Неощутимое искуство познания

Представленные в предыдущем параграфе выводы и следует понимать свидетельствующими о существовании специфики, столь характерной всякой практике моделирования любой подлежащей интерпретации действительности, представлять собой такого рода субъект наполнения содержанием некоторой специфической интерпретации, содержательная потенция которой явно и предполагает следование некоторым принципам построения модели. Непосредственно подобные принципы и следует понимать условием, собственно и предопределяющим организацию налагаемого на любое действительное нечто его характерного «среза». Определяемая же подобным условием характеристика «предзаданности» всякого снимаемого с действительности «среза» и позволяет нам рассмотрение под подобным углом зрения существа одно время популярного тезиса, как мы позволим себе определить, «наивного» философствования. Некая критикуемая нами, на наш взгляд, наивная или мистифицированная трактовка отношений действительности и позволяет, благодаря подобной критической реконструкции, ее признание не предполагающей образования адекватной схемы имеющих место отношений.

Служащее здесь предметом нашего внимания характерное понимание, обращаясь к проблематике физического казуса фазового перехода, именно и исходило из возможности отождествления действительности подобной трансформации посредством, якобы, «онтологических» норм «количественное изменение» и «качественное изменение», настаивая исключительно на подобном порядке отождествления последовательности событий в тех процессах, что развиваются посредством действия накопительного механизма. Подобная, в свою очередь критически воспринимаемая нами концепция, следуя некоторому, предполагающему особую «формулу» очередности пониманию специфики изменения состояний, и видела подобное решение адекватной оценкой существа всякого акта изменения содержания. Критикуемая нами концепция, мысля формируемую ее представлениями общую схему изменения содержания, допускала выделение двух типов процесса: одного – индифферентного по условиям некоей практики интерпретации (но она, заметим, не предлагала какой бы то ни было теории предмета «практика интерпретации») и другого, – уже «значимого» для подобных условий. Что, в таком случае, позволило бы опровергнуть якобы «философские» принципы концепции Ф. Энгельса и его продолжателей, присваивающих высокий статус «онтологической» используемой ими формуле «переход количества в качество»? Вполне естественно, что ожидаемым здесь решением и следует понимать использование всей той коллекции аргументов, что и предоставил в наше распоряжение выполненный в двух предыдущих параграфах анализ предмета и общего содержания научной модели. В согласии с собственно и предложенной подобным анализом оценкой, нечто, фиксируемое некоторой практикой интерпретации в статусе «непосредственно действительности», на деле тождественно не более чем проекции определяемого собственно принципами построения конкретной модели наполнения содержанием. Здесь, по ходу дела, нам следует пояснить, что критика несостоятельности определенных положений философии Ф. Энгельса исходила не только от нас, но специфику нашей критики следует видеть в том, что несостоятельность принципа мнимой «онтологии» мы видим именно с позиций философского понимания природы научной модели. Тогда мы позволим себе возвращение к предмету предложенного Ф. Энгельсом представления, собственно и определявшегося им репрезентирующим непосредственно феноменальную явность физической действительности.

