Эта статья имеет философский характер. В советское время так называемая марксистская философия предусматривала определенную и основополагающую точку зрения на процесс развития и на диалектику этого процесса. Сегодня прежние утверждения о многих его слагаемых подвергаются сомнению и отвергаются, хотя новой и цельной концепции развития не выдвигается. К тому же, в свете достижений различных наук, догматы прежних подходов явно нуждаются в пересмотре. В частности, я имею в виду достижения семиотики, которой я занимаюсь вот уже четверть века. Семиотика претендует на возвращение в философский дискурс вопросов о роли знаков при возникновении, изменении и завершении существования самых разных объектов в онтологической и семиотической реальностях.

Ниже я предлагаю схему обсуждения всех проблем, упомянутых выше. Она подается в очень кратком и упрощенном виде, что, естественно, не может не сказаться на некоторых искажениях при ее дальнейшей детализации. Тем не менее, мой подход может служить отправной точкой для его дальнейшего обсуждения и коррекции. В статье появляются новые концепты и определения почти для всех компонентов процесса развития. Для этого мне понадобилась одна аксиома, несколько исходных постулатов и уточненное определение понятия сингулярности. В этой последовательности и будет разворачиваться ниже моя аргументация. Вот ее краткое содержание.

Аксиома, принятая мною, получает следующую формулировку: сингулярность, как начало любого процесса, может быть нами осознана лишь в пределах близкого пространства-времени. Большинство же отдаленных процессов останутся нами непонятыми, пока мы к ним не приблизимся. Начала некоторых очень отдаленных процессов могут навсегда остаться непонятными.

Я также выбрал шесть исходных постулатов.

Огл.  1. Методологическая посылка

Аксиома, которую я изложил выше, потребовалась мне для того, чтобы спокойно изложить материал статьи, обезопасив его от вторжения иных, чуждых моей идее подходов^[1]. Я полагаю, что большинство споров вокруг новых теорий происходит не по поводу изложенных в их защиту аргументов, а в связи с изначальным нежеланием оппонентов вдумываться в позиции авторов, если таковые не соответствуют их мировоззренческим установкам. Поэтому я счел необходимым заявить, что аргументы, которые мы не можем доказать эмпирически и которые должны приниматься только на веру, не могут служить предметом научной дискуссии по существу той или иной проблемы. Правда, существуют такие познавательные ситуации, которые доказываются не до конца; тогда мы строим свои предположения на вероятностной основе. Можно даже сказать, что таких ситуаций много больше, чем абсолютно достоверных и бесспорных, но все же должна быть хоть какая-то доказательная база для формулировки реально приложимых выводов.

Например, если мы не можем достоверно утверждать, что явилось причиной появления нашей Вселенной, а также того, где она появилась и что было до ее появления, мы не должны это подавать как нечто доказанное. В этом случае все релевантные допущения могут подаваться лишь как убеждение или вера, но все же оправданная некоторыми бесспорными доказательствами. Именно по этой причине я написал выше, что сингулярность, как начало любого процесса, может быть нами осознана лишь в пределах близкого к нам пространства-времени. Большинство же отдаленных процессов останутся непонятыми, пока мы к ним не приблизимся. Начала некоторых очень отдаленных процессов могут навсегда остаться непонятными. Например, по вопросу происхождения мира ведутся споры испокон веков. Они концентрируются вокруг оппозиции религиозного и научного подходов. В первом случае религиозно настроенные люди ссылаются на Бога, который, якобы, создал мир, хотя они не в состоянии доказать существование Высшей силы. Их противники также безуспешно пытаются опровергнуть эти соображения.

Пытаясь избежать бессмысленных споров, я выдвигаю весьма простой довод: не стоит дискутировать о том, чего мы не знаем и не сможем узнать. Давайте начнем с того, что хотя бы частично можно считать известным. Поэтому начальную точку отсчета всех событий я отодвигаю до такого пространства-времени, которое мы можем объяснить и в какой-то мере доказать. За доказанные постулаты я принимаю те, что утвердились в науке сегодняшнего дня. Они, разумеется, могут измениться под влиянием новых, опять-таки аргументированных фактов, но тогда изменятся и наши выводы. Такого рода доказанной на сегодня я лично считаю теорию Большого взрыва и все сопровождающие этот взрыв обстоятельства. Таким образом, я являюсь сторонником исключительно научного подхода к объяснениям происходящих событий и в своих последующих соображениях буду опираться только на принятые наукой объяснения.

