Огл. 1. Градации качество и количество в их понимании наукой

Категории градации – количество и качество применяются в познавательной модели для обозначения формата изменения. Так, в случае констатации одного из таких форматов изменение понимается подлежащим налагаемой на происходящее счетной идентификации и называется количественным, в случае констатации другого - подлежащим налагаемой на происходящее собственной идентификации и носящим имя качественного.

Методология научного познания устанавливает, если следовать философски традиционному пониманию подобного предмета, достаточно строгий определяющий правомерность наложения градации формализм. «По умолчанию» научное познание всякое изменение видит именно количественным, и только фиксация вполне определенных условий означает возможность его идентификации в статусе качественного. «Строгим» критерием отнесения изменения к качественному формату служит характер содержащего, например, акт фазового перехода казуса, – если и только если наблюдается трансформация физического состояния, то исключительно в подобном случае у нас появляется право называть такое изменение переходом наблюдаемой физической субстанции в другое качественное воплощение.

С другой стороны, следует подчеркнуть, что некоторым формам бытийного обретения, например, пространственно-геометрическим моделям, просто … не свойственны возможности количественного изменения. Любое изменение пространственной формы, хотя математика и способна описать такой предмет, например, простым введением коэффициента алгебраического выражения, понимается именно качественным. (Как математически описан, через функцию «площадь», треугольник как представляющий собой половину площади параллелограмма.) Количественной же в пространственно-геометрическом смысле допускается понимать лишь возможность линейно-пропорционального изменения размера.

Огл. 2. Проблема "места соревновательности"

Но мы, в определенной степени не доверяя представлениям науки, обратимся к анализу ряда примеров, наибольшее внимание уделяя именно той присущей им специфике, в отношении которой альтернация «количество – качество» достигает такой степени детальности, что открывает возможность исследования присущих подобным назначениям нюансов. Итак, сейчас мы обратим взгляд на некоторый пример очевидной возможности выделения градации и попытаемся оценить такую его характеристику как достаточность.

Мы, естественно, воспользуемся решением, согласно которому изменение характеристик вещества на протяжении всего диапазона некоторой проявляемой им фазовой устойчивости будет описываться именно градацией «количественное». Подобное решение фактически следует понимать утверждением, гласящим, что различные принадлежащие данному диапазону фазовой устойчивости вещества состояния не несут на себе никаких ни заметных, ни как-либо иначе функционально выделяющихся признаков, означавших бы неспособность этой фазовой генерацией вещества представлять собой однородность.

Но здесь, если мы обнаружим самую малость наблюдательности, то вполне сможем позволить себе усомниться в однозначности фактически скрытого в подобном решении понимания. Воспользуемся, в частности, примером такой специфики как перекрестные влияния, например, связь способности жидкой воды к обладанию качествами растворителя в зависимости от уровня температуры. Анализируя подобную проблему, и обращаясь к справочной литературе по химикатам, мы выясним, что растворимость тех или иных веществ в значительной мере представляет собой определяемую температурой растворителя функцию. Растворяемым веществам характерен совершенно непохожий тип реакции на изменение уровня температуры раствора – одно вещество, находящееся в осадке на дне колбы с водой при повышении температуры начинает переходить в раствор, другое же также с повышением температуры, напротив, выпадает из раствора в осадок.

В отношении данного примера представители философского понимания, приверженные принципу индифферентности внутрифазового диапазона в отношении разделения его на локации функционально различаемых состояний, выдвигают тезис о деятельностной зависимости вводимых познанием категорий градации. Чтобы избежать, как иногда и случается в подобных обстоятельствах, ненужного посредничества, нам следует предоставить слово В. Кареву:

Таким образом, нам предлагается воспользоваться решением, согласно которому строгое разделение категорий градации все-таки существует именно притом, что сам подобный принцип распространяется лишь на определенную сферу деятельности, внутри которой и наблюдается подобное четкое разнесение градаций. Вот с этого положения нам и следует начать анализ многочисленных частных случаев введения и употребления категорий градации.

