Неощутимое искуство познания

Вне всякой связи с реальностью того или иного этапа развития познания, даже в случае уклонения познания в область иллюзий, но становление научного метода именно в качестве «научного метода» непременно связано с развитием особой формы познавательной практики, упорядочивающей понимание действительности на базе универсальной методологии выделения значений. Принимая тогда представленную здесь оценку как данное и не углубляясь в предмет «что именно делает науку наукой» и что отличает науку от формирования мировоззрения или воспроизводства продуктов художественной культуры, мы рассмотрим «привычку» науки пренебрегать феноменологическим представлением действительности, выражающуюся в непременном обращении к построению реализуемого в виде модели редуцированного представления. Всякая реализуемая наукой модель не просто предполагает ее ограничение описанием нечто «свойственного миру», но и предпочитает придание подобному описанию особой специфики, собственно и обращающей подобное описание не допускающим сближения с какой бы то ни было данной актуальной реализацией действительности. Иначе - специфику именно науки и составляет тогда неизменная приверженность принципу, согласно которому допускается возможность только такой схемы «пересекаемости» факторов, что полностью исключает искажения, так или иначе, но несущие угрозу ошибочной идентификации природы моделируемого условия. Поэтому и непосредственно предметом собственного познания наука понимает не феномен, но подставляемый на его место идеализм, связи и принципы организации которого и позволяли бы пренебрежение такой спецификой, как неидеальность реальной структуры. Особенностью науки и следует понимать своего рода стремление к пониманию действительности в некотором отношении деталями «без допусков» и пакетами «геометрически правильных» импульсов. Именно подобная практика и позволяет науке концентрацию на своего рода «явлении вообще», но не на явлении в его «живой» реальности, в которой всякое явление явно отягощает специфика характерных ему условий согласования и выстраивания.

Отсюда и прямой задачей любой спекулятивной концепции отождествляемого именем «модели» принципа познавательного синтеза следует понимать представление модели именно посредством такой принципиально значимой для нее характеристики, как своего рода «предметная однородность», нарочитое снятие каких-либо пересечений и взаимозависимостей. В силу этого и настоящий анализ именуемой «научной моделью» когнитивной функции и откроется допущением, определяющим, что научная модель непременно предполагает понимание реализующей особенную метаактуальную интерпретацию, вводящую условности «чистых» наличия либо воздействия. Именно подобное допущение и предоставит нам возможность определения того, каким именно образом наука ухищряется обретать подобное особенное состояние способности интерпретации. Собственно следование принятому здесь допущению и позволяет рассмотрение условной схемы такого имеющего места «предмета активности», чью несомненную особенность и составляет, с одной стороны, отсутствие любых возможных ограничений в задании состояния повторения образующего его событийного цикла, и, с другой, отсутствие для подобной активности каких-либо ограничений при использовании средств возобновления действия. По существу, именно подобного рода условное «устранение ограничений» и придает условно воссоздаваемой в научной модели картине ту характерную ей «гармонию», что и обуславливает непосредственно возможность понимания течения процесса «свободно» переходящим в новый порядково идентичный цикл и понимания действия непременно удерживающим специфику его солидарной целостности. Для подобного рода картины даже изменение конфигурации образующих ее условий именно и предполагает возможность его приведения к статусу эпизода или стадии определяющего развертывание события цикла, что в качестве цикла «в совокупности» непременно и располагает как состояниями рассеяния, так и концентрации. И тогда собственно соблюдение требований подобного рода установки и обратит всякую воспроизводимую фигуру некоторого циклического явления бытующей именно в положении самозамкнутой, вне вовлечения в воспроизводство подобной метаморфозы любого стороннего «фактора дестабилизации». Аналогично и непосредственно предопределяющие бесконечную генерацию подобного цикла источники активности будут позволять их обращение такого рода продуктами концентрации, где непосредственно определяющая их структура и исключает какое-либо рассеяние направленности действия. Именно описанная нами специфика и отличает всевозможные воспроизводящие физическую идеализацию построения, будь то порядки инерционности, эхоидности (упругости), контактности, качеств захвата (притяжение и отталкивание), свойств эмиссии и т.п. Но наиболее характерным примером реализации подобного рода специфики и следует понимать физическую схему «математического маятника».