Данная аксиома является чисто методологической. Проблема пространства-времени, как самостоятельной философской категории, инкорпорирована в общую структуру статьи и будет представлена ниже.

Имея в виду вышесказанное, я начинаю обсуждение первого постулата.

Огл.  2. Три стадии существования событий

Я указал на начало, кульминацию и завершение в качестве трех узловых точек существования любого события. Вообще-то, их больше, чем три, если принять во внимание различные трансформации, происходящие на дистанциях между основными точками в развитии того или иного события. Для выделения этих трансформаций достаточно перейти с оценки точек на промежутки между ними и обозначить полученные периоды как время роста, время стабильного и развитого существования и время увядания. Этап роста характеризуется количественным увеличением массы события, усилением его пассионарности и качественных характеристик. При рассмотрении роста в этот период следует обратить внимание не только на увеличение числа различных характеристик, но и на то, что для выполнения вновь возникающих задач событие вынуждено создавать новые органы (подразделения), которые принимают на себя осуществление определенных специализированных функций. Поэтому рост надо рассматривать не только как нарастание массы события, но и по параметру возникновения новых его частей (слагаемых). Такое понимание роста ограничено пространством-временем, в котором событие совершается. Рост продолжается до состояния полного созревания, то есть, до достижения кульминации развития данного события.

Начало события всегда носит сингулярный характер и некоторое время (до достижения кульминации) продолжается в синкретическом состоянии^[2]. Под этим я понимаю, что само событие предстает в этом случае как нерасчлененное и неоформленное целое. Считается, что наша вселенная на самом первом этапе представляла собой точку материи, находившуюся под колоссальным давлением при огромной температуре. Точка эта не обладала никакими определенными физическими свойствами, которые начали развиваться только после Большого взрыва. Аналогичным образом может быть представлен и зародыш будущего человеческого существа. Мужской сперматозоид оплодотворяет женскую яйцеклетку, и в получаемом эмбрионе еще невозможно различить какие-то будущие признаки человека. Вся информация заложена в генах, и она будет реализовываться в будущем. Если сравнить с этим создание какого-то бизнеса, то и в этом случае финансы и воля инициаторов бизнеса сливаются в бизнес-плане, который только предусматривает будущие подразделения возникающего предприятия и которые придется многократно изменять, применяясь к обстоятельствам.

Вторая ступень развития наступает после «начального взрыва», обладающего революционным для события характером, и продолжается до достижения кульминационной точки. Это – период постепенного развития всех потенциальных возможностей, доступных данному событию. Они могут быть использованы его участниками максимально или только частично. После достижения кульминации развитие продолжается еще в течение некоторого времени на уровне, достигнутом в предыдущий период, за счет инерции, накопленной ранее. Инерция может выражаться в виде дополнительного количественного и качественного роста события. Внешне все выглядит так, будто событие продолжает наращиваться; но это лишь инерционное развитие, заимствованное из пре­ды­дущего периода. Продолжающееся развитие может проявляться довольно долго, вплоть до наступления последнего этапа – конца. Графически это можно изобразить в виде плато на следующем ниже чертеже:

Завершение события наступает после того, как исчерпывается инерция, заложенная в первый период развития, вкупе с усилиями, предпринимаемыми носителями данного события на втором его этапе. Как следует из изложенного, пространственно-временные границы события зависят от двух причин: внутренней потенции самого события и внешних влияний, потраченных на поддержание этого потенциала. Эти две ведущие силы в немалой степени зависят от тех связей, которые возникают между происходящим и его окружением. Чем больше таких связей, тем длительней каждый период развития. Поэтому наличие целесообразных входов и выходов в системе (событии) имеет огромное значение для поддержания стабильного состояния любого периода, в котором событие находится (его resilience). Тем не менее, в каком бы благоприятном состоянии ни находилось то или иное событие, оно неизбежно должно пройти все стадии существования, в том числе и стадию конца.

Завершение события может происходить в трех вариантах.

