О некоторых изъятиях из естествознания

Давайте вначале определимся, по каким критериям можно судить, соответствует ли тот или иной элемент знания о природе уровню, даже этому высокому статусу – естествознанию. Вероятно, это определит то, насколько полно отвечает то или иное познание природы на три простых вопроса: ЧТО именно происходит, КАК это происходит и, наконец, ПОЧЕМУ это происходит? Посмотрите еще раз внимательно на то, о чем нам говорят школьные и университетские учебники по физике, и вы убедитесь, что третий вопрос нередко выпадает из числа обязательных для ответа. Как мне кажется, именно это и может служить основанием для того, что здесь названо «изъятием из естествознания».

Изъятие №1 и по хронологии и по значимости – закон всемирного тяготения. Собственно, это не совсем «изъятие»: через порог естествознания закон всемирного тяготения не пропустил сам великий Ньютон, сформулировавший его на рубеже 1666-1667 годов. Вот что он сказал по этому поводу: «До сих пор я изъяснял небесные явления и приливы наших морей на основании силы тяготения…. Причину этих свойств силы тяготения я не могу вывести из явлений, гипотез же я не измышляю». То есть, предлагая формулу для расчетов применительно к этому явлению, Ньютон открытым текстом признал, что не может постичь его суть, его причину. А не менее великий, но уже философ, – Гегель – даже обвинил Ньютона при этом в «утрате чувства природы», поскольку, формулируя этот закон, Ньютон употребил выражение «тела притягиваются друг к другу». По мнению Гегеля «чувству природы» более соответствовало бы выражение: «тела устремляются друг к другу», но никак не «притягиваются». Гегель считал, что к такому «устремлению» тела побуждают силы, толкающие их друг к другу, между небесными телами, по его убеждению, сил «притяжения» не существует.

Показательно и то, как об этом законе говорит современная наука: «ньютоновская теория содержала ряд трудностей, главная из которых – необъяснимое дальнодействие: сила притяжения передавалась непонятно как через совершенно пустое пространство, причём бесконечно быстро. По существу ньютоновская модель была чисто математической, без какого-либо физического содержания». В такой трактовке современной официальной физической науки обращает на себя внимание два утверждения: одно – о том, что закон всемирного тяготения не имеет физического содержания, а является чисто математической моделью, и второе – о том, что «сила притяжения передавалась непонятно как через совершенно пустое пространство».

Ко второму утверждению мы еще вернемся. А первое говорит о том, что, похоже, все согласны с особым положением закона всемирного тяготения в науке: будучи чисто математической моделью, он привлекается физиками для использования в некоторых ситуациях с определенными оговорками. А объективно это означает, что в постижении природы взаимодействия небесных тел современные теоретики от физики остались на позициях Ньютона и не продвинулись ни на йоту. Нельзя же всерьез воспринимать идею, что пространство прогибается под действием тяжести небесных тел, и они «скатываются» по нему друг к другу, как арбузы в гамаке.

Поразительно: в Природе целый класс процессов и явлений пребывает вне естествознания вот уже более 350 лет без малейшего развития в понимании! Одно утешает – до рекорда Птолемея еще далеко.

Свое мнение по возможности разрешения этого недоразумения скажу в заключительной части работы, а пока пойдем дальше.

Изъятием №2 можно считать уравнения электродинамики Максвелла. И вновь это «изъятие» скорее из разряда «недовложений»: сам Максвелл всю свою недолгую жизнь пытался встроить электродинамику в систему естествознания, искал связь процессов и проявлений электродинамики со средой, как он ее понимал, – с эфиром. Максвелловы уравнения не допускала в свод общепризнанного естествознания научная общественность второй половины ХIХ века. Эта «общественность» требовала от уравнений Максвелла не просто согласования процессов электродинамики с механическим движением, но с обязательным соблюдением принципа относительности Галилея. На каком основании? Да на том простом основании, что в уравнениях участвовало понятие «скорость» применительно к распространению электромагнитных проявлений, следовательно, считала «общественность», эта скорость обязана сочетаться со скоростью механического перемещения с непременным соответствием принципу относительности Галилея. То есть, скорость распространения электромагнитных свойств и скорость механического перемещения должны складываться между собой при совпадении направлений и вычитаться в случае разнонаправленности.

Рискуя показаться наивным, все-таки спрошу: а, собственно, с чего бы это? Имеем два абсолютно различных процесса – объемное распространение некого особого состояния среды и линейное перемещение физических объектов. На каком основании строится требование, чтобы перемещение объекта как-то влияло на распространение состояния или наоборот? У чтения тоже есть скорость, но ни одному нормальному не приходит в голову складывать скорость прочтения печатного текста со скоростью движения электрички. Поверьте, аналогия не такая уж и грубая.

Тем не менее, видимо, времена были такие, и максвелловы уравнения на все лады стали насиловать галилеевым принципом относительности, а они упорно игнорировали его. Так, как мы, «общественность» того времени вопрос не ставила. Для нее не имело значения, войдут ли в систему естествознания уравнения электродинамики. От них требовалось единственное: чтобы входящие в них параметры беспрекословно подчинялись принципу, освященному ореолом абсолютной истинности и применимому ко всему движущемуся, перемещающемуся или распространяющемуся.

К сожалению, Максвелл умер очень рано, и за неблагодарный труд увязки несовместимых процессов взялся его принципиальный сторонник – Хендрик Лоренц.

