раздел «Авторская страница А. Соломоника»

Эссе раздела


Переосмысление лотмановского понятия «семиосферы»


 

Природа и Человек в роли Бога (философское заключение семиотических штудий)


 

Словарь семиотических терминов


 

Комментарии к книге Мориса Клайна «Математика Поиск истины»


 

Систематика, таксономия, классификация и их семиотические слагаемые


 

Некоторые философские проблемы развитой семиотики


 

О сращении знаков


 

Что нового входит в мою трактовку семиотики?


 

Семиотика общая и семиотики частные


 

Язык науки


 

Логическая процедура построения картографической типологии


 

Путешествие знаков по континентам семиотической реальности


 

Семиотические принципы отбора знаков при моделировании бизнес-операций


 

Проблема классификации знаков


 

Поиск решения текстовых задач на основе семиотического подхода


 

О возможности параллелизма в описании эволюции предмета математики в онто- и филогенезе семиотического подхода


 

Целевая аудитория современной музыки - где искать и как мотивировать?


 

Основы теории защиты информации


 

Прямая и непрямая коммуникация в онтогенезе


 

Переменные знаки в семиотике


 

Знак и символ


 

Понятие о понятии


 

О природе номинализма


 

О дополнительном определении концепта «знак»


 

О наглядности (философское эссе)


 

Как мы мыслим


 

Да и нет говорить


 

Предложения по внесению некоторых изменений в русский алфавит


 

Апофеоз математики (мнение семиотика)


 

О семиозисе


 

Иллюстрированная библиография основных работ А. Соломоника (1927 -      )


 

Ориентация в семиотической реальности (постановка вопроса)


 

От Сингулярности до Многообразия и Завершения (философия развития в семиотическом ключе)


 

Об основных направлениях в современной семиотике


 

Лестница познания


 

О виртуальной реальности


 

Совмещение знаков со своими референтами при обозначении


 

Об утверждении Кассирера человек – «символическое животное»


 

Подводя итоги – о себе


 

Законы Природы и Общества


 

Об основных направлениях в современной семиотике

Соломоник А.

Содержание

В своих работах я неоднократно возвращался к мысли о том, что семиотика еще не приобрела окончательного и достойного ей места в списке современных наук. Это очевидно хотя бы из того факта, что не приобщенная к научному мировоззрению публика в большинстве своем даже не знает самого слова семиотика. Кроме того, в мире почти нет научных учебных заведений, где семиотика изучалась бы как самостоятельная дисциплина. Если она и упоминается в учебных планах, то обычно в виде довеска к основному предмету изучения, например, к лингвистике или культурологии. Нет отдельных курсов семиотики почти ни в одном высшем учебном заведении, она не является также предметом исследования ни в одном из известных мне научно-исследовательских учреждений.

Если говорить о России, то ситуация в отношении статуса семиотики там совсем плоха. В стране даже нет семиотического общества на добровольных началах, такого, как, например, существующий в Финляндии семиотический центр при Хельсинском университете. Этот центр собирает конференции, посвященные семиотическим проблемам, и выпускает сборники статей, освещающих такие проблемы. Но это лишь исключение из правил – таких центров во всем мире можно пересчитать по пальцам. Все попытки вывести семиотику на передовой план науки (а она этого заслуживает) заканчиваются пока ничем.

Причина такого положения дел заключается в том, что семиотика еще не выработала для себя парадигмы, объединяющей отдельных ученых в цельное научное содружество с разнообразными, но доступными для общих посылок взглядами. Пока существуют лишь отдельные и мало связанные между собой направления семиотических устремлений (назовем это условно так). Это – взгляды на семиотику с разных точек зрения, в большинстве случаев не складывающиеся в единую систему понятий и концептов. Им-то и посвящен настоящий очерк. Такие направления достаточно сложно выделить в огромном поле источников, которые все носят наименования семиотических. Все же, если под таким углом зрения проанализировать множество семиотических (?!) работ, это можно сделать с достаточной степенью достоверности. В настоящей статье я выделяю четыре таких направления, которых и подвергаю анализу, разумеется, со своей точки зрения. Их можно оспаривать уже с позиций выбора самих направлений. Но, ведь, с чего-то нужно начинать.

Я выделяю следующие направления в семиотике:

Философское направление с ведущим ученым, который до недавнего времени возглавлял этот подход, – Джоном Дили (1942 –2017). Именно его работы я буду рассматривать при обсуждении философского направления.

Лингво-доминирующее направление, ведущее свое начало с посмертного опубликования труда Де-Соссюра «Курс Общей Лингвистики» (1916).

Зоосемиотическое направление, опирающееся на труды Томаса Себеока – американского семиотика (1920 - 2001). Это направление иногда фигурирует под названием биосемиотики, что предполагает расширение предмета исследований за пределы чистой зоосемиотики и распространяет его на мир растений и микроорганизмов.

