Науке или, точнее, практике ведения исследований, дано, в том числе, предполагать воплощение посредством такого рода форм, как построение классификаций, отображающих богатство эмпирического содержания предмета, изучаемого наукой, а также принятия правил, обозначаемых под общим именем законы науки. Отсюда задачей настоящего анализа правомерно избрание предмета такой формы проведения исследований как формулировка законов науки с наделением их насколько возможно более изощренной структурой, благодаря чему состав корпуса научных законов могли бы пополнить не только законы, но и уподобляемые законам методы задания количественных характеристик. Такого рода практики определения показателей мы позволим себе определить как нормативные порядки или порядки, определяющие численные параметры.

Насколько нам дано судить, постановку задачи настоящего анализа равно оправдывает необходимость и в более осмысленном отношении к принятым в научном познании практикам определения квалификационных статусов определяемых там принципов. Другое дело, сколько бы не разнились статусы действующих в науке принципов, важно понимать, что как законам науки, так и ее нормативным порядкам дано означать установление обязательных форм зависимости, позволяющих отождествление как «задающее закономерность». На деле же даже не более чем интуитивный анализ специфики множества используемых наукой форм задания безусловной зависимости способен обнаружить в них далеко не одинаковое качество в известном отношении «сервиса», предлагаемого познанию такого рода формами задания квалификации. Но равно и некоей следующей характерной проблемой дано обратиться проблеме различия в способности «закона» и «нормативного порядка» отвечать своему предназначению, отчего они и обретают специфику по существу «несколько разных» форм семантической ассоциации. Более того, и самой философии до сих пор не доводилось обращаться к анализу различия между «законом» и «нормативом», отчего мы уже практически лишены возможности предложения подобающего цитирования, а потому единственно доступный нам метод исследования - не иначе, как «наивный анализ».

Само следование определяемым здесь посылкам и определит выбор в качестве начальной стадии настоящего анализа рассмотрение принципа, определяющего собой предмет в известном смысле формата «физического заключения». В этом нам поможет ряд замечаний, высказанных О.Д. Хвольсоном в I главе первого тома его фундаментального учебного пособия «Курс физики», где автор весьма известного в прошлом учебника излагает ряд оценок как таковой функции физической интерпретации.

Огл. Специфика физического результата как особенного формата

О.Д. Хвольсону в свое время довелось предложить следующий принцип построения физических законов, фактически наделяющей физику статусом эмпирической науки. Если во главу угла поставить условно «потребности практики» познания, то этому представлению сложно отказать в правомерности, однако с принципиальных позиций сложно и безоговорочно принять такое понимание, фактически определяющее физику как безнадежно эмпирически ограниченный метод познания. С другой стороны, и такая «прежде всего» эмпирическая физика - это направление познания, вполне достаточное для предложения неких оснований допускающих отождествление как своего рода «законы», устанавливающие те связи ассоциации, что далее позволяют образование важнейших оснований для определения, в том числе, и фундаментальных онтологических представлений. Но и сам по себе наилучший способ перехода к рассмотрению подобного предмета - представление предложенной О.Д. Хвольсоном формулировки принципа «существа физического закона»:

Казалось бы, понимание физического правила как отношения двух рядов чисел равно таково, что не в состоянии предполагать и какой угодно альтернативы: любые возможные результаты физического познания будут предполагать выражение в виде вычислительно определяемых соотношений или - выражение посредством задающих подобные соотношения пропорций своего рода «фундаментального» порядка. Тем не менее, хотя бы то обстоятельство, что вовлеченные в построение таких пропорций условности в значительном числе случаев представляют собой сущности далеко не феноменального плана, заставляет задуматься и о некоем расширении такого рода понимания. Средствами же вполне возможного расширения и правомерно признание ряда принципиально значимых физических абстракций - материальной точки, идеального газа, абсолютных качеств, линейности оптических явлений и т.п. известных физике условностей. Как бы то ни было, но практикуемое физическим познанием разрушение «феноменологического контура» картины действительности скорее следует относить к ряду, так или иначе, но вторичных указаний на наличие неких принципов, явно не вычислительных по отличающей их природе. Но равно и самому по себе вычислительному «усреднению» картины природы дано обнаружить специфику далеко не «сугубо вычислительного», но - в известном отношении фундаментального принципа. Тогда если подытожить высказанные здесь оценки, то и правомерна констатация, что характеристику, указывающую на не сводимость физики к вычислительным представлениям, следует формулировать, основываясь на совершенно иных посылках.