И тогда простое следование принципам, собственно и устанавливаемым предложенной нами концепцией научной модели, и позволит определение, что с позиций владевшей Ф. Энгельсом идеи явной репрезентации содержательного начала, трудно сказать, каким образом им обретенной, событие повышения температуры жидкости вследствие нагрева понималось именно процессом «увеличения количественного значения». Основываясь на подобном понимании, «классик» наиболее успешной среди всех имевших место социальных утопий и позволял себе вынесение оценки, утверждавшей, что объективно здесь имела место реализация именно подобного варианта течения процесса, для которого свидетельство уже «качественного скачка» составлял собой исключительно момент обуславливаемого подводом соответствующего ресурса теплоты события фазового перехода. В непосредственно же «качественном», как она виделась Ф. Энгельсу, измерении, система, объединяющая собой находящуюся в жидкой фазе нагреваемую воду и подводимый к ней ресурс тепла, проявляла себя исключительно в качестве «консервативной», то есть не позволяющей характеризовать присущие ей фазы поглощения отдельных объемов тепла особенной спецификой взаимодействия с неким содержанием мира. Однако именно подобное понимание и следует признать исключительно мерой ограниченной осведомленности непосредственно его обладателя относительно некоторых неотъемлемо характерных миру реалий. В частности, подобная трактовка и обнаруживает незнание Ф. Энгельсом специфики процессов растворения, для которых температурный фактор и обращается источником выделения немалого числа градаций, собственно и характеризующих температурные состояния воды в ее жидкой фазе. Другими словами, характеристику температуры воды как растворителя и следует понимать принципиально значимой для определения конкретного значения показателя насыщенности раствора, где с изменением температуры для разных веществ различным образом меняются и условия равновесия в системе «насыщенный раствор – осадок». В таком случае посредством некоторой экстраполяции мы и позволим себе заявить, что там, где упрощенная интерпретация обнаруживает лишь возможность фиксации индифферентного к некоторому насыщению ресурсом «количественного» порядка модификации содержимого, на уровне изощренной или некоторым иным образом предметно выраженной отмечается уже определяющая смену форм разнообразия картина «качественной» модификации. А далее прямое приложение подобной оценки и позволяет утверждение, что собственно фиксацию условия невозможности определенных изменений, определяемую путем приложения средств различения только лишь некоторых видов изменений и следует понимать поступком наблюдения лишь единственной характерной некоторому содержанию специфики его комплементарности некоторому не более чем моделирующему представлению.

Если придать такой оценке некоторую уже более обобщенную форму, то данный тезис и следует сформулировать как принцип невозможности наделения какой-либо иллюстративной проекции уже непосредственно характеристикой онтологической специфики. Настоящий вывод и позволяет нам предложение принципа, чья значимость и вынудит его отождествление именно в качестве «закона», но не как таковой онтологии, но онтологии абстрагирующего процесса, собственно и определяющего порядок соотнесения действительности изменения и того содержания, на которое требования определенной модели и возлагают функцию отождествления действительности подобного казуса. Итак, прецедент изменения, непосредственно и образующий мерку, собственно и создающую возможность отождествления некоторой происходящей новации, будет исключать его понимание нормой собственно онтологии новации, но потребует понимания нормой «онтологии» нечто «среза» мира, именно и определяемого порядком выделения вполне определенного содержания, собственно и наследующим заключенной в употребляемой модели моделирующей идеализации. Иначе говоря, условие прецедента изменения в смысле в целом характерной ему онтологии никоим образом не допускает произвольного ограничения определенной налагаемой из практик конкретной модели «линией» или тенденцией изменчивости. С другой стороны, идеализм условного полностью индифферентного «лишь количественного» изменения также позволяет его обращение характеристикой той или иной новации, но следует понимать, что как таковое условие назначения подобного соизмерения и составляет собой непосредственно ограничение собственно создаваемой модели заданием для некоторой сущности ее свойства «порождаться» именно конкретной практикой построения модели. Введенный здесь принцип исключения «отождествления прецедента изменения заранее заданными условиями идентичности» мы и обозначим тогда именем «первый закон абстрагирования», и он и лишит некую конкретную способность построения проекции права присвоения ей статуса универсальной возможности выделения содержания.

Если позволить себе согласие с изложенной здесь аргументацией и признать правомерным отклонение любых претензий «количественной» верификации на признание ее статуса нечто онтологически самоценного, то следует указать и на существенное для практики познания значение свершившегося здесь развенчания. Количественная верификация потому и обнаруживает высокое качество функционала, собственно и обеспечиваемое возможностью ее приложения для идентификации всякого доступного измерению содержания, что она никоим образом не требует использования особого дифференцирующего некий порядок связей аппарата категорий. Однако и роль определенного инструмента познания именно и обращает подобный метод верификации тем нарочито редуцированным инструментом когниции, который в смысле характерного ему потенциала именно и выделяется спецификой ограниченной пригодности только для решения задач на условиях нарочито упрощенного проникновения в действительность. Что и не позволяет обращения количественной верификации средством воссоздания полной картины реальности. Но в смысле именно грубой меры специфика подобного рода поразительно эффективной возможности идентификации и позволяет снисходительное отношение к наделению количественной верификации реально не подобающим ей статусом онтологически достаточной.

Следующий параграф: Конгломерат - альтернатива «гомогенной фазы»

Сводная страница «законов абстрагиования»