональная) деятельность, т.е. альтернативой обыденному будет профессиональное познание.

При этом, очевидно, что занятия наукой и искусством, в том числе существенно значимые по своим результатам для общества, с равным успехом могут быть как профессиональными, так и непрофессиональными, т.е. обыденными (любительство, дилетантство, хобби и т.п.). Поэтому, чтобы включить в классификацию типов познания художественное и научное, нужны какие-то иные признаки познания, отражающие специфику именно этих способов восприятия человеком окружающего мира.

Для этого можно предложить, во-первых, уровень обобщения осознанного образа, а во-вторых, новизну отражаемых им отношений.

Человеческое осознанное мышление - это и осознание Бытия через восприятие отдельных (конкретных) его проявлений в конкретно-чувственных образах каждого из них, и осознание Бытия через восприятие любой совокупности его проявлений в обобщенном (абстрактном) образе этой совокупности, т.е. через понятие о ней⁴⁷.

При этом нелишне напомнить, что дифференциация осознанного мышления на чувственное и понятийное (рациональное) сугубо условна, поскольку и то, и другое друг без друга невозможны, а также то, что уровень обобщения осознанного образа никак не связан с его содержательностью, т.е. познавательной ценностью для субъекта и сообщества.

Помня об указанной условности, будем делить типы познания по уровню обобщения в соответствующем осознанном образе, т.е. на чувственно-образное и рациональное (понятийное). По-видимому, чувственно-образное познание можно считать художественным, хотя его альтернативу (рациональное познание) еще нельзя отождествлять с научным.

О последнем можно будет говорить лишь на следующем уровне дифференциации познания - по новизне осознаваемых отношений; альтернативами здесь будут осознание новых (неизвестных ранее) отношений и осознание уже известных субъекту (сообществу) отношений⁴⁸.

В итоге, мы получаем следующую классификационную схему типов познания:

Признак (уровень) классификации	Тип познания
Профессионализм деятельности (А)	Обыденное (непрофессиональное) (А1)				Профессиональное (необыденное) (А2)
Уровень обобщения (В)	Чувственно-образное (художественное) (А1В1)		Рациональное (понятийное) (А1В2)		Чувственно-образное (художественное) (А2В1)		Рациональное (понятийное) (А2В2)
Новизна осознаваемых отношений (С)	Познание неизвестного (А1В1С1)	Познание известного (А1В1С2)	Познание неизвестного (А1В2С1)	Познание известного (А1В2С2)	Познание неизвестного (А1В1С1)	Познание известного (А2В1С2)	Познание неизвестного (А2В2С1)	Познание известного (А2В2С2)

Т.е., пытаясь выделить три названных выше типа познания, мы получаем классификационную схему, включающую восемь альтернативных типов познания, которые необходимо учитывать при определении и обыденного, и художественного, и научного познания (равно как и при определении таких понятий, как быт, наука и искусство).

Соотнесем полученные таксоны с соответствующими видами человеческой деятельности:

Код таксона	Тип познания	Вид человеческой деятельности
А1В1С1	Обыденное художественное познание неизвестных отношений	Непрофессиональные занятия искусством (любительское художественное творчество)
А1В1С2	Обыденное художественное познание известных отношений	Любая бытовая деятельность, основанная на использовании уже известных отношений, отражаемых чувственными образами (эстетика быта)
А1В2С1	Обыденное рациональное познание неизвестных отношений	Дилетантские занятия наукой
А1В2С2	Обыденное рациональное познание известных отношений	Любая бытовая деятельность, основанная на использовании уже известных отношений, выраженных понятиями (технология быта)
А2В1С1	Профессиональное художественное познание неизвестных отношений	Профессиональные занятия искусством (профессиональное художественное творчество)
А2В1С2	Профессиональное художественное познание известных отношений	Любая профессиональная деятельность, основанная на использовании уже известных отношений, отражаемых чувственными образами (художественные промыслы)
А2В2С1	Профессиональное рациональное познание неизвестных отношений	Профессиональные занятия наукой
А2В2С2	Профессиональное рациональное познание известных отношений	Любая профессиональная деятельность, основанная на использовании уже известных отношений, выраженных понятиями (промышленные и кустарные производства)

Примечание: В таблице использованы только активные аспекты человеческого бытия, хотя простое (пассивное) восприятие субъектами результатов соответствующей деятельности других субъектов с полным правом может быть отнесено к тем же типам познания.

Как и любая иная классификация, предложенное здесь деление человеческого познания на типы неизбежно субъективно, т.е. оно может быть выполнено и по другим признакам познания, и по другим градациям этих признаков и, соответственно, таксоны такой классификации могут быть иначе связаны с конкретными видами человеческой деятельности.

Главное не в этом. Главное в том, чтобы любой систематик типов познания ясно представлял себе условность любого деления познания на типы и, соответственно, принципиальную невозможность отождествления любого конкретного акта познания с одним каким-либо таксоном любой его классификации - даже при "очевидной" принадлежности практической деятельности субъекта к занятиям, скажем, наукой, в любом конкретном акте его познания можно будет найти признаки и всех остальных типов.

И последнее. Познание Бытия любыми иными субъектами (не людьми) и их сообществами также может подразделяться на типы соответственно специфическим особенностям восприятия окружающего мира этими субъектами и сообществами. И нет никаких принципиальных запретов для форм Бытия, сопоставимых по объектным проявлениям с человеческим организмом и человеческим сообществом, выделять в своем познании типы, аналогичные названным выше.