Или - имеющая место «сложность физики, выходящая за рамки вычислительных представлений» и есть направленность этих решений равно и на фиксацию фигуры конкретного отношения, связанной с ограниченностью вычислительного представления, или - с ограниченностью установления не более чем связи математической пропорции. Более того, способность двух данностей состоять в смысле реальности неких объекта или процесса в связи, упорядочиваемой посредством фигуры некоторого соотношения, никоим образом не обращается результатом не более чем соотношения численных значений. Некие принципы, определяющие некий порядок, чему дано означать способность одного выражающегося в численном значении показателя замыкать на себя другой показатель, это любым образом специфика лежащая вне пределов правила выполнения вычислительной процедуры. Даже если в понимании физиков «самой математике» дано управлять физическим смыслом, на деле эта оценка вряд ли позволит признание ее правомерности. Характерные свидетельства явно сложного пути постижения некоторого далеко не количественного физического порядка - это вряд ли решение, позволяющее осознание таких реалий, как принцип инерции, невозможность вечного двигателя или радиоактивность как случай неподчинения закону сохранения вещества. Кроме того, таковы и до сих пор не нашедшая решения проблема истинной природы выделения дискретности и континуальности, возможности их взаимопревращения, отсутствие общей модели выделения структурных скелетов и т.п. Физика же в ее исследовании группы явлений в результате накопления массива эмпирики обретает понимание лишь способности одних характеристик замыкать на себя другие, но и самой фигуре такого отношения вряд ли дано предполагать выражение и в некоей количественной зависимости.

Определяемые здесь посылки явно убедительны в части, что имеющая место на настоящий момент практика физического познания странным образом не предполагает постановки вопроса о природе фундаментальной организации физических структур. Более того, о чем можно судить из характера общения в кругу интересующихся проблематикой онтологических оснований физической действительности, в современном познании сохраняют присущую им неясность и ряд фундаментальных начал физики, таких как идеализация, интерпретация измерения в качестве формального акта или тот же принцип инерции. Отсюда, если несколько утрировать, как таковые физические представления, поскольку они фактически наследуют прагматическим практикам определения параметрических характеристик физических феноменов, и подобает расценивать как фактически отчужденные от сквозной рационализации тогда уже корпуса физического познания в целом. (Хотя не помешает напомнить, что в последнее время физика все же обратила внимание на поиск подобного рода обобщающих моделей, если привести пример хотя бы того теоретического поиска, что направлен на определение четырех основных видов взаимодействия и т.п.) Физические представления как их доводится представить предлагаемой наукой актуальной картине физической действительности, - это ряд отдельных положений, достаточных для рационального объяснения параметрической картины или «схемы» в ее признании порождением нечто «открытости» для параметрического охвата некоего фрагмента материального мира. Конечно, физические представления - никоим образом не последствия как таковой пропорциональности, связывающей между собой некие физические сущности, но - это своего рода «сервис», позволяющий «определение места» подобного рода связей. Но если это и так, то здесь возможно и нечто далеко не «вычислительное» характеристическое выделение теперь и нечто «природного» единства того или иного рода общностей, собственно и определяемых как некое усреднение феноменального разнообразия. Так, если некоему представлению дано строиться на том, что некоторому феномену дано проявить некие как ситуативную, так и не ситуативную специфику, то - тогда хотя бы такого рода «ситуативные» привходящие будут доступны и для обращения в комплекс, используемый далее для построения типизирующей картины. И когда подобному комплексу и дано обратиться нечто объектом приложения теории, определяющей для него фигуры соотношения неких характеристик, то такой теории уже дано ожидать признание как нечто же науке «физика». И в смысле существа подобного теоретизирования и высказанной О.Д. Хвольсоном оценке предмета подобных «теорий» дано обнаружить и характерную правомерность.