Лоренц записал уравнения электродинамики в покоящейся и в движущейся системах и нашел преобразования этих уравнений, обеспечивающие переход от величин из уравнений для покоящейся системы к величинам из уравнений для движущейся и наоборот. Обращаю особое внимание на этот факт. Лоренцевы преобразования не соответствовали каким-либо уточнениям и изменениям в физике процессов, не описывали некий процесс совмещения распространения электродинамических состояний с механическими перемещениями. Они представляют собой всего-навсего математический прием, обеспечивающий инвариантность двух уравнений. Еще раз повторю: это просто математический прием! И, тем не менее, преобразования Лоренца (все-таки точнее их называть преобразованиями Лоренца-Пуанкаре) «научная общественность» приняла, так сказать, в первом приближении не как согласование неких уравнений между собой, а именно в контексте возможного совмещения между собой двух принципиально различных процессов.

«Совершенно очевидно, что оно (преобразование, Е.К.) появилось из общего математического требования инвариантности, а не из анализа физической сути процесса. Указанное требование, как по своему содержанию, так и по ситуации, к которой оно применено, никакого отношения к физическому смыслу принципа относительности не имеет, так что попытка рассматривать преобразование Лоренца как обобщение принципа относительности классической механики является странным курьезом науки» (В.В.Чешев, «Принципы относительности и проблема объективности пространства и времени»).

А поначалу преобразования Лоренца-Пуанкаре никто и не рассматривал в качестве обобщения принципа относительности классической механики для случаев совмещения распространения электромагнитных явлений с механическими перемещениями. Никто, кроме молодого клерка патентного бюро Альберта Эйнштейна. Он первым поверил в то, что если уравнение описывает физический процесс, то все математические преобразования уравнения будут содержать и отражать некие реальные физические особенности этого процесса, будут соответствовать физическим преобразованиям. Он первым увидел в преобразованиях Лоренца основу Специальной Теории Относительности (СТО) – обобщения классического принципа относительности на всю теоретическую физику: «Чтобы специальный принцип относительности мог выполняться, необходимо, чтобы все уравнения физики не изменили своего вида при переходе из одной инерциальной системы в другую, если использовать преобразование Лоренца для подсчета этого изменения. Говоря на языке математики, все системы уравнений, выражающие законы физики, должны быть ковариантны относительно преобразования Лоренца» (Эйнштейн А., «Краткий очерк развития теории относительности»).

Позволю себе небольшое отвлечение. После одного из наших еще «молодежных» отпусков домой нам пришлось возвращаться с увеличившимся объемом вещей. При их упаковке мы попытались затолкать в сумку больше, чем она могла вместить, молния разъехалась, и мы щеголяли всю дорогу с элегантной сумкой, в двух местах связанной веревками. Пусть уважаемые мной теоретики от физики извинят меня за это грубое сравнение, но ничего более изящного мне на ум не идет, когда я вижу, как применяются преобразования Лоренца: это ни что иное, как попытка связать математическим «шнурком» в единое целое два не влезающие друг в друга процесса совершенно разной природы – механическое перемещение и электродинамический процесс. А молодой Эйнштейн пошел еще дальше – он предложил вообще любые физические процессы объединять между собой через увязку уравнений, выражающих эти процессы, применением к ним преобразований Лоренца. Он, видимо, не отдавал себе отчета в том, что таким путем он предлагает подменять естествознание, природоведение операциями с математическими символами. В конечном итоге это должно было привести (и привело!) к созданию виртуального мира математической физики на месте реальной физической действительности. Но в том, что теоретическая физика пошла именно по этому пути, все же виновен не Эйнштейн.

Как там у Высоцкого? «… но виновен не жираф, а тот, кто крикнул из ветвей: «Жираф большой, ему видней!»». Более двух десятилетий оставалась незамеченной для «широкой научной общественности» идея Эйнштейна. Так бы и затерялась она среди множества других, если бы не Макс Планк. Это он дал путевку в широкий научный мир идее распространения преобразований Лоренца на все физические законы, а к тому времени немолодого уже Альберта Эйнштейна провозгласил гением. Представляете себе, что это значило для других? САМ МАКС ПЛАНК БЛАГОСЛОВИЛ И ПРОВОЗГЛАСИЛ!! Как тут было не поверить?! И поверили, поверили ВСЕ! Началось это вероисповедание в конце двадцатых годов прошлого столетия. О СТО и о том, что «все относительно», одномоментно заговорили все – от журналистов до домохозяек. А основной элемент теории (бывшей до того просто преобразованиями Лоренца) – коэффициент

,

где «v» – скорость одной системы относительно другой, а «c» – скорость света, получил всемирную известность под названием «релятивистский коэффициент».

Конечно же, научное сообщество тоже подвержено влиянию моды, но оно все же более строго, чем обывательская среда, воспринимает всякие новые идеи. Далеко не все физики-теоретики того времени (а если быть честными до конца, то и поныне) приняли СТО и «всеобщую релятивизацию» на «ура».

«Ожесточенные споры вокруг новой теории … привели, в конечном счете, к канонизации теории относительности, критическое отношение к которой стало рассматриваться как признак дурного тона и непрофессионализма» (В.В.Чешев, «Три статьи о принципе относительности»).

Очень точное и уместное определение – «канонизация»! С этого момента рядом с наукой, а местами и внутри ее здания, стала выстраиваться целая система наукообразной веры, оправдываемой математическими операциями с ее символами. В.В.Чешев деликатно сказал, что сторонники релятивистской веры определяли ее критику как проявление «дурного тона и непрофессионализма». В действительности, со временем, набрав достаточную административную силу, эти «сторонники», не стесняясь, обвиняли критиков в святотатстве и предавали их анафеме, отлучая не только от своей веры, но даже вообще от работы в науке. Думаете, только у нас? Поинтересуйтесь судьбой Джулиана Барбура, автора книги «Конец времени». Этой работой доктор Барбур лишь нечаянно пошатнул одну из опор СТО, но после этого ни разу не получил академической работы.

