Философия, чей инструментальный потенциал включает в себя и важную философскую категорию «объективности», теперь вынуждена искать пути преодоления препятствия в виде отказа предметных, в особенности естественных наук от применения данного понятия по причине характерной ему «грубости», если сравнивать меру подобной «объективности» с возможной заменой, как полагают подобные науки, более «тонкими» маркерами. Например, современные физические представления устанавливают понятие «модельного эксперимента», то есть эксперимента подразумевающего специфику постоянства реакции среды, и в подобном смысле распространяют некоторые определяемые ими общие принципы на те объемы специфики, что носят имя области схождения модельного эксперимента. Или - некоторые естественные науки квалифицируют теперь непосредственно возможность назначения оснований верификации как предопределяемую спецификой верифицируемого комплекса реакций и зависимостью от «мягкости» характера активности непосредственно средства тестирования или отличающей такую активность способности не отражаться на стабильности фиксируемого воздействия или акцепции. Использующие подобные решения науки и понимают их отказом от использования равноценного философской «объективности» типа признака, означающего нечто «безусловное распространение возможности наложения», предпринимаемым в пользу тех или иных моделей реального распространения возможности наложения. Тогда и отмену возможности «безусловного» порядка назначения признака в пользу возможности его далеко не безусловного «реального» распространения и следует понимать лишающим онтологическую модель непосредственно претензии на онтологическую универсальность.

Приступая тогда к попытке осмысления обозначенного выше положения, мы и позволим себе согласие с оценкой, что выработанная естествознанием трактовка указывает на определенную недостаточность традиционной философской нормы «объективность» притом, что ситуация явным образом требует, по крайней мере, осознания обусловивших ее причин, и, на основании последнего, уточнения отождествляемого с характеристикой «объективность» содержания. Но прежде чем предпринять подобную попытку нам следует оценить собственно характерную для любых нормативных условий корреляцию между собственно и реализуемой ими нормативной функцией и доступной для воспроизводства таких условий нечто «областью существования».

Огл. Объективное в измерении множеством нормируемых им предметов

Казалось бы, принцип «объективности» никоим образом не позволяет признания связанным с условием «пространства приложения», чем и следует понимать множество нормируемых им предметов, по отношению чего он и обнаруживает характеристическую достаточность как «объективность»; однако мы позволим себе отождествление подобного понимания как не лишенного и определенной условности. В таком случае, если последовать именно и отличающему философский подход пониманию, и, в подобном ключе, отождествить некоторое физическое представление спецификой именно «объективного знания», то тогда расширение нашей области познания явно получит возможность преподнесения и такого сюрприза, как применимость подобного физического представления лишь к отдельному множеству ситуаций. Другими словами, нашу условную попытку определения некоторого решения физического познания именно в качестве «объективного» и следует понимать потенциально не исключающей опровержения посредством признания достаточности подобного решения лишь в отношении отдельной области физической среды. Или, если обратиться к иной картине, нам также будет дана возможность определения некоей математической задачи «не имеющей решения», но стоит определиться с возможностью расширения собственно комплекса математических формализмов, как благодаря такому дополнению подобная задача и обретает перспективу возможного решения. Таким образом, появляется возможность фиксации ряда знакомых развитию познания ситуаций, где безусловность некоторого определения обнаруживает себя и непосредственно отражающей узость или замкнутость некоторых характерных познанию представлений, но не непосредственно всю полноту действительности. Поскольку, далее, невозможно исключение и подверженности непосредственно «пространства приложения критерия» влиянию как непосредственно расширения характеризующих мир условий, так и влиянию прогресса представлений, то и любому моделированию подобного рода «безусловности» сложно избежать использования для ее представления именно сложной «комбинированной» структуры. Тогда чему могла бы соответствовать подобного рода структура?

