Позволим себе выразить нашу благодарность А. Молю за предложение принципа соотнесения предмета сообщения с необходимым для его усвоения оптимизирующим возможность осознания его содержания некоторым объемом знаков. Конечно, подобный принцип подразумевает не условие количества времени, затраченного на обдумывание, но предполагает распространение на специфику функциональной или порядковой организации собственно акта коммуникации. Идея соотнесения предмета сообщения с оптимизирующим его осознание объемом знаков как бы игнорирует отличающую процесс осознания способность преодоления посредством обдумывания присущую конкретному сообщению ограниченность его выразительного решения.
Вообразим тогда следующий пример, – мы пытаемся вознаградить проявленное нами желание объективного изложения событий еще и пробуждением интереса читателя к излагаемому содержанию, что и рождает у нас идею подкрепления простых форм наших утверждений еще и изяществом «искусства изложения». Тогда нам не обязательно прибегать к изложению мысли, непременно «производящему эффект» в воображении слушателя, наподобие выражения полного объема сообщаемого содержания посредством конструирования единственной фразы. Напротив, более практичным представляется такое построение рассказа, в котором конкретное содержание сообщения позволяло бы его разделение, хотя бы даже на две отдельные фразы, где одна относительно другой приобретала бы качество в некотором отношении «ведущего» высказывания притом, что другой доставалось положение «ведомой». Данный принцип организации сообщения и позволяет его представление посредством схемы, допускающей, в частности, следующее построение: «актуальное А предполагает такую возможность соотнесения с востребуемым Б, что последнее осуществимо лишь в обстоятельствах актуальности А». Здесь искусственное расширение иногда и тривиального до полнейшей простоты соотнесения вплоть до его обращения вмещающим в себя уже «продолжительный сюжет» изложением и исполняет службу искусственной задержки внимания на предмете подобного сообщения.
В таком случае собственно знание как таковой «идеи» интересующей нас возможности и позволит предложение некоторой поясняющей подобную схему иллюстрации. Но чтобы не затруднять данное рассуждение некоторыми ожидаемыми трудностями практических примеров, мы приведем пример искусственной конструкции. Воспользуемся тогда в качестве исходного утверждения следующим в содержательном смысле простым высказыванием: «Боеспособная армия требует поддержания дисциплины». И допустим, что рассказ о подобной явной банальности предполагает и возможность представления посредством несколько иного порядка изложения: «В тех армиях, где отсутствовал порядок, боеспособность падала, особенно, если армия отступала. Поэтому горький опыт привел к необходимости строжайшей дисциплины в воинских частях, принципу единоначалия, беспрекословного выполнения приказа и т.д.»
В таком случае, что именно следует понимать собственно функциональным предназначением приема повествовательного «распространения» некоторого реально не предполагающего никакой распространенности высказывания, наделяющего подобное высказывание уже практически объемом «повествования»? Здесь важно, что с формальной точки зрения рассказ, чье построение и следует понимать результатом преобразования простого утверждения, явно допускает понимание содержательно компактным, то есть - свободным от повторений. Однако обращение к поиску упоминаемых в рассказе синонимов уже позволяет выделение подобных повторений, - это те же «дисциплина» и «порядок». Но одновременно следует понимать, что построение данного рассказа и обращается тогда приданием той же «дисциплине» функции «устанавливающего» понятия, или ее отождествления в качестве «активного начала», а так же и представляет «порядок» обладающим качеством ведомого или условно «констатирующего» понятия. Подобные особенности нашего условного «рассказа» и позволяют их понимание определяющими некую особую форму игры синонимического повторения, благодаря которой подобный рассказ и приобретает качество фактического «принуждения» к пониманию, своим избыточным приведением обстоятельств навязывая читателю выделение «дисциплины» на положении в известном смысле «ключевого» элемента содержания. В таком случае, не позволяет ли столь знакомое нам по бесчисленным примерам использования явление «риторической игры» то уже обращаемое на него понимание, что и определяет подобную «игру» причиной такой известной тенденции культурного процесса, как непрерывное увеличение числа пополняющих лексический корпус синонимов? Мы лишь позволим себе отметить, что рассмотренные здесь приемы, если понимать их с точки зрения практического использования, именно и отличают повествовательные формы адресной коммуникации – от беллетристики до учебников, – и явно лишены подобной значимости в отношении уже формальных средств выражения. Кроме того, если задачу любой из форм коммуникации и будет составлять именно задача объяснения принципов некоего формального представления, то для нее просто неизбежно обращение к употреблению повествовательных возможностей с целью облегчения читателю или слушателю осознания излагаемого содержания.
Следующий параграф: Две функции понятия «материя» - предмета и средства познания