Огл. Типологическая форма «ситуативной зависимости»

Пусть, положим, возможна та точка зрения, что понимает движение не более чем «наложением», но не природой нечто совершающего движение. В частности, перемещается ли некий физический объект на высокой или малой скорости, - это обстоятельство, отличающее существование объекта, уже не позволит понимание скорости источником порождения физического смысла: такая величина «скорость» - всего лишь относительная характеристика (для системы отсчета, построенной на основе самого объекта он вообще неподвижен). Если это так, и если скорость не позволяет признания характеристикой вовлечения объекта во взаимодействие, то она допускает признание тогда уже как условно «физически бессмысленное» условие. То есть: как бы мы не рассматривали в сопоставлении с неким нейтральным фоном объект на положении «стремительного» или «медленного», то подобную характеристику вряд ли следует определять как выражающую собой существенную специфику. Однако скорости присуща и способность обретения существенной специфики, когда ей в качестве подобающей характеристики дано отличать и «скорость совершения взаимодействия».

Или - если некое событие совершения движения рассматривать не в качестве не относящегося ни к чему события, но определять как элемент ситуативной картины, то оно не создаст и повода для понимания движения то не иначе, как «наложением». Если движению дано обращаться фактором физической коллизии, то ему дано представлять собой условие, вовлеченное в развитие этой коллизии, но - не условие «само по себе», но - условие «по отношению» данной коллизии. В таком случае логически корректным и правомерно признание такого рода движения уже не само собой «движением», но, напротив, способностью отклика, открытой данному телу в условиях придания ему некоторой динамики. Положим, что такого рода признаки, характеризующие положение физических тел относительно вмещающих их систем и подобает расценивать как обнаруживающие качества сочетательных. Если это так, то дано иметь место положению, когда однозначный порядок физической соизмеримости утрачивает свою абсолютную специфику; «двум рядам чисел» дано составить здесь лишь функционально конкретное условие реализации некоего порядка физической зависимости, когда кроме них свое значение дано обрести и оценке обстоятельств, определяющих возможность реализации такого рода пропорции.

В качестве иллюстрации к этому абстрактному рассуждению мы позволим себе представление такого примера. Положим, мы выделили «два ряда чисел», показывающих, что обстрел снежками каменной стены представляет собой воздействие, совершенно безвредное для стены. Однако при выполнении действий обстрела нам удавалось придание снежкам лишь скорости движения относительно стены, которая всегда принимала значение, дающее время соударения снежка, достаточное для инициации его крошения. Если же в нашем распоряжении окажется способ придания снежку огромной скорости, при которой момент соударения столь краткосрочен, что не позволяет развиться процессу крошения, то здесь можно ожидать, что последствия соударения со снежком отразятся и на состоянии стены. Действительность такой специфики тогда и обратится тем положением, что тогда те самые «два ряда чисел» и потребуют дополнения, возможно, что и «третьим рядом», указывающим на условия справедливости некоего отношения, распространяемого на тот или иной ряд ситуаций. (Подтвердить приведенный здесь условный пример со снежками способен факт существования современных технологий резания металлов посредством направления на них вытекающих на сверхвысокой скорости струй воды, «струйной резки».)

Из примера зависимости хода развития события от динамики его протекания уже дано следовать, что справедливости некоей возможности наложения пропорции дано сохраняться лишь в рамках, когда такого рода рамки «как рамки» допускают определение теми «двумя рядами чисел», что принадлежат и некоему следующему необходимому здесь условию «дрейфа специфики рамки». Хотя это положение в принципе не опровергает предложенного О.Д. Хвольсоном определения порядкового начала физической реальности, но оно ставит его в зависимость от такой странной вещи как «математическое же описание условия сложности, необходимого некоему математическому представлению». Возможно, здесь дело лишь в том, что в построение такого рода моделей еще не включилась и такая современная дисциплина как метаматематика, пытающаяся определить принципы описания всех математических закономерностей в виде элементов некоего «общего пространства закономерности», где и возможно рассмотрение этих принципов в присущей им обратимости. Однако такой подход нарушает сам принцип «простоты модели», которым руководствовался О.Д. Хвольсон; здесь физике доводится предстать равно как комплексу замеров коррелирующих показателей, саму возможность которых определяет нечто «замер условий замера» и, возможно, замер и нечто общих начал установления условий замера.