Позволим себе тогда бросить взгляд в прошлое и привести пример ситуации в сфере познания, существовавшей до установления понимаемого теперь уже достаточно очевидным принципа; положим, таким и следует видеть те идеи недалекого прошлого, что и определяли вещество химических элементов именно в качестве абсолютно неизменного. До момента открытия радиоактивного распада у науки явно наблюдалось отсутствие аргументации, позволявшей ревизию подобной оценки. В таком случае, какие именно возможности понимания интересующего нас предмета «пространства приложения критерия» нам и мог бы предоставить казус очевидной ограниченности подобного, казалось бы, неоспоримого понимания, если судить с позиций современного этапа развития науки? Но следует добавить, что подобным опровергавшим, казалось бы, «бесспорное» заключение познания положением следует понимать и предложенную Галилеем, вроде бы, только «теоретическую» идею инерции. Тогда и позволим себе допустить, что квалификацию вещества «непременно стабильным» и следует определить означающей фактическую невозможность анализа предмета генезиса вещественности. Здесь, в соответствии с отличающим подобную модель представлением, химическая конкреция вещества будет исключать ее определение как возникающей, но истолковываться именно в качестве данной вместе с миром и только вместе с ним допускающей устранение. Подобным образом и способность движения, если попытаться обобщить предложенный Аристотелем принцип обязательно отличающего движение затухания, - хотя следует оговориться, что движение вряд ли предполагает понимание наделенным неким порядковым началом, - либо, положим, будет обращаться каким-либо образом «само себя рассеивающим», либо - не возникающим и не существующим вне наличия нечто «фона», агрессивно «противостоящего движению». Получается, что движение, в обязательном порядке, сопровождает присущий или переносимый на него посыл самоуничтожения. Из обобщения предложенных здесь иллюстраций и возможно то заключение, что развиваемое в форме построения модели предположение условия действительности (физической) сущности в принципе не исключает возможности агрегирования либо с посылками, собственно и обращающимися обеднением комплекса реально действующих связей, либо, напротив, с посылками, расширяющими действующие зависимости посредством внесения в них избыточного наполнения.