Направление, поставившее себе целью создание теории «Общей семиотики» – его возглавляет автор данной статьи. Пропагандировать собственные взгляды заранее предполагает ущемление взглядов твоих оппонентов, что создает для меня дополнительные трудности при написании настоящей работы. Естественно, что я буду отстаивать собственный подход за счет критики других направлений; и хотя я попытаюсь выразить критику самым деликатным образом, но она несомненно будет иметь место. Это обстоятельство я заранее прошу учесть в виде непременной поправки к моим замечаниям. Мне приходилось воздерживаться от подобной позиции долгое время, пока мои взгляды на семиотику не были сформулированы окончательно. Теперь они выражены достаточно полно в двух английских книгах (смотрите в конце статьи), вышедших в Англии в 2015 и 2017 гг. В предварительном виде эти взгляды часто излагались в моих трудах по семиотике на русском языке, но теперь у меня появилась возможность опереться на что-то более основательное и законченное.

Имея в виду вышесказанное, я приступаю к изложению своих соображений о четырех упомянутых направлениях.

Огл.  Джон Дили и семиотика

Существуют несколько причин, по которым я считаю Джона Дили ведущим философом в корпусе трудов по семиотике ХХ века.

Во-первых, это мои личные впечатления от его устных выступлений на семиотических конференциях и съездах и от чтения его многочисленных письменных источников. Мне пришлось прослушать множество философских докладов на семиотических форумах: большинство из них вовсе не касалось семиотики, как я ее пониманию, то есть, как науки о знаках, знаковых системах и семиотической реальности в целом. Большинство из них были посвящены своим чисто внутренним философским разборкам; но, поскольку семиотика пронизывает все сферы жизни, авторы почему-то считали их связанными со знаками или с иными семиотическими конструктами. В этом отношении Джон Дили был исключением.

Дили напрямую изучал философскую мысль в ее приложении к теории знаков на протяжении нескольких тысячелетий, пытаясь таким образом выяснить взаимное влияние философии и семиотики. Особое внимание он уделил средневековой религиозной схоластике, в которой знакам уделялось немало места. При этом он изучил и ввел в научный обиход труды многих средневековых мыслителей, ранее мало известных вовсе или в той части их работ, которая касалась знаков. У меня есть некоторые сомнения в отношении полноты его анализа древнегреческой философии, но об этом я скажу ниже. Что же касается средних веков, то его труды несомненно представляют большой интерес.

Дили весомо ощущался среди семиотиков. Он непременно присутствовал на наших встречах и занимал в семиотических дискуссиях одно из центральных мест. Он также постоянно оказывался в числе ведущих членов семиотического содружества – в различных комиссиях и в руководящих органах движения. А, главное, на него неоднократно ссылались в своих сочинениях семиотики различных взглядов, что и дает мне основание считать его работы основным звеном философского подхода к семиотике в ХХ веке.

Мне также импонирует мысль Дили, которая объясняла общее направление его философских интересов. Он ее выразил в однозначном высказывании, с которого начал свою работу под названием «The Impact of Semiotics on Philosophy» («О влиянии семиотики на философию»): «Если вы спросите, каково было влияние семиотики на философию в ХХ столетии, то любая оценка такого влияния будет не выше второстепенной (маргинальной). Такая ситуация по моему мнению должна измениться коренным образом» [1].

Дили имел в виду превратить семиотику в рычаг воздействия на философию. Он справедливо утверждал, что с признанием за семиотикой ее подлинного веса в объяснении действительности (а это и есть самое главное в философии) должны измениться и наши взгляды на роль философии и на ее доводы по части выяснения сути бытия. Это – один из центральных постулатов также и моих взглядов. Однако пути такого воздействия резко отличаются в моих сочинениях от аргументации Дили. Он полагал, что дополнительное знание о прежних подходах философов к пониманию того, что такое знак, может изменить статус сегодняшней семиотики, а в соответствии с этим изменится и сама философия. Я же полагаю, что правильное и полное понимание того, что такое знак, не приведет к изменениям ни в статусе семиотики, ни к существенным изменениям в философских подходах к теории познания. Как бы хорошо мы ни были осведомлены о взглядах на знаки, которые выдвигались средневековыми философами и логиками, они лишь в самой малой мере повлияют на семиотику и на философию в их многочисленных воплощениях.

По моему глубокому убеждению семиотику как самостоятельную науку можно построить только на основе анализа самой семиотической материи, с которой мы имеем дело в практике применения знаков и знаковых систем, а никак не с позиций для семиотики существенных, но не составляющих основное содержание нашей науки. Без обращения к чисто семиотическому материалу мы сотни лет будем говорить на семиотические темы, но не сможем достигнуть реального прогресса в построении семиотической парадигмы, приемлемой для большинства семиотиков и для людей со стороны, которые желают воспользоваться нашими достижениями. Мы можем согласиться с Дили по части того, что существовали (и существуют) разные толкования знаков, что наиболее полное его понимание является таким-то и таким-то, но дальше этого дело не пойдет.