Тем не менее, если последовать О.Д. Хвольсону, то физические представления - это как бы то «свободное пространство» реальности неких принципов, чему, в общем и целом доводится наследовать справедливости отдельных физических норм. Потому тогда в целом корпус физических представлений и подобает расценивать как нечто характерно свободную систему отдельных физических нормативов, которые как специфические условия действительности организованы и в общее пространство многообразия ситуативных условий. А далее подобного рода «пространство многообразия» в силу характерной эмпиричности порядка его образования и есть не иначе, как «результат эксперимента, проводимого над деятельностью экспериментирования». Тогда и сам по себе физический эксперимент с целью получения «двух рядов чисел» - то не иначе, как отдельный «подтест» в условном «эксперименте над деятельностью экспериментирования».

Огл. Развитие теории как своеобразный «когнитивный эксперимент»

Переосмысление «логики» итогов нашего предшествующего анализа –достаточное основание и для рассмотрения предмета «прогресс теории» в форме выработки новых концепций теперь и само собой области эксперимента, что допускает ее расширение от уровня грубых макроскопических моделей к более совершенным схемам что явлений «нижнего уровня», что схемам, обеспечивающим лучшую детализацию как такового явления. Характерный пример - исследования в области использования технических материалов и технологических процессов, где на уровне описания видимому «снаружи» явлению посредством нормативных порядков дано обращаться картиной процессов, протекающих в составляющих макроструктуру структурных элементах или доменах.

Тогда настоящий анализ и подобает начать с изображения некоего нового предлагаемого теорией представления, что в некотором же актуальном состоянии пока не осмыслен на уровне адресуемых ему возможностей экспериментальной верификации. Так, некоторой теоретической концепции дано утверждать, что физическая реальность построена неким определенным образом, но - не определен способ удостоверения правильности предлагаемого теорией нормативного порядка или даже не выделены феноменальные конкреции, чье описание дано формализовать предлагаемой теории. Данная ситуация отнюдь не предполагает какой-либо искусственности, в частности, лишь воспроизводя положение, сложившееся в момент предложения А. Эйнштейном релятивистской физической модели. Итак, если в момент своего появления некоей предлагаемой физической теории фактически не дано знать, какие именно могли бы ей соответствовать феноменальные проявления, все равно, и здесь «как теория» она не лишена видения описываемого ею физического идеализма, что и порождает необходимость эксперимента, раскрывающего потенциал подобной теории.

В таком случае, что именно дано означать возможности выработки методики эксперимента тогда непременно «под» определяемые теорией методологические установки? Подобной возможности явно дано означать следующее - то понимание мира, что представляло собой некий порядок разбиения на отдельные явления, либо изменяется в части приобретения прежними формами (конструктами) феноменальных конкреций нового содержания, либо - изменяется в части дополнения картины мира новой комбинацией явлений, требующей для себя новых средств обращения с такого рода содержанием. Так, если связать такие абстракции с возможной простой иллюстрацией, то следует вспомнить и знакомую нам ситуацию включения в систему теоретических положений физики того же принципа инерции. То есть - для физической картины мира такого рода «развитие теории» и означает порождение такого неизбежного результата, как представления о всякого рода качествах сопротивления среды или сопротивления материала тела. Пример второго рода, появление предопределяемых некими теоретическими изысканиями новых явлений - это создание таких устройств как вибратор Герца или ускоритель элементарных частиц. Более того, современной науке дано предложить и целый ряд подобного рода примеров, но и рассматриваемым нами предметом дано послужить отнюдь не примерам отдельных экспериментов либо подтвердивших, либо - предопределивших расширение области физического познания.

Предмет нашего интереса все же это нечто иное - способность теории посредством изменения и дополнения теоретических представлений предопределять как дополнение известных явлений новыми составляющими, так и вынуждать к созданию устройств и систем, позволяющих осуществление процессов или реализацию возможностей, не трактовавшихся ранее в качестве представляющего собой отдельное явление. Более того, предполагаемая нами иллюстрация такого рода функционала теории - физические концепции явлений, составляющих природу технологических процессов. Предмет таких концепций - понимание того, что материалам (или «средам»), ранее определявшимся как континуально «сплошные» доступна возможность выделения нечто физически различимых элементов структуры или локальных областей, что придает ситуации взаимодействия равно же облик суммарной реакции таких элементов. Пластическую обработку материала или способность некоего элемента конструкции выдерживать статическую нагрузку подобного рода «прикладная» физика и видит особой системой реакций присутствующих в материалах слоев или доменов, когда изменение условий их сбалансированного нахождения или взаимного расположения и объясняет закономерности порядка выполнения конкретных технологических операций.