Обратившись собственно к выполнению данного анализа, мы, во-первых, вынуждены будем раскрыть причину появления в отношении градаций «количество» и «качество» различия между двумя картинами – в одном случае некоторый объект действует исключительно как концентратор или поглотитель изменений (как та же «нагреваемая вода»), в другом – мы в любом случае описываем изменение самой объектной комбинации. И по отношению двух данных вариантов у нас практически отсутствуют основания определять их идентичными в отношении условий выделения градации изменения.

Характерное для первого типа случая представление, показывающее изменяющееся бытование в формате единого объекта (фактически, таким образом, употребляя, например, разделение «материя – энергия»), позволяет нам ввести и представление о присущей некоему единству содержания последовательности стадий трансформации. Названным здесь «единым содержанием», в частности, может быть предмет единства вещественного состава (или постоянства состава). Второй случай, в котором первоначальное состояние 2 яблока меняется на состояние уже 5-ти яблок, показывает нам совершенно иное свидетельство постоянства картины объекта. В данном случае объектом как таковым оказывается не конкретное число единиц некоего сочетающегося «штучного» объекта, но некоторое единство позиции, под которым можно понимать, например, принцип «возможности обладания» (или наличия). И роль объекта для подобного рода случаев фиксации именно комбинационных замен элементарных штучных объектов фактически исполняет именно предмет наличия.

Для последнего, «предмета наличия» в бытийном смысле важно то, как именно оно определяется в части «востребованных» составляющих наличия, и в таком случае именно такая особенность, как группа условий нужности конкретного наличия и будет определять его качественность. То есть, если донести данную мысль в более простой форме, то предмет наличия, редуцированный до своего простого вида «наличие и ничего, кроме наличия» превращается в объект исключительно количественной манипуляции.

Наличие же само по себе не позволяет рассматривать его со стороны качественной соизмеримости, поскольку последняя не может быть ничем иным, кроме как соизмерением вещей в смысле того, что одно из условий так, а не иначе допускает существование сопряженных с ним условия либо вещи. Потому наличие само по себе не есть наличие объектов как таковых, но оно просто представляет собой возможность посредством идеализирующих меры или счета реализовываться в комбинациях, отвечающих порядку условий подобного рода составленности (множественности). В силу указанной причины проблему различия категорий градации в отношении, в частности, тех же любых простых составленностей не следует даже и рассматривать, поскольку уже в силу самих их фундаментальных свойств составленности относятся именно к номинации количества.

Огл. 3. Иллюзии шкал

Итак, наш анализ соревновательности категорий градации вынуждает сосредоточиться исключительно на исследовании специфик таких объектов, в отношении которых известная стабильность их состава или вообще содержания позволяет представить ее в качестве индифферентного поглотителя воздействия. Поглощаемое воздействие в таком случае позволяет условно определить его в статусе несуммируемого к свойствам собственно объекта. То есть, если мы рассматриваем характеризующее вещество «вода» положение вещей, то определяющий в нем диапазон условий реализации одной из его фаз энергетический потенциал, а именно, той, что заключена между льдом и паром, мы понимаем именно в качестве не создающего с конкретной массой молекул любого из объемов воды никакого синтетического единства. Мы даже вообще не сопоставляем его ни с какими появляющимися «единицами дробления». Энергетический потенциал рассматривается нами здесь лишь в форме исключающего его интеграцию наложения, например, в ту же «молекулярную формулу» собственно воды. То есть предмет энергетического потенциала понимается здесь континуально привходящим и не адресованным никакому потенциально способному порождать дискретизацию элементу состава, на чем бы он мог концентрироваться вместо рассеяния по поглощающему его объему.