От анализа различных толкований того, что такое знак, при общем согласии с его приблизительным пониманием, семиотика как наука далеко не продвинется. Она должна опираться на полноценную научную парадигму, в которую входят самые разнообразные проблемы, а не только точное определение знака. Кстати, сегодня почти никто не оспаривает определение знака, которое дал Чарльз Пирс, и которое принято огромным большинством семиотиков. Дополнения к этому определению знака и разъяснение того, каким образом человечество к нему пришло, очень важно, но для практической семиотики уже не столь значительно. Гораздо важнее сформулировать следствия, из него вытекающие. А это можно сделать, лишь опираясь на достижения многочисленных частных семиотик, существовавших несколько тысяч лет. Частные семиотики, скажем в медицине или математике, возникли еще в Древней Греции, и мы знаем их содержание и основные линии последующего развития.

С точки зрения науковедения понятие о той или иной конкретной науке не сводится к пониманию ее отдельных даже самых ведущих концептов. Она должна быть определена в рамках полноценной и более или менее законченной парадигмы (которая, заметим, постоянно изменяется – расширяется и углубляется). Возьмем в качестве примера науку (науки) о воде. Согласитесь, что ведущим концептом в этих науках всегда остается вода, которую, разумеется, прежде всего и надо изучать. Тогда мы обращаемся к химии, которая раскрывает нам понимание воды на молекулярном и атомном уровне. Мы можем проштудировать десятки томов, которые все будут касаться такого понимания воды, того, как оно развивалось во времени и т.д. Но добьемся ли мы таким образом полного определения науки (наук) о воде? Отнюдь, ибо в стороне останутся такие аспекты как, скажем, мелиорация, где изучаются способы доставки воды к потребителям, либо метеорология, в которой дожди и бури играют значительную роль, и многие другие конкретные практические воплощения науки о воде. Ее полноценным и удовлетворительным описанием будет исследование всех различных проявлений и исследований значения воды в нашей жизни, а не только обсуждение воды как особого вида материи. То же самое касается и науки о знаках. Их отдельное и изолированное изучение никак не откроет нам всех или, по крайней мере, большинства параметров, которые получат отражение в будущей парадигме семиотики.

Кроме того, я не сторонник метода обращения ко всем, кто когда-либо говорил что-либо о знаках, поскольку это касалось основного предмета обсуждения в том или ином из их сочинений. Знаки буквально пропитывают нашу жизнь и наше сознание, их роль и значение во многом оправдано в приложении к почти любому философскому размышлению. Но в этих случаях (а их как раз большинство в мировой философской литературе) нельзя найти решение специфических проблем собственно семиотики – каждый раз это будет взгляд со стороны. Этот взгляд может быть существенным и интересным, но он не будет органической частью законченной картины того, что представляет собой семиотика как наука. Лишь специальный анализ этого феномена как такового можно считать решающим для его подлинного описания.

В результате мы по-прежнему остаемся в положении слепцов из древней индийской легенды. Они ощупывали слона с разных сторон и определяли его каждый со своей позиции. Тот, который ощупывал ноги, говорил, что слон подобен прямой колонне, тот который дотягивался до хобота, определял его как изгибающийся шланг, и т.д. Лишь когда мы немного отойдем от «слона» и, прозрев, разглядим его как нечто цельное и единое, мы сможем воссоздать его образ, в определенной мере напоминающий настоящее животное. С позиций сегодняшнего дня, когда понятие о научной парадигме, необходимой для каждой зрелой науки, проникло в сердцевину научного подхода, мы не можем оставаться без такого рода парадигмы, необходимой для формирующегося образа семиотики как полноценной науки. Мы не сможем определить «слона» полностью, даже если точно исследуем и выразим наши знания о самой важной его составляющей, скажем, о его голове, ибо у нас будут отсутствовать описания всех прочих компонентов целого.

Эта моя претензия к философскому подходу Дили, его последователей и комментаторов, полностью относится и к другим направлениям семиотической мысли, на которых я буду останавливаться ниже. Главное на сегодняшний день – это дать цельное и вчерне законченное описание семиотики как науки, а не останавливаться только на ее частичных набросках. Они ценны сами по себе, но бьют мимо основной нашей цели – создание цельного образа возникающей сегодня науки семиотики. Иначе мы будем вынуждены принять пессимистическое заключение, данное Евгением Горным из Тартусского университета в Эстонии: «семиотика – это то, что люди, называющие себя семиотиками, называют семиотикой.[2] Можем ли мы удовлетвориться такого рода определением, судить каждому из нас.