Для любой веры обязательным элементом являются догматы. Именно догматы наукообразной релятивистской веры могут представлять для нашей темы особый интерес. Стержневой догмат этой веры, конечно же, догмат абсолютной универсальности релятивистского коэффициента для всей теоретической физики. «Смотрите – говорят пастыри веры – релятивистский коэффициент – безразмерная величина. Значит, он носит универсальный характер, его можно совать в любую дырку, извините, вставлять в любой физический процесс или даже закон». И вставляют! А начали с некстати подвернувшегося ньютоновского второго закона механики – в него тут же внесли релятивистскую поправку. Хвала Всевышнему, механические скорости не сопоставимы со скоростью света, поэтому эта «поправка» не превышает точности расчетов, и поэтому же ее спокойно игнорируют все, кто в практической работе использует второй закон механики.

На релятивистском коэффициенте, как на фундаменте, стоят все остальные догматы этой наукообразной веры. Например, догмат абсолютности скорости света. Звучит он так: в природе не существует скоростей, превышающих скорость света. Задаем наивный вопрос – а это еще почему? А вы – говорят нам – внимательно рассмотрите релятивистский коэффициент. Разве вы не видите: если «v» только приближается к равенству «c» релятивистский коэффициент устремляется к бесконечности, а если, не приведи Господи!, превышает «с» – вылетает в мнимые значения?! Но, возражаете вы, в природе все движения относительны – все, что движется, движется относительно чего-то другого, следовательно, и скорости этого движения относительны. И если нам удалось разогнать две частицы навстречу друг другу до околосветовых скоростей, скорость каждой из частиц относительно другой превысит скорость света. А вы – говорят нам – не рассуждайте. Вы верьте! Верьте не в то, что показывают ваши часы, а в то, что могут показать гипотетические часы, если бы их удалось подвесить на ваши частицы, при синхронизации их показаний согласно преобразованиям Лоренца. Эта синхронизация и умерит пыл ваших частиц, снизит их скорости до значений, соответствующих нашему догмату!

А есть еще догмат о сокращении линейных размеров движущегося тела и замедлении времени в движущемся объекте. И то, и другое – пропорционально значению релятивистского коэффициента. Анализ последствий приложения названных догматов к процессам и объектам природы порождает казусы и несуразности разного рода. Голоса, озвучивающие эти казусы и несуразности, терялись в шуме одобрения быстро разрастающейся толпы веропочитателей. А сами казусы и несуразности получили благозвучное наименование «парадоксы». Естественно, все такие «парадоксы» находили обоснование и полную реабилитацию в рамках СТО и в условиях применения преобразований Лоренца. А в иных рамках ничего иного, кроме казусов и несуразностей, они и породить не могли.

Один из таких «парадоксов» получил широкую известность в научных кругах, не расставшихся с естествознанием. Он как раз связан с догматом об уменьшении линейных размеров под воздействием возрастающей скорости перемещения. «Парадоксом» предлагается рассмотреть диск достаточно большого диаметра, закрепленный на валу. Технически имеются возможности раскрутить вал до очень больших скоростей. Понятно при этом, что чем больше диаметр диска, тем большей будет разность в скоростях перемещения частей диска вблизи вала и на его периферии. Согласно предписаниям релятивистской веры, вращение диска должно привести к тому, что он обязательно покоробится, деформируется в результате значительной разницы в сокращениях участков с меньшей и большей скоростью. Периферия диска явно должна сокращаться больше, чем вблизи вала. На практике ничего такого не наблюдается. Этот эффект назвали парадоксом Эренфеста по имени автора его формулировки, и адресовали это недоразумение Эйнштейну. Вот что услышали в ответ: «Вопрос о том, реально ли лоренцевское сокращение или нет, не имеет смысла. Сокращение не является реальным, поскольку оно не существует для наблюдателя, движущегося вместе с телом, однако оно реально, так как может быть принципиально доказано физическими (возможно, математическими? Е.К.) средствами для наблюдателя, не движущегося вместе с телом» (Эйнштейн А., «К парадоксу Эренфеста»).

А причем тут «наблюдатели»?! Разве диск сам по себе не имеет значения?! Обратите внимание: по мнению Эйнштейна, вопрос действительной реальности физического явления не имеет смысла, достаточно доказать его возможность в принципе! Как доказать? Естественно, математическими преобразованиями уравнений, выражающих это явление! Мы-то где находимся – в реальной действительности или в виртуальном мире математических построений? Ну, как тут еще раз не вспомнить великого Гегеля:

«… нельзя смешивать то, что относится к свойственным математике формальным принципам познания, с физическими точками зрения, нельзя приписывать физическую реальность тому, что обладает реальностью только в области математики». Интересно, что бы Гегель сказал по поводу «чувства природы» у Эйнштейна?

