Естествознание без теоретической физики

Научным официозом никак никому не рекомендовано, но автором предлагается для прочтения и использования всем, у кого интерес к естествознанию не пропал.

Об изъятиях из естествознания.

Естествознание. Знание естества, сути природы вещей. Какая из наук более всего отвечает этой формуле? Большинство скажет – конечно же, физика. И вдруг выясняется, что именно она полна изъятий из естествознания и насыщена «подкидышами», извращающими его суть.

Давайте вначале определимся, по каким критериям можно судить, соответствует ли тот или иной элемент знания о природе уровню, даже этому высокому статусу – естествознанию. Вероятно, это определит то, насколько полно отвечает то или иное познание природы на три простых вопроса: ЧТО именно происходит?, КАК это происходит? и, наконец, ПОЧЕМУ это происходит? Посмотрите еще раз внимательно на то, о чем нам говорят школьные и университетские учебники по физике , и вы убедитесь, что третий вопрос нередко выпадает из числа обязательных для ответа. Именно это и может служить основанием для того, что здесь названо «изъятием из естествознания». О «подкидышах» разговор отдельный и по каждому из них персональный.

Изъятие №1 и по хронологии и по значимости – закон всемирного тяготения. Собственно, это не совсем «изъятие»: через порог естествознания закон всемирного тяготения не пропустил сам великий Ньютон, сформулировавший его на рубеже 1666-1667 годов. Вот что он сказал по этому поводу: «До сих пор я изъяснял небесные явления и приливы наших морей на основании силы тяготения…. Причину этих свойств силы тяготения я не могу вывести из явлений, гипотез же я не измышляю». То есть, предлагая формулу для расчетов применительно к этому явлению, Ньютон открытым текстом признал, что не может постичь его суть, его причину. А не менее великий, но уже философ, – Гегель – даже обвинил Ньютона при этом в «утрате чувства природы», поскольку, формулируя этот закон, Ньютон употребил выражение «тела притягиваются друг к другу». По мнению Гегеля «чувству природы» более соответствовало бы выражение: «тела устремляются друг к другу», но никак не «притягиваются». Гегель считал, что к такому «устремлению» тела побуждают силы, толкающие их друг к другу, между небесными телами, по его убеждению, сил «притяжения» не существует.

Показательно и то, как об этом законе говорит современная наука: «ньютоновская теория содержала ряд трудностей, главная из которых – необъяснимое дальнодействие : сила притяжения передавалась непонятно как через совершенно пустое пространство, причём бесконечно быстро. По существу ньютоновская модель была чисто математической, без какого-либо физического содержания». В такой трактовке современной официальной физической науки обращает на себя внимание два утверждения: одно – о том, что закон всемирного тяготения не имеет физического содержания, а является чисто математической моделью, и второе – о том, что «сила притяжения передавалась непонятно как через совершенно пустое пространство ».

Ко второму утверждению мы еще вернемся. А первое говорит о том, что, похоже, все согласны с особым положением закона всемирного тяготения в науке: будучи чисто математической моделью, он привлекается физиками для использования в некоторых ситуациях с определенными оговорками. А объективно это означает, что в постижении природы взаимодействия небесных тел современные физики-теоретики остались на позициях Ньютона и не продвинулись ни на йоту.

Поразительно: в Природе целый класс процессов и явлений пребывает вне естествознания вот уже более 350 лет без малейшего развития в понимании! До рекорда Птолемея далеко, но радует другое – первому изъятию из естествознания жить осталось всего лишь до третьего раздела этой нашей работы.

Изъятием №2 можно считать уравнения электродинамики Максвелла. И вновь это «изъятие» скорее из разряда «недовложений»: сам Максвелл всю свою недолгую жизнь пытался встроить электродинамику в систему естествознания, искал связь процессов и проявлений электродинамики со средой, как он ее понимал, – с эфиром. Максвелловы уравнения не допускала в свод общепризнанного естествознания научная общественность второй половины ХIХ века. Эта «общественность» требовала от уравнений Максвелла не просто согласования процессов электродинамики с механическим движением, но с обязательным соблюдением принципа относительности Галилея. На каком основании? Да на том простом основании, что в уравнениях участвовало понятие «скорость» применительно к распространению электромагнитных проявлений, следовательно, считала «общественность», эта скорость обязана сочетаться со скоростью механического перемещения с непременным соответствием принципу относительности Галилея. То есть, скорость распространения электромагнитных свойств и скорость механического перемещения должны складываться между собой при совпадении направлений и вычитаться в случае разнонаправленности.

Разберемся: имеем два абсолютно различных процесса – объемное распространение некого особого состояния среды и линейное перемещение физических объектов. На каком основании строится требование, чтобы перемещение объекта как-то влияло на распространение состояния или наоборот? Видимо, времена были такие, и максвелловы уравнения на все лады стали насиловать галилеевым принципом относительности, а они упорно игнорировали его. Для «общественности» того времени даже не имели значения уравнения электродинамики сами по себе. От них требовалось единственное: чтобы входящие в них параметры беспрекословно подчинялись принципу, освященному на то время ореолом абсолютной истинности и применимому, как тогда считалось, ко всему движущемуся, перемещающемуся или распространяющемуся – принципу относительности Галилея.

К сожалению, Максвелл умер очень рано, и за неблагодарный труд увязки несовместимых процессов взялся его принципиальный сторонник – Хендрик Лоренц.

Лоренц записал уравнения электродинамики в покоящейся и в движущейся системах и нашел преобразования этих уравнений, обеспечивающие переход от величин из уравнений для покоящейся системы к величинам из уравнений для движущейся и наоборот. Обращаю особое внимание на этот факт. Лоренцевы преобразования не соответствовали каким-либо уточнениям и изменениям в физике процессов, не описывали некий процесс совмещения распространения электродинамических состояний с механическими перемещениями. Они представляют собой всего-навсего математический прием, обеспечивающий инвариантность двух уравнений. Еще раз повторю: это просто математический прием! И, тем не менее, преобразования Лоренца (все-таки точнее их называть преобразованиями Лоренца-Пуанкаре) «научная общественность» приняла не как согласование неких уравнений между собой, а именно в контексте возможного совмещения между собой двух принципиально различных процессов.

«Совершенно очевидно, что оно (преобразование, Е.К.) появилось из общего математического требования инвариантности, а не из анализа физической сути процесса. Указанное требование, как по своему содержанию, так и по ситуации, к которой оно применено, никакого отношения к физическому смыслу принципа относительности не имеет, так что попытка рассматривать преобразование Лоренца как обобщение принципа относительности классической механики является странным курьезом науки» (В.В.Чешев, «Принципы относительности и проблема объективности пространства и времени»).

В.В.Чешев, один из авторитетнейших философов нашего времени, интеллигентно назвал «странным курьезом науки» беззастенчивую попытку выдать математический прием за обобщение принципа относительности классической механики. Следует признать, что поначалу преобразования Лоренца-Пуанкаре так и понимали – как математическую операцию по решению системы двух уравнений, никто их и не рассматривал в качестве обобщения принципа относительности классической механики для случаев совмещения распространения электромагнитных явлений с механическими перемещениями. Никто, кроме молодого клерка патентного бюро Альберта Эйнштейна. Он первым сообразил, что если уравнение описывает физический процесс, то можно утверждать, что все математические преобразования уравнения будут содержать и отражать некие реальные физические особенности этого процесса, будут соответствовать физическим преобразованиям. Он первым увидел возможность подачи преобразований Лоренца в качестве основы Специальной Теории Относительности (СТО) – обобщения классического принципа относительности на всю теоретическую физику : « Чтобы специальный принцип относительности мог выполняться, необходимо, чтобы все уравнения физики не изменили своего вида при переходе из одной инерциальной системы в другую, если использовать преобразование Лоренца для подсчета этого изменения. Говоря на языке математики, все системы уравнений, выражающие законы физики, должны быть ковариантны относительно преобразования Лоренца» (Эйнштейн А., «Краткий очерк развития теории относительности»). Понятно, о чем тут заявил А.Эйнштейн? Не важно, что в физическом смысле механическое перемещение и электродинамический процесс не просто никак между собой не связаны , они в принципе физически не могут быть связаны. Но вот если математические уравнения, выражающие их, ковариантны относительно преобразований Лоренца, то это уже другое дело: их и в физическом смысле можно выдавать за увязанные между собой через специальный принцип относительности. И более того, такой подход применим для всех законов физики! Отныне кислое можно физически соединять с квадратным, а визгливое – с оранжевым, если умело подобрать математические уравнения для передачи этих свойств.

