Конечно же, читатель не только лишь свободен в избрании такого порядка организации чтения, когда он практически исключает для себя свободу рефлексии на свою собственную же способность понимания прочитанного, но ему доступна и альтернативная возможность оценки глубины присущего ему понимания. В таком случае предмет нашего анализа и составит способность читателя сознавать самое себя в состоянии определенным образом постигшего некие представления, что он и открывает в себе при посредстве усвоения содержания повествования.
В таком случае если подкрепить наш анализ уже обретенным здесь опытом анализа отношений и ассоциаций, скрепляющих собой связи повествования, то такая основа вполне достаточна и для построения схемы «порядка действий» читателя, кто в состоянии осознать и свои собственные возможности. Изначально подобного читателя можно представить как условно «устройство», фиксирующее порядки задания контекста тогда и в том тексте, что этот читатель уже предварительно понял на положении «предпочитаемого» в некотором субъективно близком ему смысле. Хотя равно вероятен и иной порядок усвоения повествования - признание текста источником «навязывающим» конструкцию контекстуального блока, что и имеет место в силу обязательного воспроизводства во всяком фрагменте данного текста тогда и нечто «преднамеренно» заданного порядка.
Приступая к чтению и отмечая в своем сознании, какое из средств действия - обязанность или желание - реально инициирует некую возникающую в его сознании мысль («ну и скучный учебник!»), читатель «проглатывает» одно за другим подцепляемые в повествовании высказывания в поиске новых объектов необходимых его интересу. Осознавая очередное утверждение, что в силу принятых им посылок читатель готов признать за «высказывание», он также буквально сразу «схематически» реагирует на этот блок «выделенного» содержания - или эмоционально проникается его существом, или, напротив, пытается осмыслить, как же прочитанное допустило бы выражение в более концентрированной форме. Например, ситуация увлеченного чтения детектива «от корки до корки» в состоянии отстранения от всего происходящего вокруг, означает погружение подобным образом ведущего себя читателя в то особенное состояние, когда он ничто из передающего сюжет текста не определяет как «высказывание». Просто для части читателей, для которых практику сознательной активности заполняют лишь акты сигнального обмена, чтение, вполне вероятно, и приобретает значение «тренировки» их сознания или значение действия пополнения собранной ими коллекции сигналов. Увлечение чтением такого рода читателей - это погружение в иллюзорное пространство коммуникации ограниченное ведением лишь сигнального обмена.
Но тогда и оценка, выносимая читателем в ситуации усвоения им содержания повествования, вряд ли позволит ее признание продуктом влияния лишь собственно содержания, как вряд ли правомерен и отрыв подобной оценки от впечатлений, накапливающихся в результате чтения в целом. Связь отдельной выражающей интерпретацию реакции со всем комплексом впечатлений тогда составит собой источник теперь и нашей следующей оценки: непосредственно выделение отличающих конкретное повествование возможностей впечатляющего воздействия и образует ту характерную возможность ассоциации «внутри порядка» сюжета, посредством которой определенное утверждение и предполагает включение в интегрирующую его последовательность построения повествования.
Тогда развитием квалификации, выражающей собой те качества читателя как индивида владеющего тем навыком чтения, что также заключает собой и понимание читателем самоё себя можно признать и ряд следующих общих соображений о предмете типологии «интегрирующих» высказываний.
Своего рода «предвосхищение» порядка понимания может определять тогда и само построение повествования, если ему также присуща и одна из двух возможных форм построения: одна, где всякий фрагмент повествования отличает прямое вовлечение в некий контекст, и вторая где фрагмент повествования ассоциирован с контекстом благодаря другому такому фрагменту, своего рода «связывающей структуре». Первой указанной здесь разновидности или если принять иную систему координат, то первой разновидности построения высказывания тогда и надлежит присвоить имя «правильной формы» высказывания. Непременная специфика правильного высказывания - отличающая его свобода участия в комбинациях вторичного, внешнего для него ряда. Отсюда же и любого рода «неполноценные» фрагменты построения повествования будут предполагать признание не более чем «именованными», то есть ограниченными в свободе употребления и наделенными спецификой лишь порядка включения в предзаданный для них ряд комбинаций. Таково, в частности, представление содержания посредством употребления местоимения как маркера полного имени.