Принятие предложенной нами оценки и позволит квалификацию операции выделения условия или аспекта действительности операцией образования проекции, связывающей признаваемое на уровне субъективной верифицирующей практики предметное начало и сопутствующий ему в подобной модели объем связей с другим содержанием мира. В таком случае и та же обозначаемая понятием «движение» предметная характеристика будет позволять извлечение посредством принятия посылок, определяемых исходя из субъективного востребования интерпретатора, и, воспроизводя подобные посылки, будет допускать совмещение с тем комплексом возможностей построения связей с миром, благодаря чему она и отождествляется в придаваемом ей статусе физической реальности. Отсюда и анализ предмета понятия «объективность» как отражающего охватываемое им действительное отношение следует начинать на уровне выделения форматов, субъективно принимаемых на положении «предметно специфических». Именно в подобном отношении и правомерна постановка вопроса о том используемом нами обосновании, что и побуждает нас к образованию понятия «движения», а не, скажем, понятия «нечеткой позиции», где примером его употребления и можно понимать высказывание «Луна существует во времени посредством занятия нефиксированной позиции ‘околоземная орбита’«? Одновременно, если представить здесь и некоторые другие примеры, то можно заметить и ту же отличающую наше сознание способность успешно справляться с построением подобного рода представлений, что и подтверждает широкое распространение фразеологических оборотов, подобных «собака бегает по двору» или «сотрудник ходит где-то по офису». Какой именно предмет и следует понимать столь существенным для того отличающего нас понимания, что, собственно, и образует понятие «движения», собственно и переносящее специфику характерного движению «динамизма» непременно в фокусирующую позицию, и признающее специфику «флуктуации» фактически незначимой? Свойственный человеческому пониманию выбор именно в пользу отображаемого понятием «движение» аспекта и позволяет объяснение важностью для используемой нами картины мира вовлечения в, казалось бы, ресурсно нейтральное понятие о не более чем «смене позиций нахождения» еще и обстоятельств способности извлечения или поглощения такого важного ресурса как энергия. Подобным же образом смыслом «значимого начала» мы же предпочитаем отождествлять и синтезируемую нашим пониманием субъективную первичность твердотельной фазы вещества, единственно и позволяющую по отношению физического мира образование опорного контура «статической фиксации». Здесь и следует понимать, что знающий лишь возможность реализации посредством твердотельной фазы контур статической фиксации и позволяет его квалификацию единственной возможностью образования нечто начальной физической структуры, отвечающей «требованию сведения к минимальному объему связей» (см. 3.) И одновременно уже в отношении как такового представления о формате «движения» следует отметить и такую отличающую его особенность, как доступное практическому опыту понимания «движения» практически единственным источником коллизии; так, на материале лексического корпуса русского языка иллюстрациями подобной особенности и следует понимать примеры никакой не омонимии, но только лишь небольшого разночтения («семантического переноса») между теоретическим обобщением «движения» как перемещения вообще и «движения» как совершения телодвижения одним из органов нашего тела. Для характерного сознанию носителя русской речи понимания невозможно никакое сомнение, что совершение некоторого состоящего в порождении коллизии события именно и заключается в «движении», будь то «нажатие пальцем», «удар кулаком», «толчок ногой», «отбитие мяча головой» и т.п. В таком случае нам следовало бы оценить субъективную значимость понятия «движение», сравнивая, в частности, «лавина находится в пути от ледника до долины» и «лавина движется от ледника к долине». Переход от представления о «нахождении в нефиксированной позиции» к понятию «движения» придает экспрессию, чем и позволяет трансляцию некоторой активности, к оценке которой фактически и «призывает» как бы сама по себе конструкция подобного представления. (Хотя в данном случае, как и в отношении любой классифицирующей унификации, в особенности лингвистической, невозможно устранение и некоторых нюансов, ср.: «масляное пятно движется к побережью».) Подобным же образом и имя «вещество» явно позволяет понимание выражающим экспрессию «неодолимости», предметом чего, что вполне естественно, следует видеть отнюдь не стабильность вещества, но - своего рода «остроту необходимости» в наличии вещества. Обобщая представленные здесь оценки, мы и позволим себе утверждение: человеческая субъективность находит, что источник энергии - это не просто коллизия, но определяющий ее развитие казус движения, или условие образования некоторого положения - это не некоторый компромисс, но именно фактор неизменности вещества, дополняющий представление о телесности и идеей условия «собственной природы» тела.

Огл. Принадлежность «множеству нормируемых предметов»

Представим себе ситуацию, когда руководящее нами убеждение в правоте отличающего нас видения некоторой предметной или категориальной формы и мотивирует нас на построение той объемлющей собой подобное видение картины мира, что и обращается источником понимания предмета теперь уже субъективной недостаточности или безусловной достаточности исходного видения. Тогда и следует обратить внимание на тот любопытный момент, что, в частности, несомненной когнитивной потребностью людей и следует понимать квалифицирующую оценку достаточности некоторого характерного предпочтения – вкусового, комфорта и т.п., но они явно в единичных случаях прибегают к обоснованию предмета мироустроительной безусловности подобных характерных им субъективных проекций. Несколько иное отношение отличает человечество уже в случае оценки мер или связей, выделяемых нашим познанием уже в качестве отображающих условия физического мира; в данном случае предмет несомненного интереса и составляет характеристика действительности данной связи в отношении, например, всего возможного многообразия событий. Тогда, в частности, и следует воспользоваться примером связи, собственно и обнаруживающей очевидно отличающую ее локальность, например, известный факт, что установленная посредством характеристики 100 °C температура кипения воды представляет собой условную точку. Если исключить тогда не существенную здесь проблему точности меры, то в смысле некоторой функциональности конкретно именно данной меры здесь и следует ожидать проявления некоторых условий, собственно и определяющих конкретную величину «значения температуры кипения». И, одновременно, в соизмерении с подобного рода «условиями реализации» наше познание и будет допускать возможность определения данной связи на положении безусловных «проекции» или «порождения» данного выделенного набора условий. И здесь, как бы и появляется возможность утверждения, что где бы ни формировался такой набор условий, там и будет существовать возможность образования подобной связи. Но здесь мы ничего не можем сказать о том гипотетическом ограничении, что говорило бы нам о том, что по отношению всех мест тестирования, возможно, наличествует и некоторое дополнительное, и во всех таких местах одинаковое условие. И сумей мы обнаружить место, на котором подобное условие уже утратит возможность стабильного проявления, то и для данной связи мы неизбежно вынуждены будем пересмотреть порядок ее однозначной реализации, пополнив тем самым список условий данной связи еще и требованиями в части урегулирования теперь и следующего вида обеспечения. Позволим себе, например, предположение, что возможно и задание движению молекул жидкости некоторой заменяющей броуновский процесс «упорядоченной организации» в виде уже некоторого «регулярного» процесса, что, собственно, и изменит картину явления кипения. И тогда правомерна оценка, что реальность построения модели обращает нас лицом к проблеме «абсолютизации» полноты списка условий, обеспечивающих как стабильность меры, так и обязательность порядка воспроизводства связи. Наука, собственно говоря, потому и не практикует наложения абсолютных пределов, отображая свое текущее представление лишь приведением списка обеспечивающих воспроизводство связи условий, чьим воплощением и следует понимать формулу «область схождения модельного эксперимента», о чем мы и упомянули непосредственно в начале предпринятого нами анализа.