Позволю себе небольшое отвлечение. После одного из наших еще «молодежных» отпусков домой нам пришлось возвращаться с увеличившимся объемом вещей. При их упаковке мы попытались затолкать в сумку больше, чем она могла вместить, молния разъехалась, и мы щеголяли всю дорогу с элегантной сумкой, в двух местах связанной веревками. Пусть уважаемые мной теоретики от физики извинят меня за это грубое сравнение, но ничего более изящного мне на ум не идет, когда я вижу, как применяются преобразования Лоренца: это ни что иное, как попытка связать математическим «шнурком» в единое целое два не влезающие друг в друга процесса совершенно разной природы – механическое перемещение и электродинамический процесс. А молодой Эйнштейн пошел еще дальше – он предложил вообще любые физические процессы объединять между собой через увязку уравнений, выражающих эти процессы, применением к ним преобразований Лоренца. Он, видимо, не отдавал себе отчета в том, что таким путем он предлагает подменять естествознание, природоведение операциями с математическими символами. В конечном итоге это должно было привести (и привело!) к созданию виртуального мира математической физики на месте реальной физической действительности. Но в том, что теоретическая физика во всем мире пошла именно по этому пути, все же виновен не Эйнштейн – масштаб личности не тот.

Как там у Высоцкого? «… но виновен не жираф, а тот, кто крикнул из ветвей: «Жираф большой, ему видней!»». Более двух десятилетий оставалась незамеченной для «широкой научной общественности» идея Эйнштейна. Так бы и затерялась она среди множества других этого же уровня, если бы не Макс Планк. Это он дал путевку в широкий научный мир идее распространения преобразований Лоренца на все физические законы, а к тому времени немолодого уже Альберта Эйнштейна провозгласил гением. Представляете себе, что это значило для других? САМ МАКС ПЛАНК БЛАГОСЛОВИЛ И ПРОВОЗГЛАСИЛ!! Как тут было не поверить?! И поверили, поверили ВСЕ! Началось это повальное вероисповедание в конце двадцатых годов прошлого столетия. О СТО и о том, что « все относительно», одномоментно заговорили все – от журналистов до домохозяек. А основной элемент теории(бывшей до того просто «преобразованиями Лоренца») – коэффициент

, где « v » – скорость одной системы относительно другой, а « c » – скорость света, получил всемирную известность под названием «релятивистский коэффициент».

Конечно же, научное сообщество тоже подвержено влиянию моды, но оно все же более строго, чем обывательская среда, воспринимает всякие новые идеи. Далеко не все физики-теоретики того времени (а если быть честными до конца, то и поныне) приняли СТО и «всеобщую релятивизацию» на «ура».

«Ожесточенные споры вокруг новой теории … привели, в конечном счете, к канонизации теории относительности, критическое отношение к которой стало рассматриваться как признак дурного тона и непрофессионализма» (В.В.Чешев, «Три статьи о принципе относительности»).

Очень точное и уместное определение – «канонизация»! С этого момента рядом с наукой, а местами и внутри ее здания, стала выстраиваться целая система наукообразной веры, оправдываемой математическими операциями с ее символами. В.В.Чешев деликатно сказал, что сторонники релятивистской веры определяли ее критику как проявление «дурного тона и непрофессионализма». В действительности же, со временем, набрав достаточную административную силу, эти «сторонники», не стесняясь, обвиняли критиков в святотатстве и предавали их анафеме, отлучая не только от своей веры, но даже вообще от работы в науке. Думаете, только у нас? Поинтересуйтесь судьбой Джулиана Барбура, автора книги «Конец времени». Этой работой доктор Барбур лишь нечаянно пошатнул одну из опор СТО, но после этого ни разу не получил академической работы. Кончилось время научных обсуждений, открытых полемик и обоснованных аргументов, настало время силовых административных мер, финансовых ограничений и бесцеремонных вбросов псевдонаучных «подкидышей».

О разнообразных бесцеремонных «подкидышах» в содержании естествознания. Для любой веры обязательным элементом являются догматы. Именно догматы наукообразной релятивистской веры как раз и являются тем, что названо нами «подкидышами», и именно они могут представлять для нашей темы особый интерес. Стержневой догмат («подкидыш» по нашей терминологии») этой веры, конечно же, догмат абсолютной универсальности релятивистского коэффициента для всей теоретической физики. « Смотрите – говорят пастыри веры – релятивистский коэффициент – безразмерная величина. Значит, он носит универсальный характер, его можно совать в любую дырку, извините, вставлять в любой физический процесс или даже закон». И вставляют! А начали с некстати подвернувшегося ньютоновского второго закона механики – в него тут же внесли релятивистскую поправку. Хвала Всевышнему, механические скорости не сопоставимы со скоростью света, поэтому эта «поправка» не превышает точности расчетов, и поэтому же ее спокойно игнорируют все, кто в практической работе использует второй закон механики.

На релятивистском коэффициенте, как на фундаменте, стоят все остальные догматы этой наукообразной веры. Например, догмат абсолютности скорости света. Звучит он так: в природе не существует скоростей, превышающих скорость света. Задаем наивный вопрос – а это еще почему? А вы – говорят нам – внимательно рассмотрите релятивистский коэффициент. Разве вы не видите: если «v» только приближается к равенству «c» релятивистский коэффициент устремляется к бесконечности, а если, не приведи Господи!, превышает «с» – вылетает в мнимые значения?! Но, возражаете вы, в природе все движения относительны – все, что движется, движется относительно чего-то другого, следовательно, и скорости этого движения относительны. И если нам удалось разогнать две частицы навстречу друг другу до околосветовых скоростей, скорость каждой из частиц относительно другой превысит скорость света. А вы – говорят нам – не рассуждайте. Вы верьте! Верьте не в то, что показывают ваши часы, а в то, что могут показать гипотетические часы, если бы их удалось подвесить на ваши частицы, при синхронизации их показаний согласно преобразованиям Лоренца. Эта синхронизация и умерит пыл ваших частиц, снизит их скорости до значений, соответствующих нашему догмату!

А есть еще догмат о сокращении линейных размеров движущегося тела и замедлении времени в движущемся объекте. И то, и другое – пропорционально значению релятивистского коэффициента. Анализ последствий приложения названных догматов к процессам и объектам природы порождает казусы и несуразности разного рода. Голоса, озвучивающие эти казусы и несуразности, терялись в шуме одобрения быстро разрастающейся толпы веропочитателей. А сами казусы и несуразности получили благозвучное наименование «парадоксы». Естественно, все такие «парадоксы» находили обоснование и полную реабилитацию в рамках СТО и в условиях применения преобразований Лоренца. А в иных рамках ничего иного, кроме казусов и несуразностей, они и породить не могли.