Возвращаясь к работам Дили и учитывая сказанное выше, я обратил внимание на то, что он ограничивается при описании философских подходов древних греков в основном взглядами Аристотеля. И делает он так потому, что именно они обосновывали постулаты средневековых схоластов, которыми Дили конкретно занимался. Такой однобокий подход объясняет, почему Дили прошел мимо гносеологических воззрений, например, стоиков, которые с моей точки зрения внесли куда больший вклад в понимание существа знаков и их роли в процессе познания, чем это сделал Аристотель: «Гносеология стоиков уточняется в их учении о трех моментах в познании: об обозначаемом, об обозначающем и о среднем между первым и вторым. Обозначаемое – тела. Их изучает физика. Обозначающее – знаки, слова. Их изучает грамматика. Слова также телесны, как и тела. Среднее же есть не что иное, как то, что стоики называли «лекта» (λεϗτà) – «высказанное», которое по отношению к обозначаемому есть представление и понятие о нем, а по отношению к обозначающему – смысл слова». [3]

В этом отрывке из работы современного автора, если он, конечно, правильно понял и перевел мнение стоиков, куда больше смысла для сегодняшней семиотики, чем во всех взглядах схоластов вместе взятых. Если в качестве примера взять слова, понимаемые как знаки, то в слове (обозначаемом) привносится его значение, взятое из соответствующего языка, и прилагается к обозначаемому-вещи, скажем, «стулу». Если я указываю на стул и говорю «Это стул», то я совершаю акт обозначения (семиозис). Так это и происходит на самом деле, и такое понимание всех компонентов семиозиса философами-стоиками показывает, насколько наивные взгляды древних греков иногда предвосхищали последующие поиски семиотиков различных поколений, включая и семиотиков нашей эпохи.

Подытоживая взгляды Дили как представителя философского направления в семиотике, я еще раз подчеркиваю их значимость для умножения наших познаний в истории философии, логики и связанных с ними наук, но решительно не считаю их платформой, опираясь на которую, можно построить научную парадигму для семиотики. В этом случае нельзя надеяться и на то, что пользуясь данным инструментарием можно рассчитывать на восприятие семиотических воззрений как на способ уточнения многих основных философских концептов, таких, скажем, как теория познания и ее главные слагаемые. Такая надежда, однако, остается у тех, кто попытается построить солидную и цельную базу для превращения семиотики в отдельную и самобытную научную дисциплину.

Огл.  Лингводоминирующая концепция построения семиотики

Она целиком и полностью связана с именем Де-Соссюра (далее просто Соссюр), швейцарского лингвиста, работавшего во Франции и на французском языке. Эта фигура велика и одновременно противоречива. Начнем с того, что Соссюр полностью изменил существовавшие в филологии подходы к наукам о языке и стал родоначальником новых взглядов, возобладавших в ХХ веке. Противоречивость же его учения объясняется главным образом тем, что при жизни он мало публиковался, что его основной труд «Курс общей лингвистики» был составлен его преданными учениками уже после смерти по записям лекций, прослушанных и записанных ими без личной коррекции самого автора. Поэтому основные лингвистические положения Соссюра оказались изложенными понятно лишь в общих чертах, без утончающих их нюансов, что привело к некоторым затруднениям в их окончательном толковании.

Возьмем, например, концепцию Соссюра о выделении трех ведущих концептов в объяснении того, что такое «язык» как предмет изучения лингвистики. Соссюр различал три ипостаси языка: langage – langue – parole. Первое (langage) – это язык как таковой в отличие от иных категорий нашей действительности. Это идеальное понятие о том, что такое язык. Второе (langue) – это конкретный язык (русский, французский и пр.). Рarole противостоит и первому, и второму. Langue рассматривается как некий корпус лингвистических единиц, принятых в определенном социуме, где распоряжаются этим корпусом по принятым в нем правилам. Каждый член языкового сообщества изучает корпус по-своему и пользуется им для коммуникации и иных нужд. В этом случае он распоряжается языковыми источниками по личному усмотрению, в соответствии со своим языковым и философским багажом и со своими способностями. Таким образом, lange используется как общая копилка, из которой каждый берет взаймы деньги, но тратит их так, как он хочет. Любое языковое высказывание относится уже к категории parole, и его дóлжно изучать и тренировать отдельно от понимания двух предыдущих категорий (langage и langue).