Каждый вариант имеет множество реализаций

Огл.  3. Знаковое сопровождение происходящих в мире трансформаций

Любое событие сопровождается свойственными только ему знаковыми изображениями. Я исхожу из идеи о том, что человек стал тем, что он есть, в первую очередь потому, что он научился создавать и использовать знаки. Вследствие этого любой предмет или событие перестают быть только самими собой, но могут стать еще и свидетелями чего-то еще, если они – эти события – используются нами как знаки. Это дает людям возможность предусмотреть обозначенную в знаке опасность; предсказать возможные последствия обозначенного в знаках текущего состояния дел; прояснить закономерности развития не связанных на первый взгляд, но родственных событий (на этом основана наука); наконец, координировать сотрудничество между людьми и выражать свои внутренние состояния и эмоции.

Но для понимания используемых знаков требуется выбрать те из них, которые бы адекватно и понятно для их потребителей отражали бы имеющее место быть событие. При этом следует иметь в виду, что для отражения события могут быть выбраны знаки различного содержания, более или менее точно отражающие картину как по широте ее охвата, так и по глубине проникновения в описываемую знаками реальность. Существуют знаки, так сказать, поверхностного описания; они используются для прояснения ситуации самого заурядного свойства. Например, если я назначаю свидание у входа в какой-либо театр, то название этого театра будет достаточным для организации встречи, если, конечно, мой собеседник знает его название. Для определения площади квадрата либо прямоугольника требуется много больше – знание формулы и умение перемножать числа; а это, согласитесь, совсем иные знаки, как по широте их применения, так и по глубине их проникновения в реальную действительность.

Существует еще одно, чисто семиотическое распределение знаков по двум категориям, которые оказываются решающими для правильного отбора знаков при обозначении. Есть знаки трансцедентального характера, которые призваны сопровождать обозначаемое в течение всего периода его существования, а иногда и много позднее. Это имя события и его существенное первичное определение. Существуют также знаки преходящего и временного назначения. Они характеризуют обозначаемое с точки зрения его изменяющихся свойств.

Так, при рождении человека ему дается имя, которое предстоит использовать на всех жизненных этапах. Даже после смерти, если этого человека будут вспоминать, использование его имени окажется обязательным. К существенным определениям данного объекта будут принадлежать сведения о том, что это – человек, родился там-то и там-то, у таких-то родителей и о некоторых его особых свойствах (хромота, например). Все остальные признаки и знаки, их обозначающие, окажутся преходящими; даже пол человека сегодня можно изменить. Такого рода знаки выступают на первый план при обсуждении специфических свойств обозначаемых объектов. Они также предлагают тот же самый объект для изучения в той или иной науке, поскольку разные науки призваны изучать события только по своим особым парадигмам.

Следует иметь в виду, что знаки используются для обозначения всех без исключения существующих качеств того или иного объекта, всех его проявлений, характеристик и связей. Ни одной самой малой черточки не остается «неназванной» одним или даже несколькими знаками, вплоть до фантастических и несуществующих свойств. Когда обнаруживается необозначенное ранее качество, оно подвергается рассмотрению и оказывается после этого облеченным знаком/знаками. После этого знаки используются для распространения сведений по разным каналам и на различные аудитории. В этом случае они переходят из индивидуально принадлежащих кому-то в категорию общественного достояния. Таким образом происходит распространение знаний как о текущих событиях, так и о тех, которые имели место в прошлом или будут иметь место в предполагаемом будущем. Если бы не было знаков, мы были бы лишены возможности создавать и получать какую бы то ни было информацию.

Огл.  4. Семиотическая реальность vs реальности онтологической

В результате создания знаков и знаковых систем человечество приобрело дополнительную сферу существования – семиотическую реальность. Это – все знаки и их системы, которые были созданы в ходе развития цивилизации. Они собираются в специальных хранилищах (информационные технологии в Сети, библиотеки, карты, кинофильмы, чертежи и пр.), откуда информация может быть извлечена, использована и возвращена на свое место. Таким образом семиотическая реальность постоянно увеличивается и улучшаются методы ее хранения и использования. Люди таким образом получили новый источник знаний, смогли создать культуру и обеспечили возможность передачи знаний будущим поколениям.

Но следует понимать, что получение и обработка информации в двух сферах (онтологической и семиотической), хотя и происходят по схожим параметрам, но они не полностью совпадают друг с другом. Каждая сфера обладает своими единицами анализа, и они не совпадают во всех деталях. Поэтому возникают нестыковки, которые, однако, всегда возможно исправить. Приведу ряд примеров, доказывающих, что онтологические события не совпадают с их знаковым воплощением.