Если же тщательно исследовать способ, посредством которого категории градации обычно и соотносятся с предметами стабильного состава, то подобное соотнесение оказывается проекцией введения неких «пределов зрения»: различие в условии «качество» выделяется в функцию ограниченного определения различия в упорядоченности, различие в условии «количество» в случае поглощения внешнего воздействия ограничено определяет лишь способности эластичности или адаптивности.

Подобное представление по существу следует понимать не более чем отражением фактической свойственной некоему актуальному пониманию характера совершаемого воздействия предзаданности «требований порядка». Если такое воздействие не мешает некоему востребованию, то оно оказывается «количественным», если оно как-то меняет возможность обращения с предметом в условиях такого востребования, то оно - «качественное». Благодаря подобного рода пониманию «порядка», познание и приводит его представления о происходящих с объектами изменениях к виду своего рода устанавливающих строго выделенную градацию.

Но, тем не менее, как бы познание жестко не предустанавливало определители градаций, подобное понимание никак не препятствует возникновению отношений состязательности между выделенными так условиями. Казалось бы, даже там, где познание определенно устанавливает качественную градацию, например, в событии фазового перехода, сохраняется возможность использования и количественной, в условиях оперирования, например, понятием «энергетического потенциала». Или, если познание приходит к формированию микродиапазонов развития некоторой потенциальности, вроде бы пределов характеристики, доступной только для сугубо количественного описания, оно может столкнуться с такой «неожиданностью» как введение качественного условия в случае объявления температуры 36,6° C ± 0,2° качественным признаком нормальной температуры тела.

Поэтому само по себе соревнование градаций всегда превращается в соревнование «физических ландшафтов», в соревнование условий, вводящих ограниченный круг тех или иных комплексов ландшафтных элементов.

Если же представить себе, что богатство ландшафта позволяет нарушить стабильность формации введением некоей «гибкости», то мы в таком случае ограничиваем себя условием достаточной для наших потребностей подробности выбранного нами масштаба шкалы. Если мы, в частности, разметим температурный диапазон существования воды в жидкой фазе так, что выделим в нем не более чем 3 деления, то мы явно изменим свое представление о свойстве адаптивности или «гибкости реакции» этого вещества к воздействию нагревания.

Сравнительное же сопоставление характеристик адаптивности веществ, – способности той же воды в гораздо более широком диапазоне температур присутствовать именно в парообразной фазе, а вольфрама, – наоборот, в твердой, служит не более чем определителем отправной позиции качественного решения, соизмеряющего одно явление посредством другого. И как результат проведенных сравнений познание приобретает лишь представление об эффективности описания некоего явления с помощью меры, основой которой используемый способ познания понимает картину другого явления.

Огл. 4. Растяжимость норматива «подобие»

Количественная идентификация физических объектов эффективна именно для тех решений, где изначально признаваемую нетождественность состояний сходных объектов эти решения определяют как условность подобных состояний. То есть количественная идентификация распространяется на такие множества разнесенных во времени или пространстве объектов, где признаковые комплексы данных объектов понимаются как характерно отличающиеся преобладанием (или полным доминированием) сходственной специфики над спецификой отличия.

Данное понимание дарит нам своего рода «ключ» к предстоящему далее анализу: присущее понятию подобие содержание следует искать в предмете конкретной конфигурации организующего его условия «преобладания сходства». Здесь, казалось бы, наше рассуждение может довольствоваться лишь количественным соизмерением, и рассуждать о некоем «простом существовании», характеризуемым не более чем пропорцией преобладания признаков.

Чтобы разобраться в предмете необходимого нам соизмерения, построим следующий пример: положим, две удаленные друг от друга лаборатории в одно и то же время, в том же объеме, на полностью идентичных аппаратах и сосудах, одинаковым количеством сотрудников при помощи аналогичных источников энергии, контролируя свои действия теми же приборами, получают нужную им дистиллированную воду. Заметим, что в нашем перечислении мы ограничили себя выделением … достаточно небольшого числа среди всех возможных для подобного описания модальных признаков рассматриваемого казуса, когда в принципе объем всех как таковых его модальных признаков столь необъятен, что их число явно оказывается выше числа его атрибутивных признаков.