6.3. Познание как обучение

Поскольку любое проявление Бытия постоянно взаимодействует с другими проявлениями, процесс индивидуального познания идет непрерывно, вне зависимости от состояния и желания познающего субъекта, вне зависимости от вхождения или невхождения его в любое сообщество, вне зависимости от желания и действий других субъектов, входящих в его окружение.

Т.е. любой субъект в любой момент своего существования в любом случае продолжает отражать (воспринимать) окружающий мир, и это неизбежно приводит к постоянному обновлению⁴⁹ содержания соответствующего образа Бытия.

Обновление осознанного образа Бытия, т.е. обновление знания о Бытии можно называть обучением субъекта. Оно может идти стихийно - только за счет самого факта постоянного взаимодействия с окружающим миром, но может быть и целенаправленным, т.е. происходить по желанию самого субъекта и (или) других членов его сообщества.

Одновременно с обновлением осознанного образа обновляется и неосознанный образ Бытия, т.е. его интуитивное восприятие, определяющее мировоззрение субъекта. Иначе говоря, итогом познания в любой его момент может стать изменение этого мировоззрения. Однако интуитивный характер мировосприятия, определяющий веру субъекта, и отсутствие прямой зависимости веры от знаний о Бытии не позволяют говорить об изменении мировоззрения как о непосредственном результате обучения. С последним, напрямую может быть связана только форма мировоззренческих утверждений, т.е. их "словесное" выражение, но отнюдь не их суть.

Разумеется, если в процессе познания увеличивается объем знаний о Бытии, а тем более, если принципиально меняется их содержание, вероятность изменения мировоззрения субъекта, несомненно, выше, нежели при познании, только подтверждающем уже известное. Однако, вероятность изменения - это всего лишь вероятность, и, как бы высока она ни была, вероятность альтернативного исхода, т.е. сохранения старого мировоззрения, в любом случае не будет равна нулю. И поэтому ученый, получивший революционные по значимости результаты исследования, которые воспринимаются другими членами сообщества как явное противоречие концепции божественного происхождения мира, может остаться глубоко религиозным человеком, равно как убежденный атеист может безо всякой видимой причины искренне уверовать в Бога.

6.4. Истина и ложь

С проблемой познания Бытия непосредственно связана проблема истинности или ложности любого итога познания, т.е. соответствия реальности любого знания о ней.

Нужно подчеркнуть, что речь может идти об истинности или ложности именно знания, поскольку вера лежит вне соотношений "истина-ложь".

Подчеркнем также, что реальность - это не то, что существует "вне и независимо от нашего сознания". Вне сознания любого субъекта может существовать любое множество неосознанных им проявлений Бытия, но существовать отнюдь не независимо от этого субъекта, т.е. от его сознания, поскольку обратное прямо противоречит принципу единства и единственности Бытия. Следовательно, реальность - это все существующее, включая существующее только в сознании любого конкретного субъекта.

Для каждого субъекта реальность и объективна (сам факт ее существования не зависит от отношения к нему этого субъекта), и субъективна (для любого субъекта она существует только, будучи осознанной, т.е. в сознании, в осознанном образе со всеми специфическими для этого субъекта особенностями).

Соответственно, любое осознанное отражение Бытия любым субъектом не может быть либо истинным, либо ложным, т.е. либо соответствовать реальности, либо не соответствовать ей.

Любое осознанное отражение всегда и истинно, и ложно, т.е. оно всегда соответствует отражаемой реальности, но никогда не соответствует ей полностью.

Оно непременно истинно, поскольку реально существующий субъект отражает реально существующий мир. Но оно же непременно и ложно, поскольку осознанное восприятия этим субъектом любого проявления Бытия в любом случае не совпадает с самовосприятием последнего, т.е. осознавая любое явление, мы непременно получаем искаженное представление о нем ("вещь для нас" всегда будет отличаться от "вещи в себе"). Более того, даже самовосприятие, т.е. осознание себя как "вещи в себе" не может не быть искажением реальности в силу ограниченности любого осознанного образа.

Не искажает реальность только интуитивное, неосознанное восприятие Бытия, т.е., казалось бы, можно считать соответствующий образ абсолютно истинным. Но интуиция - это не знание, т.е. она лежит вне соотношений "истина-ложь", и, кроме того, интуиция сама по себе (вне связи с осознанным отражением) просто не существует. В итоге, категория "абсолютная истина" теряет, какое бы то ни было, реальное содержание. Ее нельзя даже считать пределом, к которому стремится познание, поскольку предел - это какая-то граница, а интуитивный образ Бытия в восприятии любого субъекта столь же бесконечен, как и само Бытие⁵⁰.

Нелишне подчеркнуть, что признание принципиальной невозможности неискаженного восприятия Бытия любым субъектом - это вовсе не отрицание познаваемости мира, т.е. не агностицизм. Это всего лишь признание относительной истинности (соответственно, относительной ложности) любого итога познания, т.е. любого мировоззрения и любого конкретного знания и, следовательно, относительной истинности (соответственно, относительной ложности) любых оценок и прогнозов, которые выполнены на их основе.

Относительная истинность не является препятствием для использования любого знания в практической деятельности любого субъекта и сообщества.

Более того, эта деятельность может быть максимально эффективной (в плане самосохранения субъекта и сообщества) только в том случае, когда и цели, и способы их достижения выбираются с обязательным учетом относительной истинности оснований выбора, т.е. когда не только сиюминутные, но и стратегические цели могут немедленно корректироваться по результатам каждого практического действия⁵¹.

Это, конечно, значительно сложнее, чем ортодоксальное следование раз и навсегда установленным законам Природы, законам общественного развития. Не случайно же любое общество обычно крайне негативно воспринимает любую попытку усомниться в истинности принятого в нем, традиционного понимания всего сущего.