Так, например, на одного и того же человека может быть пошито огромное количество костюмов, которые не совпадают ни по покрою, ни по цвету, ни по стилю. На той же самой территории может быть выстроено огромное количество домов, различных по своим функциональным возможностям и их архитектурным решениям. Одно и то же событие может быть понято его наблюдателями по-разному, с весьма различающимися, а иногда и взаимно несовпадающими деталями. Одно и то же событие, описываемое на разных языках, понимается в каждом случае несколько по-иному. Это происходит потому, что слова разных языков делят онтологию на различные части, что ведет к разночтениям при изложении одного и того же. Только в этом плане и можно понимать явление, названное «языковой картиной мира». Языковая картина мира различается от языка к языку, что вовсе не означает непреодолимой пропасти при переходе с одного языка на другой.

Некоторые философы испокон веков пользовались такими нестыковками, чтобы доказать несовместимость наших выводов о законах природы с реальным состоянием онтологических событий. Сошлюсь на Зенона из Элеи и его продолжателями в новое время – Бертрана Рассела и Анри Бергсона. Все они исходили из однозначности описываемых знаками событий и их реальным содержанием в онтологической действительности. Между тем, такие несовпадения легко исправляются, если мы до конца понимаем причины неполной совместимости двух указанных подходов. Так, две системы календарей – одну, ориентирующуюся на движение Луны, а вторую на перемещение Солнца – нельзя признать до конца идеальными. Но лунные календари требуют постоянной корректировки в течение короткого срока действия, а солнечные календари обходятся добавлением одного дня в феврале раз в четыре года. Поэтому большинство стран приняли за основу именно календари, ориентирующиеся на движение Земли по отношению к Солнцу. Использование лунных календарей в наше время – явный абсурд, который становится очевидным после выяснения всех деталей совмещения движений небесных тел в солнечной системе. Аналогичным образом можно исправлять все несоответствия такого рода, если мы исследовали причины и следствия определенных феноменов, которые обозначены знаками.

Огл.  5. От зарождения к многообразию и далее

После сингулярного зарождения событие вступает в период своего бурного развития. Его можно назвать «пассионарным» – термином, предложенным Л.Н. Гумилевым^[3]. Событие быстро развивается и приобретает некоторые характерные черты своего типичного образца. Животное будет приобретать черты того вида, к которому оно принадлежит, птица получит крылья, рыба – плавники и хвост. Это значит, что в любом сингулярном зародыше есть ядро, отвечающее за его дальнейшее нормальное оформление, оформление, которое продолжается в течение всего периода роста и частично даже во время кульминации, т.е. до наступления упадка и увядания.

Это объясняет, почему возникают именно такие, а не иные признаки. Человеку надо находиться на суше и дышать воздухом; птице – парить в небе; рыбе – плавать в воде. Человеку не нужны крылья, и их у него нет; не нужны и плавники. Поэтому у него возникают только такие качества, которые ему потребны в пространстве-времени, в котором он обитает. Зато этих качеств он получает все больше и больше, и они все время усовершенствуются. Со временем любое событие развивается в плане лучшего владения уже существующими полезными приспособлениями и даже получает новые поддерживающие его качества. Последнее происходит за счет случайных мутаций, которые удается сохранить и вписать в постоянный запас качеств, присущих данному явлению, генетически передающихся из поколения в поколение. В этом и проявляется приспособляемость в трактовке Ч. Дарвина^[4], свойство, которое помогает лучше приспособиться к среде обитания тем или иным событиям. Дарвин выдвинул этот постулат только по отношению к живым существам; я же говорю о нем применительно ко всем возможным событиям (генетики тут нет, но навыки работы с вещами по все улучшающимся моделям человечество старается сохранить).

Говоря об изменениях, происходящих в том или иным событии, следует отличать сущностную его основу от дополнительных и необязательных на все время его существования признаков, которые к основе добавляются или от нее отпадают. Если каждое добавление либо отделение считать за целостную трансформацию события, то, действительно, все наши умозаключения по поводу события окажутся ложными. Об этом писал еще Аристотель, касаясь постулата Гераклита, что «дважды не войти в одну и ту же реку, ибо притекает другая вода»: «Кроме того, они (школа Гераклита, – А.С.) осознали, что вся природа движется, а ни один предикат, высказанный об изменяющемся предмете, не может быть истинным…»^[5]. Сущность события обеспечивается его началом, в котором обязательно присутствует ядро, гарантирующее появление специфического события; того, а не иного. Равным образом и все последующие изменения, происходящие с событием являются наслоением частично обязательных качеств данного события, а частично преходящих. Для каждого события всегда существует набор обязательных признаков, недостаток которых либо несоответствие стандартному набору ощущается как серьезный дефект, иногда приводящий к смерти, а иногда к постоянно ощущаемому отклонению от нормы.