Однако и как таковое не знающее возможности наложения абсолютных пределов понимание не позволяет и признание свободным от обременения проблематикой действительности таких фиксируемых познанием квалификаций или категорий, что за все время с момента определения явно не знали ни единой попытки установления отличающих их условий локальности. Очевидным примером подобных квалификаций и следует понимать собственно принцип инерциальности механического движения. И, более того, подтверждающими такие решения свидетельствами и следует видеть не только практику некоторого локального опыта, но и то же использование подобных квалификаций для построения огромного числа вторичных связей, включая и такие же нелокальные. В отношении подобных квалификаций и следует видеть лишенными смысла любые попытки определения ограничивающего подобные квалификации «списка условий», поскольку не существует и возможности предъявления такого выделенного на сегодняшний день содержания мира, что позволяло бы возможность обращения нечто условием, вторгающимся в построение подобной связи. И если локальную связь и следует понимать допускающей возможность раскрытия посредством построения модели, содержащей и такой необходимый элемент, как определяющий собственно возможность наложения модели список условий, то для связи, не знающей ограничений по распространению возможно лишь воображение чего-либо обращаемого налагаемым на нее фиксирующим условием. Тогда, если, понимая предмет подобного «тонкого» различия и вернуться к предмету определяемого понятием «объективное» отношения, то здесь и обнаружится возможность выделения двух специфических – достигаемой и не низвергаемой видов объективности. Но и, тем не менее, оба вида объективности так же следует понимать производными объема человеческого знания, – в одном случае имеет место именно практика задающего условие уникальности выделения казуса на положении непременно проявляемой индивидуальности, в другом – имеет место выделение тенденции постоянного расширения перечня совместимых состояний. Тогда и характерной спецификой одного типа связи следует понимать непременное условие «своего места», когда другого типа - принадлежность всем позициям, какие только и позволяют назначение. В подобном отношении и следует понимать любопытным использование характерных для математических представлений идей, и наделить тенденции никогда не останавливающейся в познании верификации связей формой своего рода «прогрессий». В таком случае и объективность нечто «локальной связи» позволит понимание нечто пределом частности события, когда для нечто и открывается возможность состояться лишь в случае подкрепления реализации данной связи «всеми необходимыми» условиями мира. Условие же «объективности» всеобщей связи будет предполагать возможность ограничения теперь со стороны полноты действительности как таковой, то есть возможности существования, определяемой именно как «мир в целом». В таком случае, если та же всеобщность принципа инерции и никоим же образом не будет предполагать устранения, то инерцию и следует понимать в некотором отношении … равной миру. Тем не менее, подобный вывод и позволяет его признание ошибочным именно потому, что по его условиям и собственно характеристика «объективности» явно будет предполагать возможность вывода за границы некоторого отдельного предмета. В таком случае, если собственно специфику «объективности» и понимать нечто никоим образом не позволяющим отделения от некоторого отдельного предмета, то тогда ее и следует понимать нечто вторичным признаком – тем признаком, что предназначен определять не характер выведенного само собой нечто, но характер приданного такому нечто признака «существование».