Но что можно предложить взамен такого подхода…?

6.5. Возможно ли и как классифицировать философские концепции?

Вопрос может показаться надуманным, т.к. само наличие различных философских концепций (философских систем) предполагает и необходимость, и возможность какой-то их классификации, а предложенные выше принципы классификации в силу своей всеобщности должны быть, соответственно, применимы также и для этой цели.

Однако, не все так просто, как представляется на первый взгляд.

Обратимся к традиционному делению философов на материалистов и идеалистов, а тех и других - еще на диалектиков и метафизиков.

Если допустить что совмещение диалектики с ранжированием всего сущего по "первичности-вторичности" возможно, т.е. если считать это ранжирование признаком, присущим любой философской системе, то традиционная классификационная схема вполне согласуется с предложенными принципами классификации.

Но в том-то и дело, что диалектика не совместима ни с каким ранжированием, ни с каким упорядочиванием, т.е. ни с какими логическими операциями. В "бесконечности взаимообуславливающих противоположностей", в принципе, невозможно какое-либо упорядочивание, иначе это уже не бесконечность⁵².

Следовательно, единственным признаком, общим для всех философских концепций, и, соответственно, пригодным для целей их систематизации, будет интерпретация самого выделения в Бытии объектной (материальной) и субъектной (идеальной) сторон.

При этом, очевидно, возможны только две альтернативы - "деление Бытия на материальное и идеальное условно" и "деление Бытия на материальное и идеальное безусловно", т.е. признание или отрицание диалектики Бытия.

Иначе говоря, классификационная схема, охватывающая все множество философских концепций (и существующих, и возможных), сводится всего лишь к двум таксонам:

"Диалектическая" философия

"Метафизическая" философия

Т.е. классификация философских систем исчерпывается их делением на "диалектические" и "метафизические", поскольку последующая дифференциация будет возможно только в рамках одного таксона - метафизики.

Разумеется, как и всякая классификация, такое деление будет условным, т.е. независимо от желания или нежелания любого субъекта диалектику Бытия отражает любая философская система, но ни одна из них не в состоянии отразить эту диалектику полно, без искажений.

Причина все в том же единстве интуитивного и осознанного отражения Бытия, которое делает одновременно и истинным, и ложным любое знание о Бытии. Точно так же как не существует ни абсолютной истины, ни абсолютной лжи, не существует ни абсолютно диалектической, ни абсолютно метафизической философии. "Абсолютно диалектическим" можно было бы считать интуитивное восприятие Бытия, а "абсолютно метафизическим" - его осознанное восприятие. Но поскольку одно без другого невозможно, любая "диалектическая" философия, в принципе, не может быть свободна от метафизики. И, точно так же, любая "метафизическая" философия, в принципе, не может не отражать диалектику Бытия.

Иначе говоря, любая философская система обречена на внутренние противоречия.

С одной стороны, ни один философ, исповедующий диалектику Бытия, не располагает языковыми средствами, достаточными для ее неискаженного выражения, и в естественном стремлении к полной логичности изложения рано или поздно вынужден прибегать к метафизическим, по сути, утверждениям.

С другой стороны, ни один философ, исповедующий принципиальную конечность Бытия, не может отменить свое собственное интуитивное восприятие его бесконечности, что, естественно, также не может не проявиться в изложении соответствующей концепции.

Еще более осложняет ситуацию то, что единой для всех субъектов логики сознания не существует. Поскольку каждый субъект - это уникальность, логика его сознания также уникальна, т.е. не тождественна логике сознания любого иного субъекта. Соответственно, утверждение, логичное для одного субъекта, вовсе не обязано быть таковым для другого. Общение же субъектов между собой возможно лишь потому, что точно так же как на основе собственных языков субъектов в их сообществе формируется соответствующий язык общения, на основе собственных логик субъектов формируется логика их общения, т.е. логика общественного сознания - свод правил осознанного мышления, принятых данным обществом.

Но точно так же как любой язык общения может оказаться не в состоянии передать какую-то мысль одного субъекта другому, логика общественного сознания может не учитывать какие-то логические ассоциации, специфичные для конкретных субъектов. При чем вовсе не факт, что последние менее адекватно отражают реальность.

Сказанного, казалось бы, достаточно для сомнений в самой возможности даже такой простейшей классификации философских систем как деление на диалектические и метафизические концепции.

Однако, эти сомнения есть прямое следствие все того же метафизического характера осознанного восприятия Бытия, в соответствии с которым все, названное "диалектикой", должно быть именно ею, а никак не диалектикой и метафизикой одновременно.

"Гипноз названий" - это реально действующий фактор, который нередко приводит к забвению условности любого способа идентификации, т.е. условности любого "имени", присвоенного конкретному предмету.

И если все же не забывать об этой условности, то идентификация любой философской системы как "диалектической" или "метафизической" - вполне осуществимая операция, хотя различия логик сознания самих классифицирующих субъектов вполне могут приводить к диаметрально противоположным оценкам принадлежности концепции того или иного философа к тому или иному таксону классификационной схемы.

Во всяком случае, предлагаемая концепция позволяет идентифицировать как "метафизические" любые философские системы, концептуально основанные на признании первичности одной из сторон Бытия и, соответственно, как "диалектические" - философские системы, которые основаны на признании взаимообусловленности материального и идеального в Бытии⁵³.

7. Что же в итоге?…

Пожалуй, пора вернуться к основным вопросам Бытия.

Итак, что же есть Я и для чего Я существую?

