Идея меры как стадии пути
обращения сборки россыпью

Если точке, которую нам дано мыслить элементом топологии «философского пространства» и выпадает судьба быть вынесенной за пределы порождающей ее топологии, то она подвергается и своего рода «администрированию» посредством нечто «иноначальных» для нее «условий акцепции». Ниже мы рассмотрим подобный порядок на примере специфики суффиксов и упорядочивающей суффиксы иерархии очередности. Относительно же предмета префикса точки философского пространства мы позволим себе утверждение, что предлагаемое нами моделирующее отношение - это аналог предложенной Р. Карнапом модели интенсионала. Непосредственно автор идеи интенсионала предлагает следующее определение:

То есть если мы прибегнем к употребляемым нами понятиям, то интенсионал это возможность «построения мира как предположения (= идее)», когда миру дано допускать его обращение как представленному не в виде «потока воздействия», но как картине представлений некоего построителя интерпретации. Интенсионал и есть нечто данная интерпретатору возможность осознания мира присущим самому интерпретатору видением, быть может, не предполагающая осознания специфики мира не обязательно обнаруживать открытость перед арсеналом функторов синтеза некоей интерпретации.

Или интенсионал - это «объективно характерное интерпретатору» его отношение к миру, каким мир и позволяет его «схватывание» пониманием интерпретатора в качестве присущей интерпретатору возможности проявления реакции. И, одновременно, интенсионал не представляет собой «знака события», допуская, при его одновременном нахождении «в статусе интенсионала», и совершение над ним различных преобразований. Другой существенный момент - интенсионалу также доводится знать и относящееся к нему собственное «пространство», а именно, - возможность выделения структурно разнообразных форм «интенсиональной природы», чем и правомерно признание той же практики выдвижения гипотез в пределах представлений научного направления.

В противоположности «интенсионалу»-префиксу суффикс представляет собой конструкцию, образующую коллекцию всевозможных управляющих «маркеров» точки, например, сбора неких связанных характеристик точки вне выделения основания соотнесения, собственно и выстраивающего подобные характеристики («пить кофе ради аромата»). В частности, если функцию суффикса исполняют формы, принадлежащие коллекции элементов «чай сладкий, подслащенный или вообще несладкий», то суффикс и есть нечто множество такого рода норм определяемых в порядке задаваемой ими иерархии вне того, что «суть сладкое». Предназначение суффикса - определять собой не условие существования, но лишь условие сотрудничества, - по существу, лишь порядок образования выборки различно значимых характеристик тогда уже и в смысле самой возможности их наложения.

Если все это так, то подобает посетовать современной философии на ее неспособность понимания мира на положении системы позиционируемых реалий. Философия в подобном анализе уходит даже от образования элементарных схем подобной классификации, тех же, например, физических диапазонов, или не обнаруживает за собой способности понимания сущностей в статусе объектов, замкнутых пределами подобных диапазонов. Забывая о таком важном предмете, как позиционные начала мира, философия позволяет себе прибегать к построению недопустимого «непосредственного отношения» между «действительным и ситуативным». На деле же отношение «действительного и ситуативного» исключает его прямой порядок построения вне опосредования, собственно и фиксирующего границы «разрешенных» возможностей, причем не только «как таковых», но, равно, дополняемых и состоянием их актуализации.

Критика недостатков существующих философских схем также позволяет признание достигнутого здесь уровня представлений как достаточного и для раскрытия характера философского пространства как нечто самостоятельного «принципа». Выстраиваемое нами «философское пространство», представляя собой своего рода основание «интерпретации», уже вполне достаточно как средство обретения перспективы выявления такой именно схемы реализации феноменальности, по условиям которой состояние (сущность, формация), обращаемое той или иной фигурой равновесия «разрушительного» и «достраивающего» начал, и репрезентирует самое себя на положении неполноспособного. Потому и всякое особенное, принадлежащее настоящим обстоятельствам как присущее им «уравновешенное» явно исключает его рассмотрение и вне воссоединения с тем привходящим, что располагает хотя бы какой-либо возможностью сочетания с ним именно как с «такого рода равновесием». Так электрическую схему невозможно рассматривать лишь как единство «источника» и «потребителя», где эти структуры, представляемые в разделенном состоянии, потому и пребывают в таком разделении, что возможен и оператор доставки поля («тока», «мощности»), иными словами, потому что существует провод.

Тогда философское пространство и есть нечто средство деизоляции моделируемого предмета, вводимого в порядок равно и нечто комплекса различного рода «обращений», тем или иным образом «разрешенных» для данного предмета. В пояснение данной мысли уместна и такая иллюстрация - в полностью свинцовом мире, где полностью исключена возможность проникновения радиации, последняя по своей способности распространения и уподобится дневному свету, не проникающему сквозь множество сдерживающих его препятствий.

В таком случае «суффикс» и подобает расценивать как показатель «незавершенности сущности в качестве возможности существования». Далее само собой такого рода специфика суффикса это равно же и условие, что наличие сущности обязывает не только к ее содержательной реконструкции, но предполагает и ее реконструкцию посредством выделения «непрямых» продолжений, или порядков, позволяющих обретение окончательной реализации особенного тогда и «на положении существования». Шлейф в виде возможности задания суффикса - это и показатель незавершенности сущности тогда и той с точки зрения, что особенному необходим мир для воплощения как сущности, подобно бревну в качестве «плавучего тела» необходим водоем для реализации данной специфики. Суффикс фактически показывает дифференциацию среды «контактности» сущности, в силу чего перед формацией и открывается возможность ее интеграции в мир не только на положении комбинации образующих ее состава, но равно и как комбинации приданных ей функторов.

Подобные посылки и позволяют расценивать суффикс как нечто «вторгающееся в однозначность иноначало неоднозначности», например, в случае, когда порядок вычисления записывает результат простого «2х2» в виде «3,99999999…», а «вакуум», изначально определяемый как характеристика идеальной пустоты, подвергается дальнейшей интерпретации, обращаясь средой формирования «нулевых флуктуаций». В подобном отношении и философия изначально заданная как «вид человеческого познания» будет ожидать наделения суффиксом, означающим случившееся с ней «смещение акцентов», собственно и обратившее философию формой литературного продукта. То есть суффикс, если вспомнить о его замкнутости на подобающую позицию оси философского пространства и есть то нечто, что обращает эту позицию как бы «неточечной», поскольку представляет формации, ассоциируемые с данной позицией как реализующие миграцию в иные сферы укоренения. Отсюда и как таковые формации - не иначе как компромиссные формы начальности, располагающие помимо того и вторгающимся в их обретение порядком их «вывода на сторону». А отсюда и комбинация «точки и суффикса» - равно и показатель «разносторонности закрепления», где «точке» дано означать собой не более чем «преобладающий порядок» закрепления.

Завершить же настоящую стадию нашего анализа мы позволим себе на следующем моменте - философии отчего-то присуще ограничивать ее анализ задачей определения той или иной конечной локализации, будь то номиналистические связи, категории либо феномены. Если же преследовать цель ухода от убожества столь недалекой схемы, то мир и подобает осознать не просто как вместилище элементов и форм, но - осознать как местобытие множественной пересекаемости, образующей не просто идентичные виды, но и виды и пара–, и метаидентичности, как и «идентичности вне наличия начала идентичности».