История развития познания развертывает перед нами панораму философских, мифологических и даже научных схем, где непосредственно и определяющие их содержание основные принципы явно представляют собой констатации, устанавливающие определенные «абсолютные» начала. Причем не важно, какая именно мнимая «природа» определяет подобное «абсолютное начало» - рациональный «субстрат» или иллюзорный «творец», - сколько значимый принцип подобного понимания и составляет собой определенная «методология» - любая подобная концепция определенно исключает возможность любого особенного, не восходящего в своей конституции к определяемому ею фундаментальному абсолютному. Условный пример - та же биология склонна к определению любых фенотипических или таксономических специфик продуктами «эволюционного происхождения», хотя невозможно исключение и такой специфики живого организма, что просто составляет собой следствие «не идеальности» генетического механизма. Бесспорно, что склонность к выделению подобного рода «абсолютов» более характерна пониманию, явно ограничивающему приемлемый ему горизонт мышления уровнем «здравого смысла», непременно предполагающим использование стереотипов наподобие «мудрости стариков», «бойкости молодежи» и т.п. В смысле же интересующей нас постановки задачи важной особенностью подобного рода схем и следует понимать такую черту, как отказ от какой бы то ни было перспективы последующего развития, возможного как посредством расширения определяющих их оснований, так и посредством удаления устаревающего содержания.
В таком случае мы и предпримем попытку построения в некотором смысле «теоретической модели» процесса образования таких схем. Начальным этапом настоящей попытки мы определим формулировку «заведомо ошибочного» принципа, согласно которому построение онтологии в целом позволяет довольствоваться началом в виде не более чем единственного основания. Если тогда определяемым из подобного принципа основанием и следует понимать некоторые именно интуитивные проекции, то принятие данного принципа и будет означать пренебрежение анализом возможностей конкретного предметного контура обуславливать образование тех или иных конкретных структур интерпретации. В частности, следует понимать, что «интуитивно понятный» олицетворяющий собой идею универсальной причинности бог явно не предполагает распространение его влияния именно в качестве нечто «всеобщего источника» причинности уже на математические зависимости, само собой не образующие никакого рода причинно-следственных связей. Подобным же образом и фундаментальное основание «материя» не позволяет его приложения к информационным структурам, наделенным хотя бы и относительной, но независимостью от формата реализации на той или иной форме материального носителя. В подобном случае, не углубляясь в непосредственно специфику следующей далее оценки, мы позволим себе согласиться с тем, что и материализация времени и пространства по ряду соображений вряд ли позволяет ее признание адекватной схемой собственно действительности подобных форм фундаментальной физической организации. Тогда уже обобщая предложенный здесь ряд утверждений, мы и позволим себе признание принципа «вездесущности» определенной нормы никоим образом не позволяющим его понимание соответствующим реально наблюдаемому разотождествлению, в частности неидентичности как такового некоторого идеального отношения множеству тех материальных реализаций, посредством которых подобное идеальное отношение и обретает возможное воплощение.
Наше неприятие идеи приведения всего многообразия онтологических формаций к некоторому универсальному или абсолютному фундаменту и означает, что собственно состояние подобного приведения и заключает собой некоторое упущение или же упрощение, а именно, лишение самодостаточности определенных предметных сфер. В частности, этим явно грешит естествознание или натурфилософия, понимающие материю своего рода «само собой» реальностью, вне ее подчинения фактически не определяемой никакой из форм материального воплощения математической идеализации. Именно поэтому и представление некоторой схемы на положении предполагающей некоторый «‘полностью независимый’ синтез из определенного ‘тезиса-компакта’» и следует понимать устранением свободы моделирования в силу исключения возможности введения в «замкнутую сферу» подобного компакта хотя бы какой-либо возможности внешнего нормирования. В действительности же мир явно не предполагает иного понимания условия его реальности, помимо представления сочетанием исключающих друг друга порядков или условностей, чье многообразие именно и определяется характеристикой населенности мира спецификами форматно особенных системных порядков. Лучше среди всех прочих выражением подобной позиции и следует понимать предложенный В. Гейзенбергом принцип «концептуального плюрализма». Развитием же подобной схемы именно и следует видеть оценку, согласно которой фактический запрет на отождествление перехода от системности к системности и переходом же от использования одного основания к использованию другого и представляет собой сведение мира к возможности наличия только чего-нибудь, например, вещества, пространства, времени или сознания. Подобное однобокое «сведение» и замещает тот порядок, по условиям которого мир и предполагает его понимание нечто многомерной системой проекций. Тогда собственно реальность подобной неприемлемой редукции и следует понимать предметом философской проблемы своего рода «предупреждения» подобной бессмысленной генерализации на стадии, на которой она еще сохраняет определенные остатки рациональности или условной «разумности». Отсюда задачей философии и составит задача аргументированной критики любых возможных попыток как, с одной стороны, телеологизации идеального, так и, с другой, придания внеформатным условиям специфики форматных (отождествления, например, времени характеристикой материальности). С другой стороны, подобной критике не следует и перечеркивать как таковую генерализацию, поскольку, скорее всего, именно генерализация и представляет собой единственное средство, позволяющее выделение областей, если и допустимо подобного рода определение, онтологических «царств». Ожидаемый же результат «взвешенного» отношения к возможности генерализации и следует видеть в понимании условно «противостояния» тенденции генерализации и тенденции структурного расслоения, когда, например, собственно возможность существования определенной материальной или социальной структуры и определяет перспектива ее обретения благодаря приданию данной структуре некоторого конкретного «масштаба». В таком случае, и неизбежным следствием подобного понимания следует признать постановку философской задачи построения многопозиционных методов фиксации действительности, в которых разного рода формирующие фундаментальные основания порядки допускали бы распределение порождаемых ими производных видов на формы обретаемых посредством взаимоподавляющих (равно – и посредством взаимообеспечивающих) порядков структурной организации. В силу этого и значение одной из важнейших задач философии следует отождествить задаче поддержки познания в его весьма желательном отказе от выделения «абсолютного» формата, ненавязчивой, но настойчиво оказываемой познанию помощи в освоении методов, основанных на сочетании, и, одновременно, генерализации представлений о позиционном расслоении мира.
Следующий параграф: Несостоятельность внеонтологической конституции логики