Из всего сказанного выше следует, что Я - это один из бесконечности субъектов-объектов, выделяющих себя из всеобщности единого и единственного Бытия как альтернативу всей прочей его конкретике. Проще говоря, Я - это все, что существует за вычетом не-Я, или все, что не есть не-Я.

При этом Я есть конкретное проявление Бытия и, как таковое, будучи неизбежно ограничено во времени, пространстве и своих возможностях, Я есть неизмеримо малое и беспомощное перед бесконечностью Вселенной существо.

Но в то же время, Я - это и само Бытие во всей его бесконечности, т.е. существо Вселенского масштаба, не ограниченное нигде, никогда и ни в чем.

Разумеется, такой ответ не дает логического определения Я, но оно и невозможно, в принципе, поскольку деление всего сущего на Я и не-Я исключает саму возможность "определить" Я иначе, чем через указание на его соотношение с не-Я.

Но зато такой ответ является логическим следствием той мировоззренческой концепции, которая изложена выше и которая позволяет считать смыслом а, соответственно, целью существования любого Я только само это существование, т.е. самосохранение Я⁵⁴.

Соответственно, самосохранение можно считать и конечной целью познания.

В соответствии с этим любой индивидуальный или коллективный образ Бытия как множества конкретных объектов необходимо включает оценку значимости каждого объекта из этого множества в указанной самосохраняющей деятельности. И с этих позиций, осознанный образ любого проявления Бытия есть одновременно оценка его значимости, ценности для самосохранения отражающего субъекта, а осознанный образ Бытия как некоторой совокупности конкретных явлений есть система их ценности.

Критерием ценности каждого конкретного явления, очевидно, должна была бы служить вероятность гибели отражающего субъекта при прямом или опосредованном взаимодействии с этим явлением. Однако, поскольку самовосприятие собственной гибели, т.е. исчезновения соответствующего объекта, его превращения в другой объект, в принципе, невозможно, субъект оценивает значимость любых явлений окружающего мира для себя самого по исходам взаимодействия с этим явлениями подобных себе объектов, т.е. объектов, составляющих вместе с ним соответствующее общество. При этом чем ниже вероятность гибели подобных ему объектов при прямом или опосредованном взаимодействии с соответствующим явлением, тем выше ценность последнего.

На этой основе, по-видимому, и формируются идеалы - осознанные образы Бытия, в котором существованию субъекта (соответственно, подобных ему объектов) вообще ничего не угрожает (все проявления Бытия, входящие в этот осознанный образ, имеют максимальную ценность). А сравнение идеалов с реальностями Бытия, которые воспринимаются в чувственных и понятийных образах, дает субъекту основания выражать значимость для него конкретных явлений через категории красоты и добра.

При этом красоту (соответственно, ее альтернативу - уродство) можно понимать как степень совпадения реального чувственного образа конкретного явления с его аналогом в идеале - чем ближе к идеалу, тем явление красивее, чем дальше от идеала, тем оно безобразней. И точно так же добро (соответственно, его альтернатива - зло) любого явления можно понимать как степень совпадения идеала с реальными понятийными образами взаимоотношений субъекта с этим явлением - чем ближе к идеалу, тем больше в явлении добра, чем дальше от идеала, тем больше в нем зла.

Красоты как таковой (красоты вообще), равно как и добра как такового (добра вообще) не существует. Есть только красота и добро конкретных явлений для конкретных субъектов. Восприятие того и другого каждым субъектом уникально, хотя, разумеется, в любых двух уникальных восприятиях красоты и добра всегда есть что-то общее. Иначе говоря, помимо индивидуальных критериев красоты и добра, могут также существовать их критерии любой степени общности (для любого сообщества). Но при этом не нужно забывать и о том, что ни один критерий не является неизменным и вечным - все они постоянно меняются вместе с постоянными изменениям Бытия.

Совокупность ценностей, определяющих отношение субъекта к другим субъектам, т.е. правила поведения относительно других субъектов (сообществ) можно считать этикой субъекта.

Такая интерпретация, на первый взгляд, вполне согласуется с традиционными представлениями. Однако, традиционно речь идет лишь о соответствующих отношениях в человеческом обществе, т.е. только об этике человеческих общественных отношений. В соответствии же с предлагаемой концепцией нужно говорить об отношениях между любыми субъектами.

Разумеется, последствия столь расширительного толкования этики, этических норм очень серьезны, и потому такая трактовка вызовет множество возражений.

Но поскольку человек - это всего лишь одно из бесконечности проявлений Бытия, человеческая этика может быть только частным случаем этики общей, построенной на представлении о субъектности и социальном характере любого проявления Бытия.

Кстати, только такая интерпретация позволит превратить совокупность определений этических категорий, используемых в человеческих сообществах, в четкую систему понятий, которая будет логически вписываться в единую общечеловеческую систему знаний о Бытии.

Более того, только такой подход, непосредственно вытекающий из пересмотра отношения к человеку (т.е. к самому себе) как к вершине мироздания (или, если больше нравится, вершине творения), сможет стать основой осознания каждым человеком своей принадлежности к единому социуму, т.е. осознанного объединения людей в едином социуме с единым языком общения и с единой непротиворечивой и постоянно корректируемой системой знаний о Бытии, создание которой, в свою очередь, есть необходимое условие максимального приближения человеческого общества к идеалу собственного бытия - практической бесконечности его существования именно как человечества.

Признание мышления (сознания) атрибутами любой конкретной формы Бытия дает также несколько неожиданное решение проблемы, извечно волнующей фантастов и, вообще, философствующую публику, а с некоторых пор ставшей предметом специальных научных исследований - проблемы поиска "братьев по разуму".