В таком случае, какие неизвестные ранее методики эксперимента и довелось породить развитию представлений о действительности объектов, изменяемых при помощи технологических процессов? Подобного рода теории и довелось предопределить потребность в постановке экспериментов, отслеживающих не поведение системы в целом, но поведение отдельных элементов ее состава, собственно и отождествляемых как образующие такую систему «действующие начала». Равно и очевидная аналогия подобного подхода - подход медицины, прямым образом обращающей терапию не на организм в целом, но на подверженные патологии отдельные органы. Методика такого рода «прикладной» физики и есть отслеживание активности элементов, образующих в порядке совершения некоторого процесса нечто «общую структуру», проводимое вкупе с фиксацией тех измененных состояний, что наступают при прохождении тех или иных стадий такого рода процессов. Более того, самому развитию понимания дано претерпевать здесь следующую эволюцию: теории дано формировать представление о возможно самостоятельном элементе структуры, а эксперименту - искать возможности создания сопровождающих или последействующих средств контроля проявляемой таким элементом активности или раскрытия присущей ему специфики.

Если предлагаемый нами принцип порождения новым теоретическим представлением новых объектов эксперимента не заключает ошибки, то подобный подход и создает возможность квалифицировать некую тенденцию развития, отличающую некую область познания, как в некотором отношении предмет «когнитивного эксперимента». Подобного рода «эксперимент» и обращается в ту проверку достаточности предлагаемых теорией представлений, что и восходит к установлению способности новой теории представлять собой источник порождения необходимого комплекса последствий в области познания. Отсюда предмет «теории» и подобает характеризовать как подтверждаемый в ходе экспериментальной проверки, когда проверяемой теории дано обнаружить не только лишь способность к реализации изощренных методов построения моделей, но и способность к воплощению подобных моделирующих отношений в тех или иных практиках экспериментального удостоверения предложенных теорией квалификаций. Более того, теории в ходе такой «экспериментальной проверки» дано ожидать и оценки на «универсальность» - на способность предложения принципов, позволяющих рассмотрение любой ситуации, порождаемой отношениями некоей предметной области.

Огл. Особый случай обязательности действия принципа О.Д. Хвольсона

Теперь оставив в стороне проблему взаимодействия теории и научного эксперимента, мы вернемся к той предложенной нами идее, что определяет как таковую возможность упорядочения научных концепций равно как распространение практики «замера» на сами по себе формализуемые научным познанием методы исполнения замера. Дело в том, что если поведение физических объектов различается в разных ситуативных условиях, то этому вряд ли с неизбежностью дано означать и признание правомерности положения о невозможности построения функции, способной описывать и подобное разнообразие. Мы позволим себе осмыслить здесь саму возможность понимания физического объекта в случае, когда представляющую его картину уже выпадает формировать никоим образом не простой, но составной или же комбинированной функции.

Положим, на уровне «наличия закономерности» поведению физического объекта дано допускать описание в пределах неких диапазонов условий. В одном диапазоне условий физический объект ведет себя в соответствии с одним устанавливаемым «двумя рядами чисел» порядком, в другом диапазоне условий - следуя порядку двух других рядов чисел и т.п. Но если возможно построение функции, позволяющей описание поведения объекта в форме составной функции, определяемой в одном диапазоне одним построением, в другом - другим и т.д., то здесь, если видам поведения объекта дано допускать сведение в «общую функцию», то такое физическое многообразие тогда уже подобает расценивать как редуцируемое к математическому представлению. Такая возможность вполне допустима, если возможны такие функции, что на разных диапазонах их выполнения и предполагают адаптацию к изменению характера описываемой ими зависимости.

Тогда арбитром способным разрешить проблему конкретного источника специфики модели физической действительности и правомерно признание той же математики. И если математика допускает возможность бесконечно гибкого построения функций, благодаря чему и возможно обретение «эластичности» порядка задания соотношения в согласии с форматом меняющихся условий, то физическая закономерность и на деле не более чем «два ряда чисел». Подобного рода закономерности и дано представлять собой некое соотнесение, уже не фиксированное на конкретном виде функции, но такое своего рода «плавно перетекающее» и выражаемое функцией, когда функция формирует закономерность, «универсальную для любых условий существования».