Если согласиться с данным суждением, то фиксацию критерия «подобия» следует понимать осуществляемой исключительно на основании выборки не из всех, но лишь из какого-то числа признаков. Положим, лишь на основании именно строго атрибутивных данному объекту плюс той части модальных признаков, которые неявным образом выступают как собственные (если мы говорим «вода из определенного источника», то фактически говорим этим – «вода такого-то химического состава»).

Но и выделение условности «собственных характеристик» также встречает известные трудности, – даже если изъять из нашего представления о данном веществе все признаки его структурной конституции, например, отличия фазового состояния, способности проводимости, чистоты состава, то, как ни странно, далее нас будут поджидать иные требующие решения проблемы. Например, связанные с тем, признать ли данный его изотопный состав «собственным», или, напротив, представить его проекцией стандарта изотопного состава для среды данной природы (в частности, земной)?

Потому само собой условие подобия позволяет наделить его лишь статусом нашего решения, также опирающегося на вводимое нами же разделение использованных критериев по показываемой ими значимости на определяющие и вспомогательные. В данном смысле условие «подобия» оказывается не чем иным, как проекцией конкретно нуждающейся в нашем решении проблемы. Обретая понимание того, что само по себе назначение «подобное» не позволяет назначать его непосредственно определяющим категории градации, мы перейдем теперь к анализу других возможных вариантов необходимых нам определителей.

Огл. 5. Порождающая градацию «качество» проекция

То, что философия обычно называет качественным представлением, восходит к характерному для нее пониманию способности некоторых признаков объекта представлять собой своего рода «чистую» функцию. В частности твердость или вязкость, как и смещение баланса сил молекулярного притяжения/отталкивания в ту или другую сторону обозначают данный объект именно при помощи формата условий его «подлинно свойственного» состояния.

Однако расширение технических пределов опыта сталкивает познание с фактом отсутствия у подобного рода «чистых» или «самодостаточных» функций столь ожидаемой от них обязательности. Газ или жидкость в упругом состоянии формируют силы воздействия, легко разрушающие весьма прочные механические твердые тела; капля дождя на сверхзвуковой скорости пробивает обшивку самого надежного самолета, взрыв боезапаса в танке полностью разрушает его сверхпрочный корпус. В дополнение, и обработка металлов давлением в технике построена на том, что подобного рода истинно «твердые» тела в определенных условиях проявляют качество вязкости, получившее в технических науках название «пластичности».

Следовательно, наше понимание предмета «чистой» функции следует понимать содержащим еще и непременное представление о некоторых условиях локализации такой функции, в пределах которых она позволяет отождествлять ее в качестве специфики типического поведения. Появление даже в отношении условности неких, признаваемых нами «прямыми», определителей, ограничений в части их, казалось бы, лишь внешнего способствования, делает наше представление о подобных определителях зависимым от характера нашего поступка.

В таком случае онтологии следует ограничить свое описание всего лишь определением существа той познавательной проекции, которая и порождает в нашем познании идею «качества». Человеческому познанию свойственно понимать под «качеством» условие предъявленности вещи именно такому порядку нашего опыта, в котором мы не вооружаем себя никакими «дополнительными» средствами инструментального развития наших возможностей. «Качеством» перед лицом нашего понимания оказывается именно то, в отношении чего часто собственно практика нашего прямого биологически ограниченного опыта указывает нам на присущее данному признаку вещи свойство его функциональной регулярности. «Качеством» тогда, в заданных нашей биологической локализацией рамках оказывается то, что недоступно нашему прямому воздействию. В таком смысле человек ни за какой соломой не готов признать очевидно отличающее ее свойства принадлежности к классу «твердых тел».

