Определенная часть методов получения познавательных решений, что с полным правом позволяют признание «практически ориентированными», явно позволяет и их признание очевидными свидетельствами необязательности осознания такой специфики, как действительность расширенных или даже фундаментальных начал используемых в получении подобных решений представлений. Человек, постоянно погруженный в рутинную деятельность понимания или анализа частных специфик, тот же, например, практический вычислитель явно отстраняется от понимания тонких различий, что уже зрелая математическая теория проводит между «целыми неотрицательными» и «натуральными» числами. Тогда уже собственно недвусмысленная рациональность подобной практической ограниченности и позволяет обращение к следующей постановке вопроса, – что именно и допускает его понимание в качестве в принципе допустимой и прагматически востребованной «узости» определенной части представлений, собственно и необходимых для исполнения некоторой «конкретной» деятельности?
Позволим себе тогда в порядке настоящего рассуждения построение некоторой последовательности, «обратной» собственно мыслимому нами ходу рассуждения. Вспомним, что философия видит себя именно апраксическим мышлением, ради решения собственной задачи когнитивной критики употребляя метод «отстраненного созерцания» интересующих ее предметов. Напротив, условный антипод философии, техническая наука ограничивается рассмотрением функционального предназначения, понимая его не собственно возможностью осуществления физического процесса или реализации структуры, но понимая знание предмета подобного предназначения именно инструментом закрытия практической потребности. Иным образом, философию следует видеть такой определяющей себя формой рациональной односторонности, что непременно предполагает отсутствие какого-либо «ангажированного» представления о действительности, когда, напротив, техническая наука обращается к самопринуждению в отношении обязательного соответствия запросу на организацию того или иного вторжения в материальную действительность. Однако подобные посылки именно и связывают предмет нашего рассуждения с нечто «макроскопической» односторонностью науки в отношении познаваемой ею действительности, когда, с когнитивной точки зрения, существенно больший интерес отличает уже своего рода «микроскопическую» односторонность научного познания. Например, числу подобного рода специфик и принадлежат тогда требования метрологической, ситуативной, описательной или формалистической нормализации научной модели.
Указанные нами основания и следует понимать причиной нашего обращения к анализу проблемы, какого именно рода особенной когнитивной спецификой следует понимать то требование унификации научного познания, что выдвигается в качестве устанавливающего в познании определенные возможности его своего рода «микроскопического» дробления? Как таковое подобное требование и следует понимать показателем способности познания ограничиваться в некотором принимаемом им решении пониманием действительности, собственно и обеспечивающим характер понимания, в некотором отношении ограниченного собственно оценкой условий, воздействующих исключительно на характер протекания процесса, но не изменяющих собственно отличающий подобные процессы порядок их последовательности. Именно подобного рода унификация и открывает возможность сведения всех предопределяющих течение процессов условий к тому определенному комплексу, что и образует некоторый «букет» трендов, где по образцу единственной входящей в подобный «букет» порядковой последовательности и появляется возможность воссоздания букета в целом. И тогда непосредственно появление подобной возможности и предопределит следующую возможность теперь уже перенесения фокуса внимания познавательной активности на некоторое существенное содержание. Но следует понимать, что само собой использование подобного рода в определенном отношении «альтернативных» практик познания чревато и существенным риском возникновения заблуждений.
Позволим себе тогда пояснить предложенный тезис некоторой показательной иллюстрацией из области именно когнитивных практик гуманитарного знания, что практически не склонно к отделению специфики характера течения процессов от предмета порядка их течения. Если подобное различие не проводится какой-либо иной областью познания, то для нее подобное смешение явно обращается ошибкой того или иного конкретного решения, когда для гуманитарного знания ситуация подобного смешения – принципиально неустранимая ошибка метода. Позволим себе в подобной связи посмотреть именно на практически любой пример определения историками причин исторического события. Столь характерная гуманитарному знанию традиция объяснения некритически позволяет себе здесь приведение ссылки на практически любую имевшую место значимость: от насморка лидера до разрушительного влияния природного катаклизма. Подобные утверждения фактически игнорируют возможное многообразие в принципе допустимых проекций, в частности, факты, способные указать на отсутствие какой-либо связи между неспособностью некоего лидера передвигаться без чужой помощи и подавляющей экономической и политической мощью возглавляемого им государства. Именно в силу подобной принципиальной ошибочности гуманитарное знание и следует рассматривать в качестве еще не преодолевшего в себе неспособность выделения той возможной для него порядковой основы, посредством чего оно и приобрело бы возможность построения в той или иной мере формального понимания социальных явлений. Своего рода аналогом обозначенных здесь «худших традиций» социального знания следует понимать и незрелое состояние некоторой технической науки, в худшем случае выделяющей необходимые ей формальные основания посредством постановки серии натурных экспериментов.
Принимая во внимание изложенную здесь аргументацию, мы и позволим себе утверждение, определяющее следующий фундаментальный принцип «практической реализации» сложной интерпретации. Подобный принцип мы и намерены понимать фундаментальным принципом условной «практической» реализации любой сложной интерпретации. Непременную реальность подобной интерпретации и составит тогда упоминавшийся ранее принцип «среза»: нечто действительное рассматривается на положении представляющего существенную специфику притом, что некоторые аспекты выражающего его реальность представительства допускают пренебрежение ими как несущественными. В таком случае напротив, если некая практика познания, тот же социальный анализ не преуспевает в построении его собственных приемов предметной редукции, то тогда и максимумом его научных возможностей следует понимать достоверность создаваемого им описания, известную под названием «критическое отношение к источникам». В таком случае непосредственно реальность подобного разделения и следует понимать оправданием собственно и предлагаемого нами классификационного разделения практик познания, непосредственно возводимого к признаку использования определенных типических порядков построения научной модели, – естественнонаучного, математико-логического, гуманитарного и так вплоть до практик «здравого смысла». Если, напротив, некоторое явно тяготеющее к догматическому построению направление познания, в частности, социальная идеология, предпринимает попытки рассуждения о «полной объективности» предлагаемых ею моделей, тогда следует понимать, что подобные амбиции и позволяют их признание свидетельствами неспособности самих заявляющих осознать действительную сложность деятельности познания.
Отсюда и практически каждое решение познания, непосредственно в силу отличающей такое решение предметной принадлежности и следует понимать наделенным качеством «неполной» объективности именно в отношении возможности перенесения подобного решения в среду некоторых хотя и позволяющих уподобление, но несколько отличающихся обстоятельств. Одновременно такого рода характеристики решений, как допустимые для них «грубость меры» и «ограниченность» предлагаемого ответа не следует понимать принадлежащими числу тех свойств непосредственно решений, что явно препятствуют их широкому использованию. Современная наука отнюдь не рассматривает самое себя в качестве в известном смысле «педанта», нередко довольствуясь решениями, всего лишь достаточными для построения некоторой актуально востребованной оценки. Реальность подобного релятивизма науки нередко и упускает из виду декларирующее своего рода «окончательную» объективность идеологически мотивированное философствование.
Следующий параграф: Помещение происходящего на место действия