Парадоксами и их «толкованиями» дело не ограничилось. Следование догматам привело к более серьезным последствиям. Когда при наблюдениях явлений микромира предварительные расчеты расходились с реальной действительностью, веропоклонники начали исправлять и дополнять реальную действительность. Правда, при этом возникали некоторые трудности – сомневающимся требовались не отвлеченные рассуждения, а доказательства «в натуральном виде». Так было при измерениях импульса отдачи у атома, из ядра которого выстреливался релятивистский электрон при бета-распаде. При этом импульс релятивистского электрона рассчитывался, естественно, по релятивистской же методике, а импульс отдачи наблюдался, так сказать, в натуральную величину на фотопластинках. И вот расчетный импульс оказывался недопустимо большим, чем наблюдаемый импульс отдачи. Пастыри релятивистской веры оказались в положении, хуже губернаторского. Ни против закона сохранения импульса, ни против «показаний» фотопластинок «релятивистские проповедники» попереть не могли. А постановка под сомнение правильность релятивистской методики для них была смерти подобна. И что делать? Пошли привычным уже для них путем: придумали виртуальную частицу, наделили ее импульсом необходимой величины, а сверх того – сказочными свойствами: следов она не оставляет, зарядом и массой она не обладает, иных свойств, позволяющих ее обнаружить, не имеет. Тем не менее, присвоили ей ранг фундаментальной, и вот немалая уже армия соискателей, кандидатов и докторов занимается поисками хотя бы каких-нибудь намеков на ее следы. Занимается уже довольно давно – через пару десятков лет это «изобретение» с названием «нейтрино» отметит столетний юбилей.

Конечно же, по нашим меркам ни к естествознанию, ни к изъятиям из него вся эта история со сплошной релятивизацией физики не имеет ровно никакого отношения. Но, может быть, и Бог с ним, с этим естествознанием? Чего это мы прицепились и эту ненужную никому мерку упрямо прикладываем, так сказать, к вершинам научной мысли в теоретической физике? Загляните в средства массовой информации, в научные публикации – они полны описаний свершений, которых мир достиг именно благодаря всеобщей релятивизации физики, и что практика повсеместно и постоянно подтверждает теоретические выкладки релятивистской наукообразной веры. Могу только повторить слова старого еврея из не менее старого анекдота: «Говорите и вы!». В действительности «достижения» порождений всеобщей релятивизации – институтов нейтрино, струнных, петлевых и множества прочих теорий, ЦЕРНов и БАКов – это шумиха в СМИ, надувание щек, отсос бюджетных средств и кадровое обеспечение научных администраций. Всех свершений и прогресса мир достигает, не благодаря, а вопреки этой «сплошной и всеобщей», стараниями многочисленных наук, не утративших связь с природой, «рабочими инструментами» которых служат лабораторные, стендовые, полигонные испытания и многоуровневые моделирования. Слава Богу, естествознание не заканчивается релятивистской верой и, нужно это признать, уже давно ею не начинается, если вообще хоть когда-нибудь начиналось.

Сложилась странноватая ситуация, при которой естествознание и релятивистская вера сосуществуют как бы и сами по себе, но в силу мало понятных причин все административное руководство в сфере физической науки сосредоточилось в руках служителей культа релятивистской веры. Сложно живется тем, кто выбирает физику в качестве поля соей деятельности. Им приходится искусно лавировать между верой и наукой, поскольку апостолы релятивистской веры все еще не утратили авторитета, а активно действующие ее пастыри сохраняют административную власть вот уже около ста лет.

Должен признать, что следование за хронологией событий заставило меня несколько отклониться от изначальной темы. Наукообразная релятивистская вера, как было уже сказано, по определению не может числиться среди изъятий из естествознания, следовательно, и не должна была быть предметом нашего внимания. Но она недопустимо, на мой взгляд, разрослась и превратилась на сегодня в непреодолимую преграду между естествознанием и названными мной изъятиями, что я и старался показать. А, кроме того, она привела к еще одному очень важному, если не важнейшему, изъятию №3 – устранению из естествознания эфира не только как среды для всех естественных процессов, но и как самостоятельного объекта для изучения.

А начался процесс этого изъятия, практически, одновременно с «втискиванием» принципа относительности Галилея в систему уравнений электродинамики Максвелла. Как об этом было сказано, на этом настаивала научная «общественность» второй половины ХІХ века. А сверх того эта же «общественность» вымогала доказательств существования эфира как среды, вмещающей электромагнитные процессы и связанной с ними. Поиски доказательств привели к постановке прямого эксперимента, результаты которого, по мнению Майкельсона и Морли, его авторов, должны были со всей очевидностью доказать: да, эфир существует, все сущее пребывает в нем, а процессы протекают в том или ином взаимодействии с ним. Не вдаваясь в детали эксперимента, скажем только, что суть его строилась на ожидании, что свет, проходя против «эфирного ветра» и в одном с ним направлении, через изменение интерференционной картинки покажет его наличие. Эксперимент продолжался в течение года (ожидалось, что Земля пройдет по орбите «туда» и «обратно» по отношению к предполагаемому направлению «эфирного ветра»), но его результаты оказались обескураживающими. За это время интерференционная картинка не претерпела никаких изменений. Вывод прозвучал как приговор для «эфирных» сторонников: никакого «эфирного ветра» нет. Движение в эфирной среде есть, а «эфирного ветра» нет? Это может означать только одно: просто самого эфира не существует. Торжествуйте, оппоненты!

Некоторое время после неудачи Майкельсона с Морли в вопросе определения среды для всего сущего в Мироздании царили неопределенность и безвластие. «Эфиристы» предпринимали попытки как-то оправдать неудачу, оппоненты торжествующе эти попытки отвергали. Безвластие закончилось, как только наукоподобная релятивистская вера утвердилась в правах. Окончательный итог подвели основатели веры – эфира нет и быть не может, а есть пространственно-временной континуум. Во как!

«Пространственно-временной» – ну, это более-менее понятно: любое движение неизбежно связывает между собой эти два понятия. А «континуум»? Это что, фальсификат эфира? Но если требовалось доказательство наличия эфира, то, будьте любезны, предъявите доказательства физического существования континуума. «Нет – говорят нам – континуум сам по себе в физическом смысле для нас значения не имеет. Значение имеет вся словесная конструкция – «пространственно-временной континуум». И смысл у нее тоже не физический, а математический, поэтому нет нужды доказывать ее физическое наличие». И повторяют слова Эйнштейна по поводу парадокса Эренфеста, слегка видоизменив их применительно к этому случаю: «Вопрос о том, реален ли «пространственно-временной континуум», не имеет смысла. Он реален, так как его существование может быть принципиально доказано математическими средствами».