Один из таких «парадоксов» получил широкую известность в научных кругах, не расставшихся с естествознанием. Он как раз связан с догматом об уменьшении линейных размеров под воздействием возрастающей скорости перемещения. «Парадоксом» предлагается рассмотреть диск достаточно большого диаметра, закрепленный на валу. Технически имеются возможности раскрутить вал до очень больших скоростей. Понятно при этом, что чем больше диаметр диска, тем большей будет разность в скоростях перемещения частей диска вблизи вала и на его периферии. Согласно предписаниям релятивистской веры, вращение диска должно привести к тому, что он обязательно покоробится, деформируется в результате значительной разницы в сокращениях участков с меньшей и большей скоростью. Периферия диска явно должна сокращаться больше, чем вблизи вала. На практике ничего такого не наблюдается. Этот эффект назвали парадоксом Эренфеста по имени автора его формулировки, и адресовали это «недоразумение» Эйнштейну. Вот что услышали в ответ: «Вопрос о том, реально ли лоренцевское сокращение или нет, не имеет смысла. Сокращение не является реальным, поскольку оно не существует для наблюдателя, движущегося вместе с телом, однако оно реально, так как может быть принципиально доказано физическими (возможно, математическими? Е.К.) средствами для наблюдателя, не движущегося вместе с телом» (Эйнштейн А., «К парадоксу Эренфеста»). И что вы думаете? Эта галиматья всех устроила и критики заткнулись!

А причем тут «наблюдатели»?! Разве диск сам по себе не имеет значения?! Обратите внимание: по мнению Эйнштейна, вопрос действительной реальности физического явления не имеет смысла, достаточно доказать его возможность в принципе! Как доказать? Естественно, математическими преобразованиями уравнений, выражающих это явление! Мы-то где находимся – в реальной действительности или в виртуальном мире математических построений? Ну, как тут еще раз не вспомнить великого Гегеля:

«… нельзя смешивать то, что относится к свойственным математике формальным принципам познания, с физическими точками зрения, нельзя приписывать физическую реальность тому, что обладает реальностью только в области математики». Интересно, что бы Гегель сказал по поводу «чувства природы» у Эйнштейна?

Парадоксами и их «толкованиями» дело не ограничилось. Следование догматам привело к более серьезным последствиям. Когда при наблюдениях явлений микромира предварительные расчеты расходились с реальной действительностью, веропоклонники начали исправлять и дополнять реальную действительность. Правда, при этом возникали некоторые трудности – сомневающимся требовались не отвлеченные рассуждения, а доказательства «в натуральном виде». Так было при измерениях импульса отдачи у атома, из ядра которого выстреливался релятивистский электрон при бета-распаде. При этом импульс релятивистского электрона рассчитывался, естественно, по релятивистской же методике, а импульс отдачи наблюдался, так сказать, в натуральную величину на фотопластинках. И вот расчетный импульс оказывался недопустимо большим, чем наблюдаемый импульс отдачи. Это при том, что они ОБЯЗАНЫ были в точности равняться друг другу. Пастыри релятивистской веры оказались в положении, хуже губернаторского. Ни против закона сохранения импульса, ни против «показаний» фотопластинок «релятивистские проповедники» попереть не могли. А постановка под сомнение правильность релятивистской методики для них была смерти подобна. И что делать? Пошли привычным уже для них путем: придумали виртуальную частицу, наделили ее импульсом необходимой величины, а сверх того – сказочными свойствами: следов она не оставляет, зарядом и массой она не обладает, иных свойств, позволяющих ее обнаружить, не имеет. Тем не менее, присвоили ей ранг фундаментальной, и вот немалая уже армия соискателей, кандидатов и докторов занимается поисками хотя бы каких-нибудь намеков на ее следы. Занимается уже довольно давно – через пару десятков лет это «изобретение» с названием «нейтрино» отметит столетний юбилей. И это уже не рядовое вранье, не заурядный «подкидыш», не тривиальный вброс ошибочного мнения. Это научная диверсия глобального значения с соответствующими этому значению финансовыми избыточными потерями в мировом масштабе, продолжающимися уже почти столетие. Потраченных средств на реальные приборы и установки для проведение мнимых экспериментов, конечно же, жаль – они пошли бы и на что-то полезное. Но подумайте о покалеченных судьбах сотен и даже тысяч людей разного возраста, отдавших жизнь вначале на обучение этому обману, а затем и на служение этой бессмысленной тупости нескольких фанатичных безумцев.

Но сверх того релятивистская вера привела еще к одному очень важному, если не важнейшему, изъятию №3 – устранению из естествознания эфира не только как среды для всех естественных процессов, но и как самостоятельного объекта для изучения. Однако, это тема для особого разговора, требующего некоторой предварительной подготовки. В качестве такой подготовки у нас выступает проблемный вопрос, не имеющий непосредственного отношения ни к изъятиям, ни к «подкидышам», но косвенно тесно с ними связанный –

Что такое время?

Вот средневековый философ и богослов Августин Блаженный: «Пока меня никто не спрашивает, что такое время, я понимаю, нисколько не затрудняясь, но как скоро хочу дать ответ, я становлюсь совершенно в тупик». Такой «тупик» – знакомое состояние для всех, кто размышлял над этим вопросом всерьез. Коротко его можно сформулировать так: если время, действительно, как говорят, «течет», то течет ли оно само по себе или в результате чего-либо. Тот же Блаженный Августин озадачил весь мыслящий мир категоричным утверждением: «время до мира, без материального мира – бессмыслица!». Соглашаясь с этим утверждением в целом, видимо, его формулировку все же следует дополнить одним словом: «время до мира, без ПРОЦЕССОВ материального мира – бессмыслица».

Согласен: сказанное еще на стыке 4-го и 5-го веков да еще и богословом (пусть и в ранге святого) не может признаваться истиной в последней инстанции для людей науки. Да и для нас, обычных смертных, ему, может показаться, трудно быть основанием для аналитического разбора такого непростого для разумения и насыщенного разноречивыми суждениями понятия, как время. Но этому суждению более полутора тысячелетий, и за это время не нашлось мудреца, способного его опровергнуть! Поэтому рассмотрим его с максимальной тщательностью и доверием.

Прежде всего, такая трактовка избавляет от части сомнений: если она верна, время НЕ ТЕЧЕТ ни само по себе, ни в результате чего бы то ни было. Не может оно «течь» в отрыве от всего. Если оно и «течет», то только как некая часть нашего мира, в составе его процессов. И если в принципе возможно некое «бытие» без нашего мира – до него или после – оно обойдется и без нашего времени. Несомненно, что-то весьма существенное должно связывать время с материальным миром. Или, с учетом нашего уточнения, с процессами материального мира. Здесь есть и подсказка великих мыслителей. На этот раз – Аристотеля.

Еще за 7 веков до Августина Блаженного Аристотель утверждал: время – это МЕРА всякого движения, определяемая движением небесных тел. То есть, Аристотель прямо отвечает на наш вопрос: время увязывается с материальным миром, с его процессами как мера движения. А это уже не рассуждения по поводу загадочного явления, не размышления общефилософского характера, пусть и категорийной значимости, это уже формулировка с четким определением и самого понятия и места его функционального предназначения. Похоже, это уже элемент физики в ее современной трактовке. Обращает на себя особое внимание, что мера движения тоже чем-то определяется, и это «что-то» должно обеспечивать надежность и единобразное постоянство меры. Во времена Аристотеля в распоряжении мыслителей не было ничего более надежного и постоянного, чем движение небесных тел.

Давайте вдумаемся: «Время – мера движения, определяемая движением небесных тел». Что это за «небесные тела», определяющие своим движением время, как меру движения? Во времена Аристотеля и еще очень и очень долгое время после него таких «небесных тел» было всего три: Луна, Земля и Солнце. С обращением Луны вокруг Земли, Земли – вокруг Солнца и вращением Земли вокруг своей оси и сверялось всякое прочее движение. День, ночь, сутки, неделя, месяц, год, вся жизнь каждого человека – это и есть результаты измерения продолжительности жизненных процессов при помощи движения небесных тел. И к продолжительности всех других изучаемых людьми процессов прикладывалась та же универсальная мера, поделенная на некоторые доли.

