Теперь ничто не мешает и построению описания воображаемого «повествовательного» языка программирования, собственно и мыслимого как практика задания характеристик «командного процесса», прямо и реализуемая посредством написания текста, когда уже последовательность повествования и предполагает обращение последовательностью исполнения алгоритмов. Иными словами, действительность подобного языка и тождественна возможности повествовательного закрепления всякой операции, исполняемой алгоритмической системой в присущей ей специфике сигнала, команды и т.п. видов вызова реакции определенных устройств. Причем в строгом смысле слова, когда подобного рода «нарратив», передающий отношения и связи процедурных порядков и будет предполагать воплощение в форме далеко не компактных «распоряжений», то и сам он, в известном отношении, будет предполагать отождествление в значении как бы нечто «устройства». Но одновременно подобное положение и обусловит утрату четкости тем разграничением, что и собственно разделяет определяемые выше виды условностей «процедурный нарратив» и «устройство».
Но что именно если и судить с позиций необходимости придания «рациональности» коллекции тех нарративных форм, что и получат применение в качестве средств фиксации порядков взаимодействия процедур, и следует определять как нечто характерное подобным формам «концептуальное» содержание? Подобную коллекцию тогда и следует не просто определять как нечто «упорядоченное» собрание фрагментов текста, но и собственно организующую ее систематику и следует определять как основание для обобщения подобных «текстов» еще и по условиям соответствия определенным стандартам. Иными словами, тогда и некоей ситуации, собственно и предполагающей отображение посредством подобного «повествования», и следует предполагать «инсценировку» подобного «рассказа» неким устройством, собственно и наделенным возможностью воспроизведения подобного рода «сцен». Тогда и собственно описание и следует строить не только как доступное для любого реализующего устройства, но и каким-то образом проверять и на предмет правильности построения, компактности и исключения сбоя по основаниям вероятности развития и нечто ожидаемых коллизий. Отсюда и задачу сбора подобной библиотеки и следует понимать не просто задачей сбора элементов, используемых при верстке алгоритма, но и задачей достижения благодаря применению подобного порядка еще и возможности контроля правильности написания текста, а также и специфики создаваемой программы как «простой в осознании».
Однако что именно и порождает в нас уверенность в как таковой возможности отождествления текста программы структуре нарратива? Дело в том, что подобный текст мы и склонны понимать как образуемый лишь такого рода семантическими формами, что непременно и предполагали бы отождествление в значении «операций рабочего органа». В определенном отношении прообразом подобной идеи и следует видеть практику программирования посредством записи макрокоманд. Другое дело, что «пространство имен» в исходных математических или прикладных описаниях алгоритмических систем еще недостаточно развито в том отношении, чтобы употребляемое там определительное качество имени столь бы просто и предполагало ассоциацию одного именованного объекта или сущности с другим. И здесь мы этим нашим намерением по существу и выступаем со своего рода «предложением» на предмет необходимости разрешения данной проблемы. Еще в дополнение к этому и положение некоего возможного ограничения подобного процедурного «нарратива» и следует отождествить налагаемому на алгоритмическую систему общему ограничению в части способности регистрации происходящих с ней событий лишь в форме регистрации «стимула» и воспроизводством рабочей функцией ее реакции лишь в виде последовательности составляющих ее действие «операций». Собственно специфика подобной «простоты» тогда и обеспечит обращение нарратива теперь уже нечто схематическим выражением многочисленных форм «реакций», вменяемых рабочему органу при выполнении операции обработки данных («фиксации суждения») или исполнения команд (учета сигналов).