Огл. 6. Редукционизм принципа "позиции перемены" качеств

Способно ли познание с очевидностью выделить локацию, в которой одно качественное состояние в силу оказываемого на него воздействия резко сменяется иным? Действительно ли качественные признаки позволяют признавать их такого рода функциями, для которых характерна резкая и отчетливо различаемая возможность их перехода из состояния, описываемого одним признаком, в состояние, определяемое другим?

Если задать науке подобного рода вопросы, то из ее ответа можно узнать о том, что она не разделяет представления об универсальном характере процесса смены состояний. Смену состояний наука интерпретирует через проекцию направления происходящего изменения, выделяя в подобном смысле понятие гистерезиса, обозначающего тот факт, что порядок перехода состояний в противоположном направлении не одинаков и не сводится к простой инверсии процедуры. Превращение в процессе данного «качественного изменения» одной фазы состояния в другую, как характеризует подобное событие наука, отличает специфика, как оказывается, преодоления определенной инерции сопротивления. Появление условия «инерции сопротивления» означает существование несколько иного порядка приложения усилий для изменения состояния, нежели то позволяет предположить просто знание условий совершения данного изменения в противоположном направлении.

Если же воспользоваться приводимыми наукой объяснениями причин феномена гистерезиса, то здесь мы можем встретить совершенно разные толкования. Основной составляющей одной такой модели казуса «качественного изменения» оказывается некое равномерно распределяющееся на все элементы изменяемого тела идеальное воздействие. Но в какой именно мере реальный порядок изменения фазы состояния представляет собой форму равнодействующего влияния на все части изменяемого тела?

Первая появляющаяся при определении «прохождения изменения» проблема – это, конечно же, вопрос об ограниченности в сравнении с размером тела размера контактной зоны. Воздействие производится на тело лишь в пределах той его части, что представляет собой место контакта, и именно потому, в частности, происходящее в подобном теле превращение мы можем понимать как «начинающееся и завершающееся».

В соответствии с этим реализация качественного перехода именно в такой конфигурации, где вызывающее изменение воздействие сразу бы распространялось на весь состав тела, нуждается в таком своем особом построении, чтобы действие в один и тот же момент времени достигало бы каждого из участков изменяемого тела. В ином случае изменяющееся тело фактически всегда будет представлять собой неоднородную среду, характеристикой которой будет являться определенная пространственная схема распространения воздействия. В соответствии с последней тело на протяжении некоторого времени будет состоять из части, где изменение уже совершилось, равно же и содержа часть, все еще пребывающую в непрореагировавшем состоянии.

Но показанный нами аспект связан со спецификой, можно сказать, векторного порядка распространения воздействия, что так или иначе будет сказываться на особенностях процедуры «качественного изменения». Другое дело, что части тела представляют собой элементы, определенным образом реагирующие на оказываемое на тело в целом действие. То есть тело, поскольку не существует таких реальных тел, которые бы не обладали сложной макроструктурой, усваивает стороннее действие только в соответствии с некоторой последовательностью этапов.

Поэтому, например, поначалу процесс изменения распространяется, в частности, на элементы внешней поверхности структурных модулей тела, и подобные модули, сохраняясь в основном, начинают утрачивать те уже их мельчайшие уровни, что образуют их внешнюю поверхность. Примером описанного здесь порядка можно назвать пузырьковую теорию кипения жидкостей, описывающую появление «инициаторов кипения» в виде частичек загрязнителей, на поверхности которых и образуются пузырьки пара.

Что именно в таком случае можно понимать содержанием онтологической картины феномена гистерезиса? Нам следует, скорее всего, понимать неизбежность существования такого условия любого реорганизующего превращения как потребность в процедурном порядке его совершения. Условие гистерезисного неравенства противонаправленных изменений появляется по той причине, что реорганизующее превращение носит очаговый характер, и поэтому воздействие как бы совершает некое внесистемное действие (или оно совершается само собой, но, что несомненно требует дополнительной затраты ресурсов), суть которого заключается в образовании таких очагов. Расход воздействия на создание побочных форм, в частности, тех же самых очагов и лишает процессы фазовой трансформации идеальности.