Огл. Существование задаваемое «контуром» существования

Полученный выше вывод, квалифицирующий «объективность» именно в качестве «признака, отличающего признак» и следует понимать причиной, определяющей необходимость в признании «пределов существования» не просто способностью предмета располагать признаками, но и его способностью допускать подкрепление и нечто причинным основанием, посредством чего подобный предмет и определяет формат существования собственных признаков. Более того, следует указать и на то любопытное обстоятельство, что собственно принцип «формата существования признака» хорошо известен любителям рассуждений о предмете «случайного», на деле представляющего собой наложение специфического формата на признак «состоявшееся» (см. 1.) Случайность, а именно инопорядковую природу причинности, и следует понимать располагающей возможностью перераспределения ролей в ролевых схемах, что и позволит, к примеру, выделение такой формы подобной природы причинности, как специфика индивидуального исполнения структуры информационной сохранности. В частности, здесь явно возможен пример ситуации, когда «травма, полученная выдающимся спортсменом, позволила стать чемпионом мира представителю другого государства». И в анналы спортивных достижений была вписана не его родина, но страна фактического победителя. При этом «табель о рангах» явно содержит и результат отборочных соревнований, указывающий уже иное распределение спортивного потенциала. Отсюда «случайность» – это не более чем посыл замещения ролевой вакансии, так или иначе принадлежащей некоторой имеющей место действительности. В таком случае и предмет ролевого предназначения явно следует понимать направленным на характерную непременно частично замещенному «информационному пространству» среду вакансий, чьим источником замещения и следует понимать состояние реализации комбинационно привносимого вторичного признака «случайности». Однако и наложение подобного ограничения на собственно специфику условия «случайности» следует понимать причиной появления и проблемы определения того же самого «предназначения» теперь и по отношению инерционно продолжательных элементов содержания мира.