Однако здесь следует допускать и действие ограничений, следующих из природы подобной модели. Как условиям существования дано требовать их конечности и обозримости, так и математическому аппарату следует предполагать возможность построения подобного рода «составных» или каким-то иным образом комбинируемых исходно не тождественных функций. Подобного рода возможность пока скорее следует понимать как не более чем гипотетическую, однако именно нам вряд ли следует предлагать здесь и некие прогнозы ее последующего прогресса.

Огл. Физический закон - феномен когнитивной практики

Итак, нам не возбраняется выражение согласия с представлением, что возникающему одним единственным способом, посредством фиксации «двух рядов чисел» физическому закону в само собой физическом познании дано обращаться и нечто «субъектом выстраивания» теперь уже следующего физического закона. И тогда, поскольку как таковой закон, раз уж так определено, это не более чем «два ряда чисел», то специфику порядка замера таких «двух рядов чисел» и подобает расценивать как нечто «стороннее условие» физического закона. Причем не следует исключать и того варианта, в деталях разобранного в предыдущей части, когда подобным «двум рядам чисел» дано обретать и тот вид, когда объект допускает описание не относительно лишь одного, но относительно всех возможных принимаемых им состояний. Но подобную возможность пока лучше понимать не иначе, как не более чем гипотетическую. На деле же физическому закону, каким его и определяет присущее нам понимание, дано обращаться и нечто проявлением особой формы когнитивной активности, выстраивающей свою интерпретацию таким образом, что источник подобной интерпретации дано составлять некоторой другой интерпретации, неважно, относится ли такой источник к теоретическим представлениям или некоему объему эмпирически полученного опыта. Здесь важно, что физический закон обретая своего рода «прямое» воплощение в образе «двух рядов чисел» тогда никоим образом не предполагает определения «из самого себя» равно же и условий, в силу которых данному воплощению отношения по имени «физический закон» и дано покоиться на вполне определенных, а не на каких-либо иных основаниях.

Как таковые подобные посылки и открывают для нас возможность попытки построения «феноменологии физического закона» тогда уже как феноменологии тех особых представлений познания, что позволяют показ некоей реальности в некоем задаваемом ими формате. Более того, подобной феноменологии прямо подобает охватывать не просто группу непосредственных причин, но и реальность последовательности причин, во всей присущей ей протяженности, собственно и вынуждающих познание к объединению неких проявлений посредством той или иной последовательности «двух рядов чисел».

В таком случае, если задаться мыслью о возможности наиболее простого такого рода комплекса причин, то физический закон теперь уже «высокого уровня» и есть нечто обобщающий принцип, равнозначный заданию некоего нормативного порядка, чему дано означать и возможность связи друг с другом некоего содержания уже посредством отношения высокоточной проективной аналогии. Если из одного опыта мы определяем ускорение свободного падения для одного тела, то посредством приложения данной характеристики и неких вычислительных манипуляций мы получаем и возможность определения характеристик движения практически бесконечного числа телесных формаций. Равным же образом, рассматривая лишь один опыт истечения жидкости, один опыт притяжения зарядов, один опыт радиоактивного распада и т.п., но - не просто сопоставляя, но - прилагая определенную вычислительную манипуляцию, мы равно получаем возможность определения и порядка течения других случаев истечения, притяжения и распада. Однако человеческая пытливость не ограничивается получением лишь такого рода ограниченного решения.

Тогда следующей стадией в известном отношении универсализации множества высокоточных проективных аналогий и подобает предстать опять же выстраиванию точной проективной аналогии, но тогда уже порядков построения аналогии. Здесь тогда и дано проявиться возможности вычисления значения ускорения свободного падения на основе представлений о массе и размерах источника гравитационного поля под названием «Земля». Конечно, данный вопрос все же следует связывать не с такими частными решениями, что подобны решению, приведенному в качестве иллюстрации, но с созданием таких универсальных теорий как механика, термодинамика или универсальная теория поля. Но здесь нам все же следует отказаться от дальнейшего развития данной аргументации, ограничившись лишь настоящим «вторым» этапом, но, тем не менее, допустив возможность и неких следующих этапов, посредством которых изначально простая, если отбросить вычислительную сложность, высокоточная аналогия переходит к другим возможностям куда более изощренного распространения. Далее на основании такой оценки возможно построение и общего принципа «феноменологической специфики физического закона».