Отсюда можно выделить и сам способ очаговой реконструкции трансформируемых тел в отдельную проблему. Если создаются условия, мешающие возникновению подобных очагов, то тогда мы получаем тела, находящиеся в передержанном состоянии (широко известен, например, опыт с переохлаждением воды).

Последний наш вывод следует признать аргументом в пользу следующего понимания: фиксация некоторого маркера «качественного преобразования» вновь оказывается всего лишь нашим допущением, но таким, что позволяет нами проецировать на него наше усреднение обыкновенно существующих возможностей введения в состав тел структур инициации метаморфизма (тех же очаговых структур, например). Конечно, посредством данного утверждения мы не собираемся отрицать действительность имеющей место реальности, позволяющей телам мигрировать из одного фазового формата в другой. Мы отрицаем только одно из распространяемых объяснений, показывающих некие собственные свойства тел и изменения ими таких свойств под внешним воздействием как всего лишь некие «собственные» характеристики самих тел.

«Собственные» характеристики тел оказываются «несобственными» уже по двум существенным причинам – одна из них та, что тела находятся во взаимодействии с внешней средой, когда смысл другой в том, что состояния самих тел, по существу, нельзя понимать как некую обязательную координацию принадлежащих им признаков. Последнее условие и говорит о том, что подверженность воздействию может выражаться в совершенно разной картине протекания акта реорганизации.

Огл. 7. Источники стереотипов

Наше познание некие характеристики объектов, определяемые им как «исконно свойственные» таким объектам, превращает в определенные стереотипы нашего понимания мира. Например, мы четко представляем себе, что не можем шагать ногами по поверхности водоема или наливать пар в стакан. Однако по поверхности водоема мы сами не можем двигаться и на лыжах, хотя при буксировке нас катером некие лыжи оказываются вполне пригодным средством подобных путешествий. Если именно пар не наливается в стакан, то достаточно тяжелый газ, к примеру, хлор, вполне пригоден для переливания из емкости в емкость под действием силы тяжести. Если мы своими слабыми силами не в состоянии обнаружить у металла текучесть, то данный эффект нам легко демонстрирует обычный пресс, не говоря уже о том, что некоторые щелочные металлы находясь и в твердом состоянии пластичны уже и в наших руках (если, конечно мы работаем с ними соответствующим образом).

Итак, мы оказываемся пленниками присущих нашему познанию стереотипов, появляющихся по причине того, что необходимые нам объекты мы испытываем только в ограниченном числе экспериментов. Проекции подобных стереотипов порождают в нашем сознании идеи «качеств» – обязательных характеристик определенных объектов.

Высказанные нами соображения указывают на появление особой эпистемологической проблемы, – какие именно условия избирает наше познание в качестве формирующих отличающие его стереотипы? Конечно, в подобном смысле следует указать на свойственное нам восприятие некоторых специфик как наделенных статусом отличий обыденного случая. Формируя пейзаж некоторой «обыденности» мы присущую нам возможность действия, как правило, отождествляем с простыми физиологическими проявлениями, а не, например, с использованием средств техвооружения. (Изменение в наши дни данной пропорции в сторону технических диверсифицированных действий не столь важно для обсуждения настоящего предмета.) Поэтому характеристики объекта мы примеряем именно к себе, а не к, например, такому значимому астрономическому объекту каковым служит «черная дыра».

Тогда источником познавательного стереотипа следует признать узость нашего реконструирующего рассуждения, то есть, в конечном счете, скудость использованных нами при построении суждения начальных посылок. Понимая твердое тело именно «твердым», мы сопоставляем характеристику его прочности именно с широко доступными нашему не утруждающему себя любознательностью созерцанию предметами, и не даем себе труда заглянуть, например, в такой чудесный уголок как кузница.