Те процессы, что собственно и предполагают вовлечение в них инерционно продолжательных элементов содержания мира, и выделяет тот порядок протекания, в силу которого они и не определяют собой никакого иного результата, помимо казусов концентрации или рассеяния. В отношении подобных обстоятельств тогда и не следует ожидать особых проблем в отношении «локальной» объективности – некоторый комплекс условий, собственно и допускающий ту единственную возможность представления, когда на положении нечто «динамического наблюдаемого» он и предполагает отождествление нечто источнику фиксации некоторого комплекса специфик, и будет отличать признак нечто объективной меры концентрации. Тогда именно в смысле возможности установления нечто «локальной» объективности действительность и будет предполагать возможность «объективного» отождествления конкретными масс-геометрическими и вещественными пропорциями, равно как и спецификой отличающей ее предрасположенности к вовлечению лишь в определенные формы протекания развития. Но уже совершенно иное положение будет иметь место в случае попытки распространения принципа «группировки условий» на мир в целом. Если принципиальной особенностью мира и следует понимать специфику присущей ему неисчерпаемости, то и характеристический комплекс по имени «группировка условий» исключит тогда и непосредственно возможность придания ему «окончательной формы»; для такой модели возможна лишь некая каузально заданная, но никоим образом не «конечная» группировка условий. В таком случае, в смысле возможности определения «на фоне мира в целом» всех присутствующих там элементов содержания, мы и позволим себе предположить два следующих варианта «образования предметных группировок как соотнесенных с миром в целом». Одну такую группировку следует понимать как исключающую синергетизм группировку «полной проекции»: здесь все условия образуют пул актуальных условий. Подобного рода реализацию условия «объективности» и следует понимать специфичной именно закономерным зависимостям: любое наложение на всякое закономерное воспроизводство последствий внешнего нормирования и будет поглощаться подобным порядком воспроизводства как внешнее наложение. Другого рода группировкой следует понимать тогда допускающую синергетизм группировку «частичной проекции»: здесь только определенным образом организованные условия образуют пул «вступающих в действие» условий. Данная объективность распространяется на в физическом или процессном (процедурном) смысле частные элементы мира, когда ветер, гоняющий пыль на Земле наделен практически полной автономностью в отношении ветра, уже гоняющего пыль на Марсе. Или, если дать здесь иное иллюстративное определение, несмотря на универсальность закона гравитации, ситуация с физическим положением моего карандаша не оказывает никакого влияния на пертурбации находящегося в метре от меня карандаша соседа. Так и падение цивилизаций, представляющее собой процесс, существенный даже в условиях геосферы, не влияет на сохранность переживающих века и напоминающих о данных цивилизациях предметах материальной культуры. Отсюда и предпринятую нами попытку представления фактора «существования» в некотором отношении определяющим формат собственных признаков следует понимать в известном смысле отождествлением подобного фактора именно покушающимся на возможность занятия определенного положения в мире. Отдельный камень «покушается» лишь на частичку объема Вселенной, необходимую ему для беспрепятственного обретения положения отдельного и особенного элемента физической действительности. Поэтому для него и важна не более чем стабильность обеспечивающих его размещение ближайших и «непосредственных» условий либо элементов окружения. Напротив, уже условие «закономерности», а, на деле, условие стабильности воспроизводства некоторой конфигурации отношения, и следует понимать «покушающимся» на мир в целом, поскольку справедливым и следует понимать не принцип «места», но именно принцип связи с другими отношениями. Отсюда и по отношению физического мира всякий подрывающий закономерность эксперимент одновременно будет обращаться и покушением на достаточность выделения пределов этого мира. Другое дело, если уйти от принципа отождествления с «миром» физически построенной Вселенной и создать особенную «сферу закономерностей», в которой всякий конкретный принцип, равно как и камень в физическом мире, позволит его определение на положении собственника отводимого ему места. Между тем, наличие «мировой претензии» способно отличать не только закономерности, но и вселенски не прерываемые пространство и время, как бы, собственно, и располагающие их «объективным существованием» именно потому, что само существование такой основы мира как «физическая Вселенная» связано с условием их непрерывности. В таком случае и единственной возможностью продолжения построения подобной схемы и следует понимать определение «объективности» нечто вторичным признаком существования, определяющим собой безусловный характер принадлежности существования порождающей его группировке условий в пределах собственно и отличающей подобную группировку ограниченности, и потому принципиально зависящей от онтологической модели как таковой. Можно сказать, что изменение непосредственно построения онтологической модели, например, часто допускаемая материализация пространства и времени, в принципе пересматривает и условие «объективности присущности» данной природной конкреции физическому миру или данной закономерности миру как таковому (см. 5). В таком случае и наука, источник тех решений, упоминание которых и открывает настоящее рассуждение, выполняя свою безусловную обязанность непосредственно исследователя онтологических связей, и, таким образом, благодаря своей деятельности расширяющая онтологию, пересматривает и вторичный, связанный с локализацией в группировке условий, признак «объективности существования». При этом здесь сложно избежать предположения, что собственно конструкция «группировки условий», как один из элементов онтологии, полностью исключит возможность ее пересмотра. Вполне возможно, хотя и в некотором отношении не вполне обоснованно, допустить предположение, что некая будущая онтологическая модель и предусмотрит возможность фиксации принципа «группировки условий» именно в форме комбинации лишь текущего «сочетания тенденций», что, собственно, и изменит характер принципа «объективности» с фиксированного на ситуационно зависимый. Но и одновременно внутри непосредственно отношения совмещения «посылок» фиксируемого в контуре условной изоляции «существования» в комбинации с обращенными на него условиями норматив «объективности» и получит возможность сохранения за собой квалификации именно безусловной нормы. Подобное положение и позволяет признание определяющим вывод, что эрозия принципа «объективности» касается не типологии некоторых возникающих отношений, характеризуемых спецификой их локальной безусловности, а, следовательно, и объективности, но касается собственно проективной основы в виде группировки условий, с чем мы, естественно, и связываем характеристику «объективность». Познание и отличает способность неизбежного привнесения перспектив эрозии фундаментов, на основании которых оно же и формирует образующие базисную структуру нашей онтологии «объективные» представления.