Различение трех слоев лингвистических подходов к языку имело революционные последствия. Каждый слой мог теперь рассматриваться по-своему, с применением различных методов и приемов исследования, что немедленно было реализовано в практической лингвистике. Кроме того, такой подход привел Соссюра к мысли, что любой существующий языковой корпус можно рассматривать как некую систему знаков, где конкретными знаками являются отдельные слова и иные языковые единицы. Так появилось его знаменитое заключение: «Язык – это система знаков, которые выражают идеи. Она сравнима с такими системами как письмо, алфавит глухонемых, обрядовая символика, формулы вежливых обращений, военные эмблемы и пр. Но язык – самая важная из этих систем. Можно говорить и о науке, которая изучала бы жизнь знаков внутри того или иного общества; она станет частью социальной психологии, через которую войдет в общую психологию. Я назвал бы ее семиологией (от греческого semeion – знак). Семиология будет изучать состав знаков и закономерности ими управляющие». [«Language is a system of signs that express ideas, and is therefore comparable to a system of writing, the alphabet of deaf-mutes, symbolic rites, polite formulas, military signals, etc. But it is the most important of all these systems. A science that studies the life of signs within society is conceivable; it would be a part of social psychology and consequently of general psychology; I shall call it ‘semiology' (from Greek semeion = 'sign'). Semiology would show what constitutes signs, what laws govern them»] [4]

Я хотел бы обратить внимание читателей на два существенных момента в данном отрывке: на то, что Соссюр лишь проецирует еще не существующую науку, и, кроме того, определяет ее как часть социальной психологии. Его вера в то, что может возникнуть такая наука, которую он назвал семиологией, вполне оправдалась. Но ни предложенное им название, ни психологический акцент, который он подчеркивает для будущей науки, не привились на практике. Наша наука выбрала себе иное имя – семиотика. Опора на социальную психологию в этой науке, несомненно, присутствует, но она никак не может считаться основной и решающей. Семиотика определилась как самостоятельная и ориентирующаяся не на социальную психологию, а на другие науки – на философию и лингвистику, прежде всего. Я пишу эти строки вовсе не для того, чтобы полностью отвергнуть взгляды Соссюра, но чтобы показать, что они были лишь предварительными догадками, которым еще предстояло оправдаться либо же вовсе не воплотиться на практике. Я хочу лишь сказать, что в этих условиях всякая детализация предложенной идеи могла быть только начальной и неполной.

Мое мнение о предварительном характере рассуждений Соссюра подтверждается его собственным замечанием в продолжении к уже процитированному тексту:

«Поскольку данная наука (семиология) еще не существует, никто не может сказать, какой она будет, но то, что она имеет право на существование, неоспоримо; она уже застолбила там четко обусловленное место. Лингвистика – только часть более общей науки (семиологии); закономерности, в ней установленные, можно будет применять в лингвистике, которой будет отведена специфическая роль среди иных относящихся к человеку наук». [«Since the science does not yet exist, no one can say what it would be; but it has a right to existence, a place staked out in advance. Linguistics is only a part of the general science of semiology; the laws discovered by semiology will be applicable to linguistics, and the latter will circumscribe a well-defined area within the mass of anthropological facts»] [5].

Замечание Соссюра о том, что лингвистика окажется частью будущей семиотики, также не оправдалось. Лингвистика как развивалась, так и развивается по своим собственным законам, выведенным из анализа чисто языковых явлений. Но произошло нечто неожиданное: последователи Соссюра, полагаясь на еще одно его высказывание, сделали появляющуюся семиотику частью лингвистики: «Знаки конвенционального плана (т.е. совершенно произвольно воспроизводящие свое обозначаемое – А.С.) наиболее полно выражают семиологический характер любого знака. Поэтому язык – самая сложная и универсальная система обозначений – вполне может стать образцом для всех семиологических аппликаций, хотя язык останется лишь одной из семиологических систем». [«Signs, that are wholly arbitrary, realize better than the others the ideal of the semiological process; that is why language, the most complex and universal of all systems of expression, is also the most characteristic; in this sense linguistics can become the master-pattern for all branches of semiology although language is only one particular semiological system»] [6].

Полагаясь на это высказывание Соссюра, его продолжатели либо просто указывают на лингвистику, как на науку, которая занимает особое место среди других наук, объясняющих семиотику, или вовсе считают, что семиотика должна следовать лингвистическим предписаниям. Если с первым определением можно примириться, ибо любая система знаков занимает свое особое место в семиотическом братстве знаковых систем, то со вторым согласиться никак нельзя. «Стать образцом» абсолютно не значит «стать образцом для копирования». Я еще могу согласиться с тем, что лингвистика, имеющая тысячелетнюю историю существования, выработала такие подходы к своим знакам, которые можно воссоздать в других системах с соответствующими коррективами на своеобразие таких имитаций, но никак не могу принять простое перемещение лингвистических закономерностей в системы отличные от языковых.

Между тем, многочисленные последователи Соссюра преимущественно этим и занимаются. В большинстве случаев их тезисы ограничиваются лингвистическим анализом приводимых ими текстов, а авторы таких тезисов считают, что они проводят еще и «семиотический анализ». Некоторые ученые открыто провозглашают такой подход вполне семиотическим. Приведу несколько примеров из российских публикаций.