Период роста как раз характеризуется появлением всех обязательных признаков, которые необходимы для данного события, и массы преходящих и изменяющихся обстоятельств. Обе эти группы изменяются от простого к сложному, но отсутствие обязательного признака ощущается как серьезный дефект, в то время как второстепенные признаки могут отсутствовать, а могут развиться и даже стать основной характеристикой события. Скажем, особая раздражительность человека не является его обязательной чертой. Но она может овладеть субъектом и стать его основным признаком под влиянием тех или иных причин.

Появление и изменение тех или иных признаков отражается в наборе знаков, которые используются для их названия и анализа. Эти знаки можно обычно легко различить по оппозиции существенный ≠ преходящий признак. Так, для человека обязательными признаются следующие указания: его имя, место и дата рождения, его родители и еще несколько неизменяемых атрибутов (в том числе и сведения о его физических дефектах). Все остальные данные суть данные о преходящих обстоятельствах: место жительства, образование, семейное положение, его личные качества и многие другие факты. И это несмотря на то, что именно преходящие качества становятся доминантными для характеристики личности. То же самое относится к любому происходящему событию, а не только к характеристике человека.

Набор обязательных (сущностных) и преходящих признаков постоянно изменяется на всем протяжении существования события, правда, с разной интенсивностью на различных этапах развития. Особенно интенсивно признаки наращиваются и отпадают в период роста. В период кульминации интенсивность приобретения новых качеств продолжается, что сопровождается их некоторым отторжением. В стадии завершения существенно замедляется изменение приобретенных ранее качеств и начинают исчезать даже необходимые для продолжения существования признаки события. Все это завершается смертью и прекращением функционирования данного конкретного явления.

Таким образом, мы можем распределить знаки на две категории – сущностные и преходящие – для выделения постоянных и временных качеств реферируемого события. Кроме того, знаки в данном процессе выполняют еще несколько серьезных функций. Рассуждая о чем-то с помощью общепринятого знака, мы обращаемся с референтом как с предметом неизменной сущности, безотносительно к тому, что он постоянно изменяется в связи со сменой тех или иных обстоятельств. С помощью знаков мы можем абстрагироваться от этого важнейшего факта, который в принципе должен был бы постоянно приниматься во внимание. Так нам удается обойти препятствие, которое обозначил Аристотель в приведенной выше цитате. Называя Солнце тем же самым именем, мы подчеркиваем его неизменную сущность при различных обстоятельствах. Иначе нам пришлось бы каждый раз определять «Солнце» заново, а это затруднило бы коммуникацию, либо сделало ее попросту невозможной.

Следовательно, сущностные знаки становятся якорем, который позволяет нам обсуждать всевозможные события, в том числе и происходящие с ними изменения. Используя тот же самый знак, мы как бы признаем неизменную сущность обозначаемого явления. Для характеристики дополнительных свойств события мы намеренно используем дополнительные знаки, подчеркивающие его изменяющиеся качества. Тогда, если мы открываем новые свойства обсуждаемого явления, мы передаем свое открытие другим людям и делаем его (наше открытие) общественным достоянием.

Огл.  6. Нарушение нормального процесса развития

Иногда обозначенный процесс нарушается и возникают неурядицы в создании нормального продукта по существующим образцам. Такие сбои могут заканчиваться фатально, и тогда событие не совершается. Иногда сбои оборачиваются конечным продуктом, но с дефектами различной степени тяжести. В этом случае дефект становится постоянным признаком события – событие существует, но происходит с поправками на имеющееся несоответствие норме; и их необходимо учитывать. Например, слепорожденным приходится переходить на свою азбуку, скажем, на принятую повсеместно азбуку Брейля. Глухие и немые люди используют жестовый язык вместо обычного устного языка. Для немых, глухих и незрячих придумана тактильная система коммуникации. В каждом случае используется специфическая коррекция нарушений.