При всем разнообразии точек зрения по этому вопросу все они едины в одном - "собратьев" ищут непременно в космосе, но критериями поиска служат характеристики именно человеческого разума.

Предлагаемая концепция приводит к признанию бессмысленности самой постановки вопроса. Зачем искать, а тем более в космосе, других носителей разума или хотя бы следы их разумной деятельности, если вся жизнь человека (от зачатия до смерти) и так есть постоянное взаимодействие с этими самыми "носителями" (от действительно "братьев по разуму", которых мы незаслуженно называем "братьями нашими меньшими", до существ, невообразимо далеких от нас по способам мышления), а следами деятельности иных разумов является вся конкретика Бытия?

Куда более плодотворным был бы поиск взаимопонимания с субъектами, составляющими нашу среду обитания, для гармонизации отношений человека с этой средой, т.е. для минимизации вероятности гибели и общества в целом, и каждого его члена во взаимодействиях с другими проявлениями Бытия.

Но пока человек мнит себя вершиной мироздания (или творения), ни о какой гармонизации отношений речь идти не может, т.к. человек-вершина мироздания может только повелевать, но никак не приспосабливаться и не сотрудничать.

Более того, пока антропоцентризм является господствующим представлением о положении человека в мире, не будет преодолена разобщенность и самого человечества.

Действительно, если все сущее ранжировано по своему совершенству, то почему должен быть исключением вид Homo sapiens? А поскольку именно мы сами присваиваем себе и другим субъектам ранги "совершенства", борьба за их подтверждение, т.е. борьба за лидерство, за обретение каких-то преимуществ перед "менее совершенными" была и остается основным побудителем в сознательной деятельности и отдельных людей, и их сообществ.

Отказ от ранжирования всего сущего по "совершенству" и, следовательно, отказ от идеи антропоцентризма, будучи основной предпосылкой гармонизации отношения человека с его окружением, вовсе не лишает человека ни его уникальности, ни его Вселенской, по сути, природы.

Отказавшись от претензий на роль "царя Природы", сняв со своих глаз шоры представлений о собственной исключительности и признав себя одним из бесконечности проявлений Бытия, т.е. объектов-субъектов, столь же уникальных и столь же Вселенских, по сути, как он сам, человек теряет лишь свой воображаемый трон.

Обретает же он новый мир, в котором человечество - уже не беспомощная игрушка в руках тех сил, которые мы же сами и вызываем по собственной воле и по собственному незнанию.

Продолжение см. Два языка - две парадигмы.