В таком случае непосредственно и предопределяющая возможность построения подобной схемы и обустраиваемая ограничением пространства события идеализация и обнаружит рациональность именно в части удобства построения на ее основе вычислительно реализуемых описаний. Но, как и в любом другом случае, выигрыш в одном обусловит и встречный проигрыш в другом: в некотором отношении подобную схему следует понимать гиперболой или - схемой, приравнивающей предмет миру. По ее условиям некая особенность непременно позволяет ее признание своего рода «конечным» источником определенной специфики, подобно тому, как традиционная механика рассматривает твердость и упругость на положении самодостаточных, не определяемых никакими другими спецификами порядков. Тогда принимая во внимание не только рассматриваемую нами специфику реализации научной модели, но и в целом всю пронизывающую наше рассуждение аргументацию, мы и позволим себе следующее определение реальности собственно обозначаемого именем «научная модель» когнитивного феномена. В любом случае, научная модель элементарно невозможна вне определенного «изъятия» части схематизируемого содержания. Но и само собой подобное «изъятие» - это не банальное устранение нечто из мира, но представление определенной сущности на положении помещаемой в такой условный «мир», что строится из учета воспроизведения в нем специфики сохранения всех воздействий, способствующих проявлению данной сущностью ее активности и устранения возможных препятствий. Так, обеспечивающее постоянство импульса идеальное (абсолютное) движение способно происходить исключительно в совершенно свободном пространстве, которое, как ни странно, в качестве подобного «пространства» и предоставлено для совершения данного движения. Подобного же плана упрощениями следует понимать и иные реализующие научную идеализацию построения: например, если колебания некоего маятника и поддерживает некое гравитационное поле, то последнее исключает помещение туда какого-либо стороннего источника гравитационной неравномерности. В силу этого и непосредственно когнитивную конструкцию по имени «научная модель» следует понимать такой формирующей специфический срез интерпретацией, чей задачей и следует понимать выделение нечто «вектора трансформативности», – выбора способствования и устранения ограничений, иначе бы блокировавших собственно и порождаемое способствованием обеспечение. Отсюда научную модель и следует понимать схемой, воспроизводящей такой объем условий реализации всякого позволяющего редуцированное представление схематизма, где или запрещено определенное «непозволенное», или – установлен некоторый «ограниченный список» позволенного. Например, химия предпочитает рассматривать неизменное «вещество» и комбинационно образующиеся «соединения», хотя непременное условие действительности подобного «вещества» именно и составляет его открытость для модификации физическими методами. Иначе, химию следует понимать такого рода производимым по отношению мира в целом выделением «вспомогательного» мира, что и определяет для себя правила комбинации, адекватные лишь в задаваемых подобной практикой познания пределах. Если же подобного рода проекцию «узости» моделирования адресовать уже физике в качестве некоторой «науки наук», то права ее оппонента теперь способна соискать математика уже в качестве способа познания, располагающего возможностью наложения на картину физической действительности и запретов сугубо идеальной природы.

Тогда, если на изложении представленных выше доводов завершить собственно этап развертывания аргументации, и приступить к обобщению данных здесь оценок, то окажется, что научная модель и позволяет ее понимание тем разложением реальной или феноменально непосредственной картины, что и основана на выделении нечто «позитивного» в смысле данного явления и устранении «деструктивного». Далее подобный принцип и позволит его обращение источником двух следующих принципиально важных выводов. Первый из них – явно несостоятельной следует понимать любую попытку «выделения предмета как такового», следует отдавать себе отчет, что всякий «идеальный» предмет непременно будет представлять собой лишь приведенный к особой конфигурации «малый мир». Второй принципиально важный вывод – всякую научную модель следует отождествлять именно в качестве определенной предметной идеализации, собственно и предназначенной для решения задачи формирования комплекса условий, собственно и обозначающего обстоятельства, исключительно способствующие, но не препятствующие развертыванию определенного процесса. И именно в данном отношении и существенно понимание того условия, что какая бы глубина специализации не отличала бы некий комплекс предметных представлений, любой подобный комплекс в развитии его специализации заведомо лишен возможности его обращения таким упрощением, в чем он избегал интеграции хотя бы и в предельно примитивный и ограниченный «мир». Любая имеющая место действительность непременно и предполагает ее соответствие такому «плану» ее построения, где ей и будет дана возможность обретения такой ее проекции, в которой именно ей и будет отвечать способность образования пусть ограниченного, но обязательно «мира». Яркий пример тому – науки об идеальном, для которых устранение физического мира и обращается приданием порядкам отношений уже внутри «сферы идеального» характера именно «миропорождающей» специфики. Мир подобного «всеобщего идеального» и приобретает посредством создаваемых науками об идеальном схем специфику очевидного творца тех собственных элементов и фрагментов, действительность которых и обеспечивает их обособленное позиционирование теперь уже непосредственно в среде подобного мира. Более того, сама собой невозможность для какой-либо модели уже ситуации полного обособления собственно и определяющей ее построение идеализации тем и открывает возможность схематизации на деле многообразной действительности, что облегчает получение оценки благодаря той предлагаемой ею специфической оптимизации, что и позволяет выделение особой ориентированной на предвычислительную адаптацию структуры значений.

Следующий параграф: Типология «начал идентичности»