Вдумайтесь, пожалуйста, ведь, практически, эти два мыслителя сказали о времени одно и то же: один – что время есть атрибут существования материи, другой – что время суть атрибут ее движения. Один четко указал место этого понятия в увязке с материей, а другой только обозначил обязательную принадлежность этого понятия. Четко место указано на 7 веков раньше «размытого» общего соображения. Это я умышленно мысль Августина изложил перед цитатой Аристотеля – так по логике развития познания должно было бы быть. А по жизни случилось так, будто Августин свой вывод придумал, не зная заключения Аристотеля по этому же поводу. Может быть, это абсолютное и окончательное суждение Аристотеля о времени через 7 веков было так же окончательно забыто? Судя по дальнейшему развитию понимания времени, это так и произошло.

Во времена Аристотеля и вплоть до XVII века механика, физика, науки о Земле, астрономия, даже физиология были частью «пакета знаний», называвшегося «натуральная философия». История физики как самостоятельной науки начинается в XVII веке с опытов Галилея и его учеников (из Википедии).

Надо думать, к тому же периоду можно отнести и начало формирования отдельного свода естественных наук – естествознания. Стоило бы ожидать и наступления какой-то определенности в понимании времени в рамках естествознания. И если считать, что формулировка Аристотеля вполне удовлетворительна для физики, то прямо-таки напрашивается расширение этой формулировки на все естественные науки, для естествознания в целом: «Время – это МЕРА продолжительности всякого процесса, определяемая продолжительностью процесса, принятого за эталон». Но не случилось. Почему?! Снова не смогли вспомнить формулировку Аристотеля?

Давайте посмотрим не в глубь веков, а прямо себе под ноги. Найдется ли хотя бы один человек, не знакомый с понятием «время»? Календари есть у всех. Всяческие годовщины, юбилеи отмечают все, свидания назначают через исчисление часов, как одной двадцать четвертой части суток, и минут – одной шестидесятой части часа. Скорость перемещения мы с детства привязываем к показаниям часов. Все это так, и все это в точности соответствует формулировке Аристотеля. Но того, что за этим всем стоит именно она, не знают даже люди с наивысшим образованием. Просмотрите все учебники по физике для школ и других общеобразовательных заведений – нигде вы не найдете ни этого определения Аристотеля, ни имени Аристотеля в увязке с пониманием, что такое «время», ни другой вразумительной формулировки этого понятия.

Зато вы без особых затруднений найдете, что есть время относительное (наше «рабочее»), а есть абсолютное, которое «смотрит поверх голов» всего происходящего и «течет равномерно, безотносительно к чему бы то ни было и независимо от чего бы то ни было» (это – по Ньютону).

Ньютон не знал, что такое время по формулировке Аристотеля? Или знал, но оспаривал эту формулировку? Или знал, но молча с ней не соглашался? Не известно, на эти вопросы нет ответа.

Кстати, и мнение самого Ньютона по поводу времени сейчас пребывает в таком же полупризнанном состоянии. Вроде бы, никто его не оспаривает, но и твердого согласия с ним нигде найти невозможно.

А если, не приведи Господи, вам вздумается заглянуть в фундаментальные философские труды, как в источник необходимых вам знаний, вы там найдете утверждение неизбежности признания реальности времени, независимо от наличия или отсутствия кого бы то ни было, осознающего или не признающего этот факт : «Признавая существование объективной реальности, т.е. движущейся материи, независимо от нашего сознания, материализм неизбежно должен признавать объективную реальность времени…» (из труда В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм»). Современная философия так глубоко прогнулась под теоретическую физику, что для познания объективной реальности в философию и заглядывать не стоит.

Поразительно! Каждый из нас, как только научается говорить, уже знает, что такое время. А потом, приобщая нас к науке со школы и, кому повезет, далее, нам это понятие начинают всячески растолковывать. Если кто-либо пожелает окончательно запутаться в понимании, что такое время, например, в физике или в целом в естествознании, пусть в Яндексе наберет ««Что делать?» Знаем ли мы, что такое время?». Там приведены соображения по этому поводу восьми остепененных ученых, и только один-единственный из них просто и ясно сказал, что время – продукт человеческого мышления, отсутствующий в объективной реальности. Все остальные давали разъяснения, одно вычурней и сложней другого.

Ну, нет в вопросах познания природы единого скоординированного развития по всем направлениям! Что-то скачет галопом, а что-то еле ползет, спотыкаясь на ровном месте на каждом шагу. А, кроме того, достигнутое еще и забывается с завидным постоянством через некоторое продолжительное и даже не слишком продолжительное время.

Самое время сказать о том, что мне кажется очевидным, но что, оказалось, ускользает от внимания подавляющего большинства исследователей понятия «ВРЕМЯ».

Давайте вспомним, как часто мы по отношению к процессам употребляем слова «дление», «продолжительность». Практически, никогда или крайне редко. Люди, понимая, что в естествознании у всякого процесса, имеющего свои начало и конец, есть ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ, в своем сознании автоматически подменяют ее понятием ВРЕМЯ протекания. То есть, в сознании специалистов естествознания, включая и нагруженных значительными научными званиями, процессы имеют не ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ, а ВРЕМЯ своего протекания. При этом слово «время» произносится четко и вразумительно, а слова «своего протекания» проговариваются невнятной скороговоркой или вообще теряются. Убежден, что, если не все из них, то многие скажут: «А в чем, собственно, разница?!». А разница для естествознания принципиальная и даже определяющая: ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ процесса – это РЕАЛЬНОСТЬ, РЕАЛЬНАЯ особенность этого процесса, а ВРЕМЯ – продукт мышления, результат вычислительной деятельности человека разумного, то есть, НАША ОЦЕНКА ОБЪЕКТИВНОЙ РЕАЛЬНОСТИ. Процесс неопределенной продолжительности является объектом природы, представляет собой объективную реальность, а исследованный процесс с вычисленным временем протекания – это уже наша оценка реального процесса, к реальности имеющая косвенное отношение.

Давайте пройдемся еще раз по приведенным формулировкам. Признанную нами за исчерпывающую для физики – «Время – это мера движения, определяемая движением небесных тел» – еще можно отыскать в источниках информации (я же отыскал). А что с расширительной формулировкой для естествознания в целом – «Время – это мера продолжительности всякого процесса, определяемая продолжительностью процесса, принятого за эталон»? А ничего! Ни в физике, ни в иных разделах естествознания вы не найдете даже какого-либо напоминания чего-то, похожего на такое определение.

И, тем более!, вы нигде, ни в работах по философии, ни в трудах физиков-теоретиков не услышите чуть ли не крамольных слов, которые сейчас я вам скажу: «Время имеет такое же отношение к объективной реальности, как фотография объекта – к оригиналу». Неужели сказанное здесь мной – нечто оригинальное, новое и неочевидное? Неужели о времени можно думать еще как-то иначе? Оказывается, вывернутое наизнанку представление о времени – норма мышления для теоретической физики современности. Вот и документальное подтверждени этому.

Одна из наиболее ярких работ о современной теоретической физике – книга Ли Смолина «Неприятности с физикой: Взлет теории струн, упадок науки и что за этим следует».

Цитирую: «Его (Эйнштейна, Е.К.) глубочайшим прозрением было то, что гравитация и движение тесно связаны друг с другом и с геометрией пространства и времени (выделено мной, Е.К.). Эта идея завершила сотни лет раздумий о природе пространства и времени, которые до нее рассматривались как фиксированные и абсолютные. Будучи вечными и неизменными, они обеспечивали фон, который мы использовали для определения таких понятий как положение и энергия». Высочайшего уровня ученый – физик-теоретик – говорит о «сотнях лет раздумий о природе времени» так, как будто до этого не было ни Аристотеля, ни даже Августина Блаженного с их определениями понимания природы времени. Эти «теоретики» что-нибудь, кроме собственных творений читают?