При построении такого общего принципа подобает уделить внимание тому обстоятельству, что для физического закона приемлем порядок феноменологического обособления, одинаковый и для обособления «сверху» из теории, и «снизу» из опыта. А именно, в смысле принципа построения «физического закона» некий существенный смысл и дано обнаружить следующему: так или иначе, но при наличии неких вычислительных процедур некоторое соотнесение «двух рядов чисел» уже может оказаться достаточным и для построения высокоточной проективной аналогии. Причем под физическим законом простого рода или собственно физическим законом правомерно признание и такого варианта построения подобной аналогии, что не предусматривает использования для его реализации составной функции. Тогда если, скажем, некоему закону дано допускать его обобщение другим законом в значении частного случая этого другого закона, где он и в таком обобщении будет принимать вид простой, а не составной функции, то его не следует понимать законом в собственном роде. Если тогда ньютоново движение позволяет признание частным случаем релятивистского закона движения, то его уже не следует понимать и в собственном роде физическим законом.

При этом феноменологию физического закона в смысле способности составлять собой субъект истории познания мы будем понимать категорически не существенной под углом зрения его типологической принадлежности. Онтологической специфике физической реальности вряд ли дано обнаружить какую-либо связь с тем, что магнетизм изначально был экспериментально изучен Фарадеем, и лишь впоследствии была предложена теория Максвелла, когда ядерный реактор вначале описан посредством математической модели, и лишь впоследствии реализован практически. Для онтологии физического закона такого рода проекции вряд ли что-либо дано означать, существенный смысл здесь дано обрести лишь условию, относительно каких именно феноменов закон и определяет перспективу точной проективной аналогии и какие возможны объемлющие данный порядок построения такой аналогии уже более обобщенные способы построения аналогии.

Следовательно, феноменология физического закона - это феноменология его вовлечения в общую систему построения связей точной аналогии при описании физической действительности в целом. Отсюда специфика физического закона - это специфика «феноменологически особенной формы порядка», устанавливающей возможность некоторого такого рода варианта точного построения проективной аналогии, если сравнивать подобный порядок аналогии с единством физической действительности как таковым. Возможно, при этом непременным элементом феноменологии физического закона и подобает предстать специфике регулярности, соотнесенности или изощренности реализации подобной аналогии, но в интересующем нас смысле это вряд ли существенно. В нашем смысле существенно, что физическая действительность - это совокупная реальность, распадающаяся в познании на систему рационально выбираемых ниш, в отношении которых «основанием» рациональности выбора всякой такого рода ниши и дано обратиться нечто возможности реализации на ее основе высокоточной проективной аналогии. Важен и следующий момент – такого рода нишам дано включать в себя подчиненные ниши или исключать для себя специфику принадлежности нишам высшего порядка, и потому представлять собой субъектов каузально ограниченного выбора условий аналогии.

Огл. Признак «чистой теории» - коэффициент модификации единица

Собственно замысел предпринятого здесь анализа - это попытка рассмотрения предмета противопоставления физической теории физическому же «нормативному порядку», но нам пока так и не довелось обратиться к рассмотрению существа этой альтернативы, хотя в рассуждении о предмете «физического закона» мы допускали подмену одного понятия другим. Рассмотрению нами альтернативы «закон - норматив» воспрепятствовало то обстоятельство, что мы не располагали пониманием, что именно представляет собой закономерная физическая упорядоченность уровня «нормативного порядка». Однако дальнейшему анализу дано было навести нас на мысль, что возможности выведения признака необходимого нам концепта «чистая теория» равно дано следовать и из предложенного О.Д. Хвольсоном принципа «двух рядов чисел».

Тогда здесь возможно предложение гипотезы, прямо утверждающей, что «чистая теория» - это возможность обретения положения, складывающегося при описании той связи физической действительности, когда ничто уже не мешает построению «двух рядов чисел», но притом, что воплощением такой комбинации дано оказаться и нечто ничто не говорящим двум рядам чисел. Подобного рода положение и доводится наблюдать в случае определения закона Галилеевой инерции. Здесь, скажем, либо относительно времени, либо - относительно условной шкалы изменения состояний у нас и появляется возможность построения двух рядов, но, что любопытно, одних и тех же чисел. Или, если подобное положение обрисовать в понятиях «картины явления», то какие бы моменты времени и промежутки мы не использовали, все равно, после математического приведения скорость некоего наделенного инерцией объекта будет характеризовать отношение, связывающее время в 1 час с расстоянием в 50 км. И так будет продолжаться и через минуту, и через час, и завтра, и послезавтра и т.п. Получается, что принцип инерции - он равно специфическая форма описания положения, когда в смысле характеристик совершаемого им движения некое тело идентично самому себе, причем эта идентичность самому себе равно определена и из условия отсутствия воздействия на данное тело.