Однако со временем оказалось, что исключительно математические функции недостаточны. И отцы-основатели релятивистской веры вынуждены были совершить беспрецедентный шаг: они наделил математическую структуру физическими свойствами. А что в этой словесно-математической конструкции может быть носителем физических свойств? Пространство – философская категория, максимально возможное понятийное обобщение всего того, что способно что-либо вмещать. На обобщенное понятие физические свойства не подвесишь. Время? Так это тоже философская категория – обобщение сравнений длительности любого процесса с продолжительностью процесса, признанного всеми за эталон. И тут физические свойства прицепить не к чему. Остается континуум. У этого слова столько значений, что одно из них вполне можно наделить физическими свойствами. Но попробуйте это сделать, объявите «континуум» носителем физических свойств, какими бы они ни были, и сразу же придется напряженно искать ответы на множество ехидных вопросов: чем «континуум» отличается от упраздненного эфира, как доказать его существование и так далее. Поэтому физические свойства спрятали в неопределенной глубине пространственно-временного континуума и оставили в релятивистской вере без персонального носителя. Однако всем, кому вздумается требовать из-за этого доказательства физического наличия самой этой конструкции в Мироздании, придется услышать в ответ рассуждения о бессмысленности подобных вопросов.

Выяснение отношений по поводу реальности этой словесно-математической конструкции с релятивистскими веропоклонниками не только бессмысленно, но и бесполезно. И именно поэтому считаю необходимым выяснить, насколько обосновано исключение эфира из научного обихода, необходимым не только для истории науки, но и для дальнейшего развития самой физики как естественной науки.

Вернемся к истокам – к причине отвержения эфира, к эксперименту Майкельсона-Морли. На чем он был основан? На ожидании, что движение Земли по орбите повлияет на распространение света, и он это влияние отразит на интерференционной картинке. Но еще более чем за десяток лет до момента постановки эксперимента уже широко обсуждались уравнения электродинамики Максвелла, и электромагнитная природа света уже была признана. Правда, Майкельсон с Морли все же имели право не принимать этот факт во внимание: еще не было преобразований Лоренца и все еще продолжались дебаты по поводу строптивого нежелания уравнений Максвелла подчиняться принципу Галилея. Но куда смотрели научные светила, комментировавшие спустя два десятка лет результаты этого эксперимента? Ведь к тому времени было уже ясно, что распространение электромагнитных явлений можно связать с механическим перемещением только математическим «шнурком» преобразований Лоренца, физически они несовместимы. А в эксперименте Майкельсона-Морли распространение света (напомним, имеющего электромагнитную природу) должно было в физическом смысле сочетаться с механическим перемещением, изменяться под его воздействием: вращение Земли вокруг своей оси и обращение вокруг Солнца – ни что иное как механические движения. И вся шумиха, связанная с СТО и всеобщей релятивизацией началась еще через два десятка лет. То есть, над теми, кто анализировал результаты эксперимента, не было административного нависания, их аналитическую мысль еще ничто не должно было сковывать.

На нас тоже ничто не давит, давайте рассуждать обстоятельно и без оглядки на авторитеты. Итак, электромагнитная природа света общепризнанна. Природа вращения и обращения Земли тоже не вызывает сомнений – это механическое движение. Попытка как-то увязать эти процессы между собой в свое время применительно к системе уравнений электродинамики Максвелла ни к чему полезному для естествознания не привела. Что делали Майкельсон и Морли своим экспериментом? В действительности, они делали еще одну – экспериментальную – попытку увязать эти процессы между собой. А причем здесь светоносный эфир? За какие уши его притягивают к результатам этого эксперимента? Почему следует отрицать само существование эфира в природе из-за того, что распространение электромагнитных свойств не зависит от механического движения, и его можно увязать с механическим перемещением только через математические операции над уравнениями, выражающими их, – через преобразования Лоренца? Эксперимент был осуществлен 130 лет тому назад. За это время можно было бы и поумнеть, господа хорошие, и понять, что эфир пострадал безвинно, праведный суд обязан восстановить его в своих правах, и он имеет основания для востребования солидной компенсации за страдания от тех, кто столетие его шельмует.

Так что делать с изъятием №3? У нас другого выхода нет – его следует признать недействительным, вернуть эфир естествознанию, а это чудо – пространственно-временной континуум – оставить в вечном владении породившей его наукообразной релятивистской веры.

Давайте не спеша и обстоятельно над возвратом эфира в естествознание поразмышляем. Что этот возврат может дать естествознанию? Что можно сказать о физических свойствах эфира с учетом практически полного отсутствия данных о его природе?

Наш ответ на первый вопрос, естественно, сведется к нашим ожиданиям, к нашим надеждам на позитивный эффект. Вероятно, гравитация получит свое естественное объяснение. Будем надеться, что электромагнитные свойства получат свою среду для распространения и передачи. Может быть, и микрочастицы избавятся от навязанного им бремени волновых свойств, и физика микромира наконец-то разделит свое внимание между равноправными объектами наблюдения – частицами и вмещающей их средой, в которой волны частицами порождаются. Возможно, будет и еще многое другое, на что нашей фантазии уже не хватает.

Но начать, очевидно, придется с более сложного – с определения наиболее вероятных свойств эфира на основе тех скудных косвенных данных о нем, которыми мы можем располагать.