Причины нарушений могут подразделяться на три большие категории: а/ на непригодность исходных материалов, используемых для возникновения события; б/ на отсутствие необходимых предпосылок для развития события после его возникновения; в/ на последствия случайных травм и аварий. Люди, инициирующие процесс, могут в определенной степени предвидеть возможные эксцессы во всех трех указанных вариантах и предпринять меры для их предотвращения либо для уменьшения вредоносных эффектов. Например, при зачатии человека медики могут принять меры против нежелательных последствий там, где это возможно и предугадаемо. При воспитании детей родители обычно делают все, чтобы обеспечить их нормальный рост и развитие. Даже на случай возможных аварий и травм предпринимаются всевозможные превентивные меры. Немалую роль в этом деле играют предупреждающие знаки, которые специально предписывают конкретные действия для предупреждения возможных неприятных последствий. Одним из основных назначений знаков является функция предупреждения об опасностях; и существует множество разнообразных знаков, для которых эта функция является основной и единственной.

Огл.  О пространстве-времени

Если я просто воспроизведу свой тезис о том, что процессы развития и изменений совершаются в рамках пространства-времени, присущих данному событию, то он покажется самоочевидным и банальным. Но если я прибавлю, что каждое событие обладает пространством-временем, которое тоже изменяется по принятой нами схеме (рост – кульминация – завершение), то это откроет нам простор для дальнейших рассуждений. Тогда можно будет представить огромное количество пространств-времен, соответствующих количеству происходящих в мире событий и находящихся в разнообразных отношениях друг с другом. Некоторые пространства-времена будут связаны между собой (причем эти связи будут более или менее тесными), а некоторые и вовсе не стыкуются и происходят независимо от других. Их можно будет выстроить в некоторой иерархической последовательности и в разной степени взаимозависимости. Наконец, их можно будет показать в виде включенных друг в друга единиц – от самых малых до необозримо больших, – за пределами которых уже не будет ничего, никакого пространства-времени.

Я полагаю, что никаких событий за конечными пределами самого большого пространства-времени представить себе нельзя. И тогда пространство-время оказывается тесно привязанной к событиям категорией, которую мы можем себе более или менее верно обозначать и описывать по мере ее изучения. Как и само событие, его пространство-время будет иметь начало, продолжение и конец.

Эта концепция резко противоположна обычно бытующему представлению, что пространство-время может существовать само по себе и заполняется теми событиями, которые зарождаются вне него и входят в него, чтобы существовать. Таким образом представляли поначалу распространение света: существует какой-то эфир, в который попадают частички света. Они могут существовать и распространяться лишь потому, что поддерживаются эфиром. Потом выяснили, что никакого эфира нет: частички света распространяются в пустоте, т.е. ни в чем, и распространяются на основе полученной от источника света энергии. По мере истощения энергии они умирают. Аналогично, по моей схеме пространство-время для любого события зарождается вместе с событием и вместе с ним умирает (впрочем, не совсем). Оно – неотделимое свойство события, его принадлежность. Такое толкование пространства-времени я встретил в частности у Стивена Хокинга в его книге «Краткая история времени». В предисловии к этой книге Карл Саган замечает: «Хокинг пытается, как он сам пишет, разгадать замысел Бога. Тем более неожиданным оказывается вывод (по крайней мере, временный), к которому приводят эти поиски: Вселенная без края в пространстве, без начала и конца во времени, без каких-либо дел для Создателя»^[6].

Попробуем детализировать описанную выше схему.

Итак, по моей схеме возникает событие, а вместе с ним и пространство-время, в рамках которого это событие развивается. Оно соприкасается не только с непосредственно материнским событием, но также и другими событиями, которые с последним пересекаются. Поэтому даже после смерти события его отблеск, например воспоминание о прежнем событии, продолжает существовать как эхо имевшего место события. Так, совсем недавно открыли гравитационные волны, которые возникли при зарождении Солнечной системы перед столкновением двух черных дыр. Только это иное по своим характеристикам пространство-время, по сравнению с тем, какое было раньше в период происходившего события. Это как бы эхо прежнего пространства-времени, включенное в какое-то иное пространство и время. Мы вспоминаем об умерших друзьях и родных, потому что продолжаем жить в пространстве-времени, которое включает и пространство-время усопших и пространство-время еще живущих людей, которые о них вспоминают. Такие воспоминания суть отголоски ушедших событий, и они завершатся, когда не останется людей, их помнящих. Тогда событие окончательно уходит в небытие.