Примечания

¹ Формулировка, данная в самом начале, - это только мнение автора, с которым согласятся далеко не все философы.
² В последующем изложении будем различать Бытие как все сущее и бытие чего-либо, т.е. существование чего-то конкретного.
³ Так, в любом моноконфессиональном обществе всегда найдутся и хотя бы единичные сторонники иных конфессий, и убежденные атеисты. И, точно также, атеизм, как мировоззрение большинства членов общества, вовсе не исключает наличия в нем людей, искренне верующих в Бога.
⁴ Считать определением известную Ленинскую формулировку "Материя - это объективная реальность, данная нам в ощущениях", можно только полностью игнорируя требования к определению как к логическому действию.
⁵ Кстати, формулировка "наиболее сложно устроенное и по этой причине мыслящее" есть неявная подмена логического обоснования через соответствующее причинно-следственное отношение верой в справедливость этого утверждения. Данное причинно-следственное отношение не обосновано ничем, кроме веры в него, и, кроме того, "сложность строения" - это чисто условная характеристика, применимая только в конечной системе координат и бессмысленная в применении к бесконечности. Даже при сопоставлении двух так называемых "бесконечных множеств" в любом случае речь идет только о сопоставлении конечного числа свойств их элементов. Сами "бесконечности" при этом не сопоставляются, да и не могут сопоставляться, поскольку любое сопоставление - это выделение, т.е. отграничение сопоставляемого. Но кто и как может выделить, отграничить бесконечность, не потеряв ее при этом?
⁶ Можно, конечно, посчитать "корректировкой" смешение обеих альтернатив, т.е. эклектику, но этот случай рассматривать бесполезно, т.к. логика бессильна против доводов, построенных на пренебрежении этой же логикой.
⁷ При этом некорректно отождествлять объектную сторону с внешней, а субъектную - с внутренней сторонами Бытия. Деление (пусть даже условное) на "внешнее" и "внутреннее" предполагает очевидность первого и неочевидность второго. Но далеко не все материальное очевидно, и, напротив, не все идеальное скрыто от глаз, т.е. неочевидно. Объектное и субъектное относятся и к внешней, и к внутренней сторонам любого явления. Связь между ними можно сравнить с функциональной зависимостью между двумя переменными - точно также как функция есть отношение между переменными, субъектная (идеальная) сторона Бытия есть отношения между объектами, которые могут касаться как внешней (очевидной), так и внутренней (скрытой) сторон каждого проявления.
⁸ Любое проявление Бытия - это именно "объект-субъект" (или, что то же самое , "субъект-объект"), но чтобы не делать изложение излишне громоздким, в последующем термины "субъект" и "объект" могут быть использованы и порознь, хотя речь всегда будет идти именно об объектах-субъектах.
⁹ Этому не противоречит то, что субъект может совершать сознательные действия, ведущие к его ликвидации как конкретного проявления. В их мотивации всегда можно найти стремление субъекта сохранить себя либо в какой-то иной ипостаси (в виде ли "бессмертной души", в приобщении ли к "высшему" субъекту), либо в иных субъектах, которых он рассматривает как часть собственного Я и которых он сохраняет за счет собственной гибели.
¹⁰ Говоря об осознании отражаемого объекта, нужно учитывать, что при этом всегда осознаются и другие объекты, т.е. невозможно осознать что-либо, не связанное с другими объектами.
¹¹ Ничего не изменится, если деление пойдет в обратном порядке - сначала на конечную и бесконечную стороны, а их, в свою очередь, - на материальную и идеальную стороны.
¹² Именно поэтому возможно рождение аксиом, именно отсюда идут любые "интуитивные решения".
¹³ Разумеется, такая дифференциация условна, и мышление вполне можно отождествлять с сознанием, т.е. делить идеальную сторону на сознание (мышление) и несознание (немышление). Но это ничего принципиально не изменит, т.к. при этом изменятся только имена действующих лиц, но не их роли.
¹⁴ Соответственно, сознание любого субъекта-объекта можно трактовать как идеальную сторону жизни, а несознание - как идеальную сторону его же нежизни.
¹⁵ Очень важное уточнение, поскольку "отсутствие" - это слишком категоричное утверждение. То, что мы не видим вокруг себя признаков "техногенной" деятельности других субъектов, еще не может быть доказательством ее действительного отсутствия. Иное сознание, иные формы взаимодействия между субъектами могут породить и иную технику и иные технологии, которые мы просто не воспринимаем как таковые по причине их крайнего несходства с нашими.
¹⁶ Разумеется, отношения между их членами (т.е. соответствующие общественные отношения) вовсе не обязаны походить на человеческие, хотя нет никаких запретов и на ничем не ограниченное сходство (кроме тождественности).
Это, кроме всего прочего, означает, что любое описание общественной жизни любых наших соседей по планете, сделанное на языке наших человеческих отношений, будет всегда искажать реальность. Для адекватного описания нужен язык общей социологии, т.е. науки об общих для любых социумов отношениях. Кстати, ее наличие сделает более адекватной и социологию человеческого общества, если только последняя будет построена как частный случай более общих отношений.
¹⁷ В противном случае это уже не конкретное требование, не правило и не закон.
Именно поэтому не являются доказательными любые ссылки на интуицию; любое "интуитивное" решение признается другими людьми только тогда, когда интуитивный образ "переведен" на тот же язык логических отношений. При этом традиционная система координат (конечное число параметров явления), не позволяющая разрешить какое-либо противоречие, заменяется новой системой координат (также конечным числом параметров того же явления, но уже включающим иные, ранее не использованные характеристики), в которой возникшее противоречие разрешается "очевидным" путем, т.е. попросту исчезает, поскольку предлагаемое решение согласуется со всеми остальными знаниями о предмете.
¹⁸ Только при этом условии можно избежать переоценки или недооценки любой стороны мышления, прямо ведущей либо к материализму (переоценка роли сознания), либо к идеализму (переоценка роли несознания).
¹⁹ Именно поэтому у нас появилось вдруг великое множество ясновидящих, прорицателей, экстрасенсов с лекарскими наклонностями, колдунов, ведьм, магов и тому подобных персонажей, подавляющее большинство которых, наверняка, просто жулики, эксплуатирующие, увы, банальную доверчивость населения.
²⁰ Точно также как нынешнее состояние умов в бывшем Советском Союзе надо принимать как данное, как плату за то, что мы освободились от диктата одной идеологии.
²¹ Можно предположить, что язык общения любого сообщества - это собственный язык последнего, если рассматривать сообщество как конкретный объект.
