Неощутимое искуство познания

Развиваемая нами модель абстрагирующей деятельности, накопившая благодаря предшествующим рассуждениям необходимый объем средств моделирования когнитивных специфик, позволяет теперь предпринять и такое исследование предмета суждения, фокусом внимания которого можно определить не содержание суждения, но отличающую суждение практику смыслового синтеза. В подобном отношении и типологически достаточной оценкой суждения следует понимать его отождествление средством, собственно и позволяющим такую реализацию функции поддержания коммуникации, что обеспечивает передачу интерпретации, образованной одним оператором познания некоторому следующему носителю разумности. Использование аппарата суждения и позволяет операторам познания унифицировать образуемые ими представления, начиная с простого способа, предполагающего выделение лишь нечто «номинального» начала представления и, в конце концов, обеспечивая и возможность унификации представлений посредством адресуемых им характеристик взаимного дополнения и прямого противопоставления. Более того, следует учитывать и способность суждений выделяться и характерными «техническими» различиями, в той иной мере коррелирующими с установками на выражение как тривиальных, так и изощренных отождествлений. Далее если предположить уже возможность объединения всех перечисленных особенностей суждения, то суждение и следует понимать тождественным некоему комплексу, объединяющему собой определенные вариации единой платформы, что и обратит суждение нечто «началом унификации» неких выстраиваемых различными операторами познания структур интерпретации.

Тем не менее, мы позволим себе пренебречь рассмотрением здесь подобных выходящих на концептуальный уровень характеристик суждения, но обратимся к рассмотрению проблемы различных состояний «зрелости» суждения, собственно и предполагаемого нами посредством попытки выделения нечто «вариантов построения» суждения. Суть предлагаемой нами идеи - изображение череды таких вариантов, где каждый принадлежит определенному автору суждения – от немудрящего «наивного» вплоть до осененного «мудростью» построителя глубоко осмысленного суждения.

Следование подобному плану и определит назначение первоочередным предметом рассмотрения той специфики условного «наивного» суждения, в силу которой оно явно более зависимо от порядка построения, нежели иные содержательно более развитые формы суждения. Тогда с целью выделения подобного «начального состояния» мы и постулируем здесь существенное для любого состояния сложности суждения «ограничение снизу»: высказывание, чье содержательное наполнение ограничивается в присущей ему сложности установкой на внешнее проявление эмоционального состояния говорящего, не представляет собой суждения. Определяющими подобный принцип посылками и следует понимать те очевидные аргументы, которые мы позволим себе опустить, отсылая читателя к содержащему соответствующий анализ исследованию. Следствием же из представленного здесь принципа и следует понимать допущение, согласно которому, мотивы, побуждающие вынесение даже наиболее простого суждения, и следует понимать нечто тождественным намерению представления лишь оправдания или обоснования определенного эмоционального состояния. Далее, исходя уже из данного допущения, и избегая переполнения настоящего рассуждения избыточным синтезом, мы предложим определение, согласно которому простейшая форма воспроизводства суждения именно и позволяет ее отождествление в качестве в некотором отношении «рассудительного подкрепления» эмоции. Отсюда и очевидную простоту построения подобного суждения и следует видеть следствием того обстоятельства, что подобного рода заключения явно не испытывают нужды в наличии особого когнитивного опыта, предполагая порождение лишь непосредственно способностью выносящего суждение к образованию той или иной формы определенного представления, передающего возникающую в его психике эмоциональную реакцию. Тем не менее, собственно и характерная подобному высказыванию организация, именно и представляющая собой структуру акта констатации, не и позволит его отождествления тем еще большим состоянием простоты, что и следует понимать характерной (как бы «возникающей автоматически») эмоции.

Итак, даже возможность высказывания элементарного суждения позволяет ее понимание недвусмысленным признаком наличия у построителя подобного суждения неких аналитических способностей, поскольку и собственно «возможность высказывания суждения» непременно и определяет отличающая построителя суждения способность отождествления предмета, собственно и «побуждающего» комментируемую суждением эмоцию. То есть - формулировка человеком даже наиболее простого суждения также будет позволять понимание в качестве проявления судящим способности к обретению убеждения в подконтрольности ему самому тех собственных эмоциональных состояний, что и позволяет ему уверенное определение принадлежности некоторых конкретных проявлений именно такого рода разновидности его же собственной реакции. Одно лишь высказывание простейшего суждения и следует приравнивать акту выражения убежденности непосредственно построителя суждения в развитии в его собственном сознании состояний раздражения или радости, чьим источником он и понимает определенный предмет, и признаком чего он и видит определенную тональность подобной отличающей его реакции. Или - началом построения простейшего суждения, совершаемого в границах комплекса характерных определенному индивиду представлений, и следует понимать некоторый ряд вызревающих у него самооценок. Но и некоторой следующей мерой квалификации принадлежности суждения именно начальному уровню зрелости следует понимать и применение некоторых предельно простых средств верификации специфик обретаемого представления; подобную верификацию и отличает лишь единственная характеристика достаточности – отделение непосредственно обстоятельств акта раздражения от представлений о мотиве раздражения. Именно подобное разделение и исключает тогда всякое наложение условий мотивации на специфику события проявления эмоции, – течение подобной эмоциональной реакции явно отделено от обстоятельств ее побуждения.