В работе Д.Б. Гудкова «Теория коммуникации» [7], представляющую собой часть программы общего курса «Культура. Речь. Коммуникация», мы находим такое высказывание: «Взгляд на язык как на привилегированную знаковую систему, от которой производны все неязыковые семиотические системы. Семиотика в концепциях Барта (часть лингвистики) и Соссюра (наука, охватывающая лингвистику)». По мнению таких авторов математические системы, которые несомненно являются системами знаков, должны быть объявлены производными от лингвистики, равно как живопись, скульптура и иные разделы искусств. Все они – неязыковые семиотические системы, но это отнюдь не делает их выводимыми из языковых систем. Кроме того, и сам Соссюр высказывал абсолютно иною точку зрения: «Language, better than anything else, offers a basis for understanding the semiological problem; but language must, to put it correctly, be studied in itself» [8]. [«Язык лучше, чем что-либо еще, предлагает способы разъяснения семиотических проблем, но он все же должен изучаться сам по себе»]

Согласно Е. Горному, которого я упоминал выше: «Под семиотикой можно понимать такой подход к тексту (а текстом является любая вещь, рассмотренная семиотически), который концентрируется на его знаковой природе и пытается объяснить или растолковать его как феномен языка (подчеркнуто самим Горным – А.С.)» [9].

Пожалуй, хватит. А сколько докладов я слышал на семиотических форумах, в которых авторы по умолчанию исходили из тезиса, что семиотика – это часть лингвистики, и где они пробавлялись лингвистическим анализом, даже не упоминая такие понятия как знак или знаковая система. В результате мы обычно получали не только извращенное понимание семиотики, но преимущественно и плохую лингвистику. Эти ученые постыдились бы выступать со своими докладами на профессиональных форумах языковедов, где их ждала бы суровая критика, а на встречах семиотиков, куда съезжаются люди разных специальностей, их выступления проходили гладко и без замечаний.

Исходя из изложенного, я вполне солидарен с мнением Сюзан Петрилли, которое она выразила в «Десяти тезисах о сегодняшней и завтрашней семиотике» [10]. В самом первом тезисе она пишет: «Семиотика должна базироваться на Общей теории знаков. Общая теория и соответствующее понимание того, что представляет собой знак, помогут нам преодолеть границы часто предлагаемой многими семиотиками семиологии соссюровского плана. Иными словами, общая теория знаков должна избегать глоттоцентризма, который предполагает ориентацию на языковые знаки как на модель понимания знаков вообще, и выставляет язык как реплику (в смысле «оригинал для…» – А.С.) любой иной знаковой системы».

Огл.  Биосемиотика как основа построения семиотики вообще

Сторонники этого направления трактуют биологию и разработанные в ней методы изучения поведения животных и растений как семиотические методы, которые должны быть восприняты и в других семиотических системах. Здесь в гипертрофированном виде воплотился подход бихевиористов: вот стимул (знак), за которым следует непременная и логически обоснованная реакция. Если светит солнце, то подсолнухи поворачивают свои головки в его сторону. Если звенит звонок, то привычная к нему собака начинает выделять желудочный сок. Продолжая эту параллель на людей, – если я вижу лужу, то я, боясь замочить ноги, обхожу ее стороной. Не важно, что в случае с человеком мы имеем дело с совершенно иным типом интерпретации знаков, важно, что при любом толковании знаков – людьми, животными, растениями и даже предметами неживой природы – они сохраняют свое внутреннее содержание.

Некоторые биосемиотики предлагают распространить свой подход и на неживую материю; ведь и в неживой природе мы встречаемся не только с нагромождением предметов и явлений, но и с определенными системами, которые подчиняются своим закономерностям детерминизма. Их-то мы прежде всего выделяем и изучаем. И там тоже – если вначале приходит утро, оно неизбежно сопровождается днем, вечером, а сутки заканчиваются ночью. Почему не воспринять утро как знак для того ряда явлений, что следуют за ним? Ведь мы, люди, так это и воспринимаем и, следуя такому пониманию, организуем свое поведение: встаем поутру, идем на работу и т. д.? Так что любой вид детерминизма сторонники этого направления трактуют как проявление семиотики.

Расцвет этого тренда в современной семиотике неразрывно связан с именем Томаса Себеока, американского биолога, которому удалось в середине ХХ столетия открыть семиотический центр при Блумингтонском университете в штате Индиана, США. Он же был главным редактором журнала «Семиотика» с 1969 по 2001 год. В то время это был наиболее влиятельный источник распространения семиотических идей, которые, естественно, подавались в биосемиотическом ключе. Следует заметить, что и единственная в советском пространстве семиотическая школа, существовавшая на базе Тартусского университета (в теперешней Эстонии), тоже продвигала в основном биосемиотические идеи.