Так, если рассматривать человеческий организм как сообщество клеток, то каждая из них, являясь объектом-субъектом, обладает собственным языком, а клетки, объединенные в ткани, органы, системы органов, обладают языками общения, которые являются собственными языками этих тканей, органов и систем органов. Язык общения клеточного сообщества на уровне целого организма есть собственный язык соответствующего индивида, объектной стороной которого и является этот организм. И, наконец, язык общения любого сообщества человеческих особей - это собственный язык данного сообщества (кстати говоря, традиционная интерпретация категории "язык" связана именно с языками общения человеческих сообществ).
²² В этом, по-видимому, лежат корни всех представлений и о "вечности души", о "переселении душ", и о всякого рода "мировых информационных полях".
²³ То, что "удерживает" в себе и как в явлении, и как в сущности отражаемый объект-субъект за счет своей целенаправленной самосохраняющей деятельности.
²⁴ Разумеется, это не определение; но оно применительно к предельно общему в субъект-объектных отношениях и невозможно. Разумеется, такая интерпретация кому-то покажется малоинформативной, слишком неконкретной.
Что ж. Попытки конкретизации никем не запрещены, только вряд ли они дадут для философии что-либо более содержательное, поскольку как именно происходит соответствующее отражение и "деление", т.е. какова их объектная сторона - вопрос уже не философский. Это вопрос конкретной области знания, т.е. науки или наук, исследующих соответствующие явления. И очень важно не смешивать научные и философские аспекты этого вопроса.
²⁵ Так, например, "научная философия", на словах отвергая механистический материализм, исповедующий концепцию однозначности причинно-следственных отношений, на деле следует именно ему, поскольку допускает существование причинно-следственных отношений с конечным (ограниченным) числом причин и следствий.
²⁶ В любом ином случае возникает противоречие с постулатом о единстве и единственности Бытия.
²⁷ Именно поэтому один и тот же выбор разных субъектов может иметь разные побудительные мотивы, а одни и те же побудительные мотивы могут иметь следствием разный выбор разных субъектов.
²⁸ Все "скачки" реально имеют место только в сознании субъектов, интерпретирующих отражаемое Бытие, а соответствующий "закон диалектики" (как, впрочем, и остальные ее законы - "закон единства и борьбы противоположностей", "закон отрицания отрицания") противоречит самой ее сути.
Вообще, трудно придумать что-либо более нелогичное, чем попытки найти в диалектике Бытия какую-либо логику ("диалектическую логику") и отразить ее в соответствующих законах.
Любой закон - это чисто логическая конструкция, которая не допускает никаких внутренних противоречий (иначе это не закон). Следовательно, закон и диалектика несовместимы, в принципе.
По этой же причине не имеет права на существование и "диалектическая логика", поскольку логика есть свод законов.
Диалектика Бытия - это взаимообусловленность противоположностей, и поэтому бессмысленно пытаться описывать ее совокупностью категорий и законов, которые, будучи продуктами осознанного мышления, в принципе не могут не подчиняться его законам, т.е. законам логики. Любая такая попытка просто рождает еще одну метафизическую философскую концепцию, т.е. дает "решение" вопросов веры средствами знания.
Для бесконечности Бытия нет "объективных законов", если понимать под "объективностью" независимость от любого сознания. И логика, и законы существуют только в бытии конкретных явлений, в осознанном отражении Бытия каждым из них. Любой закон, приписываемый Бытию, - это осознание наблюдателем наиболее постоянных для него отношений между проявлениями Бытия, следовательно, любой закон столь же субъективен, сколь и объективен.
²⁹ Т.о. "мера" в предлагаемой интерпретации - это вовсе не предел накопления количественных изменений, за которыми непременно следует качественный "скачок". Это всего лишь количество измеряемого явления , принятое за единицу.
³⁰ Будем далее пользоваться именно этим термином, поскольку, хотя между "временным" (ограниченным во времени, непостоянным) и "временным" (относящимся ко времени, темпоральным) в русском языке имеется известная связь, смысл этих слов все же различен.
³¹ Это в равной мере относится и к индивидуальному, и к коллективному восприятию.
³² Соответственно, любой векторный анализ - это исчисление величин, прямо или косвенно связанных со временем, даже если соответствующие векторы используются как безразмерные величины.
³³ Соотношения части и целого - это очевидная мировоззренческая основа теории систем, т.е. науки, занимающейся общими законами взаимодействия совокупности объектов, которая может рассматриваться как один сложный объект. Единственный нюанс - современная теория систем утверждает, что системность, системный характер является специфической характеристикой только тех объектов, которые обладают некоей структурой, организацией, упорядоченностью и т.п. При этом как-то упускается из вида, что структура, упорядоченность, организация и т.п. - характеристики, которые рано или поздно обнаруживаются у любого проявления Бытия, т.е. системой имеет право считаться любой объект.
³⁴ Число уровней в структуре любого объекта (т.е. в структуре соответствующей системы) определяется только особенностями его само- и иновосприятия, т.е. тем, сколько уровней строения выделил в себе сам соответствующий субъект и сколько их осознал в нем другой субъект.
³⁵ Наличие системообразующей части далеко не всегда очевидно, но она есть у любого объекта, иначе он невозможен как объект (целое, система).
Выявление и изучение таких частей у конкретных объектов - дело соответствующих наук, предметами которых является бытие этих объектов.
Например, в человеческом организме системообразующей частью можно считать нервную систему, хотя медицина, как наука, изучающая человеческий организм, еще далека от понимания того, как именно нервная система обеспечивает целостность организма и как именно формируется в ней осознанный образ Бытия, обобщающий осознанные образы Бытия, сформированные всеми прочими частями человеческого организма.
Ну а что считать системообразующей частью любого человеческого сообщества (вплоть до человечества в целом) - этот вопрос еще вовсе не имеет ответа, поскольку в таком ракурсе он просто не возникал (да и не мог возникнуть при господстве антропоцентрического взгляда на мир).
³⁶ Ни собственный язык любого субъекта, ни тем более любой язык общения в силу своей принципиальной ограниченности не в состоянии полно и точно передать диалектику отношений интуиции и сознания, их взаимообуславливающую противоположность.
Именно поэтому приходиться мириться с высказываниями типа "интуиция - это априорное (доопытное) знание", "интуитивная дифференциация" и т.п., которые отнюдь не отражают диалектику познания, хотя и содержат явное противоречие (интуиция - это никак не знание, это его альтернатива, и поэтому никакая дифференциация, будучи осознанием различий, строго говоря, не может быть интуитивной).