Все-таки зафиксируем этот момент: Ли Смолин считает, что «глубочайшим прозрением» Эйнштейна было то, что гравитация и движение тесно связаны «с геометрией пространства и времени». Запомним и это утверждение: движение и гравитация связаны с ГЕОМЕТРИЕЙ пространства, а ВРЕМЯ тоже ИМЕЕТ ГЕОМЕТРИЮ!

Это «прозрение» восприняла, как свое, вся «элита» теоретической физики. С этого момента началось развитие физики с измененным в корне представлением о фундаментальных понятиях и явлениях природы. Следовало ожидать, что все теории и законы, созданные и открытые на основе прежних пониманий, будут заново переосмыслены и переформулированы. Однако этого не произошло. Почему? По словам Ли Смолина, по единственной причине: потому, что теории не удалось и до сих пор не удается решить пять фундаментальных проблем: «Ядро нашей неспособности завершить текущую научную революцию состоит из пяти проблем, каждая из которых в высшей степени неподатлива. Эти проблемы противостояли нам, когда я начинал мои занятия физикой в 1970е, и, хотя мы много узнали о них за последние три десятилетия, они остались нерешенными. Так или иначе, любая предлагаемая теория фундаментальной физики должна решить эти пять проблем, так что стоит бросить краткий взгляд на каждую».

Что же это за проблемы? Они достаточно подробно проанализированы в книге Ли Смолина, им посвящено уже значительное количество аналитических статей, поэтому здесь повторяться по этому поводу просто нет смысла. Я хочу лишь особо акцентировать внимание на том, насколько глубоко укоренилось это представление в помыслах представителей физического официоза современности, даже такого уровня, как Ли Смолин. Это какой-то гипноз или коллективное помешательство.

Вы только вслушайтесь и вдумайтесь: «Эйнштейновское объединение гравитационного поля с геометрией пространства-времени сигнализировало о глубочайшей трансформации того, как мы постигаем природу. До Эйнштейна пространство и время мыслились как имеющие свойства, которые были навечно фиксированы. Геометрия пространства была, есть и всегда будет такой, как ее описывал Евклид. Время движется независимо ни от чего. Вещи двигаются в пространстве и изменяются во времени, но сами пространство и время никогда не видоизменяются». Снова тот же вопрос: они над вопросом, что такое «время» и чем это понятие отличается от явления с названием «продолжительность» размышляли?

Обратите внимание: теоретики уже несколько десятилетий безрезультатно бьются над проблемой квантовой гравитации – над созданием полной теории природы. А мы читаем: «ПОКА безуспешно». Значит, теоретики намерены и впредь «безрезультатно биться над проблемой квантовой гравитации». Они уверены в своей правоте, они убеждены что создание «полной теории природы» возможно и что – рано ли, поздно ли – они ее «создадут»! У них нет ни тени сомнения в истинности того, что «в мире квантовой механики все представляет собой частицы и волны одновременно», что пространство и время вполне успешно воссоединяются в нечто целое, что они и поврозь, и вместе обладают геометрией, и не просто какой попало, а ИЗМЕНЯЮЩЕЙСЯ, эволюционирующей! Оторопь берет…. Неужели никакого просвета нет?

Оказывается, все же наступает, очень показательно, что сам Ли Смолин задумывается над тупиковой ситуацией, вызванной каким-то принципиальным заблуждением, и вот что говорит по этому поводу:

«Что может быть таким ошибочным предположением? Моя догадка, что оно содержит две вещи: основания квантовой механики и природу времени. Мы уже обсуждали первое; я нахожу многообещающим, что недавно были предложены новые идеи по поводу квантовой механики, мотивированные изучением квантовой гравитации. Но я сильно подозреваю, что ключом является время. Все больше и больше я чувствую, что квантовая теория и ОТО обе глубоко ошибаются по поводу природы времени. Не достаточно объединить их. Имеется более глубокая проблема, возможно, восходящая назад к истокам физики». И далее: «Мы должны найти способ разморозить время – представить время без превращения его в пространство. У меня нет идей, как это сделать. Я не могу представить себе математику, которая не представляет мир, как если бы он был заморожен в вечности. Это ужасно тяжело, представить время, и поэтому тут имеется хороший шанс, что это представление и является потерянным кусочком».

Удачно получилось, что мы только что с понятием «время» и с заблуждениями релятивистских веропочитателей по поводу понимания его сути разобрались. Но нельзя не отметить интуицию самого Ли Смолина – ведь то, что он высказывает, категорически противоречит релятивистскому катехизису.

Вновь цитирую Ли Смолина : «Я принадлежал к первому поколению физиков, образовавшемуся с момента установления стандартной модели физики частиц. Когда я встречаю старых друзей из колледжа и высшей школы, мы иногда спрашиваем друг друга: «Что такого мы открыли, чем бы наше поколение могло гордиться?». Если мы имеем в виду новые фундаментальные открытия, установленные экспериментом и объясненные теорией, … ответ, который мы должны признать, таков: «Ничего!»».

После откровенного уничтожающего «ничего!» вернемся еще раз к словам Ли Смолина: «Что может быть таким ошибочным предположением? Моя догадка, что оно содержит две вещи: основания квантовой механики и природу времени».

На мой взгляд, Ли Смолин проявляет замечательную интуицию и демонстрирует свой исследовательский талант, когда говорит, что «Имеется более глубокая проблема, возможно, восходящая назад к истокам физики». Но «водораздел» проходит не там, где обозначает его Ли Смолин – не после ОТО и перед появлением струнных и прочих теорий. Если «квантовая теория и ОТО обе глубоко ошибаются по поводу природы времени», и нам необходимо «найти способ разморозить время – представить время без превращения его в пространство», то совершенно очевидно, что естествоиспытатели свернули с магистральной дороги на какой-то «боковичок», гораздо раньше – приняв за истинную специальную теорию относительности Эйнштейна (СТО). И, если «восходить назад к истокам физики», нам необходимо рассмотреть ситуацию, сложившуюся в теоретической физике после «неудачи» эксперимента Майкельсона и Морли по обнаружению «эфирного ветра».

Чтобы пресечь на корню спекуляции а-ля Шура Балаганов, признаюсь честно: меня вопросом – а ты кто такой?! – не проймешь. Поэтому заявляю официально и со всей ответственностью: эксперимент Майкельсона-Морли – один из гениальнейших, если не гениальнейший за всю историю естествознания. И то, что теоретическая физика преподносит всему миру результаты этого эксперимента как великую неудачу, является на самом деле великим достижением экспериментаторов и началом еще более великой трагедии для теоретической физики самой.

На чем эксперимент был основан? На ожидании, что движение Земли по орбите повлияет на распространение света, и он это влияние отразит на интерференционной картинке. Но еще более чем за десяток лет до момента постановки эксперимента уже широко обсуждались уравнения электродинамики Максвелла, и электромагнитная природа света уже была признана. Правда, Майкельсон с Морли все же имели право не принимать этот факт во внимание: еще не было преобразований Лоренца и все еще продолжались дебаты по поводу строптивого нежелания уравнений Максвелла подчиняться принципу относительности Галилея. Но куда смотрели научные светила, комментировавшие спустя два десятка лет результаты этого эксперимента? Ведь к тому времени было уже ясно, что распространение электромагнитных явлений можно связать с механическим перемещением только математическим «шнурком» преобразований Лоренца, физически они несовместимы. А в эксперименте Майкельсона-Морли распространение света (напомним, имеющего электромагнитную природу) должно было в физическом смысле сочетаться с механическим перемещением, изменяться под его воздействием: вращение Земли вокруг своей оси и обращение вокруг Солнца – ни что иное как механические движения. Попытка как-то увязать эти процессы между собой в свое время применительно к системе уравнений электродинамики Максвелла ни к чему полезному для естествознания не привела. Что делали Майкельсон и Морли своим экспериментом? В действительности, они делали еще одну – экспериментальную – попытку увязать эти процессы между собой. А причем здесь светоносный эфир? За какие уши его притягивают к результатам этого эксперимента? Почему следует отрицать само существование эфира в природе из-за того, что распространение электромагнитных свойств не зависит от механического движения, и его можно увязать с механическим перемещением только через математические операции над уравнениями, выражающими их, – через преобразования Лоренца? Еще кому-нибудь не ясно, что эфир пострадал безвинно, или с нелепой идеей об отвержении эфира уже срослись навеки?