Совсем недавно вышла книга о Т. Себеоке, где в числе редакторов выступают один из ведущих семиотиков Тартусской школы Калеви Кул и нынешний Президент Международного объединения семиотиков Пол Кобли. Вот что они пишут в заглавной статье о Себеоке (даю свой перевод с английского):

Огл.  «Рождение доктрины знаков

Себеок, во время работы в Станфордском университете по теме коммуникация в животными мире, впервые ввел термин «зоосемиотика» (1963). Этот подход в конечном счете (1984) привел его к мысли о необходимости выделить язык, который сам по себе никакого отношения к коммуникации не имеет, но будучи внедренным в межличностные отношения людей, инициирует чисто человеческую ипостась лингвистической коммуникации между ними. Коммуникация же по его мнению является универсальным конструктом, включающим все ее виды в мире живого» [11].

Далее: «Три термина – фитосемиотика, зоосемиотика, антропосемиотика – вот что составляет науку, опирающуюся на знаки; и это соответствует традиционному подразделению живых существ на растения, животных и людей. Это же вскоре побудило Себеока (1990) определить знаки как неотъемлемый признак всего живого. Далее следует его утверждение, что наука о знаках и наука о жизни должны совмещаться, что и отражается в универсальном термине биосемиотика. Данный концепт он заимствовал у Темброка в 1975 году, чтобы назвать таким образом свою книгу и объявить свое прежнее видение семиотики слишком узким» [12].

И наконец: «На сегодняшний день (начало XXI века) открытым вопросом является не то, как семиология совмещается с семиотикой – превышает ли ее по предмету изучения, совпадает ли с ней либо попадает под ведение последней, но только: является ли семиотика шире нежели чем зоосемиотика?» [13] (выделено автором). Вот как !!

Оказывается, вся семиотика может уместиться в зоосемиотике, что само по себе чрезвычайно и невероятно. Обоснование тут следующее: потому что знак и там, и в биосемиотике, и даже, по мнению некоторых авторов, в неживой природе, является тем же самым по своей природе. Везде он заключает в себе зерно будущего детерминизма, который определяет дальнейшее развитие обозначенного феномена в заранее предназначенном направлении. Однако детерминизм может быть следствием не только расшифровки окружающих знаков, но и просто удачно складывающихся обстоятельств. В неживой материи причина чего-то не может служить знаком, поскольку никто и ничто не может осознать ее там как знак. Равным образом, растениям и животным до настоящего понимания двойственной природы знака еще очень далеко; следовательно, и в их мире он еще функционирует не как полноценный знак, а как пара «причинаследствие».

Понять, что нечто, оформленное как материальный объект, может содержать в себе отсылку к чему-то еще, дано лишь человеку, он же постепенно научается использовать все преимущества такого рода понимания знаков и на этой базе научается сознательно их создавать. А это недоступно никому, кроме человека. Лишь изощренный ум человека осознает подлинное значение знака и соответственно с этим организует свое поведение. Растения не могут думать, их обращения к знакам выработалось исключительно в результате выживания тех видов, которым удалось приспособиться к окружающей среде и следовать ее велениям. Остальные виды попросту вымирали. Животные значительно дальше продвинулись в понимания природы знаков. Животные потому и животные, что они могут передвигаться с место на место и, следовательно, вынуждены везде заново приспосабливаться к окружающей среде. Но и они воспринимают окружение только как данность, которую невозможно превозмочь. И только у самых развитых из них пробуждается «идея» каким-то образом преобразовать среду себе во благо.

Бобры строят домики, а муравьи воздвигают огромные муравейники, но делают они это, повинуясь врожденному инстинкту, который вырабатывался у них веками; остальные бобры и муравьи не выживали. А сколько живых существ мы знаем, которые не в состоянии преодолевать естественные преграды, и которые выживают лишь за счет своей массы, «грудью» ломая встречающиеся препятствия? Крупные рыбы косяком идут на пороги, чтобы либо погибнуть, либо хотя бы малой частью достигнуть места нереста. Черепахи переплывают океаны, чтобы отложить яйца на известном им месте. Они никогда не ищут другого места, чтобы сократить себе путь. Это ясно показывает, что они действуют инстинктивно, хотя люди почему-то считают черепах воплощением мудрости.

И только человек в процессе эволюции выработал в себе силы совладать с неприглядной погодой и научился создавать себе приемлемые и даже комфортные условия для выживания и продолжения рода. Не будем заблуждаться: природа относится к нам совершенно равнодушно – она такая, какая она есть. Но зато мы – не растения и не животные. Мы – представители homo sapiens, то есть, разумные существа. И с помощью разума мы преодолеваем недостатки природы, в какое бы окружение мы ни попали.