Наш стереотип обыкновенно оказывается идеей наделения охватывающей нас ситуации статусом нечто «непреходящего», не обращающейся к наблюдению более широкой картины мира, в которой данная ситуация смотрелась бы не более чем частностью. Отсюда «качествами» мы объявляем именно рядовые признаки доступных нашему познанию характеристик наиболее непосредственно наблюдаемой нами «близкой» картины мира. Следовательно, и естественным заблуждением всякого нашего качественного описания следует признать невольную редукцию выводимых посредством его картины действующих начал.

Этим же рассуждением мы можем воспользоваться и для определения критерия «качества» как фактически отражающего соотношение между «лучше» и «хуже» проявляющими себя в некотором смысле элементами. «Твердость» гвоздя и бревна поверяется тем, что гвоздь в сравнении с бревном демонстрирует преимущества твердости, как и бревно очевидно показывает преимущество твердости в сравнении с сеном, на которое оно может быть положено. В этом смысле и струя воды будет демонстрировать нам известную «твердость», если мы придадим ей столь высокую скорость, что она может быть употреблена как инструмент резания металлического листа (а капля воды – пробивать намокшую промокашку).

Огл. 8. Произвольность понятия "одинаковости"

Положим, мы рассматриваем некую цепь, все звенья которой изготовлены полностью одинаково. Никакое визуальное рассмотрение или даже измерение геометрических размеров не позволяют нам в отношении любого звена цепи представлять то, что оно чем-либо особенным выделяется из числа своих собратьев. Но стоит нам прибегнуть к такому эксперименту как разрыв цепи, то мы немедленно получаем представление о том, что цепь разрывается потому, что разрушилось какое-то, или, может быть, часть ее звеньев, когда другие выдержали подобное испытание на прочность.

Полностью похожий случай имеет место в той ситуации, когда мы начинаем пропускать аномально большой ток по отрезку провода стандартного сечения, – первым расплавляется, скорее всего, не весь провод, а один из его отрезков.

Итак, мы вновь сталкиваемся с новым рефреном постоянно дискутируемой в философии проблемы, – насколько наша верификация одинаковости соответствует действительности и насколько же она произвольна? Если иметь в виду, что для случая обычной цепи вполне достаточно и весьма приближенного суждения об одинаковости звеньев, то совершенно иначе данная проблема рисуется в отношении каких-то иных вещей. Например, одинаково ли ведут себя молекулы жидкости в геометрическом центре содержащего жидкость резервуара и по его краям?

Мы, в нашем обыденном представлении, понимаем, что они ведут себя одинаково, но находятся причины, по которым возбуждаемые в жидкости колебания в центре резервуара будут обладать большей амплитудой, чем волны по краям. Следовательно здесь идентичность состава вещества не проецируется на кинетическую восприимчивость, присущую разным локальным зонам массы вещества.

Что в таком случае означает использование в наших моделях представления об «одинаковости» составляющих систем. Оно означает, во-первых, конечно же, то, что воздействие внешнего происшествия на данное тело наше понимание интерпретирует как условную «простую сумму» воздействий на каждый составляющий его элемент. Во-вторых, оно означает потерю в нашем представлении о теле характеристики пространственного распределения, в соответствии с которым одни элементы тела определяются как «периферийные», когда другие – как «центральные». (Подробнее о предмете «синергетизма» см. здесь)

«Одинаковость элементов», в конечном счете, следует признать не более чем приемом построения однородных моделей, благодаря которым воздействия на множественно выраженные существования мы позволяем себе понимать как «простые акты».