Огл. Объективность: взаимопереход типов

Получение нами благодаря предшествующему анализу некоторых существенных выводов и следует понимать основанием для постановки проблемы взаимных отношений двух форм объективности, различающихся, если обратиться к такому построенному «на скорую руку» определению, по специфике выделения для них условий фальсифицируемости. Тогда ограничителем условия объективности локальной связи и следует определять нечто «условия реализации события», ограничителем условия объективности всеобщей связи - собственно пределы бытия. Источником же собственно предмета интереса к проблеме конверсии форм объективности мы и намерены видеть то важное обстоятельство, когда расширение онтологической структуры и порождает такие последствия, как перемещение сущностей из позиций «локальной связи» во «всеобщую», так и, напротив, смену их принадлежности со «всеобщей» на «локальную». Если онтология Аристотеля базировалась на мире телесных феноменов и статике как непосредственно онтологической данности, то современная физика исходит из феномена поля, теории типов взаимодействия и принципа абсолютности движения. При этом, как ни странно, «нулевым репером» физических моделей остается первообразующая статическая координация и даже трудно предположить, какими могут оказаться пути преодоления данной парадоксальной ситуации. Нам же в данной связи скорее следует уделить внимание проблеме перемещения собственно условия объективности «из класса в класс». Итак, фазовое состояние «твердого тела», сменяя прежнюю позицию онтологического основания, и приобретает квалификацию системы, образованной простейшими частицами и силами, относящимися к четырем типам сил физического взаимодействия, а магнитное и электрическое взаимодействие в качестве образующего феномен «поля» приобретает уже статус изначального онтологизма. Конечно, не собственно феномен «молния» или определенный казус взаимодействия магнитных материалов, но именно некое выделенное в них фундаментальное содержание, класса универсалии, и наделяется здесь признаком объективности «в пределах физической действительности в целом», обращаясь в силу этого и нечто, позволяющим абсолютизацию по отношению материального мира как такового. Напротив, некая характерная физическим отношениям способность их реализации в определенном фазовом состоянии тогда и предполагает сведение к наличию определенных условий зонирования, определяемых факторами температуры, плотности и напряженности поля. Несомненная действительность подобного рода метаморфоз и вынуждает нас на попытку обобщения представленных здесь примеров, основной задачей которой мы и понимаем прослеживание процессов выделения всеобще значимого условия и редукции общностного представления к условиям частной ситуации.

