Концепция мета-универсализующего
порядка классификации

Вслед за определением непосредственно базисных принципов предложенной нами «инопредметной» классификации мы в смысле решаемой нами задачи признаем необходимым оценить хотя бы и не более чем ожидаемую «эффективность» такого рода модели, для чего воспользуемся возможностью построения некоторой интерпретации. С одной стороны, поскольку созданная нами классификация и задумывалась ради определения основания некоторого «непрямого» и, одновременно же, универсального онтологического разбиения, то, конечно же, нам и следует ожидать от нее способности оказаться равно показательной в случае структурирования буквально всякого примера. Однако с другой стороны любопытно будет выбрать именно пример не разрешаемой другими средствами коллизии, дабы сильнее подчеркнуть столь характерную предлагаемому здесь классификационному решению функциональность. Отсюда лучшим выбором на роль иллюстрирующего примера следует признать вещи, для которых характерна такая специфика как разотождествление отличающей их простоты доступности с присущим им же свойством своего рода «неконечной» явности, что и не позволяет их однозначной оценки. Именно поэтому мы и рассмотрим примеры двух следующих объектов, - один - это «человек», и другой - обыкновенный «кристалл соли». Способность человека воплощать собой одновременно «и простой, и сложный» формат вполне очевидна, когда мотивы выбора второго нашего примера, быть может, и озадачат читателя. На наш взгляд, кристалл соли достаточен в смысле необходимого нам примера именно потому, что, с одной стороны, он допускает его понимание образцом все того же «камня», но и, с другой, в ситуации земной природы с ее постоянно влажной атмосферой, он же представляет собой нечто, исключающее его понимание в качестве «стационарности».

Тогда начнем наше рассуждение с предмета «человек». Последний, по существу, – обыкновенный живой организм, то есть некая условность, позволяющая воплощение в ней условий регенеративной композиции: первоначально эмбрион, далее ребенок, подросток, наделенный фактически одними и теми же руками, ногами, головой … Собственно человеческое в нем, как во всякой содержащей разнородные включения композиции, отражается, о чем говорит нам еще объяснение Аристотеля, – в явлении высокоорганизованного сознания. Да, улитка лишена подобной «человеческой» части композиции, будучи ограниченной примитивом ее врожденных рефлексов, когда человеку дана уже свобода пополнения капитала его сознания постоянно обогащающим это сознание «опытом». Опыт как некоторый «мотив» сознания – такой же равноправный элемент композиции «человека», в данном смысле фактическое подобие его же правой руки. (Опыт, в чем нам трудно усомниться, накапливают, конечно, и животные, человеку же доступен и такой надстраивающийся непосредственно над опытом инструмент как рефлексия, способность критического восприятия.)

Следовательно, обобщающее понимание человека в качестве именно особенного объекта существования обнаруживается не там, где классификация определяет вещи как представители становлений, но там, где определяется уже область «воссоединения» с вещью, охарактеризованная нами как «обрастание». Понимать, что человек именно суть существо с высокоорганизованным сознанием нам помогает не красота Аполлона, – мало ли в чем воплощает свои достижения эволюция, – но тот первый кремниевый нож, изготовленный руками древнего человека (и далее тот удивительный мир вещей, выпуск которых он впоследствии осваивает посредством применения системы «поточного производства»). Или, как очевидно бы рекомендовал нам определить Льюис Мамфорд, эффективность способности человека располагать сознанием раскрывается с появлением того первого грифона, что оказывается воображенным человеческой головой. Или, как формулирует подобную же проблему философия эволюционистского направления: основной проблематикой существования человечества следует определить сферу расширенного фенотипа биологического вида «человек».

Итак, и для нас наступило время решиться на применение в отношении предмета «человек» инструментария предлагаемой нами классификации. Какие же, следует поставить вопрос именно в подобной плоскости, среды существования «закрепляют» человека, если описать подобную функцию именно таким именем? Конечно же, это общество. Положение о том, что человек есть существо общественное, определяет одну из наиболее важных характеристик этого, вроде бы, не более чем «живого организма». Системное условие «общества», говорящее о собственно природе человека, дополняется и другим, говорящим о возможностях, разделяемых человеком с другими живыми существами: человек, кроме того, что он – общественное, еще и сухопутное животное (не морское). И далее мало ли какие отличают человека особенности, – он по параметру размеров своего кишечника близок свинье и отличается как от собаки с ее более коротким кишечным трактом, так и от коровы с трактом большей длины. Далее, если выйти за пределы его собственных функций, какими человек может обладать «присвоенными» им функциями (именно вид существа - «человек»)? Человек может оказаться оседлым жителем или кочевником, он может жить собирательством даров природы или выращивать для себя хлеб насущный, он способен стремиться к активному познанию или, напротив, быть безразличным ко всему, что располагается за пределами его эгоистической потребности.