Огл. 9. Задача о комплементарности "количества и качества"

Почему познание, в конце концов, останавливается на параллелизме принципов «количество и качество» и не помышляет о поиске каких-либо иных решений? Например, гносеологическим конкурентом модели «количество – качество» можно назвать схему распределения по градациям «стабильность» и «неустойчивость», как ее принимает современная физика в положении об аттракторе и «бифуркации аттрактора», характерном для случая трансформации. Последняя модель делит мир иначе, выделяя сущности, находящиеся в условиях «существования» и «преобразования». Но человеческое познание все-таки в качестве базовой предпочитает пользоваться схемой, противопоставляющей «анонимность» и «наглядность», выполненные в ней в виде неиллюстративного количественного изменения и иллюстративного качественного. Как бы мы могли объяснить загадку подобного выбора базовой схемы познавательной интерпретации?

Размышляя над тем, что же поможет нам ответить на поставленный вопрос, поначалу, пожалуй, следует проверить те посылки, что использовались при получении вывода о том, что мы имеем дело с предметом т.н. «деятельностного интереса», меняющим характер проекции нашего внимания на происходящий случай. Количественное описание, как бы, сосредотачивает наше внимание только на расходе ресурса, качественное же – именно на выборе средств воздействия на конкретно такую форму физического существования (воду льём, а лед переносим кусками).

Но на самом деле подобный ответ можно расценивать как поверхностный в силу именно следующих причин. Обратимся к аналогии. Положим, мы изучаем лингвистику и отвечаем на вопрос: почему пользование иероглифическим письмом менее эффективно, чем пользование фонетическим? Именно потому, что фонетический вариант письменности обеспечивает лучшую комбинационную эффективность за счет максимальной редукции знакового аппарата. И второе, важное здесь положение – фонетические знаки никак не связаны со смысловым аппаратом языка, и благодаря этому слова с любой смысловой нагрузкой – от общеупотребительных до специальных – мы можем записывать с помощью одних и тех же букв алфавита. Фонетическая запись в таком смысле препятствует автаркии областей смыслового применения языка.

Так и в физических представлениях количественное описание удобно именно такой отличающей его способностью сочетания с качественным, что оно представляет собой лучшую среди всех возможность индифферентного распространения некоего «заложенного в меру» качественного выражения. Количественное описание служит именно средством обуздания расширения символьной системы, вводящей, помимо простой редукции, и возможность употребления кросс-сущностных сравнений (признаки температура, масса, плотность представляют собой меры любых веществ и тел).

Поэтому практическая наука намеренно ограничивает задачу качественного описания целью сбора, как она выражается, «грубых» характеристик, то есть отражающих только лишь «важнейшие» черты объекта. Но с философской точки зрения вряд ли правомерно допускать, что подобную ограниченность качественной картины следует отождествлять в качестве самого по себе свойства качественной интерпретации. Присущую существующим научным решениям «грубость» качественной картины следует понимать именно лишь отражением практики намеренно осуществляемой познанием концентрации аналитических средств в области другого метода интерпретации, количественного описания.

Огл. 10. Заключение

Проведенный нами анализ аспектов приложения категорий градации как специфических средств форматирования действительности показывает, что градации оказываются видом разграничения отличающим не само бытие, не форму входящего в бытие существования, но именно отличающим свойство выстраиваемой познанием модели. Таким образом, мы приходим к заключению о том, что поиск оснований, укореняющих градации изменения, невозможен вне принятия во внимание практики построения познавательной модели. Наше познание понимает нечто «количественным изменением» или усредняет разнообразную изменчивость до данного представления именно потому, что таким образом достигает рациональности в своей способности познания подобным образом разделяемой объектной среды.

Тогда категории градации с полным основанием можно понимать в качестве средств рационализации процесса познания – средств, позволяющих найти такой способ структурирования существенности, в пределах которого решение задачи практического познания приобретало бы необходимый ему механизм селекции характеристик. Способность «выделять» характеристики собственно и превращается в то, что наделяет познание особым абстрактным условием – интегралом «общего предмета познания».

01.2004 - 08.2010 г.