Неощутимое искуство познания

Тот замечательный период российской истории, когда обязанностью философии не просто понималось представлять собой особый рассматривающий начало мироздания корпус познания, обогатил и самое философию некоторыми любопытными формами приращения ее корпуса идей, примечательными в том или ином отношении концептуальными курьезами. Но существенно, что непременным следствием парадоксальности собственно подобных курьезов и следует понимать идею обращения к рассматривающему предмет подобной парадоксальности анализу. Рассмотрим следующий любопытный и в теоретическом отношении курьез – принцип «наиболее широкого» (и, одновременно, «наиболее общего») понятия. Именно здесь и следует обратить внимание на такое непременное последствие принятия подобного принципа, каким и следует видеть странную синонимию понятий «значение» (далее мы под понятием «значение» везде будем подразумевать именно компаративистское значение) и «смысл».

Какие именно основания следует понимать определяющими условие недвусмысленного несовпадения объемов понятий «значение» и «смысл»? Чтобы составить представление о подобном предмете следует обратить внимание на то существенное условие, что понятия «значение» и «смысл» не просто предполагают определение нечто произвольными структурами задания некоего символизирующего отношения, но и реализуют определенный порядок актов представления содержания мира. Причем любопытно, что даже поверхностная оценка, и та уже позволяет выделение существенных различий в собственно и обозначаемых данными понятиями формах действительности, а именно – различий в структуре актов представления содержания. Именно в отношении способности представления содержания понятие «смысл» и обнаруживает тождественность представлению о способности некоторого содержания мира к такому воздействию на субъективность, что недвусмысленно и адресуется некоторым чувствительным составляющим солидарной субъективности, – например, именно подобный порядок воздействия и отличает такие формы воздействия, как голод, болевое раздражение, удовольствие или оскорбление и похвала. Поэтому, если некоторое воздействие на субъективность и будет позволять его определение в качестве источника влияния на собственно «солидарную» субъективность, претерпевающую в силу непосредственно его оказания телесные или нравственные изменения или изменения «ближней среды», то вывод картины подобного влияния в когнитивную сферу и следует понимать именно синтезом «смысла». Прецедент фиксации «смысла» и обращается для субъекта определением значимости внешнего условия непосредственно в отношении самого его «бытия субъектом». В случае фиксации «смысла» субъект именно и предпринимает некий акт осознания содержания мира в аспекте именно и отличающего его эгоизма, отождествляя любое содержание мира посредством отличающей подобное содержание способности действия непосредственно на него как на носителя эгоизма. Отсюда и понятие смысл в его эпистемологически не искаженном представлении и означает выделение казуса воздействия некоего содержания мира непосредственно в качестве несущего некое субъективно существенное воздействие. Другими словами, «смысл» и следует понимать таким порядком представления отношений между субъектом и миром, где мир посредством исходящего от него действия именно и вторгается в сферу, как бы непосредственно и предопределяющую само субъективное начало. И непосредственно речь и обнаруживает склонность в отождествлении смысла именно на положении нечто (вероятно, здесь уместно и применение лингвистического понятия «валентность») определяемого условием «для», – смысл непременно представляет собой «понятый», «назначенный», «установленный» по причине отождествления себя некоторым интерпретатором на положении соизмеряющего индивидуальное субъективное начало с определенным воздействием или ограничением. Отсюда «смысл» деятельностно привязан и субъективирован и не предполагает подкрепления теми процедурами объективации, что фактически наделены возможностью «вынесения за скобки» собственно субъективной природы образуемого посредством «синтеза смысла» отношения означения.

А далее мы уже располагаем возможностью использования только что предложенной модели «смыслового» способа отождествления в качестве инструмента нашего последующего логического анализа. Тогда мы предпримем попытку совмещения собственно воспроизведения подобной эгоистической проекции с попыткой ее «растворения» в среде условий, в чем она и претерпевает ослабление, лишение актуализации либо притупление. Например, всякое событие перемещения человека в открытом пространстве объективно представляет собой и событие трения его тела о воздух, но собственно интенсивность подобного воздействия такова, что, за исключением случаев усиления ветра, оно фактически отсутствует в нашем поле зрения. Или - аналогичного плана событием можно понимать и случай восприятия абстрактного искусства прожженным прагматиком, в ком подобный художественный объект явно не порождает никакого эстетического переживания. Однако два представленных здесь примера и следует понимать именно примерами подавления функции формирования смыслового отношения. Но если при сохранении собственно фабулы подобной ситуации допустить уже замену мотива ее порождения, то это и открывает наблюдению не наблюдаемую ранее ситуацию рассмотрения мира условно «в отсутствие вовлеченности», но, на деле, построения представления о мире в контуре, возможно, некоего «проявления любознательности». Феномен подобной «любознательности» и позволит его понимание своего рода «игрой ума», но никак не построением субъективно существенной «эгоистически значимой» проекции. Здесь в качестве пояснения данной мысли мы позволим себе представление некоторых иллюстраций.