Понятно, что эфир материален. Значит, вся материальная сущность нашего Мироздания состоит из вещества и эфира. При этом, несмотря на огромные размеры «вещественных» объектов, вещества в Мироздании, вероятно, процентов 5, а «эфирной материи» - остальные 95.

«Эфирная частица» столь ничтожно мала, что человечество до настоящего времени не располагает средствами ни для определения ее размеров, ни даже для ее обнаружения. Но, несмотря на ее ничтожную малость, она имеет массу, и суммарная совокупная масса эфира как раз и составляет те 95% материальной составляющей Мироздания.

Предельно возможная малость «эфирной частицы» обусловливает ее абсолютную упругость.

Эфир полностью заполняет пространство Мироздания без пустот и промежутков. И точно так же эфир полностью заполняет пустоты и промежутки внутри любого вещества. Образно выражаясь, наше Мироздание можно себе представить в виде бесконечной эфирной атмосферы, в которой в форме различных вкраплений – от мельчайших до гигантских – плавает все разнообразие вселенского вещества. Эта «эфирная атмосфера» содержится и внутри вещественных образований, какими бы плотными и мелкими они не были.

Мне несколько облегчает представление «эфирной атмосферы», даже «эфирного массива» рассуждение, которое начинается с числовых осей «X», «Y» и «Z». Каждая из числовых осей составлена из отдельных чисел-точек. Точки не имеют размера, но в своей бесконечной числовой совокупности они превращают оси в сплошные линии. Если эти линии смещать вдоль осей «X» и «Y» перпендикулярно им, мы получим числовую плоскость, состоящую из одних только точек. Подключите к этим построениям еще и ось «Z», и получится бесконечно распространяющееся во все стороны пространство, состоящее из одних только чисел-точек. Это, как мне кажется, и есть довольно точная модель «эфирного» пространства, «эфирного массива».

Эту картинку для меня немного «портит» присутствие во вселенском «эфирном массиве» вещества – ему ведь тоже нужно найти место. Избавляет от волнений по этому поводу то, что не нам решать вселенскую «жилищную» проблему: Мироздание уже «обустроено», и вся наличная материальная составляющая вещества обеспечена «помещением», так же, как и «эфирный массив», строго в соответствии с установленными в нем нормами. Очевидно, что и «излишних помещений», не занятых материей, в Мироздании быть тоже не должно – Природа экономна во всем и не терпит излишеств. Такого рода соображения подталкивают к дополнению закона сохранения материи законом сохранения пространства. И это не два независимых друг от друга закона, а один, и он должен звучать, приблизительно, так: «Размеры пространства Мироздания в точности равны объему вмещаемой им материи, и какие бы процессы в Мироздании не происходили, количество материи и размеры вмещающего ее пространства остаются неизменными и постоянно равными друг другу». Возможно, какие-то максимально экстремальные процессы приводили к превращению «вещественной» материи в «эфирную», а еще более экстремальные могут превращать «эфирную» материю в «вещественную». Но, если это возможно в принципе, такие превращения в обязательном порядке должны происходить в строгом соответствии с законом сохранения пространства и материи.

При требуемом увеличении и ближайшем рассмотрении вещество оказалось для эфира не очень взыскательным «квартиросъемщиком». Это только на первый взгляд ему требуются непомерные пространства для своего размещения. Материальное содержимое вещества в любом объекте нашего внимания сосредоточено в очень многочисленном, но все же ограниченном количестве материальных «узелков» мизерного, даже ничтожного объема. Все остальное – гигантские по сравнению с размерами материальных «узелков» пустоты, заполненные эфиром. Материальные «узелки» - это электроны и ядра атомов, да и те, есть подозрение, могут иметь эфирные включения. Вещественные объекты при достаточно большом увеличении напоминают по виду что-то, подобное необычной рыбацкой сети, состоящей из одних узелков без соединяющих их между собой нитей.

Но все сущее в Мироздании пребывает в непрерывном движении. По-видимому, все же, все сущее, за исключением неподвижного эфирного массива, в котором и осуществляет свое движение все остальное вселенское сущее. При этом абсолютно упругие эфирные частицы должны уплотняться по сторонам, пропуская непрерывно двигающиеся частицы вещества. Происходит каждое мгновение своего рода рокировка: эфирные частицы по сторонам движения уплотняются ровно на объем движущейся материальной частицы и упруго схлопываются за ней, как только эта частица заняла новое положение. Эфир не тормозит движение, поскольку затраченную энергию на уплотнение эфир возвращает без потерь упругим толчком вслед за продвинувшейся частицей. Следует ожидать, что любое движение не протекает непрерывно, а состоит из отдельных квантованных продвижений. Эти отдельные продвижения сливаются в непрерывное течение из-за того, что линейные размеры материальной частицы и соответствующих им отдельных продвижений ничтожно малы. Движение материальных частиц не может не вызывать волновых возмущений в эфирной среде в непосредственной близости от этих частиц. Такие возмущения будут зависить от размеров частиц и от скорости их перемещения. Если предложенная нами схема верна, то может быть объяснено, почему ядра атомов и «тяжелые» частицы имеют четко определимую траекторию движения, а движение электрона представляется экспериментаторам в виде перемещения какого-то облачка с размытыми контурами. Материальная составляющая электрона столь мала, что даже ничтожно малые частицы эфира становятся заметными препятствиями для него. От многочисленных хаотичных столкновений с эфирными частицами электрон при своем движении мечется, как угорелый, в некотором объеме, нигде не находя покоя, и теряет координатную определенность.

Эфирная частица химически нейтральна, ни в каких химических реакциях участия не принимает, но служит средой для передачи электрических и магнитных свойств, каким-то образом участвуя в электромагнитных процессах.