Существует множество событий, которые не пересекаются своими пространствами-временами; и ничего друг о друге не знают. Однако, если они входят в пространство-время, которое больше их и включает их в себя, то существует реальная возможность того, что они окажутся связанными между собой и смогут воздействовать еще и на другие события, которые окажутся с ними сопряженными. Так, я ничего не знаю об острове Мартиника, кроме имени и того, что это – остров. Но общее (обще-планетное) пространство-время может соединить нас между собой и способствовать тому, что я попаду на остров Мартинику, либо прочту о нем и узнаю о многих его притягательных качествах (равно как и об отрицательных).

Однако в этих случаях возникают ограничения, связанные с отдельными для пространства и времени качествами. Скажем, у меня и у планеты Марс есть пространство-время общее для нас обоих. Но попасть туда мне не придется, потому что, даже если человечество организует полеты на Марс (а оно непременно это сделает), меня уже не будет в живых по ограниченной продолжительности моей жизни. Вот мои потомки имеют шанс туда попасть. Таким образом, анализ этого сводного понятия (пространство-время) может разделиться на два отдельных направления – отдельно для пространства и отдельно для времени. По этому признаку можно дубль «пространство-время» распределить на три этапа, как и все прочие события: на его появление (вместе с событием, которое он обслуживает) и пассионарное развитие; на его кульминационное состояние; и на его завершающий период, тесно связанный с отголосками по поводу уже исчезнувшего из реального бытия события, их породившего.

В период появления этот дубль выступает в явно синергетическом, а позднее, и в синкретическом состоянии, когда бывает трудно отделить пространство от времени и наоборот. Так в том, что мы называем микромиром, который предшествовал, по-видимому, нашему обычному онтологическому состоянию, четкого отграничения пространства от времени нет, и наши представления о состоянии материи оказываются смещенными. Частица может возникнуть в самых неожиданных местах и предсказать ее передвижение однозначно не удается. Приходится прибегать к вероятностным моделям, заменяющим наши обычные измерения. Это указывает на синкретизм происходящих процессов.

В период его кульминации пространство-время можно четко разграничить, добившись почти стопроцентного разделения его двух составных частей. Так, у нас есть автономные системы распределения времени (по часам, дням, месяцам и т.д.) и есть отдельные системы расчета пространства (по метрам, километрам и их производным). Когда мы ведем речь о завершающем периоде этого дуэта и, тем более, о пост-конечном периоде, мы опять попадаем в ловушку синкретических переходов и совпадений.

Огл.  Знаковое оформление проблемы пространство-время

Не будет преувеличением сказать, что знаки являются важнейшим компонентом при решении вопросов, связанных с пространством-временем. Только с помощью знаков можно отчетливо указать на параметры нахождения того или иного события, как в пространстве, так и во времени. Никаких иных возможностей для этого нет. Знаки могут быть разными – географическими, словесными, цифровыми и пр., но в каждом случае это будут знаки. Более того, многие прежде реальные предметы превращаются в знаки на некоторых этапах развертывания события и его пространства-времени. Например, предметы быта прежних времен теряют свой функциональный некогда реальный статус и становятся артефактами в археологических исследованиях. Найденная в раскопе ложка используется не по прямому своему назначению – как орудие для еды, но становится знаком ушедшей материальной культуры, по которому восстанавливаются происхождение, связи и пространственно-временные характеристики данной культуры.

Это то, что касается событий, удаленных от нас во времени; для событий, удаленных от нас в пространстве, используются другие семиотические механизмы определения их пространственно-временных параметров. Я могу сослаться на картезианские системы координат, которые помогают нам определять местонахождение, траектории движения и даже габариты удаленных от нас небесных тел, как естественного, так и искусственного происхождения (спутников, например). Для определения местонахождения и траекторий движения достаточно двухосевой координатной сетки, где на одной оси откладываются пространственные единицы, а на второй – временные. Для определения габаритов изучаемого тела необходима трехосевая схема.

Кстати говоря, такие же координатные сетки используются и для иных вычислений, даже приближенного к нам типа, но отдаленные для понимания высокой абстрактностью используемых в них знаков. Они, в частности, используются для изучения динамики финансовых, демографических и иных текущих событий, которые настолько абстрактны, что их невозможно иначе наглядно представить, кроме как кривыми в системе координат с различными обозначениями осей. Таким образом устанавливаются их пространственно-временные данные. Если эти данные периодически повторяются, то с помощью продолжения знаковых показателей можно с некоторой долей вероятности предсказывать реальные события, которые только еще могут произойти.