Самое время вернуться к главной теме нашей работы – к эфиру и его функциональным свойствам.

По Гегелю у материи есть два «крайних» состояния – наибольшего разрежения (эфир) и наибольшего сжатия (вещество). Правда, вслед за этим совершенно справедливым заявлением Гегель допускает, на мой взгляд, совершенно оправданную для 18-го столетия и сомнительную для нашего времени увязку материи с пространством и временем, как с некими самостоятельными и независимыми от материи понятиями. В наши дни уже пора соглашаться с тем, что понятие «время» из категорийной триады выбыло окончательно и бесповоротно. Но пока обратим внимание только на то, что Гегель достаточно уважительно говорит об эфире. Это уважение по отношению к эфиру имеет для людей, не лишенных сообразительности, свою убедительную историю. Мне удалось отследить ее вглубь веков до Платона и Аристотеля. Ближе к нашему времени среди людей, не обошедших эфир уважительным вниманием, можно увидеть имена Николы Теслы и, особенно, Менделеева. Почему особенно? Потому что он выделил эфиру в своей настоящей периодической таблице персональное место – нулевой ряд в нулевой группе . В этой же группе в истинно Менделеевской таблице были помещены инертные (благородные) газы, правда, Менделеев считал, что эфир в миллионы раз легче самого легкого газа. К сожалению, как раз тогда, когда передовая научная мысль всерьез подошла уже к предметному изучению свойств эфира, наступило коллективное научное помешательство, приведшее к похоронам эфира и породившее всеобщую релятивизацию теоретической физики.

Для тех, кто наподобие меня работает в условиях ограниченных возможностей для экспериментальных подтверждений тем или иным своим предпосылкам, возможны проверки через их сравнение с многократно проверенными наблюдаемыми явлениями или процессами. Тогда цепочка рассуждений выстраивается по такой схеме: если …, то непременно …, или если мы наблюдаем …, значит …. Имея в виду такой подход, оговорим для своих концептуальных построений некоторые исходные условия. Мы их уже озвучили в нескольких предыдущих работах, тем не менее повторим еще раз.

Итак. Наше мироздание на все сто процентов материально и состоит из материального физического эфира (на 96%) и материального же вещества (на 4%). Каких-либо незаполненных материей пустот в нашем мироздании нет абсолютно, даже мельчайших, микроскопических. Этому есть косвенное подтверждение. Правда, 96%, отведенные нами под эфир, официальная физика отдает некому «темному анониму». Но это сделано тогда, когда под страхом отлучения от профессии слово «эфир» физикам даже произносить уже было нельзя. При этом все наблюдаемые галактики буквально погружены в этого «анонима». Допущение, что это и есть физический эфир Менделеева (другие славные и очень авторитетные имена в этом месте можно опустить), дальше влечет за собой действие уже простой логики: для размещения 96% вселенской материальной массы с весом, в миллионы раз меньшим, чем вес самого легкого газа, свободного места в нашем мироздании может не хватить, вернее, его просто-напросто нет. Поэтому эфир занимает все свободное от вещества пространство нашего мироздания.

То есть, все пространство нашего мироздания полностью заполнено материей, и материи без вмещающего ее пространства в нашем мироздании так же абсолютно нет ни малейшей крошки. Можно утверждать, что в нашем мироздании нет отдельных друг от друга материи и пространства, а есть единое и неделимое пространство - материя или единая и неделимая материя-пространство – кому как больше нравится. При этом, все вещественное заполнение нашего мироздания пребывает в непрерывном движении, каждое относительно всего множества других и относительно неподвижного эфира. Движение и множество других энергетических проявлений в нашем мироздании есть свойства, особенности всего вещественного наполнения нашего мироздания, формы его существования. Но именно движение является ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ свойством всего вещественного сущего нашего мироздания, о стабильной неподвижности все вещественное сущее в мироздании может только мечтать, хотя к нему оно неизменно стремится. Вот, пожалуй, и все основные исходные предпосылки для построения системы познания нашего мироздания, для естествознания. Дальше как раз и пойдет то, что нами обозначено «если …, то непременно …», или «если мы наблюдаем …, значит …».

Если все тела, все вещественные объекты мироздания пребывают в непрерывном движении, то как неподвижный эфир пропускает сквозь себя материальное наполнение этих объектов? Точно так же, как вода пропускает подводную лодку и вообще все плывущее по воде или сквозь нее, как воздух пропускает летательные аппараты и вообще все, что пролетает и проплывает сквозь него – во всех случаях действует один и тот же принцип. При этом каждая капелька воды и весь объем примыкающей к объекту воды огибает каждый проходящий сквозь нее объект со скоростью, значительно превышающей скорость самого объекта. Тот же принцип наблюдается при пролете летательного аппарата в воздухе и прохождении частиц эфира сквозь движущееся через него тело. Эфир настолько тонок, его частицы так малы, что любой движущийся сквозь эфир объект, даже самый микроскопический, прозрачен для него. Молекулы вещества, упакованные в теле, для эфира отстоят друг от друга так же далеко, как для капелек воды друг от друга отстоят нити трала или рыбацкой сети. Частицы эфира при движении вещества сквозь него обегают каждую молекулу вещества, каждый его атом со скоростью, значительно превышающей скорость тела, составленного из этого вещества. Это мы говорим так – «обегают», на самом-то деле частицы эфира, мгновенно смещаясь и тут же возвращаясь на прежнее место, освобождают место для движения этих молекул и атомов.

И в этом случае есть косвенное подтверждение такой картинки – это принцип неопределенности электрона, установленный физиками уже давно. Он состоит в том, что при изучении состава атома, при достаточно большом увеличении электрон наблюдается не в виде определенной частицы, а в виде некого размытого электронного облачка, лишенного координатной определенности и с неопределенным импульсом. При определении импульса невозможно установить координаты электрона, а определение его координат возможно только при лишении его импульса. Это совершенно открытая подсказка по поводу воздействия на электрон эфира: электрон настолько мал, что теряет устойчивость под воздействием даже такого ничтожно малого объекта, как частица эфира, при движении сквозь эфир атомов вещества наблюдаемого тела.

Этот процесс обсуждается в таких даже избыточных подробностях, поскольку мы подходим к ключевому моменту перехода к определяющим суть взаимодействия космических тел выводам.

Но прежде вспомним, что мы знаем о скоростях движения Солнца, Земли и Луны. Солнце движется вокруг центра Галактики со скоростью порядка 230 км/сек. Земля вместе с Солнцем движется вокруг центра Галактики с такой же скоростью, но, кроме того, еще и обращается вокруг Солнца со скоростью 29,78 км/сек. А Луна обращается вокруг Земли со скоростью 1,02 км/сек, но еще и вместе с Землей с ее скоростью обращается вокруг Солнца и вместе с ними с их скоростью еще и вокруг центра Галактики. Прошу обратить особое внимание на то, что все перечисленные скорости названные космические объекты развивают относительно эфира. Но что еще более важно – что это означает, что каждая из эфирных частиц мгновенно смещается и также мгновенно возвращается на свое место со значительно большими скоростями, пропуская каждую частицу вещества этих тел при их движении по своим орбитам.