Что, – здесь мы уже переходим к следующей рубрике нашей классификации, названной нами именем «участий», – способно дополнять человека? К примеру, конечно, бытовые, хозяйственные отношения или межплеменные распри. Эти феномены не реализуются никоим образом иначе, кроме как посредством деятельности человека. В чем человек может повторить себя: естественно, конечно, в потомстве, и, кроме того, любопытно, и в изображениях. Теперь, в эру промышленной революции, человек научился повторять себя в особых копирующих его функции машинах (и не обязательно понимать под последними именно роботов). То, что мы называем связями – это жилище, одежда, – в общем, любой такой объем, в пределах которого человек существует (кстати, подобным «объемом» следует признать также и глубину человеческой памяти).

Описав характеризующие человека «участия», теперь мы можем бросить взгляд на ту его интерпретацию, что может быть дана уже посредством инструментария классификационной группы «продолжений». Здесь нам важно существование ответа на следующий вопрос: какие именно особенности человека допускают их определение в качестве его «продолжений»? Продолжающей человека спецификой, например, может быть мускулистое тело, великолепный голос, умелая работа и т.п. В качестве относящихся к феномену человека «композиций» можно указывать первобытного человека или представителя высокой цивилизации, сельского жителя или городского. А о детализациях человека и говорить, наверное, напрасно, стоит, самый минимум, перечислить руки, ноги, голову и … речь.

Завершит наше основывающееся на предложенной классификации описание предмета «человек» перечень характеристик его позиционирования. Преимуществами человека здесь естественно можно назвать высокую степень поведенческой организации, приспособленность рук к трудовой деятельности, возможность пользоваться развитой системой коммуникации (даже, между прочим, в условиях ограничения ее лишь изначальными «не»-техническими формами); в числе недостатков можно перечислить практическую невозможность выживания вне коллектива, создаваемую обществом избыточную нагрузку на экологию, слишком жестокие правила внутривидовой конкуренции (возможно, данный недостаток общий как человеку, так и ряду других видов). «Чистыми» признаками человека следует назвать условности расы, организацию его жизни в соответствии с временным циклом (характеризовать человека как «вид» его признаками на самом деле достаточно непросто – для человека его «характеристическим» отношением способно оказаться практически любое к нему относящееся, и сказать, что же именно здесь можно подобрать в случаях, весьма близких «рыжему новобранцу», – классическому образцу отождествления «нейтральным» признаком – не так просто). Завершая построение классификационной характеристики для условности «человек в качестве определенной видовой формы» нам следует напомнить, что используемый нами пример показателен в следующем отношении: построить такую характеристику вида «человек» конечно реально, но, что очевидно, сами наши оценки, вполне вероятно, не наделены достаточной полнотой, или, возможно, в них проскальзывают и незаметные на первый взгляд погрешности.

Теперь пора проверить работоспособность нашей классификации уже на примере ожидаемой от нее помощи в написании портрета «кристалла соли». Кристалл соли, если он обладает правильной формой – то ему, как и человеку, также следует отождествлять регенеративный способ образования, поскольку геометрически правильные очертания он приобретает только в процессе естественного роста. Подобное положение, возможно, спорно, но мы признаем его за истину - кристалл соли есть результат регенерации, имеющей место при испарении воды из насыщенного раствора. Теперь – о характеристике кристалла соли в аспекте его обрастания – анализ характерно определяющего подобный кристалл «места». Самое главное, что здесь вряд ли существует простой способ получения подобной характеристики, – ничто не мешает нашему кристаллу появиться в любом возможном месте. Однако мы знаем что соль, если она лежит под давлением, то «каменеет», мелкие кристаллы сращиваются между собой, – следовательно, местом хранения «отдельного» кристалла соли может быть исключительно открытое пространство. Также при больших температурах соль разрушается, и потому еще одно «место» для нашего кристалла - это определенная зона температурной шкалы. Вторая сторона классификационной ниши «получений» в части кристалла соли – это чем он именно он способен служить, характеристика «возлагаемой на него» функции. Конечно, анализ данного аспекта требует показать, что кристалл воспринимает разные физические воздействия; данный кристалл, например, относительно прозрачен, и он может использоваться, например, для преломления луча света.