Тогда если допустить перенос принципа инерции и на ряд иных физических принципов (по сути, все «фундаментальные положения», наподобие правил термодинамики, законов сохранения - это лишь производные принципа инерции), то правомерно то утверждение, что, по сути, принцип инерции - это принцип идентичности физической формации самой себе. В условно же «математическом» представлении такая идентичность самому себе - и есть действие умножения на единицу. Далее если придать такому представлению теперь и функционал некоей посылки, то отсюда и возможна формулировка принципа чистой теории - как бы сугубо «не вычислительным» описывающим физическую действительность законом и правомерно признание закона, основанием описательного представления которого возможно объявление принципа: коэффициент модификации равняется единице. Конечно, принятие подобного правила порождает проблему структурирования физических представлений распадающихся как на «законы чистой теории», так равно и на физические представления, означающие задание такого рода нормативных порядков, что создают возможность образования аналогизирующих проекций, раскрывающих тогда и некую модификацию. Отсюда и формат «нормативный порядок» - это и такого рода порядок, для которого его коэффициент пропорциональности двух рядов чисел он же и источник обретения представления о специфике его аналогизирующей проекции. Данное положение, если приложить далее и некие усилия - это источник и своего рода «технической» конструкции когнитивной теории, обобщающей все положения и принципы своего рода «по горизонтали» как знающие один и тот же формат или порядок представления.

Другое дело, какие бы формы не доводилось принимать представлениям о специфике порядка проективной аналогии в реальных схемах такого направления познания как физическое познание, важно, что здесь принципиально допустима возможность выделения следующих двух форм - вычислительно бессмысленного («умножение на единицу») закона и вычислительно функционального нормативного порядка. Но, конечно же, здесь равно не исключена и возможность представления физической модели в целом то и как такого рода комплекса физических законов, чему дано обеспечивать возможность построения и множества форм и разновидностей нормативных порядков. Кроме того, возможно, что подобному построению также дано означать и перспективу упорядочения понимания физической действительности в некую универсальную теорию. Однако в смысле структуры когнитивной модели это уже технический вопрос, хотя, не исключено, что могущий перерасти уровень технической ограниченности в случае получения в процессе его решения неких новых существенных представлений.

Огл. Заключение

Настоящий анализ, начавшийся с попытки опровержения тезиса О.Д. Хвольсона, фактически завершается на его подтверждении, выделении в заданном данным тезисом контуре нечто, не тождественного физической теории в определяемом им смысле, поскольку для данного толкования подобное понимание фактически утрачивает рациональный смысл. Тем более любопытно, что и «концептуально» нам не довелось преуспеть в опровержении этого тезиса, поскольку в некоем «панматематическом» смысле ему равно довелось обнаружить и подобающую адекватность. Или, иначе, «при посредничестве» математики нам довелось дойти и до выделения критерия «чистой теории», поскольку настаивать на том, что где-либо в любой какой угодно философии, - быть может, лишь за исключением диалога «Парменид» - просто не следовало бы ожидать и упоминания такого рода критерия.

Конечно, подобному решению вряд ли дано носить характер ответа на вопрос, но ему явно дано способствовать развитию представлений об интегральном характере фактически единой в двух лицах феноменальной и структурно-математической картины физической действительности. И тогда мы и позволим себе завершить наше рассуждение цитированием некоей идеи, предложенной замечательным математиком А.Д. Александровым:

06.2012 - 11.2020 г.

Литература

1. Хвольсон, О.Д. Курс физики, т. I, глава 1, 1897
2. Александров, А.Д., Общий взгляд на математику, 1956
3. Шухов, А., «Бытие не погонщик», 2011
4. Шухов, А., «Тенденция эрозии понятия «объективность»», 2008