И вспомним так же, что происходит в движущихся потоках, любых потоках – будь то воздуха, какого-либо газа, воды или иной жидкости. Это не просто отдельные наблюдения, это закономерность: давление в потоках падает, и чем большая скорость потока, тем меньше давление в нем. Именно разница в скоростях потока воздуха поверх крыла самолета и под ним поднимает самолет в воздух. А раз это так, значит, обязательно то же самое происходит с эфиром при движении космических тел сквозь него: давление в эфире падает настолько, что при этом следует говорить об образовании внутри каждого из движущихся объектов глубокого эфирного вакуума.

Концентрируясь на механизме образования глубокого эфирного вакуума внутри движущихся космических объектов, мы, конечно же, понимаем, что глубокий эфирный вакуум не изолируется внутри объекта, а равномерно распространяется во все стороны от него, так же равномерно распределяясь по всему объему окружающего объект эфира. Естественно, распространение эфирного вакуума сопровождается потерей его глубины по мере увеличения радиуса его распространения – обратно пропорционально квадрату радиуса, умноженному на 4«пи» – это в соответствии с формулой для площади сферы (поверхности шара), описанной вокруг объекта. Но зона влияния эфирного вакуума значительна и в нее вовлекаются все объекты, глубина эфирного вакуума в которых меньше, чем у «нашего». Все объекты с менее глубокими эфирными вакуумами будут устремляться, как к некому центру, к объекту с максимальной эфирной вакуумной воронкой. Что и наблюдается!

Уместно вспомнить, что Гегель обвинял Ньютона, определявшего взаимодействие космических тел между собой, как их тяготение друг к другу, в потере «чувства природы». Гегель полагал, что в природе между телами нет взаимодействия «тяготения», и что более соответствует «чувству природы» выражение «тела устремляются друг к другу». Конечно, эта реплика Гегеля «работает» на нашу версию, но отметим это без особого акцента, попутно.

Мы подошли к моменту, когда общими рассуждениями ограничиваться уже нельзя, когда эти рассуждения нужно подкреплять калькуляцией – конкретными расчетами – и переходить к физической статистике, сравнивая результаты расчетов с известными объективными данными.

Опираться при этом будем на достоверные (астрономические) данные и произведенные несомненно измерения. Исходный расчет произведем по астрономическим данным для Солнца и Земли – наиболее изученным астрофизиками объектам. В расчете будут задействованы: расстояние между Землей и Солнцем (при этом, не между их поверхностями, а от центра до центра), объемный вес массы Земли и объемный вес массы Солнца, а так же скорость обращения Земли вокруг Солнца. В расчете учтена стабильность траектории обращения Земли вокруг Солнца и использовано уравнение центробежной силы Земли, уравновешенной устремлением Земли к центру Солнца – центру его вакуумной эфирной воронки.

Не буду приводить здесь весь расчет (кому это интересно, тот сам сможет все это рассчитать самостоятельно), скажу только, что рассчитанное давление на поверхности Солнца (глубина его эфирной вакуумной воронки) составило 1520373 кГ/ на квадратный метр.

В качестве проверки правильности исходной предпосылки были проведены проверочные расчеты объемного веса других планет – Меркурия и Венеры. Ход рассуждений был такой: если исходная предпосылка верна, то эти планеты будут иметь стабильные траектории только в случае, если их объемный вес будет соответствовать расчетным показателям, а сравнение этих показателей с астрономическими данными покажет, насколько была верной исходная предпосылка. Желающие смогут произвести эти расчеты самостоятельно. Здесь приведем только полученные результаты: по полученным в результате расчета объемным весам расхождение для Меркурия составило 1,026 и 1,052 для Венеры – 2,6% и 5,2%, – то есть, если и превысили точность расчета, то весьма незначительно. Принимая во внимание, что правильность исходной предпосылки проверялась «домашними» расчетами по весьма приблизительным данным, результат можно признать весьма удовлетворительным.

Признаюсь, что на этом расчеты не были прекращены, Марс, Юпитер и прочие планеты Солнечной системы не были обойдены вниманием. Но результаты этих расчетов требуют серьезных размышлений, поскольку привели к не менее серьезным расхождениям. При использовании в расчетах официальных данных по объемным весам для остальных планет, начиная с Марса, расхождение между расчетными и официальными данными составили от 39,3% до 421%, то есть, по всему должны быть признаны катастрофически ошибочными. Но при этом были использованы официальные данные по объемным весам, достоверность которых не только кажется сомнительной, но и вызывает вполне обоснованное недоумение. Пожалуйста, сравните: объемные веса вещества Меркурия, Венеры и Земли расположились в диапазоне от 5239 до 5509,2 кг/на метр кубический, а начиная с Марса катастрофически снижаются до 3914 и даже до 1200 – 1470 кг/на метр кубический для остальных планет. Поставим вопрос несколько по-другому: а если исходная предпосылка верна, какой должен быть объемный вес вещества планет солнечной системы для обеспечения стабильности их орбит? Получаем ответ – в среднем 5536 кг/на метр кубический, практически, полностью подтверждающий верность нашей исходной предпосылки.

Поскольку после расчетов по первым трем планетам получено удовлетворительное заключение о достоверности исходной предпосылки, возникает вполне резонный вопрос: почему из одного и того же исходного материала, в одних и тех же условиях, в единой Солнечной системе получились планеты с такими разительными различиями по объемному весу? И следом за этим – еще один: а кто и как в качестве официальных данных определил те показатели, по которым у нас возникли такие сомнения? Лично для себя я свое отношение к откровениям физического официоза определил давно и здесь уже озвучил.

Считаю необходимым заявить еще об одном, практически, аксиоматичном заключении. Все материальное сущее в нашем мироздании в силу непрерывности движения в эфирной среде представляет собой эфирные вакуумные воронки различной глубины (определяемой массой и скоростью движения этого «сущего» относительно эфира). И поэтому же имеет одно и то же свойство – устремления к наиболее глубокой эфирной вакуумной воронке. При этом полностью игнорируется наличие «второстепенных» воронок – менее глубоких. В этих условиях бессмысленны расчеты «равнодействующих сил», всякий космический объект устремлен к одному – и только одному! – центру устремления. В такой связи интересны наблюдения за всяческими спутниками. Для Луны нет воздействия со стороны Солнца, так же, как и для всех многочисленных спутников планет солнечной системы. Поэтому же у Меркурия и Венеры спутников нет – в зоне действия этих планет устремление к центру Солнца слишком велико и «равновесная» точка слишком близко примыкает к их поверхности. Производя такого рода обыденные расчеты, мы выстраиваем понимание особого свойства по поводу закона Ньютона и его отказа от установления причины этого фундаментального астрономического явления. Это понимание сводится к следующему:

причиной того, что в естествознании названо всемирным тяготением, является движение небесных тел в эфирной среде.

Отметим так же, что множество различных, как кажется, аномальных особенностей в «поведении» космических объектов и во множестве различных процессов достаточно убедительно раскрываются на основе взаимодействия с эфиром – универсальной средой всего сущего в нашем мироздании. И даже само простое наличие эфирной среды – эфирной «атмосферы» – в мироздании вполне естественно объясняет «красное смещение» света далеких звезд и ставит крест на неприличных теориях Большого Взрыва и разлетающейся во все стороны Вселенной.

Этим заключением можно ставить точку на вековом поиске «частиц» всемирного тяготения и на всей теории квантовой гравитации в целом. И с некоторой даже растерянностью можно констатировать, что крест необходимо ставить не только на всех пяти великих проблемах теоретической физики, о которых говорит Ли Смолин. Крест следует ставить на целом столетии теоретической физики от провозглашения Эйнштейна гением и до наших дней. Крест нужно ставить на всеобщей релятивизации и констатировать пространственно-временное помутнение восприятия естественной среды значительного числа физиков-теоретиков современности, по крайней мере, у административного официоза современной теоретической физики.