Допустим, что мы рассматриваем пример некто наблюдателя спортивных состязаний, фиксирующего показанные атлетами или командами результаты, но в принципе не симпатизирующего никому из соревнующихся. Предмет аналогичного условно «объективного» метода сбора данных способны составить и иные возможные явления, подлежащие оценке исключительно с точки зрения определения отличающих такие явления параметров. То есть ничто не мешает представить себе и ту картину ситуации наблюдения, что представляет собой субъективно безразличный порядок фиксации: в такой-то календарный период восход солнца приходится на некоторое вполне определенное время. Тогда именно в отношении подобного рода «свободных от потребности в построении эгоистической проекции» событий наблюдения мы и получаем возможность констатации такого рода «эмиссии» интереса познающего субъекта, для которой уже собственно определяющий ее мотив и составит теперь не «эгоистическая проекция», но специфика некоторой свойственной миру возможности соотнесения. Именно благодаря предпринятой им регистрации подобного рода связей или условий познающий субъект и расширяет свои возможности интерпретации, пополняя их комплексом средств, непосредственно и позволяющих отождествление одного содержания мира посредством другого, например, этот шторм угрожает портовым сооружениям, когда более слабый шторм для них незаметен. Субъект в данном случае устраняет себя как носителя определенного эгоизма и, наделяя самое себя качеством условного отстранения от эгоистической значимости происходящего в мире, и фиксирует, в пределах исследуемого им взаимодействия способность одного содержания мира доминировать, подавляться или сливаться с другим. Как бы «забывая» здесь о наличии собственных пристрастий субъект посредством подобной манипуляции и позволяет объектам их обращение определяющими друг друга либо в силу возможной для них не нейтральной реакции друг на друга, либо – в силу их общей принадлежности некоему объединяющему объекты обобщающему отношению. И важно, что каждая подобная проекция и позволяет субъекту опосредованно мыслить некий объект оцениваемым с позиций потенциала его влияния на другой объект, либо, в ином случае, посредством осознания характеристики нахождения данных объектов в отношениях взаимодополнения или взаимоисключения. Принцип подобного рода оценки и находит превосходное выражение в идее понимания потенциала механической тяги посредством выражения усилия тяги характеристикой «лошадиной силы». Интерпретация посредством оценки объекта, выстраиваемая посредством определения характеристик сочетания оцениваемого объекта с известными или просто служащими построению оценки объектом либо условием и представляет собой наделение оцениваемого объекта значением, обретаемым в соизмерении с эталонным объектом.

Прорыв, совершаемый в человеческом познании непосредственно благодаря возможности соизмерения способом определения значения, и порождает тогда картину мира в виде модели, объединяющей собой множество элементов содержания, уже позволяющих применение к ним порядка или пропорции сопоставления и сочетания, никак не связанного с условно удаляемым «прямым интересом» субъекта. Так для астрофизики Солнце, допуская его сравнение с множеством прочих звезд, позволяет его уточнение по типу и размеру («типичная звезда-карлик спектрального класса G2»), так же, как и Земля позволяет понимание планетой «средних размеров». Помимо того, это же знание особенностей, собственно и выделяющих некоторый данный объект перед некоторыми другими объектами позволяет и определение не только как бы присущих объекту «встречных» характеристик, но и - используя средства инверсии или отождествления, - и характеристик его объекта-визави. Следующим же этапом развития подобного рода практик и оказывается тогда возможность определения своего рода «нормативной базы» в целом практики отождествления значениями, наличие которой и лишает значимости приемы определения неких признаков исследуемых объектов именно посредством представления о собственно вовлечении субъекта в некие совершаемые им действия. Или - основным позитивным результатом, равно и притягательным потенциалом использования нормативного формата «значение» и следует понимать возможность выделения характеристик, практически не связанных с существованием какого-либо определенного оператора соизмерения. Субъект в отношении всякой манипуляции определения значения и остается тогда всего лишь некто обезличенным «исполнителем», фактически тождественным нечто «лишнему фрагменту» картины подобного события; именно здесь и происходит подстановка на место субъекта некоего определяющего всякое действие оператора подобного события комплекса процедурных условий. Отсюда идентификация по значению и позволяет ее осуществление любым соблюдающим правила определенной процедуры оператором соизмерения, в частности, известным в современной технике дозатором.

Собственно реальность технически непременно более выверенной идентификации по значению и позволяет определение для идентификации посредством определения «смысла» такого ограниченного предназначения, как всего лишь практика идентификации нечто «прямо адресуемых» субъекту воздействий. Смысл, в отличие от значения, собственно и предполагает исключительно тот порядок воспроизведения, чье основание собственно и составляет инициация отклика «суверенной и солидарной» субъективности.

В таком случае, если исходить из признания обязательности предложенных здесь принципов, то и любой анализ действительности, что бы он ни исследовал, непременно предполагает и приложение к нему некоторой когнитивной характеристики, а именно, – выделения своего рода «центра тяжести» используемой подобным анализом методологии. Иначе, непосредственно приемы ведения анализа явно предполагают возможность их оценки с позиций понимания такого анализа избирающим ту или иную базисную форму структур интерпретации – «значение» или «смысл». При этом субъективный «смысловой» формат обнаруживает достаточность не только для фиксации субъективно значимых «красоты», «достатка» или «устойчивого убеждения», но и позволяет образование некоторых представлений науки, в том числе, и представлений точных наук, если последние склонны понимать нечто именно с позиций предела выработанной ими нормативной практики. Однако роль «субъекта» в подобном случае исполняет уже не познающий индивид, но в целом культивирующая некоторые традиции объяснения социальная деятельность данного общества «наука». То есть, – как не оттачивай наука способность описания мира именно посредством применения приемов отождествления значениями, все равно, реальная ограниченность возможностей познания иногда явно принуждает и «гордую» науку выступать и в качестве конструктора смыслов.

Следующий параграф: Модель - эскиз подлежащего пониманию