Специфику философского способа познания мира следует видеть и в стереотипе, присущем основной массе философских рассуждений, означающем понимание любого совершаемого человеком акта коммуникации заключающим высказывание прямой речи. Более того, следует признать, что вряд ли возможно указание чего-либо, допускающего его признание столь естественным для философии, нежели подобное отношение - для философии именно речь и образует собой единственно возможное средство синтеза представлений. Однако невозможно не признавать и следующую специфику своего рода «естественного» состояния функции речевого взаимодействия, а именно, - непременно многоцелевую реализацию поступка высказывания, примером чему и следует понимать такие образцы речевых актов, в которых невинное повествовательное утверждение приобретает смысл подчеркивания некоторого понятного осведомленному лицу ситуативного контекста. В таком случае и характер оценки, для которой в основе собственно возможности ее вынесения и будет лежать выделение нескольких «углов зрения», будет подразумевать и признание функции речевого взаимодействия обнаруживающей ту реальную вариативность, благодаря которой различие в ракурсах осознания и наполняет высказываемое непременно несколькими структурами содержания.
Исходя из несомненной обязательности подобного рода «вариативной специфики» речи мы и позволим себе отождествление специфики речевой коммуникации характеристикой невозможности сведения отношений такой коммуникации к порядку, предполагающему присутствие в структуре высказывания единственного смыслового канала. Любопытно, что современную практику речевой коммуникации в большинстве случаев следует видеть предпочитающей построение высказывания наполненным никоим образом не единственным, но, так или иначе, несколькими «потоками», хотя подобного рода сложное наполнение и выделяет исключительно развитые формы коммуникации. Отсюда и философии, в случае появления у нее намерения в части предложения собственного решения задачи выделения предмета воплощаемых посредством речи представлений, следует учитывать и специфику реализуемой в конкретном коммуникативном пакете плотности организации канала. Хотя и дополнительное усложняющее решение подобной задачи обстоятельство составит собой и специфика избирательности «слуха» получателя речевого пакета, зачастую отсеивающего из получаемого содержания некие понимаемые им необязательными наслоения. Тем не менее, всякое признание состоятельности представления, добытого любым вероятным анализом средств и инструментов коммуникации возможно лишь в случае фиксации подобным решением и составляющей маскируемой части или многозначности передаваемого актом коммуникации содержания.
Но в интересующем нас отношении предмет многозначности передаваемого актом коммуникации содержания - только иллюстрация, когда значимой здесь составляющей мы понимаем непосредственно аспект многозначности некоторых наполняющих мир форм. Если рассмотренное здесь многослойное построение речевого пакета уже не понимать уникальной особенностью средств коммуникации в качестве неких специфических структур, то тогда невозможно игнорирование и того аспекта многозначности, что следует видеть непременной составляющей именно универсальной структуры порядкового наслоения. Явный образец проявления интересующей нас многозначности - та же структура материального субстрата, но чтобы не отягощать анализ спецификой изощренности наблюдаемых в субстрате связей и зависимостей, мы позволим себе использование простенького бытового примера. Причем нам следует оговориться, что мы отнюдь не предполагаем признания именно любого возможного среза действительности обязательным примером сложного «порядкового наслоения», но намерены показать, что возможны и подобные варианты срезов, и непосредственно организация мира никоим образом не лишена возможности включения в нее и далеко не монотонных по условию организации элементов сложения. А далее, поскольку собственно многообразие порядков сложения и следует видеть именно многообразием вариантов сложения, то и конкретный выбор нами модели порядковой сложности также рационально будет сопроводить, в нашем понимании, еще и представлением некоторого обоснования. Познание именно потому и располагает возможностью отождествления некоторого содержания мира некоторой описывающей его схеме, что сложность некоторого конкретного субстрата именно и позволяет ее идентификацию в качестве выражающей собой именно данное упорядочение.
Теперь позволим себе использование простенькой и, одновременно, показательной в отличающей ее наглядности иллюстрации. Обратимся тогда именно к анализу предмета случая и рассмотрим такой состав случая, когда прямо наблюдаемый предмет случая скрывает второй отличающий случай предмет, исключающий его выделение на уровне как бы «непосредственного» наблюдения. Итак, мы обращаемся к вопросу: какое содержание характеризует состав случая, позволяющего его описание посредством выражения «молодой человек приглашает девушку в кино»? Конечно, молодой человек в действительности предлагает получить удовольствие непосредственно от зрелища, но втуне им руководит намерение сближения с приглашаемой девушкой. Но главное в характере приглашения молодого человека то, что как одно, так и другое содержание, значимые здесь и повод и причина, каждый будет располагать отводимым ему местом, и здесь никоим образом невозможно исключение чего-то одного, обращающееся переключением внимания только на другое. Подобную ситуацию и следует понимать очевидным образчиком именно «многослойной» ассоциации, где как «тайному» дано определять «явное», так и, одновременно, тайному не дано состояться без непременного вспомоществования со стороны «явного».
Представленная здесь аргументация и предполагает тогда следующий вывод. Любое возможное действительное в отношении непосредственно характерной подобному действительному конституции и подразумевает его тождественность нечто отношению порядковости, собственно и выражающему собой состояние присущей такому действительному сложности, откуда и постановка задачи анализа будет предполагать и соизмерение с тем, какая именно специфика комплекса наслоения или состояния сложности именно и отличает рассматриваемый случай. Отсюда и всякое претендующее на полноту рассмотрение фрагмента действительности следует понимать осуществимым исключительно посредством выделения факторов сложности, значимости, как и определения группы «условий состава», вне предварительного установления которых рассмотрение некоего данного содержания мира будет носить отчасти произвольный характер. При обращении к образованию определенного воззрения на некоторую действительность, нам, хотя бы на уровне интуиции следует сознавать, какую именно сложность способно предполагать само ее выделение, и, понимая предмет подобного ограничения, оперировать именно подобного рода структурой.
Следующий параграф: Иррациональная идея «устранения системности»