Следующий момент – кристалл соли характеризуют и возможности проявления им способности «участия». Трудно сказать, что здесь мы можем придумать, можно лишь представить, что, если такой кристалл облеплен вкраплениями грязи, то его дополняют компоненты этого нового образования. Если мы аккуратно вынимаем кристалл из куска слежавшейся породы, то сохранившаяся в этой породе форма – матрица – повторит форму нашего кристалла. Также если этот кристалл оказывается уникальным носителем неких физических параметров, то, допустимо полагать что он «повторяется» в величинах таких параметров. Очевидно так же, что «связью» кристалла соли нужно считать низкую влажность атмосферы, ведь при насыщении воздуха водяными парами соляной кристалл будет разрушаться в силу возникновения процесса водной эрозии.

Теперь на очереди интерпретация условностей кристалла соли по классификационным условиям раздела «продолжений». Не будем догадываться, каким именно видам обработки можно подвергать кристалл соли, хотя он может служить своего рода оправкой, на которой изготавливаются тонкие пленки, – после нанесение покрытия кристалл просто растворяется; так спецификой кристалла соли окажется кристаллическая оправка для получения пленок. В части «композиций» кристалл может иметь какую-нибудь уникальную и неповторимую форму, созданную в силу определенной ситуации в процессе его роста. И, наконец, детализациями кристалла могут служить как его грани, так, наверное, и его ось симметрии, или образуемые им фигуры преломления.

Завершит же классификационное обсуждение кристалла соли разговор о характерных кристаллу соли «позиционированиях». Преимуществом кристалла следует признать его, например, геометрически правильную форму или прозрачность, возможность пропускать определенный спектр излучений. К числу недостатков кристалла соли можно отнести хрупкость и нестойкость к атмосферным воздействиям. Признаками кристалла соли может, например, быть его конкретное происхождение из этого месторождения или некий набор микродобавок других химических компонентов, не изменяющих характерных таким кристаллам вообще основных свойств.

По завершении «испытания» на некоторых примерах предлагаемого нами метода классификации следует оценить … достигнутые посредством выделения такого рода характеристик результаты. Возможно, если бы мы в большей степени смогли бы использовать соответствующие представления специальных областей знания, то и сам уровень достаточности основанных на предложенной нами классификации решений мог бы выразиться уже в наличии более предметных характеристик. Однако мы остановимся на смысле, который уже порождает данная классификация, а именно на том, что она уже позволяет обрести в ситуации открытости ее пользователю лишь ограниченного «горизонта» осведомленности, в силу одного лишь обеспечиваемого ею способствования, прежде всего, конкретизации представления о рассматриваемых предметах. Если даже примитивное видение обеспечивается здесь возможностями получения эффекта лишь от одного упорядочения собственных суждений посредством их ассоциации с используемыми классификационными определениями, то и, как мы полагаем, тот же эффект может проявиться и при приложении данных классификационных норм к материалу конкретного знания, в частности, научным или диверсифицированным практическим представлениям.

В философском же смысле значимо то, что предлагаемая нами классификация состоялась, несмотря на ее разотождествление с собственно … предназначенным для выделения сущности (субстанциональности) решением. Сущность для данного порядка синтеза представлений продолжает выступать в качестве нечто «стороннего» формата, когда функцию характеристик предмета мы возлагаем здесь именно на всевозможные связи его включения в определенные ассоциативные ряды. Сама предметная целостность в рамках подобной модели претерпела метаморфозу ассоциативного разложения, допуская превращение, например, неотъемлемой части тела «рука» во внешне ассоциируемую принадлежность. Подобное понимание позволяет оправдать и, в частности, правомерность того ультимативного редукционизма, что сводит предмет обладающего сложной структурой индивида к умышленно упрощаемому в пределах «интенционального формата» «Я». Этот же способ позволяет нам устраняться от сущности вещей, замещая их актуализирующими связями, представляя, например, некий предмет одежды всего лишь выразителем качества «модный фасон».