Вот, пожалуй, и все из того, что может быть свойственно эфиру или что может быть гипотетически ему присвоено. Однако, конечно же, это перечисление приведено здесь с заранее определенной целью. Напомню: при описании изъятия №1 было высказано намерение вернуться к утверждению «сила притяжения передавалась непонятно как через совершенно пустое пространство». Это утверждение с вышеизложенных позиций мы намерены опровергнуть, а с ним заодно и бытующее уже три с половиной века убеждение, что небесные тела удерживаются друг возле друга «силой притяжения».

Как это уже здесь говорилось, движение небесных тел – в физическом смысле простое механическое перемещение объектов. Теперь можно добавить – в эфирной среде, в физическом смысле представляющей собой «сухую» жидкость, лишенную вязкости.

Нобелевский лауреат Альберт Сент-Дьердьи утверждал: «Природа работает небольшим числом общих принципов». Сопоставление гидродинамики и аэродинамики в полный голос подтверждает истинность этого утверждения. Все уравнения гидродинамики повторяются в аэродинамике при более высоких скоростях. Напомним: вес кубометра атмосферного воздуха в нормальных «бытовых» условиях составляет около 1,2 килограмма, воды – порядка 1 тонны, то есть, плотность воды почти в тысячу раз превышает плотность воздуха. По-видимому, поэтому для достижения силы, способной поднять на подводных крыльях тяжелые суда, достаточно обеспечить скорость, порядка нескольких метров в секунду, а для удержания в воздухе самолета требуются скорости уже в сотню раз большие. Объемный вес эфира прямыми замерами определить невозможно в силу невозможности отделения эфира от вещества, но, может быть, со временем его удастся определить расчетно, например, через баланс сил, действующих на небесные тела.

Но вот скорости небесных тел определены уже давно. Орбитальная скорость Меркурия составляет почти 48 км\сек, Венеры – превышает 35 км\сек, Земли – составляет почти 30 км\сек, Марса – немногим более 24-х км\сек, Юпитера – 13-ти км\сек. Но больше всего впечатляет скорость движения по орбите вокруг галактического центра Солнца и всей солнечной системы – порядка 230 км\сек (по разным источникам от 220 до 240 км\сек. Мой самостоятельный расчет дал 271 км\сек). Это значит, что и наша Земля несется сквозь космическое пространство вместе с Солнцем с такой скоростью, попутно обращаясь вокруг него со скоростью 30 км/сек. Между прочим, вращением вокруг своей оси Земля принуждает нас «крутиться» вместе с ней со скоростью 460 м\сек даже если мы просто сидим за обеденным столом.

Надо думать, перечисление всевозможных движений, в которых мы так или иначе участвуем, на этом не заканчивается. Ведь галактика, вокруг центра которой солнечная система обращается, тоже имеет какой-то свой вселенский центр обращения. Но это, как и более глубокие проникновения в эту тему, оставим астрофизикам.

Конечно же, приводить эти цифры не имело бы смысла, если бы они не имели значения и для нашей общей темы.

Подумайте, пожалуйста, вот над чем. Сквозь неподвижный эфирный массив движется огромнейшая масса материальных частиц, представляющих собой материальную составляющую Солнца, его вещества. Движется с немыслимой для земных условий скоростью. А при этом каждая частица, подчеркнем это особо, каждая из частиц солнечного вещества, совершает высокочастотные тепловые колебания: температура вещества Солнца тоже по земным меркам немыслимо высока. Можете себе представить, какие интенсивные колебания и бесчисленные микроперемещения каждое мгновение приходится совершать каждой из эфирных частиц, чтобы пропустить очередную солнечную частицу и тут же схлопываться вслед за ней после ее прохождения, для того, чтобы вновь метаться для пропуска следующей. Движение Солнца миг за мигом исключает из стабильного состояния огромную (равную по объему самому Солнцу) часть эфирного массива, сквозь который материальная составляющая Солнца совершает свое движение. Эти мгновения сливаются в непрерывный процесс исключения из состояния стабильной определенности всей совокупности эфирных частиц, заключенных в объеме солнечного вещества. Каждая из эфирных частиц каждое мгновение совершает такие разнообразные движения и участвует в вибрациях такой интенсивности, что теряет координатную определимость, превращается в размытое эфирное облачко, подобное электронным. Вся эфирная совокупность остается в объеме Солнца, но в таком состоянии, что ее (этой совокупности эфирных частиц) практически там и нет. Такое состояние сродни тому, который называют физическим вакуумом, но в нашем случае это вакуум эфирный. То есть, у нас есть все основания утверждать: Солнце при своем движении в эфирном массиве «работает», подобно эфирному вакуумному насосу, а внутри его постоянно, непрерывно создается высокий или даже сверхвысокий эфирный вакуум. Сверхвысокий эфирный вакуум внутри объема Солнца – такая же физическая характеристика нашего светила, как любая иная – температура, размеры, масса и др. Однако эфир представлен таким тонким состоянием материи, что в материальном мире нет преград для него, эфирная масса присутствует в Мироздании без разрывов и пустот, мы об этом уже говорили. Состояние эфирного вакуума внутри объема Солнца не изолирует «солнечный» эфир в окружающем эфирном массиве. То есть, на компенсацию этого состояния устремляется весь эфирный массив из Солнечного окружения, естественно, снижая постепенно его глубину по мере удаления от Солнца. Вблизи солнечной поверхности эфирный вакуум будет еще близок к сверхвысокому состоянию, но он будет постепенно снижаться до низкого на периферии системы и вплоть до нуля на достаточно большом удалении. Таким образом, в эфирном массиве, окружающем Солнце, как еще одна обязательная характеристика нашего светила, присутствует эфирный вакуумный силовой градиент и обусловленное им силовое воздействие, вектор которого ориентирован на центр Солнца – от низкого физического вакуума к более высокому. В эфирном массиве нет понятий «верх» и «низ». Такое понятие порождает Солнце всеми наличными у него «факторами воздействия» на эфирный массив. «Верх» - внутри Солнца, «низ» теряется в глубинах эфирного массива. Для всего материального окружения Солнца – всех эфирных и «вещественных» частиц – «поверхность», к «всплытию» на которую устремлено все это «материальное окружение», совпадает с поверхностью Солнца. Устремлены и все планеты солнечной системы к «всплытию» на поверхность Солнца в соответствии с законом Архимеда.

