Начальной стадией наполнения любой классификации следует признать отождествление отдельных «позиций» с отводимыми им классами. В таком случае, если, в частности, подобный класс определяется на положении синтетической структуры нескольких объединяемых единой «спецификацией» признаков, то здесь просто упорядочение даже только типов признаков посредством образования спецификации «общий формат комбинации» позволяет, в том числе и нам, зафиксировать следующие общие классы: обособленности, включенности и метаморфизмы. И если и в таких условиях непосредственно предметом классификации так и продолжает служить именно «девственная природа», то данного решения вполне достаточно для образования высшей ступени иерархии подобной классификации. Но если вспомнить о возможности существования хотя бы искусственных систем (условно причисляя к последним не только постбиологические, но и биологические системы), то следует обратить внимание и на специфически выделяющие их характеристики. Сама собой очевидная «вторичность» искусственных систем не отражается на непосредственно факте их бытования, – они, невзирая на то, равно как и «естественности», принадлежат миру, и тогда следует понять, на что же именно способно повлиять отличающее их качество «вторичности».
Другое дело, что структура образца искусственного объекта, к примеру, артефакта с именем «стул», в частности, в силу присущности данному предмету такой характеристической черты как детализация (стул представляет собой комбинацию столярных деталей), вряд ли позволяет придавать подобным предметам формат, к примеру, «осколка» (см. I-11). Способ возникновения стула явно отличен от, например, процесса образования камня, отчего наша конструкция нуждается в дополнении новым положением, – и «стульям», и всему им подобному мы определяем характеристику «особое происхождение», определителем для которой выбираем отдельный, нам еще неизвестный обобщающий класс. Заявляя, что стулья и т.п. относятся к какому-то не названному здесь классу вещей, мы тем самым утверждаем, что существует возможность их описания при условии введения соответствующей категории, для которой условие реализации самой категории будет в смысле порядка описания предмета совмещено с уже известными нам определителями (ранее уже введенными нами в наш метод классификации вещей). И тогда выделение нашим пониманием на особом положении «искусственных» вещей неизбежно заставляет нас реконструировать и непосредственно уровень начальной общности предлагаемого нами порядка классификации. Вспомним, что структурной основой предметной формы «стул» как искусственно созданной вещи оказывается отличающий его формат выполненной из деталей конструкции (сборки). То есть всякая из образующих стул деталей, если взять, в частности, перекладину, позволяет в смысле существа ее возникновения определять ее как похожую на камень, то есть являться представленной в статусе «осколка» (куска дерева). Создание же стула из деталей окажется в таком случае сводимым к процессу комбинирования новой системы, и стульям, как и многим прочим аналогичным им вещам (в том числе, между прочим, и вещам «дикой природы»), процесс создания которых представлял собой соединение компонентов, мы присвоим, в силу подобной их особенности, характеристику «принадлежащие классу регенеративных».
На этом моменте нам следует временно приостановить наш процесс построения классификации и обратиться к анализу непосредственно отличающего наше собственное понимание «среза». Нам следует ответить на вопрос: в действительности ли выбираемые нами для данного рассмотрения вещи, в частности, стулья, проявляют перед нами только лишь свои сегодняшние обстоятельства? Бросим взгляд на один из образцов нашей вещи – изделие наиболее простое и наиболее однородное по использованному материалу, – жесткий клееный стул. Фактически данный экземпляр представляет собой однородную систему, – его материалом служит исключительно дерево; и, если мы здесь не обращаемся к каким-либо продолжательным ссылкам, то система, подобная именно такому стулу, представляющая собой просто «изделие из материала», будет признана нами однородной. Пояснить эту мысль можно и следующим образом: сварная конструкция металлического сейфа и в ее неразобранном виде допускает прямую утилизацию непосредственно путем переплавки (сейф не требует сортировки его деталей на изделия из цветных и черных металлов). То есть сейф, продолжая оставаться фактурой составляющих его компонентов, способен предъявить однородность уже характеризующей его «вещественной природы», поскольку она оказывается общей всем представленным в нем компонентам. И в таком случае срез «компонентной базы», если некоторым образом ситуативно ограничить саму способность оценки, запрещает распространять на показанные экземпляры стула и сейфа наш предшествующий вывод об их принадлежности классу регенеративных вещей. Следовательно, наш анализ, исследующий принадлежность вещи, требует такой реализации его методологии, которая не приводила бы к недооценке предметной сложности в силу следования требованиям некоторой «актуальной» очевидности. Как оказывается, возможность систематически классифицировать вещь следует понимать определяемой соблюдением следующего условия, – достаточность анализа будет определять еще и наличие представления о способности определяемых вещей являться определенным наследием (изменением!).
Здесь уже мы позволим себе вернуться к проблеме анализа предмета вещей, образуемых не процессами отделения-выделения, а формируемых посредством процессов регенерации. Следует понимать, что к числу такого рода сущностей принадлежат не одни лишь искусственные образования, примером которых служат названные уже стулья, но и феномены естественной природы, такие как сосульки или осадочные породы; природа ведь не только развивается «по нисходящей», но допускает и процессы собирательного характера. Более того, ту же самую номинацию «регенеративности» можно отнести и ко всякому живому существу, формирующемуся путем постепенного усвоения питательных ресурсов. Итак, характеристика регенеративности допускает ее применение в качестве предметной основы классификационной позиции происхождения, ну а данная позиция, как и любая классификационная позиция, не обходится и без своих собственных подклассов позиционирования. Первым из возможных расширяющих класс «происхождения» подклассов нам бы хотелось указать собирательность, к числу экземпляров которой могут относиться такие виды «сборных» форм как всевозможные водоносные слои, табуны или рощи. Второй возможный подкласс образуют композиции, содержащие такие экземпляры как все живые существа и те же самые подробно исследованные нами промышленные изделия. Третий и последний подкласс класса «происхождения» – это притягательности, содержащий такие формы как гравитационные поля, разряжения, воронки, в том числе, видимо, и притягательности «наоборот» – взрывы (взрыв тоже регенеративен, его можно считать предоставляющим свободу связанному веществу).
Познакомившись в общих чертах с форматами сущностей, способных «воспринимать» наследие, мы рассмотрим и возможную альтернативу, группу своего рода «отвергающих» наследие сущностей. Характерным примером таковых, находящихся в «вынужденном» состоянии, может служить, в частности, тот же сжатый воздух. Однако согласие с возможностью некоей радикальной редукции картины мира способно поставить под сомнение и собственно необходимость выделения подобного рода классификационной позиции. Ведь здесь речь идет не о некоем условно «образовавшемся» объекте, но лишь о фиксации вводимого для некоторой сущности отличия, связанного с ее заключением в состояние замыкающего ее «пребывания» (типа складирования яблока в корзинку). Тем не менее, в отношении такого рода как бы «не более чем» пребываний следовало бы обратить внимание на, все же, возможность адресации к ним именно как к объектам. Хорошей иллюстрацией этому служит известный технический пример выделения такой условности как «работа тела сжатого воздуха» в автомобильных покрышках. Поэтому и «пребывание», как бы мы не пытались его представить «не более чем» пребыванием, если оно при этом выделяет определенный объем функциональности, превращается во вполне очевидный объект. Однако и предмет рассуждений о вынужденных состояниях не настолько привычен для практики философского описания. В таком случае наиболее уместным решением представляется введение подобного подраздела объектной классификации поначалу просто не реализующимся во что-либо более чем собственно имена его основных классов. Основываясь на подобном решении, классами вынужденных состояний мы могли бы признать такие аналоги существующих и в других состояниях разделений как поля, заряды и пробои.