С помощью разума мы изучаем нашу среду, с помощью разума мы раскладываем по полочкам данные наших исследований, сортируем их и распределяем по классам, чтобы найти возможность обрабатывать каждый класс по-своему. Мы обозначаем эти данные различными знаками и создаем из них формулы, применяя которые, можем переделывать мир. Правда еще не в полную силу, но несомненно, все больше и больше. Знаки работают на нас – для этого мы создаем их и манипулируем с ними. Ни бездушной материи, ни растениям или животным это не дано; поэтому помещать отношение к знакам со стороны людей и со стороны растительного или животного мира на один и тот же уровень абсолютно неверно.

Огл.  Мои взгляды на семиотику

Они отличаются от вышеизложенных, по крайней мере, двумя вещами:

Семиотика – наука о знаках – является достоянием человеческого рода. Она появилась в ходе приспособления человека к окружающей среде и целиком направлена на достижение этой цели. Ни неживая природа, ни растительный или животный мир не являются субъектами, создающими и распоряжающимися знаками. Растения и животные используют их в самом предварительном виде и как бы на подступах к подлинной семиотической деятельности. Поэтому те части семиотики, которые связаны с животными и растениями, должны изучаться отдельно и быть построены на иных основаниях, нежели семиотика человеческого уровня.

Семиотика для людей существует много тысяч лет, но она всегда касалась только частных областей знания и различного рода практической активности людей. В каждой такой области создавалась своя семиотика, но она всегда оставалась частной и обслуживала только конкретную прикладную сферу. Пришло время создать семиотику, которая бы сформулировала общие законы и требования ко всякого рода знакам и возникающим из них системам. Я стремился и стремлюсь создать в своих работах именно такую семиотику.

Для себя я обозначил следующие пути создания общей семиотики:

а/ для ее оформления следует использовать достижения многочисленных уже существующих частных семиотик, а именно тех из них, которые успешно работают и дают возможность определить их как проявления общих тенденций всевозможных знаков и знаковых систем;

б/ сформулировать общие постулаты создания и использования отдельных знаков, знаковых систем и семиотической реальности в целом;

в/ проверить выделенные постулаты на практике в различных областях знания и практической деятельности.

Иначе говоря, я поставил себе задачу создать семиотическую парадигму, которая смогла бы дать любому практикующему семиотику основу для проявления активности в подлинно семиотическом ключе.

К выполнению поставленной задачи я шел более четверти века. За это время я напечатал несколько десятков монографий и статей на русском и английском языке. Последние две книги, написанные по-английски, подводят итог всей моей предшествующей работе. Это «A Theory of General Semiotics» и «From Semiotics towards Philosophical Metaphysics». Обе книги вышли в издательстве «Cambridge Scholars Publishing» в 2015 и 2017 гг. Желающих ознакомиться с деталями моих исследований прошу обратиться к названным источникам.

1 Deely John. The Green book. The impact of Semiotics on Phjlosophy. University of Helsinky, 2000. In: http://www.helsinki.fi/science/commens/papers/greenbook.pdf (retrieved February 2017). Here is the original text: «But if we ask what has been the impact of semiotics on philosophy over the course of the 20th century, to answer anything beyond “marginal” would be exaggeration. This situation, as I read it, is about to change dramatically».
2 Горный Е. Что такое семиотика? В: http://www.zhurnal.ru/staff/gorny/texts/what_is_semiotics_r.html (февраль 2017).
3 Чанышев А.Н. Курс лекций по древней и средневековой философии. Москва, Высшая школа, 1991, с. 129.
4 De-Saussure F. Course of General Linguistics. In: http://faculty.georgetown.edu/irvinem/theory/DeSaussure-Course-excerpts.pdf (retrieved January 2017)
5 Ibid., p. 16.
6 Ibid., p. 68.
7 В: obschij_kurs1-4 (retrieved February 2017)
8 См. выше сноску 4, с. 16.
9 В: http://slovar.lib.ru/dictionary/semiotika.htm (retrieved February 2017)
10 В: http://www.susanpetrilli.com/files/ten-theses-for-the-future-anterior-of-semiotics.pdf (retrieved March 2017)
11 «Semiotics Continues to Astonish» (Thomas Sebeok and the Doctrine of Signs). Paul Cobley, Kalevi Kuul (eds). De Gruyter Mouton, 2012, p. 4-5. Also in: https://www.academia.edu/31152875/Semiotics_Continues_to_Astonish (retrieved Feb.2017).
12 Ibid. p. 7.
13 «Semiotics Continues to Astonish» (Thomas Sebeok and the Doctrine of Signs). Paul Cobley, Kalevi Kuul (eds). De Gruyter Mouton, 2012, p. 4-5. Also in: https://www.academia.edu/31152875/Semiotics_Continues_to_Astonish (retrieved Feb.2017).

май 2017 г.

© А. Соломоник

 

«18+» © 2001-2023 «Философия концептуального плюрализма». Все права защищены.
Администрация не ответственна за оценки и мнения сторонних авторов.

eXTReMe Tracker