Тип взаимодействия, носящий физическое название «электромагнитное» обнаружил способность явной для человеческого опыта демонстрации в виде молнии либо магнетизма и скрытой, в виде внутривещественных проявлений. Поначалу наши представления укореняли сферу подобных явлений не более чем в явно наблюдаемых казусах «открытого» (реально – мезоскопического) проявления. Однако проникновение на микроуровень или познание феномена магнитного поля Земли, позволило расширить понимание области укоренения подобного явления. Дальнейшее физическое, в том числе и теоретическое, моделирование обнаружило фундаментальный смысл электромагнитного взаимодействия как определяющего собственно «первичную структуру» Вселенной. Фактор «электромагнитного поля» получил свое определение как присутствующий везде, и не нашлось такой пространственной лакуны или временного промежутка, где могла бы быть исключена значимость подобного условия. Понимание человечеством действительности данного феномена претерпело разотождествление с первоначально установленным всего лишь частным способом проявлением данной физической специфики, и связало его с бесконечным множеством возможностей осуществления. Что и привело к появлению представления о всеобщей значимости электромагнитного взаимодействия, которому человечество в настоящий момент не способно сопоставить хотя бы одно условие недействительности. Противоположная эволюция характеризовала представления познания о «твердом теле». Прежде всего, развитие техники и технологии привело к идее относительности самой способности «твердости», когда обработка мягких твердофазных объектов стала выполняться посредством твердых. Далее развитие ионизационной теории в химии привело к пониманию электрической природы внутренних связей твердотельного массива. В наше время прогресс научного изучения сильно вязких тел, плазменных процессов и процессов ионной эмиссии, парциального давления и жидких кристаллов привел к принципу, провозглашающему уже «технический» порядок физического воспроизводства твердотельной субстанции. Существует некий технически достижимый локус, который и допускает реализацию твердой фазы вещества, и специфика подобного состояния материи и предполагает оценку лишь относительно фиксирующих подобный (определенного специфического вида) локус условий. Одновременно и физический мир как таковой допускает существование и других условий, в локусе которых феномен твердотельной фазы вещества элементарно недостижим. Причем не только описываемые здесь, но некоторые другие полученные человечеством представления явно следует понимать претерпевающими эволюцию от общего состояния к локальному или наоборот. Физика, в частности, предпринимает попытки введения принципа релятивности пространства, математика – перевода Евклидовой геометрии в статус частной модели, определяя, возможно, на положении более общего условие «фундаментальной кривизны». (Мы только позволим себе отметить, что наше отношение к подобным попыткам - отрицательное; объяснение этому отношению можно увидеть, например, здесь.) Это, соответственно изменяет и характеристики фальсифицируемости той или иной модели и понимание способности конкретных предметов находить выражение в статусе «объективной сущности». Однако речь, конечно, идет не о просто смене некоторым пониманием придаваемого ему «качества», но идет именно о раскрытии новых особенностей, относящихся как к спецификам общности, так и к содержанию конкретных отношений физического взаимодействия. И здесь появление элементов новой онтологии обуславливает как выделение в большей мере значимых оснований, так и, равно, приведение нечто обладавшего прежде всеобщим смыслом к статусу специфики частного порядка.

Огл. Заключение

Нашим основным результатом мы и намерены понимать выделение характеристики релятивности всякого «признака объективности», но и, одновременно, в пределах подобной релятивной формы зависимости, и выделение реальной возможности безусловной нормы «объективность». Иными словами, принцип «объективности» отнюдь не следует определять утратившим значимость, когда его и следует понимать лишь нуждающимся в специфически сложной процедуре объявления. И тогда подобную необходимость и следует понимать свидетельством несомненной невозможности наложения на многообразные порядки организации мира нечто собственно «универсализующего отношения» такой организации. Мир и следует видеть разнообразным не только характерными ему комбинациями непосредственно разнообразия связей, но и - разнообразным же «предметными характеристиками разнообразных связей», также не предполагающими никакой «одномерной» процедуры их квалификации уже в качестве характеристик. Исходя из этого и возможно предположение о появлении такого направления познания, как «онтология онтологической проекции», возникновения которого и следует ожидать в недалеком будущем.

03.2008 - 10.2012 г.

Литература

1. Шухов, А., "Субстанциональная категоризация информационных явлений", 2007
2. Шухов, А., "Самодостаточность физического казуса и несамодостаточность норматива", 2007
3. Полонский, П., "О статической и динамической парадигмах мышления", 2007
4. Фрумкин, К., "Управление случайностями", 2004
5. Вейник, Е.В., "Основные концепции пространства и времени", 2008
6. Биттнер, Т., Смит, Б., "Единая теория гранулированности, нечеткости и приближения", 2003 г.
7. Смит, Б., Брогаард, Б., "Единая теория истинности и соотносимости", 2000-2003 г.