Как мы позволим себе допустить, и обозначенных выше оценок, полученных в порядке исследования предмета предельно элементарной формы суждения, вполне достаточно для рассмотрения непосредственно действующего в сознании всякого выносящего суждение механизма его вынесения. В таком случае мы и позволим себе переход от предмета своего рода нераспространенного «источника» побуждения к характеристике уже собственно «чистоты» события побуждения, указывающей на выделение чего-либо на положении «единицы способности» побуждения. В частности, человека явно отличает и возможность развития в себе настолько устойчивого убеждения в доступности его эмоционального состояния его же собственному контролю, что он и позволяет себе заявление об отличающей его уверенности в принадлежности данных конкретных проявлений именно некоторой вполне определенной эмоции. Внутри отличающей подобного индивида системы представлений и локализуется тогда нечто недвусмысленное убеждение в отношении его пребывания именно в состоянии раздражения или радости, никоим образом не составляющих собой остаточное влияние некоего прошлого побуждения, но именно и понимаемых последствиями некоторого прямого воздействия. Тем не менее, и простое суждение подобным же образом следует понимать элементарно невозможным вне подкрепления пусть и примитивными, но, одновременно, действенными средствами верификации обретаемого представления, позволяющими отделение представления о частных воздействиях от картины целостно воспринимаемого состояния проявления эмоции. Однако подобная картина явно же будет предполагать и ту возможность ее развития, по условиям которого и собственно способность дифференциации воздействия и сопровождающей его эмоции в случае совершенствования навыка вынесения суждения, обращается тогда и освоением определенного инструментария методов направленной селекции употребляемых для формирования интерпретации данных. Тем не менее, и эффектом уже непосредственно развития «качества» суждения явится и появляющаяся хотя бы и в рамках его рациональности, но, все же, возможность определенной деградации. Моментом подобной деградации и следует понимать подмену характеристики источника побуждения именно характеристикой сходства ситуации, а, возможно, и уравнивания однообразия отклика и единообразия мотивации. Подобные подмены и следует понимать явной причиной ошибки идентификации, именно и предполагающей неправомерное отождествление рациональности реакции в качестве уже нечто наделенного характерной спецификой «рациональности мотива».

Далее порождаемая уже несколько более сложной интеллектуальной практикой способность «искусства управления поведением» и порождает потребность в суждении именно в качестве инструмента содействия эффективной интеграции эмоционального проявления в структуру коммуникации. Именно подобная потребность и обращается причиной образования тех специфических форм угнетения и подавления эмоции, чье воздействие собственно и обращает эмоциональное проявление проявлением исключительно мнимой эмоции, когда непосредственно эмоцию будет отличать возможность лишь «прорыва» сквозь подобное сдерживание, проявляющаяся только в редчайших случаях утраты самоконтроля. Именно здесь и непосредственно эмоциональная сфера личности перестает представлять собой источник прямой эмоциональности, принимая на себя лишь исполнение обязанностей «поставщика» необходимых коммуникации форм и инструментов. Наполнение непосредственно начал индивидуальности своего рода операторами ритуальных и функциональных реакций и означает становление такой реальности, как не просто ограничение и подавление эмоциональной сферы, но и образование практики своего рода ее «рациональной эксплуатации». Именно подобное положение и позволяет суждению обретение в некотором отношении эмоциональной «независимости», и открывая ему перспективу перехода к практике выверки значений и употребления регулярных шаблонов для его построения: например, реализации лишь посредством понятий, непременно фиксируемых в статусе «принятой терминологии». Собственно становление подобной реальности и позволяет тогда формулировку принципа, согласно которому замещение простой реакции на содержание мира формированием уже специфического «фронта взаимодействия» с тем или иным наполнением мира и следует отождествлять событию перехода от простого отражения мира к его описанию. Исключительно достижение подобного состояния сложности отношения к миру и следует понимать источником такой практики, как «здравый смысл», а если и ее, то и образуемого уже в качестве квинтэссенции здравого смысла «знания». Способность к приданию суждению потенциала уже полноценного описания и обозначает собой начало того сложного этапа психологической эволюции человека, на котором он и разотождествляет себя с «человеком эмоциональным» и формирует практику, которую лучше всего отразил А.Ф. Лосев в принципе «стиля». Человек формирует здесь дискурс, упорядочивающий любые спонтанно проявляемые им реакции, чьим источником и следует понимать практически бесчисленное множество действующих на него раздражителей.

В таком случае и полная рационализация мышления или, иначе, полное устранение эмоционального фактора и позволяет ее отождествление нечто условной «вершине», хотя, одновременно и «завершению» эволюции эмоциональной способности в ее репрезентации суждением. Здесь уже собственно специфика подобного «предела» и будет позволять ее представление устраняющей всякую составляющую впечатлительности уже в условиях возможности воспроизводства исключительно функции фиксации (интерпретации), здесь уже ничему не будет дано порождать «отклик в душе» в обстоятельствах лишь регистрации подобного нечто в качестве «принадлежащего бытию». Хотя именно в практическом смысле подобную схему, все же, следует понимать идеальной, откуда и собственно человеческие суждения в части возможности их действительного осуществления явно не позволят их признания никакими «суждениями чистого наблюдения», Гуссерлевским «эпохе». Однако практическую близость подобной идеальной форме обнаружат социально выражаемые суждения, те же, например, теоретические определения или же «сухая» справочная информация.

Теперь уже в качестве резюме проделанного выше анализа мы и позволим себе следующее обобщение: человеческое суждение явно позволяет его понимание тем эволюционирующим средством подкрепления и вторичного выражения эмоциональности, развитие которого и протекает в форме прогресса эмоционального отчуждения.

Следующий параграф: Расширенное понимание действительности коммуникации