Предстоит грандиозная работа по возвращению в естествознание впавшей в ересь всеобщей релятивизации всей теоретической физики. Кто это будет делать? Ну, если и мои ровесники способны «отрешиться от старого мира», то более молодым и сам Бог велел. Тем более, что эту истину – всякое новое это хорошо забытое старое – так никто и не отменил.

Хотя, безусловно, потребуется во всех подходах сместить акценты. В принципе неопределенности придется частицы избавлять от непосильного волнового бремени и возвращать волновые процессы в их естественную среду – в физический эфир. Придется окончательно отбросить релятивистские завышения импульсов электронов при бета-распаде и переворачивать с головы на ноги всю нейтринную теорию, а институты нейтрино перенацеливать на работу с физическим эфиром. И многое еще придется совершать, определяясь с тем, что мы оставим после себя. Кому разгребать сотворенное не нами, но полученное в наследство от предшественников теоретическое безобразие? У наших предшественников есть хотя бы видимость оправдания: они могут сказать, что не ведали, что творили. Наши современники этого сказать уже не имеют права – мы знаем, в чем проблемы теоретической физики и где их решения.

А что же с приливами и отливами – как они связаны с тем, что было названо «тяготением»? Теперь мы в состоянии ответить – никак. Оставим пока за скобками «причину свойств тяготения», просто рассмотрим взаимодействие пары Земля-Луна с точки зрения механики и скромно назовем эту «причину» «силой взаимодействия».

Из учебных пособий и Википедии можно узнать, что плоскость лунной орбиты наклонена к траектории орбиты обращения Земли вокруг Солнца под углом, чуть большим 5-ти градусов. То есть, плоскость Лунной орбиты практически совпадает с траекторией орбиты Земли. И если время полного оборота Луны вокруг Земли (около 28 суток) разделить на 4 равные части, получится, что Луна около 7 суток движется практически параллельно орбите Земли по одну сторону от нее, около 7 суток – поперек орбиты впереди движения Земли, около 7 суток вновь параллельно, но с другой стороны орбиты Земли и следующие 7 суток вновь поперек орбиты, но позади движения Земли.

Мы договорились пока считать, что между Луной и Землей действует простая «сила взаимодействия». При этом очевидно, что ее воздействие на Луну со стороны Земли равно величине центробежной силы, создаваемой массой Луны при ее движении по орбите вокруг Земли, что и обеспечивает стабильность этой орбиты. Понятно, что эта же «сила взаимодействия» действует и на Землю со стороны Луны. Изложенное позволяет сделать следующий вывод применительно к приведенным уже рассуждениям: около 7 суток на Землю действует сила, отклоняющая ее от орбиты в одну сторону, около 7 суток следующих – та же сила ускоряет движение Земли, около 7 следующих – отклоняет уже в другую от орбиты сторону и около 7 следующих – тормозит движение Земли. Понятно, что отклонение в одну сторону равно отклонению в другую, а увеличение скорости равно торможению. Можно даже рассчитать эту силу, учитывая стабильность Лунной орбиты и исходя из ее массы, скорости движения по орбите и величины орбитального радиуса. Я тоже это сделал, но, в конечном счете, не важно, как именно под воздействием этой силы Земля отклоняется от орбиты в одну сторону, насколько увеличивает скорость своего обращения вокруг Солнца, отклоняется в другую сторону и притормаживает. Понятно, что силенок у этого взаимодействия для изменения радиуса обращения Земли вокруг Солнца маловато, и свои скоростные ерзанья и орбитальные зигзаги Земля совершает по поверхности сферы, описанной земным орбитальным радиусом. Для рассматриваемого нами процесса более важно, что Земля не движется солидно и степенно по своей орбите, а легкомысленно егозит – вместо ровной линии орбиты, выписывает зигзаги (пусть и относительно малой амплитуды), вместо равномерного движения то ускоряется, то притормаживает. А важно это потому, что наша Земля очень напоминает гигантскую емкость, наполненную водой. Попробуйте подвигать у себя в ванной тазик с водой и понаблюдать, что из этого получится. Вода в морях и океанах испытывает те же неудобства, что и вода в вашем тазике. Вот и плещется вода в них от егозливости своей хозяйки, образуя приливы и отливы. Да, с Луной эти приливы-отливы связаны, но не в том смысле, какой в эту связь вкладывали великий Ньютон и все его последователи.

Казалось бы, на этом можно было бы и завершать разговор. Но постыдное бессилие перед вопросом: «что такое электричество» оставить вообще без внимания нельзя. На мой взгляд, славное племя энергетиков оставлено на голодном теоретическом «пайке» из-за того общего тупика, в котором погрязла теоретическая физика сама. Поиски в тех пределах, в которые энергетика как научное направление поставлена административным научным официозом, не могут дать ничего, кроме навязанного «перемещения свободных электронов».

К сожалению, у меня тоже нет ответа на этот вопрос, но есть несколько, на мой взгляд, здравых предложений для определения нужного направления поисков.

Один из безупречных нобелевских лауреатов А.Сент-Дьердьи утверждал, что природа работает небольшим числом общих принципов. Будем отталкиваться от этого принципа, как от генерального, и рассмотрим несколько «работающих в природе» фактов.

Вспомним, что все космические тела вращаются с внушительными скоростями вокруг своих осей и обращаются с еще большими скоростями вокруг неких центров. И что каждое из этих тел окружено электромагнитными полями. Пока не будем делать каких-либо выводов, просто возьмем эти факты на заметку. Вспомним так же, как облака превращаются в тучи, которые, стремительно надвигаясь, громыхают громом и полыхают молниями. И здесь просто возьмем на заметку этот факт: движение паро-водяных масс в воздухе (на заметных расстояниях от поверхности Земли, где линейная скорость увеличивается) сопровождается возникновением в этих массах электромагнитных полей и довольно мощных электрических разрядов. А еще вспомним, что мы получаем электрический ток, вращая с изрядной скоростью металлические рамки внушительной массы вокруг своей оси (турбины на электрогенераторах), и тоже заметим этот факт. И, наконец, вспомним еще один неоспоримый для нас факт, – что все названные процессы протекают в эфирной среде.

Что общего в перечисленных примерах? Все названные различные в физическом смысле процессы протекают в одной и той же среде – в эфире – и дают один и тот же результат – порождают электромагнитные процессы. Напрашивается логически оправданный вывод: именно движение материальных объектов в эфире и порождает электричество. Я очень надеюсь, что эта мысль посетит и кого-нибудь из настоящих естествоиспытателей, и они найдут способ подтвердить этот вывод. И даже не страшно, если вывод опровергнут: эксперимент неизбежно даст правильный ответ на этот, сильно уже застоявшийся, вопрос.

Выскажу попутно одно необязательное, но весьма вероятное соображение. Эфир, по-видимому, структурен, то есть, эфирные элементы состоят из некоторых частей. Они, скорее всего, представляют собой диполи, если только не существует еще каких-либо, кроме положительного и отрицательного, видов электрических (или каких-то иных) зарядов. Замените в электрическом токе движение «свободных электронов» на движение электрических зарядов с одной эфирной частицы на другую, и получите более приемлемый ответ на вопрос, что такое электрический ток.

Вы еще помните, с чего наш разговор начался? С естествознания, знания естества, сути природы вещей. И с того, что именно физика более всего отвечает этой формуле. Но только в том случае, утверждает наша работа, если физика изживет из своего содержания неправомерные смысловые изъятия и избавится от «подкидышей», извращающих суть естествознания.

Как видите, здесь говорилось, в основном, о некоторых вопросах естествознания, но содержание работы адресовалось все-таки естествоиспытателям – довольно редкой в наше время категории физиков. От всей души желаю им доброго здоровья и всяческих успехов.

июль-август 2020 г., г.Киев

©    Е.Ф. Коваленко