Я хотел бы еще остановиться на механических приспособлениях, способных помочь нам в вычислении пространственно-временных показателей. Их бесконечно много: счетчиков разных марок для регистрации скоростей и пройденного расстояния; инструментов для вычисления размеров, начиная от простой линейки и до автоматических калькуляторов разного типа и т.д. Возникает вопрос, почему их так много и почему мы так часто к ним прибегаем. Мы столь часто к ним прибегаем, потому что пространственно-временные габариты свойственны всем без исключения событиям, происходящим в мире, и нам важно их всех знать. А наличие почти для каждого вида пространственно-временных параметров своих инструментов исчисления объясняется тем, что механизмы делают это лучше, чем человеческий мозг и гораздо быстрее. Важно только для каждого такого инструмента найти подходящий, свойственный только ему алгоритм исчисления и подходящие наилучшим образом единицы исчисления, т.е. опять таки знаки.

Говоря о подборе для исчисления наиболее подходящих знаков, мы не можем не обратить внимание на следующую закономерность. Для исчисления обычных и осязаемых величин используются легко представляемые и понятные единицы подсчета. Метр был выбран по соглашению, это – конвенциональный знак, стандарт для которого легко обозрим и физически существует. От него образуются такие же понятные ответвления вниз (дециметры, сантиметры, миллиметры) и вверх (километр и далее). А вне этого диапазона возникают меньшие и большие системы со своими отличными от вышеназванных единиц величинами и их названиями. И они непрозрачны для воображения, хотя понимаются нашим сознанием. Что такое микрометры (10^-6), нанометры (10^-9), ангстремы (10^-10)? Как их можно себе представить? Да никак. Их можно измерить только с помощью специальных приборов и вычислений, а глазом их осязать невозможно. То же самое касается огромных астрономических пространств. Что такое в натуре световой год? Мы можем, опять-таки, его вычислить, но в натуре он не представим.

То же самое касается и единиц времени. Мы легко представляем секунды, минуты часы и далее – дни, месяцы, годы и даже век. Но как представить себе аттосекунду (одну миллиардную миллиардной доли секунды), хотя ученым удалось ее каким-то образом засечь? Это обстоятельство также говорит нам о том, что наше представление о пространстве-времени легко обнимает близко окружающие нас реальные события, и спотыкается на флангах этого диапазона, влево и вправо от обычных пространственных величин; вниз и вверх от обычных временных количеств. На флангах происходят какие-то синкретические процессы, которые находятся далеко от нашего привычного обозрения и с трудом нами воспринимаются.

Я отлично представляю себе, что так увлекшая меня тема пространства-времени изложена мною хаотично и непоследовательно. Меня извиняет то, что, насколько мне известно, она в избранном здесь аспекте поднимается впервые, и я не имею даже приблизительного образца для ее обозрения. На ум приходит изумительное четверостишие Осипа Мандельштама, отлично выражающее мои затруднения:

¹ Это исходное положение соответствует «бритве Оккама» (Вильям Оккам – английский философ, живший в XIII в.). По его мнению понятия, не поддающиеся экспериментальной проверке, должны быть исключены из научного дискурса.
² В настоящей работе я различаю два термина: сингулярный (сингулярность) и синкретичный (синкретизм). Сингулярность характеризует начальную точку процесса. Так, например, точка зарождения вселенной или эмбрион человека сингулярны. Начатый сингулярно процесс поначалу не имеет четко очерченных характеристик; он продолжается как синкретичный, пока признаки данного события оформляются и переплетаются друг с другом до наступления периода их полного развития и, так сказать, «отдельности». Синкретично во многом и завершение различных событий, хотя на этом этапе синкретизм проявляется несколько иначе, чем в период роста.
³ См. в https://ru.wikipedia.org/wiki/wiki/Пассионарная_теория_этногенеза (март 2016)
⁴ См. в https://ru.wikipedia.org/wiki/Дарвин,Чарлз (март 2016)
⁵ Аристотель. Метафизика. Цитируется по http://www.buddhism.ru/izrecheniya-geraklita/ (март 2016).
⁶ Хокинг Стивен. Краткая история времени. Санкт-Петербург, Амфора, 2001, с. 11.

апрель 2016 г.

© А. Соломоник