³⁷ Традиционное сочетание "формальная логика" предполагает наличие логики неформальной, напр., "диалектической". Но, как уже сказано выше, сочетание "диалектическая логика" некорректно, поскольку оно совмещает несовместимые категории - логику и диалектику.
Иначе говоря, любая логика, т.е. логика любого сознания, может быть только "формальной", поскольку основной ее принцип - исключение противоречий в суждениях. Именно это должно происходить, когда мы пытаемся "объяснять" диалектику, т.е. противоречивость Бытия. Однако никакие логические объяснения не могут устранить сам принцип Бытия - единство, взаимообусловленность противоположностей. Заменяя одни логические конструкции, в которых обнаружено противоречие с осознаваемой реальностью другими логическими конструкциями, которые это противоречие "снимают", мы не устраняем и даже не объясняем саму противоречивость Бытия, принятую как данное. Мы только корректируем его осознанный образ, т.е. как бы выбираем такие координаты осознанного Бытия, в которых просто нет места "снятому" противоречию.
³⁸ Этот аспект, кстати, четко прослеживается в семантике. Знать что-либо - значит верить в правильность соответствующей информации.
³⁹ Именно поэтому занятия любой наукой совместимы с любой верой, т.е. и с атеизмом, и с верой в любых богов.
⁴⁰ Разумеется, отношения здесь столь же неоднозначны, как и отношения веры и знания в индивидуальном познании, к тому же в эту неоднозначность вносит свой вклад и неизбежная неодинаковость восприятия любого явления разными членами одного и того же сообщества.
⁴¹ Человечество, как и любое иное проявление Бытия, ограничено во времени, т.е. оно рано или поздно исчезнет. Однако конкретное время его жизни - величина не заданная, хотя и зависящая от эффективности самосохраняющей деятельности общества. Так что при соответствующей постановке дела человечество, в принципе, может просуществовать столь долго, что для любого человеческого индивидуума это будет практической бесконечностью.
⁴² Поскольку всякая классификация связана с выделением признаков объекта, уточним определение этой категории:
Признак объекта (свойство, характеристика объекта) - это любое проявление его бытия, которое может быть выделено наблюдателем (субъектом). Элементарный признак объекта - это проявление его бытия, которое наблюдатель (субъект) не может или не считает нужным расчленять далее.
⁴³ Речь может идти только об условной независимости, поскольку реально любые характеристики любого объекта не могут не зависеть друг от друга. Условно же любые признаки можно считать независимыми, если коллективное знание о предмете либо вовсе не отражает их взаимосвязи, либо позволяет пренебречь этой взаимосвязью по причине ее слабой выраженности.
⁴⁴ Т.е. сумма вероятностей реализации всех альтернатив должна быть равна 1. Простейший случай: все множество возможных градаций разделено на две альтернативы - A (наличие признака) и не-А (отсутствие признака) . Вероятность реализации А обозначим как pA, а вероятность реализации не-А - как pне-А. Соответственно, pA+ pне-А = 1.
⁴⁵ Более того, если при использовании такой классификационной схемы окажутся равновеликими вероятности принадлежности объекта к любому таксону схемы, это будет прямым доказательством неспецифического характера всего множества признаков, выбранных для систематики, т.е. отсутствия среди них тех признаков, которые определяют специфику идентифицируемого объекта, и, соответственно, необходимости изменения как этого множества, так и классификационной схемы.
⁴⁶ Существует, очевидно, прямая связь между состоянием человеческого знания и состоянием самого человечества. Будучи, по факту своего существования, единым объектом, оно не воспринимается как целое ни отдельными людьми, ни отдельными их сообществами, которые всеми доступными им средствами отстаивают свою отдельность (самостоятельность, самобытность), хотя эта "отдельность" всегда была и всегда будет относительной, иллюзорной.
⁴⁷ Соответственно, ощущение, чувство можно определить как содержание осознанного образа любого конкретного проявления Бытия, а понятие - как содержание осознанного образа любой совокупности проявлений Бытия, воспринимаемых и как конкретные объекты, т.е. как содержание осознанного образа, обобщающего соответствующие чувственные образы.
⁴⁸ Познание - это вовсе необязательно осознание все новых и новых проявлений Бытия и их отношений. Восприятие уже известного, т.е. подтверждение старого знания - это тоже познание Бытия.
⁴⁹ Обновление - это необязательно изменение содержания; один из вариантов обновления - это сохранение старого содержания образа отражаемого (при подтверждении старого знания).
⁵⁰ Соответственно, понятие "относительная истина", строго говоря, не имеет права на существование, т.к. его использование прямо предполагает существование несуществующей альтернативы, т.е. "абсолютной истины". Любая истина относительна, т.е. относительно истинно любое знание. Такая интерпретация истинности и неистинности, кроме того, делает некорректным использование понятия "ложь" для обозначения намеренного искажения истины, поскольку последнее явно предполагает наличие неискаженной (абсолютной ?) истины. И тем не менее эти понятия используются и, очевидно, будут использоваться, поскольку ничего другого взамен пока мы не имеем.
Может показаться, что утверждение об относительности любой истины претендует на всеобщность, т.е. на роль абсолютной истины. Но это утверждение не отражает знание, оно всего лишь выражает веру автора в такое положение дел.
⁵¹ Т.е. в полном соответствии с расхожим утверждением "практика есть критерий истины". Нужно только не забывать, что ни отрицание, ни подтверждение практикой любого знания, любых оценок и любых прогнозов не лишает их относительной истинности, соответственно, относительной ложности.
Кстати, этот принцип давно и плодотворно используется математической статистикой.
⁵² По этой причине, кстати, столь традиционные для математики категории, как бесконечно малые (соответственно, бесконечно большие) величины, строго говоря, не имеют никакого отношения к бесконечности, поскольку само сочетание "бесконечность" и "величина" - это абсурд. Бесконечность - не величина, не объект, не свойство, т.е. это не математическая категория. Бесконечность - это все сущее, а так называемые "бесконечно малые (соответственно, бесконечно большие) величины" - это всего лишь неизмеримо малые (соответственно, неизмеримо малые большие), но непременно конечные величины.
⁵³ Вопрос о "диалектичности" самой предлагаемой концепции, наверное, целесообразней адресовать тому, кто не пожалел времени и сил для знакомства с авторскими рассуждениями.
⁵⁴ Отсюда, казалось бы, недалеко и до крайнего эгоцентризма, но последний возможен, только если забыть о бесконечности других Я, неразрывно связанных со мной, а также о том, что любое Я - это одновременно и соответствующее Мы.

© В.В. Симонов