Кроме того, планеты вокруг Солнца обращаются, практически, в пределах огромного диска, в одной плоскости, перпендикулярной направлению его движения по орбите вокруг центра галактики. То есть, относительно эфирного массива планеты и Солнце движутся параллельным курсом, как корабли в море. И так же, как морская вода давит на корабли при их параллельном ходе, сближая их, эфирный массив оказывает на планеты силовое воздействие в направлении Солнца. На само Солнце, конечно же, эфирный массив тоже воздействует, но это воздействие со стороны каждой из планет взаимно компенсируется, за исключением случаев, когда они выстраиваются в одну линию – в так называемый «парад планет». Влияет ли такой «парад» на траекторию движения самого Солнца, ни один из известных мне надежных источников ничего не говорит.

И это еще не все: к скорости перемещения планет в составе солнечной системы добавляется их орбитальная скорость, которая достигает значительных величин. Следовательно, и сами планеты представляют собой эфирные вакуумные воронки: внутри самих планет тоже образуется эфирный вакуум. Конечно же, их вакуум значительно ниже солнечного, но, например, воздействие нашей планеты на Луну создает на нее эфирное силовое воздействие, достаточное для удержания ее на орбите вокруг себя.

Кинематика всех этих силовых воздействий для меня слишком сложна, я не в состоянии отследить силовые векторы для каждой из планет. Но результирующая этих векторов обусловливает обращение планет вокруг Солнца, уравновешивая центробежные силы, действующие на планеты. Мы употребляем здесь осторожное словосочетание «силовое воздействие», поскольку среди воздействий присутствуют и силовое давление, и «силовое вакуумное всасывание». Это уточнение сделано для тех, кто попытается, как и я, выполнить расчет баланса планетарной центробежной силы и эфирного силового воздействия на планету – на всю ее поверхность. Результаты своих расчетов я здесь не привожу, поскольку осознаю их ненадежность. Из-за скудости исходных данных достоверно определенной можно признать только центробежную силу, которую может определить каждый, кто выяснит из справочников значения массы, орбитальной скорости и расстояния до Солнца для каждой из планет. Однако уже можно утверждать со всей определенностью, что формула Ньютона может быть использована лишь для очень приближенных расчетов в случае определения взаимодействия небесных тел и совершенно не пригодна для определения взаимодействия объектов в земных условиях.

Очевидно, что в итоговую формулу для определения силы взаимодействия между Солнцем и планетами, кроме названных уже массы, орбитальной скорости и орбитального радиуса, войдут еще в каком-то виде (через площадь поверхности или через объем) и радиусы планеты и самого Солнца, а также и его масса. К сожалению, ничего более существенного предложить пока не могу. Придется набирать статистику через многочисленные громоздкие расчеты. Вопрос только в том, кого эти расчеты и графики в чем-то убедят, и смогут ли убедить вообще. Пока по устранению изъятия №1 и включению гравитации в систему естествознания на этом и остановлюсь. Дальнейшую доработку этой идеи или продолжу сам, или помогут другие, кому она придется по душе в той же мере, что и мне. Но, подытоживая, не могу не отметить: а Гегель-то оказался не просто прав, а прав гениально!

В свете изложенного, совершенно по-иному должна быть рассмотрена и вся история с изъятием №2. Всякий вещественный объект при механическом перемещении проходит сквозь эфир, не вступая с ним в физическое взаимодействие, как рыбацкий трал проходит сквозь морскую воду при малых скоростях. В то же время, эфир является средой, участвующей в передаче электромагнитных свойств. Но ожидания, что механическое движение сквозь эфир и электромагнитные процессы в самом эфире каким-то образом физически взаимозависимы, по меньшей мере, наивны. В физическом смысле их не связывают друг с другом ни любые математические преобразования, ни даже слово «скорость» применительно к этим процессам. Не менее наивны и ожидания Майкельсона с Морли от их знаменитого эксперимента. Думаю, эти гениальные экспериментаторы согласились бы со мной, живи они в наше время. Как именно эфир участвует в электромагнитных процессах, надеюсь, исследователи вскоре установят. Естественно, те из них, кто включит эфир в зону своего пристального внимания.

А в свете всего сказанного здесь особое изумление вызывает столетнее уже процветание и незыблемая уверенность в процветании на грядущие века со стороны прихожан наукоподобной релятивистской веры, построенные на мыльном пузыре клятвенных заверений ее пастырей. Вернитесь к истокам этой веры и критически проанализируйте, на чем она стоит! А потом шаг за шагом пройдитесь по всей истории развития этой веры от первых робких шагов и до уверенного превращения ее в культ с догматами, подтасовками и преследованием инакомыслия. Впрочем, похоже, я готов начать изложение этой работы сначала.

Успехов всем, у кого хватило терпения дочитать ее до конца – и тем, кто со мной согласился, и тем, кто готов аргументированно возражать.

Киев, Январь – март 2018 г.

©    Е.Ф. Коваленко