Мы вне зависимости от каких-либо известных науке оценок интересующего нас предмета позволим себе начать построение настоящего рассуждения «с чистого листа», без рассмотрения предмета известных лингвистике зависимостей значения понятия от условий его употребления.
Следуя намеченному плану, мы позволим себе следующую постановку вопроса, - какая именно аргументация допускает ее использование с целями непосредственно обоснования каждой из взаимно противоположных позиций – понимания понятия наделенным фиксированным и, напротив, его понимания наделенным «открытым» (допускающим расширение) объемом? Какую именно оценку и в каком именно отношении следует понимать в большей мере функциональной – отождествление понятия как вмещающего фиксированное содержание, или, напротив, его отождествление располагающим своего рода «актуальным» наполнением, недвусмысленно указывающим на неизбежность предстоящей понятию следующей модификации? Великолепной иллюстрацией непосредственно значимости подобной постановки вопроса следует понимать примеры эволюции тех научных понятий, чей объем менялся вслед введению в оборот представлений, изменяющих определенную часть картины мира. Например, «единица», изначально олицетворявшая определенное число, с развитием математических представлений приобрела уже типологию нечто «натурального числа», «вещество» претерпело эволюцию из «неизменного», каким видел его «закон сохранения», во всего лишь «стабильное», что уже определялось развитием ядерной физики. Почему тогда в подобных условиях познание явно не поспешает с модификацией устаревающих понятий, подобных названным нами «единице» и «веществу», изменяя их, скажем, на «натуральное число один» и «вещество согласно химическому методу идентификации»?
Но следует обратить внимание, что и практики именования, адресующиеся некоторой продолжительной истории их использования, явно исключают приложение к ним какой бы то ни было «категорической» оценки. Другими словами, сохраняемый подобными понятиями значительный ресурс осознанности явно вознаграждает их некоторым когнитивно эффективным функционалом, хотя, можно допустить, подобные понятия и утрачивают качество четкости различения обозначаемого ими содержания. Если же позволить себе понимание непосредственно феномена подобной двузначности само собой понятийности, то здесь и обнаружится возможность отождествления и той, и другой ее ипостаси сфере некоторой специфической по методологии практики познания. Одна смысловая проекция практики именования, собственно и ориентированная на получение тривиальных (что не означает: «простых») решений в уже исследованных предметных областях тогда и обнаружит тождественность некоторому комплексу задач, чье решение невозможно вне условий догматической буквальности. Вторая смысловая проекция практики именования, невозможная без определенной эластичности контура обозначаемого предмета, куда скорее получит применение в синтезе представлений, нуждающихся в некоторой эластичности контура предмета, что и отличает сферы синтеза интерпретации, допускающие возможность парадоксальных или иррациональных форм или морфизмов. Подобный иррационализм фактически и обращается насмешкой над предпринимаемыми человечеством попытками выработки, скажем, той же «теории изобретательства», где и непосредственно препятствие на пути линеаризации деятельности изобретателя уже составляет собой собственно парадоксальность характера его деятельности.
Представленное здесь понимание и следует положить в основание принципа, согласно которому характеристика «абсолютности» объема того или иного понятия и позволяет ее выделение исключительно в случае достижения некоторой предметной областью или структурой некоторого состояния неизменности воплощения (что и можно видеть на примере явно не ожидающей оптимизации таблицы умножения). И подобного же рода аргументы явно обуславливают и несродство к какой-либо абсолютизации той части понятий, что уже выражают специфику предметной области, собственно и позволяющую признание незавершенной в присущей ей структуре. И любопытным примером здесь и следует понимать иллюстрацию из условно внешней сферы, – а именно, обязательно и предполагающих строгий порядок кодексирования религиозных или идеологических доктрин с их недопустимостью какого-либо «гибкого» понимания непосредственно и наполняющих подобные кодексы категорий. Однако сколь не прилагай некоторая доктрина совершенно бесполезного здесь усердия в стремлении к поддержанию в ее корпусе неизменного аппарата категорий, подобные усилия непременно терпят фиаско в случае возникновения внутри любой такой системы догматических споров или отделения «ересей».
Обобщая уже некоторые предложенные здесь оценки, мы и позволим себе определение, что функцией понятия и следует видеть не просто нечто способность дополнения поддерживающего некоторую традицию интерпретации корпуса средств выражения, но и порядок, заключающийся в возможности ассоциации понятия с определенной касающейся некоторой предметной области тенденцией развития представлений. Причем и непосредственно способностью формирования подобной системы представлений, отражающей реалии некоторой оформленной предметной сферы, следует понимать не исключительно некую специфику нечто же предметно специфической типологии, но, скажем, и сферу обыденного опыта в качестве некоторой квазипредметной сферы, в наше время уже далеко ушедшей от исторически привычного опыта сельского бытия. Исходя из этого, и продолжающиеся по сегодняшний день попытки, предпринимаемые, главным образом, со стороны носителей догматического сознания, фиксации понятий в границах некоторой неизменности их объема явно позволят их понимание образцами именно недопонимания подобного рода практиками интерпретации общих тенденций развития познания. Для непосредственно же догматического сознания принцип неизменности объема употребляемых им понятий представляет собой вполне осознанный выбор, – подобному сознанию вполне естественно испытывать необходимость в закреплении себя на положении окончательного формулируемого знания или же «непререкаемого» учения. Во всяком случае, если во главу угла в развитии познания собственно и ставить … как таковую задачу развития познания, то сама собой подобная установка практически никогда и не будет предполагать обращения понуждением к фиксации неких представлений в качестве окончательно определенных. Любые возможные представления в никогда не допускающей ее завершения последующей перспективе развития познания непременно и обнаруживают открытость и перед определенным изменением, а, равно, – и перед тем или иным дополнением характерного их объема.
Следующий параграф: Рациональная «узость» функциональной когниции
